1950-1954 годы.
Я хожу в детский сад, который расположен в центре большого села Головинщино.
Территория детского сада, огороженная штакетником, тоже большая. В детстве всё кажется большим. Рядом большая, пустынная, бывшая торговая, центральная площадь села, летом заросшая низенькой травой муравой, часто называемой в народе лужайкой, а зимой занесённая снегом, с множеством тропинок, протоптанных вдоль и поперёк.
Здание детского сада кирпичное, одноэтажное, с высокой крышей. В нём две большие светлые комнаты, в каждой по два больших окна на юго-восток. В одной из этих комнат младшая группа для 25 детей 3-,5 лет, а во второй старшая группа для 25 детей 5-7 лет. Детей в селе такого возраста гораздо больше, но детский сад больше не вмещает. Есть ещё комната поменьше для ясельной группы, с одним большим окном, выходящим на противоположную сторону, и несколько комнат поменьше, в которых расположены кухня и служебные помещения. Две большие дощатые веранды примыкают к зданию с двух сторон. Детский сад имеет 5 выходов, но внутри здания можно перемещаться по всем комнатам, не выходя наружу.
Всё моё детство до школы, с 56-дневного возраста до 7 лет я провела в этом здании. Наверное, поэтому мне было так больно видеть, как летом 2009 года разбирали это здание на кирпичики, и большая площадь села, теперь с небольшими кустарниками по краям и громко называемая по этой причине парком, превращалась в ещё большую. И, наверное, потому, что этого здания теперь нет, мне так подробно захотелось его описать. В годы войны в этом здании был госпиталь, а что было до войны, я не удосужилась в своё время расспросить об этом старшее поколение, как не удосужилась расспросить и о многом другом, и теперь жалею об этом.
Итак, я хожу в детский сад. В соседней группе воспитательница – моя мама. И я её воспринимаю больше как воспитательницу соседней группы, а не как маму. Жалуюсь на все свои обиды и неприятности исключительно папе, дома по вечерам, а бывает, что и убегаю с детского сада к нему на работу, благо, что типография, в которой он работает наборщиком, в минуте-другой ходьбы от садика.
Наверное, я люблю свой садик, но ещё не понимаю этого, хожу туда, как на работу, т.е. надо – и хожу. Успехами своими не блещу. Больше молчу, чем говорю. Не танцую, песен не пою (не умею и стесняюсь). Знаю наизусть стихи всех детей из группы, которые готовятся к очередному празднику, но заставить меня рассказать на празднике хоть одно удаётся с трудом и далеко не всегда. Зато я их все с удовольствием рассказываю по вечерам папе.
В детском саду три главных праздника: Новый год, 1 мая и 7 ноября. Бывают ещё и другие праздники, 8 марта, например. Но они не главные, потому что только на трёх вышеперечисленных дети получают кулёк с конфетами и печеньем.
Из всех праздников я больше всего люблю канун Нового года и каждый год жду его с нетерпением. Именно канун Нового года, а не сам новогодний утренник с хороводами вокруг ёлки.
Праздник для меня начинается в 6 часов вечера, когда из садика родители забирают всех детей, накануне детского новогоднего утренника, и продолжается до полуночи. К следующему утру надо превратить одну из больших комнат в сказку. За один вечер, хотя это и длинный зимний вечер, но всё-таки один, надо совершить чудо. И вот этого чуда я и жду с нетерпением.
Папа уводит младшую сестрёнку Танюшку домой, а я остаюсь помогать.
Как много надо сделать! Не просто сделать, а сделать лучше других, чтобы, как всегда, победить в негласном соревновании трёх новогодних ёлок. Чтобы жители села сказали: «Опять ёлка в детском саду лучше, чем в школе и сельском клубе». И чтобы после утренника приходили посмотреть на эту ёлку те дети, которые не посещают детский сад, и те взрослые, дети которых не посещают детский сад. Других общественных ёлок кроме этих трёх в селе нет. Через несколько лет появится и четвёртая, в спецшколе-интернате, а пока нет.
В работу включаются все, кто может. Это все сотрудники детского сада и добровольные помощники из числа их родственников. Работают слаженно, весело, творчески, с азартом!
Чудо начинается с того, что дядя Вася, муж тёти Маруси, совмещающей в детском саду должности бухгалтера и кладовщицы, подвозит на санях большую ёлку, срубленную в лесу, и устанавливает её в центре комнаты. Она до потолка, иногда и выше, и тогда её приходится чуточку укорачивать сверху, а на самый верх непременно водрузить звезду.
Каждый занят своим делом. Одни украшают ёлку, другие комнату, постепенно превращающуюся в сказочный зал. С потолка свешиваются нити с нанизанными на них бумажными снежинками и комочками ваты, изображающими хлопья снега. Снежинки из блестящей фольги наклеивают на стёкла окон и стены. А одна, самая большая стена, напротив окон, усилиями моей мамы превращается в сказочную декорацию. В обычное время это обычная стена, побелённая мелом. В обычные дни вдоль этой длинной стены после обеда прямо на полу в два ряда раскладывают матрацы и по причине отсутствия в детском саду детских кроваток (время-то послевоенное) на этих матрацах укладывают детей на послеобеденный сон. Сейчас же на этой стене с помощью гуаши и акварельных красок появляются заснеженный лес, лесные зверюшки, луна и звёзды, снеговик и прочее, всё, что мама захочет срисовать с новогодних почтовых открыток. У неё это здорово получается!
Где-то через месяц-два-три эту стену побелят вновь, но я ещё долго потом во время тихого часа буду разглядывать её украдкой, чтобы воспитательница не заметила, что я не сплю, и буду вспоминать, из какого угла выбегала лиса, и под какой ёлкой прятался зайчик. Это будет потом. А пока все продолжают творить чудо, чтобы завтра утром дети и их родители восхищёнными глазами созерцали это чудо и радовались.
И мы, дети, вносим свою лепту. Катаем комочки ваты, пытаемся вырезать снежинки, склеиваем разноцветные бумажные цепочки и фонарики, развешиваем внизу картонные игрушки, а бьющиеся игрушки подаём взрослым, стоящим на табуретке, дабы не прыгать им поминутно вниз. Меняем воду для мытья кисточек, которыми мама разрисовывает стену, моем эти кисточки, подаём нужные краски. Заворачиваем в разноцветную фольгу грецкие орехи и помогаем раскладывать их в 50 кулёчков с конфетами и печеньем, которые завтра детям, в том числе и нам, принесёт Дед Мороз. А Дедом Морозом будет тот же дядя Вася, который привёз ёлку, а сейчас примеряет бороду или забивает в стену маленькие гвоздики и протягивает между ними нити, на которые развешиваются украшения. А может это будет его брат Иван Иванович или ещё кто-нибудь, но мы об этом другим детям не скажем.
К ночи зал не узнать, как будто здесь побывали волшебники. Завтра при свете дня ёлка будет выглядеть ещё красивее, здесь будет много радостных лиц, песен, танцев под гармонь Павла Андреевича, музыкального работника нашего садика, который почти каждый день приходит пешком из соседнего села Низовки, а пианино в садике пока ещё нет. Но это уже будет не сказка и не чудо. Чудо уже совершилось сегодня, и я усталая и счастливая, еле передвигая ногами по заснеженной тропе, тащусь с мамой домой, засыпая на ходу и мечтая о том, как в следующем году мы опять будем делать праздник.
Как много жизненных уроков получила я в такие вот кануны Нового года, но осознала эти уроки, конечно, значительно позже.
Я поняла, что труд, направленный на то, чтобы доставить радость другому, не утомляет, а радует тебя самого не меньше, а может даже больше. Поняла, что сообща, можно сделать то, что не осилить одному. Сделать гораздо быстрее и веселее. Осознала смысл поговорки «глаза стращают, а руки делают». Меня научили хранить секреты, когда это надо.
Я убедилась в том, что все люди талантливы, только таланты у всех разные. Ведь никто не может поставить ёлку лучше дяди Васи, никто не может разрисовать стену лучше мамы, а самые красивые снежинки умеет вырезать только Нина Ивановна, воспитательница моей группы. А самый большой педагогический талант у Полинки Сорокиной. Так её звали и дети, и взрослые в нашем селе, и работала она у нас в садике много лет уборщицей, или нянечкой, как сейчас говорят. Никто лучше её не мог разрешать наши бесконечные детские ссоры. Например в споре о том, куда лучше повесить картонную снегурочку, она без всякого педагогического образования доходчиво могла объяснить и убедить, что Снегурочке будет везде хорошо, куда бы её не повесили, и что на вкус и цвет товарища нет. «Вот тебе Тома больше всего нравятся ириски, а Саше леденцы, а Жене другие конфеты, но это не значит, что ириски лучше леденцов или помадки. Так это только тебе кажется, что Снегурочке здесь будет лучше, на самом деле она везде хороша и ей везде хорошо, а уступает другим всегда самый умный и добрый». И Полинку Сорокину любили все дети нашего садика. За то, что она любила их, за то, что знала, кому какие конфеты нравятся, кто какую кашу любит, а кто совсем её не любит, как не любила её я, и она старалась положить мне в тарелку этой каши поменьше, чтобы я не давилась ею.
И ещё много-много уроков я почерпнула из тех далёких канунов Нового года.
И до сих пор воспоминания о тех дивных предновогодних вечерах продолжают согревать меня.
С Новым годом!
Дарите друг другу праздники!
Примечание: Все упомянутые имена не вымышленные, и думаю, что некоторые жители села Головинщино могут их вспомнить.
5.01.2010