10.12.17
В конце ноября нынешнего года на телевидении прошло несколько передач о творчестве композитора Эдуарда Артемьева. В передачах звучала музыка Артемьева к фильму Андрея Тарковского «Сталкер». Этот фильм я смотрел давно, но музыку к фильму узнал сразу. Узнал то настроение, в которое погрузили меня эта музыка и сам фильм, и которое вернулось из тех далеких лет. Это было ощущение какой-то тревожной неясности…
Мне вспомнилось, как в те года ко мне пришел мой приятель, который только что посмотрел «Сталкера», и, под сильным впечатлением от фильма, настоятельно рекомендовал мне тоже его посмотреть. Его впечатлили какие-то параллели с советской действительностью, которые он там углядел, политические проблемы и пороки нашего общества, которые там, якобы, вскрыл и обнажил Тарковский, тонко замаскировавший свой замысел.
А киноведы в те годы увидели в фильме намёк на некий философский подтекст. В давней заметке о фильме, на которую я наткнулся уже сейчас в интернете (дневник A-delina), автор утверждает, что «Сталкер» - это философские размышления Тарковского «…о проблемах Совести, Веры, Ответственности человека за свои деяния, об экологической и моральной катастрофах…». В другом месте я прочитал, что главный философский посыл фильма это «отожествление пути, которым следуют герои и поиски самого себя». Вот так-то!..
Возможно… Может быть, таков и был замысел Тарковского. Но мне кажется, что все проще. И в то же время, гораздо сложнее. По-моему, самое важное для Тарковского было показать совершенно нереальный мир, совершенно нереального человека, но показать так, чтобы зритель в это поверил. Эта задача, наверное, выглядит незначительной, но это кажущаяся незначительность.
Средства, которые привлек режиссер для решения своей задачи, условно назову технологическими. Слова, текст для Тарковского, мне кажется, были здесь не очень важны. Не в словах кроится смысл фильма, не в том, что произносят герои… Свою фантастическую апокалипсическую реальность Тарковский лепит из фрагментов, из деталей… Деталей предметных, деталей игры света и тени, из звука и цвета… Из рефлексов на воде, на траве, примятой внезапно налетевшим ветром… А слова лишь дополняют картину, как бы уточняют ее, ставят точки над «i». Потому в фильме чрезвычайно важна работа оператора. Александр Княжинский – третий оператор, на котором остановил свой выбор Тарковский, после того, как пробовалось двое предыдущих.
Эти самые фрагменты Тарковский намеренно лишает авторского толкования. Но почему-то каждая из этих деталей, совершенно непонятная, но говорит зрителю очень много…Точнее, не говорит даже, а воспринимается чувствами!.. В результате складывается ощущение достоверности этого сюрреалистического мира. Ведь, и в жизни так - наблюдаемая реальность постигается лишь частично, и что-то на сегодня остается непонятым. Зритель может сам сколько угодно толковать то, что видит, домысливать увиденное, извлекать из этого идеи, информацию…
Мир, который рисует с помощью этих деталей Тарковский, нам незнаком и непонятен, как непонятны и сами детали. Но мы верим, что это мир возможен, что он может случиться. Мы готовы даже поверить, что он где-то и существует. Просто, мы там не были и не знаем, где он…
Визуальный ряд фильма практически не содержит действия, а весь складывается из перетекающих один в другой статичных непонятных фрагментов. Вот под камерой проплывает четкий рисунок кафельного пола под слоем прозрачной воды… Под водой можно разглядеть то, очень отчетливо,- стеклянный шприц, ржавую пружину, - то еще что-то не очень отчетливо… Что это? Что тут было? Для чего нам это показывают? Не знаем… Но настроение это создает… А фрагмент с "ожившим" телефонным аппаратом?.. А непонятный жуткий вой, возникший вдруг в тишине?.. Почему сталкер на него реагирует иначе, чем его напуганные спутники? Ему известно, что это? Не знаем...
Или следующий алогичный фрагмент – обгоревший вездеход? Неотчётливо… Внутри, – вроде, окаменевшее тело человека… Отчего и как он погиб? Давно ли это произошло? Что за страшная непостижимая угроза подстерегает здесь человека, что за безжалостная сила, которая щадит некоторых, следуя непонятным принципам выбора…
Или утренняя сцена в баре… Есть ли еще люди в этом поселке, кроме этих собравшихся здесь – троих наших героев и бармена… Никого больше не видно, поселка нам не показывают, и, похоже, никого тут больше и нет… Но для чего тогда здесь бар? Для кого? Или люди есть? Или бармен – сам в прошлом сталкер, и, не в силах покинуть эти места, довольствуется редким случайным заработком на туристах?
А личность самого сталкера?.. Мы видим одухотворенное изможденное лицо человека, одержимого страстью. Но что это за страсть, что влечет его в эти места, нам не разъясняется. То есть, нам дают понять, что он одержим какой-то идеей, но объяснение не исчерпывающее, и многое не ясно. Мы видим только, что этот человек отчаянно хочет, чтобы кто-то еще поверил в то, во что он сам так сильно хочет верить. Но во что?..
Что отличает игровое кино от документального? В последнем всегда могут оказаться и оказываются фрагменты случайные, не относящиеся к теме сюжета. На них не акцентируется внимание оператора, и зритель, понимая, что фрагмент попал в кадр случайно, не пытается в нем разобраться. По наличию таких непонятных деталей зритель и узнает безошибочно отснятое документально, особенно, - отснятое "скрытой камерой". В игровом кино такое невозможно. Любая мизансцена, любой фрагмент призваны донести до зрителя какую-то информацию, разъяснить сюжет, характер и взаимоотношения персонажей… С какой стати тратить лишние метры на эпизод, который к основному сюжету ничего не добавит, не сделает убедительней!..
А Тарковский эти «лишние» фрагменты сделал средством, с помощью которого достигается «документальность», а, следовательно, - достоверность картины. И эти фрагменты не просто нам не понятны, они еще и сняты завораживающе красиво!