Если возраст состояние души, так это про бабу Нюшу. Она помнит про свой день рождения, отмечает его, но сколько лет на сегодня?.. Этот вопрос её озадачивал. Она считала в уме, гнула пальцы и отмахивалась. – Много уже! – По характеру языкастая, бесцеремонная. Чуть что любого, не взирая на личность, прополощет своей лексикой и отправит по известному адресу. Возраст! С этим всем приходилось мириться.
В магазин ходила с палкой, но дома прочно стояла на своих. На глаза тоже не жаловалась. А вот на ухо была неприлично тугая. Прибежит заполошная соседка: – Баба Нюша, дрожжи есть? – А та скорбно вздыхает:
– И не говори милая, у меня тоже запоры. Щас дам тебе сенаде. Хорошее средство. Со свистом всё вылетит.
Помнит всю свою беспокойную жизнь, и только одно пытается забыть… Как-то после баньки решила отдохнуть. Откинула покрывало и ничто же сумняжеся устроилась в постель... А по улице блудил пьяный мужик. Видит открытую калитку, и тоже ни в чём не сомневаясь, заходит в неё. Потом в дом. Там нашарил постель, неопознанное тело. Ассоциация возникла и стал стягивать портки. Баба Нюша от такой наглости зашлась, шепелявить даже стала: – Шичас ше шайдите ш меня!
Если б не дед с палкой, то чудо бы свершилось. Но адюльтер налицо! Дед в потрясении долго ещё пыхтел, даже наорал на жену. Нюша изумилась такой смелости и от ярости тоже взвилась. Дед растерялся, замолчал, Нюша успокоилась тоже. Статус-кво занял своё привычное место.
Но ущемлённый дома, в деревне дед был авторитетом. Бессменный секретарь партячейки с тех ещё пор. И костяк партии был тоже из бывших строителей коммунизма. Все дисциплинированные, свято чтили устав и на собрание шли одухотворённые, с мелочью в кармане… Регламент традиционный – доклад, прения, дебаты. Потом оглашали резолюцию. – Покажем Америке кузькину мать! – Это тоже традиционно было с тех ещё пор.
В заключение дед доставал графин с вишнёвой настойкой, у мужиков в карманах было своё. За резолюцию выпивали стоя. Потом вспоминали славные дела – Будённого, Первую конную, Интернационал. И обязательно Паровоз, который мчал их в светлое будущее... За это тоже выпивали стоя.
После официальной части народ оживал, доставали мешок с бочонками и лотошные карты. Принимались за главное – утверждать мир и уверенность в завтрашнем дне… Играли по пятачку с прибаутками, про идеологию не вспоминали, лимит был исчерпан.
И только у Нюши свои предпочтения были, а в любви к Жирику боялась признаваться даже себе. В доме конформизм не предполагался, и как только дед начинал сходку, так уматывала сразу к подруге. Там свои были дебаты, свои пироги и настойка. И конечно принимали меры, что б никогда не было войны.
Ну, а к вечеру деду полагалась обструкция: – Ээх, кобелина! Водка на уме! Девки! Стыдись! Сколько тебе лет? – Деда смущал этот вопрос: – А сколько мне?.. Сколько и тебе. Вот и считай.