Продолжение повести "Первая любовь" (http://proza.ru/2017/11/27/991)
ПРОЛОГ
Отца я своего не видел никогда. Я знаю, что он был. Только умер, когда мне шёл шестой месяц. И я знаю, где он похоронен. Знаю с самого раннего детства. Теперь в одной могилке с ним покоится и моя мама. Она пережила мужа на целую жизнь. Он умер в возрасте двадцать шесть лет. Мама немного не дотянула до восьмидесяти.
Кого-то винить в ранней смерти моего отца трудно. Скорее всего, что он сам виноват. Только что с того: его нет, и осознать своей вины он не может. Но есть люди, которые причастны к тому, что такое случилось. Судить я их не буду. Они ни в чём не виноваты.
Я не знаю про отца почти ничего. Мама мне никогда не рассказывала подробностей о нем. Похоже, что не было у ней любви к нему.
Он ничего ей не оставил, кроме сына, то есть меня. Да ещё квартиру в бараке. А мне в наследство достался только его армейский альбом. Да внешность его унаследовал. Бабушка говорила мне, что я вылитый Виктор. Вообще-то, по документам отец был Виталий. Но все, даже моя мама, называли его Виктором. Многие считают, что Виктор и Виталий — это одно имя. Но это не так.
Знаю, что маму мою он заприметил благодаря тому, что воинская часть, в которой он служил в середине пятидесятых прошлого столетия, находилась рядом с бараком, в котором проживала вместе с родителями моя будущая мама. Он мог часто видеть её. Влюбился. Знаю от бабушки, что пришёл он к ним домой и пытался сосватать молодую девчонку. Дед мой, то есть отец моей мамы, дал согласие.
Отец демобилизовался в конце 1955 года. Устроился на завод фрезеровщиком. Завод предоставил ему однокомнатную квартиру в соседнем бараке. Поженились. Надо сказать, что нет ни одной свадебной фотографии. Нет ни одной фотографии, где они сфотографированы вместе.
В мае 1957 года родился я. Говорят, что мать хотела назвать меня Серёгой. Но по воле отца я унаследовал его имя. А потому и величают меня Виталием Витальевичем.
Опять же от бабушки мне известно, что принятие решения о моём имени у отца было однозначным и бесповоротным. Чтобы матери моей не напоминало моё имя какого-нибудь претендента на руку и сердце мамы в юности, назови она меня Серёжкой или ещё как-нибудь. Горят, что так и заявил. Ревнивый не в меру, говорят, был отец.
В мире и согласии, а может, наоборот, жили молодые, мне доподлинно не известно. Из воспоминаний бабушки знаю, что яблоком раздора был отцовский баян. Отец был самоучка, баянист от бога, так говаривал мой дед. Но знал и нотную грамоту и играл по нотам. Какое-то время дома хранились несколько нотных сборников для баяна. По пометкам в нотах, можно понять, что их разбирали при разучивании. Остались надписи, сделанные рукой отца.
Благодаря умению играть на баяне, отца частенько приглашали на всякого рода вечеринки. Какая ж пьянка без баяна? Матери это не нравилось. На этой почве были трения. Но бабушка мне говорила, что ни разу отец не приходил с таких мероприятий даже слегка выпившим. Так ли это? Не знаю. Мама говорила противоположное.
На дворе ноябрь 1957 года. На носу сорокалетие Октябрьской революции. Отец уговорил мою бабусю посидеть со мной,пятимесячным, вечером 6 ноября, что бы дать молодым возможность сходить на праздничный вечер в клуб завода. Бабушка согласилась. Мама моя до определённого возраста не очень уважала подобного рода мероприятия. Не любила из-за того, что тогда она ещё не могла быть королевой бала. Это придёт позже, но уже в более старшем возрасте.
Произошла оплошность со стороны отца. Шестого ноября, после короткой предпраздничной смены, отец решился выпить с мужиками за наступающий. Пришёл домой, немного задержавшись, да с запашком.
Что там у них было, мне никто толком не рассказал. Они поссорились, и мать категорически отказалась куда-либо идти с подвыпившим мужем. Ей бы вернуться в свою квартиру, но мама закусила удила и осталась со мной у бабушки. А бабушка не настояла, чтобы она ушла спать к мужу.
Рано утром, седьмого ноября, когда многие заводчане, в том числе и мой дед, собирались на заводской площади, чтобы затем коллективно отправится в центр города на демонстрацию. За дедом должен был зайти мой отец. Ему по пути было. Но он не появлялся. Время ожидания превысило разумные сроки, и дед сам пошёл в соседний барак. Дверь в квартиру не заперта. Дед зашёл, увидел моего отца, лежащего на кровати. Он лежал на спине, губы его были синими, как у удавленника. Он был мёртв. Смерть, как зафиксировали в милиции, наступила около двух часов ночи. Смерть, говоря простым языком, наступила от удушья рвотными массами во время сна.
На столе стояла не допитая бутылка водки, скудная закуска и вторая, пустая бутылка водки под столом.
Так ушёл из жизни мой отец на двадцать шестом году жизни. Мать осталась вдовой в возрасте чуть больше двадцати одного года с пятимесячным ребёнком.
Об отце мать рассказывала неохотно, а уж о трагическом случае вообще отмалчивалась. Похоже, сама ничего толком не помнила. Получить такой удар судьбы в таком возрасте, да ещё с младенцем!
По имеющимся в домашнем архиве не многочисленным документам, знаю, что отец был родом из Кировской области. Но на службу призывали из Казахстана. Там же, в Джетыгаре, проживала его мать со вторым мужем и братом. Как семья оказалась в Казахстане, не известно.
Бабушку и дедушку со стороны отца я видел только на похоронной фотографии. Забрав отцовские вещи, в том числе и баян, они уехали. Больше они никогда не появлялись и не писали. Почему? Я не знаю. Хотя, догадываюсь: не хотели общаться с теми новоявленными родственниками, которые не уберегли их сына.
Только тётка моего отца, которая проживала в Свердловске раз в год приезжала с конфетами и игрушками на мой день рождения или на новый год. В 1967 году у меня появился отчим, и она исчезла из виду. Маме, видимо, было безразлично её появление. Так оборвались все связи с родственниками со стороны отца.
Вот так и достался мне в наследство только армейский альбом отца. Да ещё, помню, его зимнее пальто, которое висело несколько лет в чулане, в те времена, когда жили мы в бараке. Незадолго до сноса барака, бабушка сдала это пальто старьёвщику. Помню, как она проверила карманы этого пальто. В одном из них обнаружила три монетки достоинством 10, 15 и 20 копеек. На тот момент монеты уже утратили свою номинальную ценность и представляли интерес только для коллекционеров-нумизматов. Денежная реформа 1961 года вывела из оборота эти монеты. Так что Сорок пять копеек на старые деньги не могли зачесться в качестве наследства.
Зато в фотоальбоме были шикарные по качеству фотографии. Они до сих пор в прекрасном состоянии.
Чувствую, что читатель готов бросить это чтиво. Непонятная информация. Потому сворачиваю предисловие. Чуток ещё…. Для терпеливых.
Скажу, что весь домашний фотоархив я оцифровал. Отцовский альбом не стал исключением. В альбоме этом есть фотографии улочек моего родного Химмаша — это удалённый от центра район Екатеринбурга, ранее — Свердловск.
В кадры, сделанные в середине пятидесятых, попал дом на улице Инженерной, в который мы переехали в январе 1967 года. Проживание в этом доме мне очень памятно.
Сделал двухминутный видеоролик из этих снимков. В композиторской программе FINAL написал партитуру к известной песне из фильма «Весна на Заречной улице». На компьютере виртуальный ансамбль исполнил эту мелодию. Запись этой мелодии сделал музыкальным сопровождением этого ролика. Разместил на YouTube под названием «Перекрёсток». Было это сделано в сентябре 2015 года. Ниже — ссылка на этот непопулярный ролик.
https://youtu.be/n2QXeMGpS60
Ещё несколько строчек терпения. Отец мой тоже воспитывался с отчимом. Причины смерти моего родного деда с отцовской стороны доподлинно мне не известны. Говорят, что замёрз в казахстанской степи. Будучи сонным, в лютые январские морозы выпал из саней.
Мне и моему отцу, видно, на роду было написано: быть в детстве безотцовщиной. Это жестокое слово в мой адрес в детстве не раз срывалось с языков недобрых людей. Читатель в конце повести должен понять, почему таков пролог к этой повести.
ГЛАВА 1
В начале октября 2016 мне в «личку» на YouTube написал мужчина. Мужчина мой тёзка, он тоже Виталий. Ему 42 года. Лётчик гражданской авиации. Он изъявил желание повидаться. Говорить о сути по телефону отказался, сказал, что хочет увидеться лично и кое-что предать.
Я был заинтригован. Заинтригован больше тем, что мне должны были что-то передать. С опаской согласился на встречу. Но наша занятость позволила встретиться только в последних числах октября. Встречу наметили на нейтральной территории, в небольшом кафе. Виталий попросил, по возможности, прибыть на место встречи без автомобиля. Эта просьба показалось странной. Подумал: «Видимо, придётся принять на грудь».
В кафе.
Тёзка оказался пунктуальнее меня. Когда я зашёл в кафе, за одним из столиков сидел мужчина и рассматривал меню. Увидев меня, он встал. Я же понял, что это и есть тот таинственный незнакомец. Вопреки моим ожиданиям, он в обычной гражданской одежде. Симпатичный, высокий, нормального телосложения. Ничто не выдавало в нем причастность к нелёгкой профессии. Разве, только, выправка: я успел это заметить, когда он вышел мне на встречу. Парень явно держал форму.
Познакомились:
— Виталий, — представился я, решив не нагонять официоза, отчества своего не назвал.
— Я тоже Виталий, — последовала небольшая, двух секундная пауза, — Антонов.
— Моя фамилия Сыров.
Видимо, он готовился к предстоящей беседе, но всё же немного замялся. Наверняка, у него были заготовлено не менее двух вариантов для начала нашей беседы. Он, и это было заметно, немного волновался. Он оценивающе, не афишируя этого, присматривался ко мне.
- Вы сыты? — спросил Виталий.
— Да. Час назад имел толи поздний обед, толи полдник из трёх блюд и компотом, — так я пошутил.
— Я тоже. Тогда по чашечке кофе?
— Пожалуй!
Молча ожидали кофе. Виталий опустил глаза, делая вид, что изучает меню. Я про себя подумал: «Встреча без машин, а кофе заказали».
Вот и кофе принесли. После пары глотков кофе, Виталий оживился.
Разговор он начал о моем ролике на YouTube, который привлёк его внимание адресом и номером дома. И название у двух минутного ролика «Перекрёсток» его тоже взволновало. Адресу этого дома я уделил особое внимание: в титрах было указано, что когда-то, очень давно, я жил в этом доме. Были указаны годы проживания и номер квартиры.
Виталий достал смартфон и запустил воспроизведение этого двух минутного слайд-фильма.
— Виталий Витальевич, это Ваш ролик? Вы точно там проживали в указанные годы?
Мне резануло по мозгам: «Откуда он знает моё отчество?!»
— Вы ведь Витальевич по батюшке, — опередил он меня с моим вопросом о его такой осведомлённости про моё полное имя.
Я подтвердил, но был в полных «непонятках», зачем ему это надо.
Он, попивая кофе, поглядывал на меня, но так и не решался переходить к делу. Вынув пачку сигарет, он предложил покурить. Парень явно тянул время. А у меня в душе пробуждалось какое-то непонятное мне беспокойство.
— Ну, что он тянет время? Будто ждёт кого-то третьего, — завертелось у меня голове.
Покурили быстро, так как было ветрено, а мы не одели верхней одежды. Перед тем, как бросить окури в урну, он только и спросил у меня, при этом сделал интонационный акцент, произнося моё имя и отчество:
— А Вас, Виталий Витальевич, кто-нибудь называл в шутку Виталием в «квадрате»?
Я хорошо видел его: он стоял так, что фонарь у входа в кафе светил ему прямо в лицо. Испытующим, проникающим, как рентгеновский луч, взглядом он впился в мои глаза, ожидая ответа. Так в мои глаза смотрел только один человек.
Пока вернулись к столику, меня пронзила догадка. Как всегда, в таких случаях, застучало в висках.
— Этот, как луч лазера, прожигающий насквозь, взгляд; фамилия Антонов…; Виталий в «квадрате»…, — связались в голове воедино эти понятия.
Прежде, чем я успел подтвердить свою причастность к «квадрату», он выложил на стол письмо. Пожелтевший конверт был явно из прошлого века. На конверте, нанесённая типографским способом, марка с буквой «А» — «Почта России». Адрес написан до боли знакомым почерком. Адрес тот, по которому я жил с 1987 года по 2003 год. Письмо адресовано мне, с полным указанием моего имени. Заглавные буквы «В» имени и отчества были выписаны вензелями. Никто в жизни не писал моё имя такими буквами, кроме одного человека.
— Так вот откуда он знает моё отчество, — мелькнуло в голове.
— Я думаю, что это письмо адресовано Вам. Извините, я его прочёл, да оно и не было заклеено, — волнующимся голосом произнёс Виталий.
Но я уже почти не слышал, что он говорил….
Память моя заработала наподобие ускоренной перемотки видеокассеты в обратную сторону. Назад, в прошлое летела моя память.
Как наяву всплыли события декабря 1973 года. С тех пор я жил только мыслями о ней, о Тане, внезапно бросившей меня. Так люди бросают котят и щенков, наигравшись ими. Так я когда-то думал про себя, оставшись совершенно один со своим мыслями. И не с кем было поделиться.
И опять закрутилась плёнка памяти, только теперь вперёд. Полетели годы. Учёба. В промежутке армия и снова учёба. Время медленно, но лечило. Даже не лечило, а заволакивало память холодным молочным туманом. Всё сильнее затуманивались детали тех дней. И всё реже воспалялся мозг грустными воспоминаниями о Тане. Всё дальше и дальше в забытьё уходили те два майских вечера и две ночи 1973 года. Тогда мы с Таней перешагнули границы платонической любви.
Тогда я торопил время. Мне скорее хотелось стать совершеннолетним. Но Таня оставила меня. Исчезла. Оставила письмо, в котором убеждала меня, что наши отношения не возможны. Слишком велика разница в возрасте. При этом Таня обещала всегда помнить и любить меня всю оставшуюся жизнь. Я тогда, ещё шестнадцатилетним мальчиком, не понимал значение этой фразы. Мне от этого обещания нисколечко не стало легче. Зачем это ей было нужно: разорвать отношения со мной, но при этом обещала помнить и любить меня всю жизнь. К чему такие обещания?
Пролетели годы. Наступил день, когда я встретил прекрасную девушку, и только она смогла снова зажечь во мне яркую любовь. Мы поженились в марте 1983 года.
Однажды в начале лета 1983 года, вскоре после моей свадьбы, спустя почти девять лет, как исчезла Таня, меня позвал сосед. Он сказал, что его уже второй раз просят пригласить меня к телефону. Сказал, что женский голос. Я удивился. Кто мог через соседа связаться со мной?
Это была Таня. Её дрожащий голос я узнал сразу, как только она поздоровалась. Так же дрожал её голос, когда в ответ на моё признание в любви она сказала, что тоже меня любит.
Хотел закричать в трубу; — «Где ты, Таня, Танечка…». Но в горле ком, голосовые вязки как парализовало. Пока я приходил в себя, она, в свойственной ей манере, успела сообщить, что у неё всё хорошо. Закончила заочно институт. Работает инженером. И ни слова о семье. А ещё пожелала мне счастья с молодой женой.
Спазм в горле отпустил, я почти не слушал, что она говорила, и я упорно твердил: «Таня, где ты? Зачем ты так со мной?». Но меня будто не хотели слышать.
Казалось, что на том конце линии крутили магнитофон с записанной заранее речью. Прослушивался посторонний шум, и качество звука было хуже. И только последние слова прозвучали как живые:
— Виталька, единственный мой, любимый мой малыш, прости меня!
В трубке раздались гудки.
Я ничего не успел толком спросить. Потом казалось, что сработала какая-то защита, как будто мне заткнули глотку.
Не поверил я, что всё у неё так гладко. Голос, хоть и казалось, что был записан на магнитофон, выдавал Таню.
Многое насторожило меня. Таня знала имя моей жены. Знала, что умерла моя бабушка и выразила соболезнование. Значит, через кого-то она отслеживала мою судьбу. Кто-то сообщил ей о моей женитьбе. Знала, что я отслужил в армии. То есть знала обо всех моих значимых событиях.
Звонок был явно не междугородний. Возможно, она была тогда в городе, а может и жила она в другом районе и не уезжала никуда.
Я не смог понять, зачем она позвонила через девять с половиной лет с момента разлуки. В мыслях я много раз прокручивал возможные причины, которые побудили её сделать этот звонок.
Ломая голову над этим вопросом, логика подсказывала, что может она позвонила в связи с тем, что в мае 1983 исполнилось десять лет с того дня, как мы стали с ней близки. Но так ли дороги для неё были эти воспоминания?
А может, получив очередную информацию о том, что я женился, в ней проскочила искра ревности. Но почему «осведомитель» раньше не сообщил Татьяне, что я собрался жениться. Тайны из этого я не делал.
Может, в семье были проблемы, и она была готова к переменам. Сыну Лёше тогда должно было уже исполнится восемнадцать лет — взрослый парень. А разница в возрасте в двенадцать лет уже смотрелась совсем не критично.
И на самом деле: когда мне было шестнадцать лет — по сути, ещё мальчик, и ей двадцать восемь — взрослая женщина. Это с моральной точки зрения не нормально. Хотя в свои шестнадцать лет я не смотрел на нашу любовь с точки морали. Я любил её, а она поддерживала эту любовь.
Тогда, в юности, мне не хватало её присутствия каждый час, каждый день. Мечтал, что настанет день, и мы будем рядом навсегда. Но она имела право выбирать свой жизненный путь.
И всё могло быть по-другому, когда мне двадцать семь, а ей — тридцать девять. Мечты мои могли сбыться. Но было уже поздно! Тут уже я не мог бросить свою избранницу. Слишком молода и беззащитна она была в свои двадцать два года. И полюбил я её по настоящему. И думаю, понимала это и Таня. Потому она исчезла, теперь уже навсегда.
Я догадался: Таня, ранее работая на телефонной станции, без труда нашла телефон моего соседа из первого подъезда.
И вопрос: кто информировал Таню? Моя бабушка? Но бабушка не смогла бы сообщить Тане о своей смерти. И тем более о моей женитьбе. Бабуся умерла в апреле 1982 года, а я женился в 1983 году.
Или Таня сама следила за мной, или кто-то был информатором. Первую версию я отбросил. Глупой она мне показалась. Она где-то в другом городе. А даже если она и где-то не далеко, то глупо посвящать свою жизнь слежке за человеком, которого когда-то так вероломно бросила. Значит есть человек, в поле зрения которого я нахожусь. Возможно, нахожусь даже сейчас, строя догадки. Таня знает, что я женился. Знает имя жены. Это парадоксально. С момента свадьбы ещё не прошло даже трёх месяцев.Так думал я тогда, в июне 1983 года, после этого телефонного звонка.
Больше от Тани весточек ни разу не было. У меня перегорело. Успокоил, себя тем, что в народе считается, что первая любовь, как правило, заканчивается разлукой. На всём давно была поставлена точка! Но вот теперь я понимал, что оказалось ещё рано!
В кафе.
Мысли мои снова вернулись в реальность. Сердце заколотилось. В горле ком. Дрожащими руками вынул письмо:
«Виталик, дорогой, Виталька — милый мой мальчик, мой мужчина! Я люблю тебя всю жизнь! Прости меня, если можешь! Твоя Таня». Дата «26 мая 1993 год». И Танина подпись — достаточно оригинальная. Таня подписывалась стенографическим письмом.
Вот и весь текст этого письма, написанного двадцать три года назад. Тогда Тане было сорок восемь лет, а мне тридцать шесть. Тетрадный лист уже пожелтел от времени. И чернила поблекли.
Я не сдержался и вышел из кафе. Выкурил не одну сигарету. Казалось, что успокоился и вернулся в кафе.
Глянул на Виталия. Лицо его было бледным. Похоже, он сочувствовал моему состоянию. Наверно, я жалко смотрелся. Меня колотило и потряхивало, как троящий двигатель.
— Откуда, Виталий, у Вас это письмо? — спросил я.
— Таня, Татьяна Васильевна — это моя мама.
У меня в раз возникло желание задать тот же вопрос, который я задал в том далёком декабре 1973 года своей бабушке: — «Где Таня?». Но я сдержался. Сердцем я почувствовал что-то неладное. Я просто побоялся задать это вопрос, таким способом оттягивал момент, когда могут подтвердиться мои тревожные предчувствия.
Виталий тем временем, отвечая на мой вопрос, сказал, что письмо нашёл в мамином архиве весной этого года (2016), когда перебирал документы и книги домашней библиотеки.
Я тоже в конце 2015 году разбирал мамин архив и разбирал книги маминой библиотеки, оставшейся мне в наследство. Я содрогнулся. Разом возникшее ощущение беды, теперь с ещё большей силой стало укрепляться в моём мозгу.
А Виталий продолжал.
— Я совсем недавно наткнулся на ролик на YouTube, автор которого когда-то жил в том же доме и той же коммунальной квартире. Вы сейчас подтвердили, что Вы автор этого ролика. Ваши годы проживания в этой квартире, совпадали с годами проживания в ней моей мамы. Значит, Вы должны были знать её.
У меня в горле ком. Перехватило дыхание. А Виталий тем временем продолжил:
— Судя по маминым воспоминаниям, ещё в начале 1974 году она переехала в посёлок аэропорта. Там я и родился.
Значит, Таня никуда далеко не уезжала, она всю жизнь была всего в семи километрах от меня! А я так и не решался задать вопрос. Боялся. Уже щемило в груди от предчувствия беды.
Будто ночная молния высветила в памяти давний забытый случай. Было это в первомайские праздники 1993 года. Вероятнее всего это было 3 мая. Мы возвращались семьёй из сада. С утра съездили осмотреть участок. Дочери нашей было ещё 10 месяцев. Она у нас поздний ребёнок. Потому в саду не ночевали. Поехали домой через аэропорт. Жене нравился там магазинчик детских товаров. Она частенько покупала для дочки детскую одежду. Выбор большой и цены приемлемые.
Показалось мне тогда, что в магазине видел я Таню.
И вот теперь я не сдержался:
— Где Таня!? — вырвалось у меня.
— Мамы нет с 1995 года. Она умерла вскоре после пятидесятилетнего юбилея…
Я больше ничего не слышал….
— Нет!…. Тани нет!…. Нет…. Нет…. Нет, — как многотонный молот стучал в голове.
Голову будто в тиски зажало. Стало больно. От боли в глазах резь, и слёзы навернулись на глаза. Виталий, увидев это, потупил взгляд.
Мне совсем изменила моя натренированность быть непоколебимым на людях, хотя по жизни в кругу семьи остаюсь «паникёром».
— Как это произошло? — дрожащим голосом спросил я.
— Инфаркт, спасти не смогли. Была одна. Помощь пришла поздно.
Слёзы покатились по моим щекам…. Я вышел на улицу. Леденящий ветер сбивал с ног, но я не ощущал холода. Я закурил. Сигарета сгорела быстро, как порох, в четыре затяжки. Прикурил ещё. Боль в груди не отпускала.
Вышел Виталий, вынес мне куртку. Решился заговорить.
-Виталий Витальевич, вы любили мою маму?
Я коротко ответил: «Да!»
— Судя по письму, у вас с моей мамой была взаимная любовь?
Я только «дакал», отвечая на несложные вопросы Виталия.
Вернулись в кафе.
— Мама в детстве мне часто ставила в пример соседского мальчика, который жил в том доме, о котором Вы сделали этот маленький фильм. Говорила, что его никто не заставлял, не подгонял учиться. Говорила, что кругозор у него был непогодам развит. Многому он научился сам. И звали его тоже Виталя. Может это Вы и есть?
Он замолчал, смотрел на меня в упор.
— Утверждать не буду. Но в те годы в нашем доме Виталька был один, и это был я.
Конечно, это был я. Таня всегда восхищалась мной. Умненьким называла. И всегда удивлялась, когда я везде успеваю сунуть свой нос и учусь хорошо. Сунуть свой нос — это любимая фраза Тани. Так она называла любопытство, тягу к познаниям.
Хотелось задать вопрос о Саше (Танином муже) и сыне Алексее (Лёше). Судя по всему, передо мной сидел младший сын Тани. Но язык не поворачивался. Мне стало больно на душе, очень больно. Обещала Таня развестись, говорила, что с мужем не спит. Обманывала, значит, она меня? Откуда-то взялся Виталий, сидящий напротив меня.
Виталий немного рассказал о жизни мамы. И только в ум у меня никак не шло, почему Виталий, рассказывая, говорил, будто в семье они были только вдвоём: «она жила», «она переехала», «я с мамой»….
Я слушал. Виталий замолчал.
— Может покрепче попросим? — спросил Виталий.
— Я не буду. А Вы на меня не смотрите. Если есть потребность — то почему отказывать себе, — ответил я.
— Я буду солидарен с Вами. В одиночку не умею. Но в нашей профессии это не грех, — он грустно улыбнулся.
— А я грешен. Могу один на один с бутылочкой побыть.
И всё же мы решились. По сто пятьдесят. Выпили без тостов и речей. Просто выпили.
— Просматривая Ваш ролик, я по музыкальному сопровождению понял, что у автора за кадром и текстом прослеживается ещё одна тема — печальная тема любви. Тема, о которой словами он даже в титрах не упомянул, — вспоминал Виталий впечатления от просмотра двух минутного ролика.
— Виталий, с какой целью вы дали мне это письмо? Письмо было написано более двадцати лет назад. И не отправлено.
— Я думаю, что я совершил большую глупость и бестактность. Извините меня. Наверно, надо было сделать не так. Но вы человек, которого моя мама любила всю жизнь. А я её сын.
Виталий задал мне несколько вопросов о наших отношения с Таней. Я в общих словах рассказал, как это всё произошло. Я понял, что его немного смущало, что мама влюбилась в мальчишку и ответила взаимностью.
Мы заказали такси.
Я был подавлен. Уж из очень далёкой юности пробился лучик солнечного света. Того света, который когда-то Таня запустила в мою комнату, раздёрнув ранним утром шторы.
Только теперешний лучик, пройдя через десятилетия, почти уже угас, но был в одночасье сфокусирован сильной оптикой в одну маленькую точку. Эта яркая точка оказалась способна обжечь и заставить загореться память ярким огнём, точно также как в детстве, играючи с увеличительным стеклом, зажигали берёзовую кору — она дымилась, извивалась под этим лучиком и часто воспламенялась.
Виталий, видя мои мучения, извинился, что встряхнул мою память. Он видел, что я сильно переживал. Да и ему было не легко.
Уже в такси я осмелился спросить, про Сашу и Лёшку.
— Эти люди в родстве со мной никак не состоят. Сашу я не знал: слишком маленьким я был. С Алексеем по жизни почти не общался. Знаю, что он на пенсии, полковник авиации. А Саша умер ещё раньше мамы. Я только знаю, какую роль они сыграли в судьбе моей мамы.
Я не успел осмыслить сказанное им, как он продолжил.
— Это я Вам обязан своим отчеством и в честь Вас я ношу имя Виталий! Я, то же, как говорила мама, «Виталька в «квадрате» — Виталий Витальевич. И озвучил дату своего рождения!
У меня всё оборвалось внутри.
Прощались. Виталий на последок сказал, что от мамы остался её дневник, который она вела очень много лет. Про то, что Таня вела дневник, я никогда не знал.
В ту ночь я не мог уснуть. Я вернулся к забытому случаю из мая 1993 года, о котором я написал выше. Когда мы подъехали к тому детскому магазину в посёлке аэропорта, ещё на улице мне показалось, что за мной наблюдают. Оглядевшись, ничего подозрительного я не увидел. Только телом ощущал будто кто-то навёл на меня прицел. Ощущал вплоть до входа в магазин.
Минут через пять тоже ощущение, только в магазине. Огляделся и увидел женщину, она уже была спиной ко мне у выхода из магазина. Лица её я не успел увидеть. Она проворно выскочила из магазина, я кинулся за ней, но замешкался в дверях из-за того, что на руках у меня была годовалая Аня.
Ростиком, фигуркой и движениями женщина напомнила мне Таню.
— Таня…. Таня! — закричал я, выскочив на улицу.
Но на площадке перед магазином уже никого не было, кроме пяти — шести припаркованных автомобилей. Женщине удалось скрыться.
И вот теперь, узнав, что она всё время проживала в районе аэропорта, очень вероятно, что это была Таня. Видимо, она узнала меня, это и побудило её написать письмо, но по каким-то причинам оно не было отправлено.
Я проваливался в сон, а в голове так и не умолкая звучали три фразы Виталика:
— «Эти люди в родстве со мной никак не состоят».
— «Я только знаю, какую роль они сыграли в судьбе моей мамы».
— «Значит, это я Вам обязан своим отчеством и в честь Вас я ношу имя Виталий!»
(1) Ссылка на ролик находится на моей странице на Портале Проза.ру, в разделе Внешние ссылки: https://youtu.be/n2QXeMGpS60
Продолжение: Часть вторая - http://www.proza.ru/2017/12/12/1178