ЭПИЗОД ВТОРОЙ
ТАЙРОНСКИЕ БУДНИ
Сильно болела голова, зудела правая рука, а на дырявой наволочке красовалось уродливое бурое пятно. Сквозь драные шторы в крохотную комнатушку проникали солнечные лучи, упираясь то в выцветшие обои с жуткими коричневыми слониками, то в разваливающиеся от старости шкафы. Единственным неповрежденным предметом в комнате было большое овальное зеркало, висящее у двери. В зеркале отражалась кровать, на которой сидел, держась за лоб, человек в измятой одежде.
Уцепившись за металлические прутья изголовья, Вилли встал, и, пошатываясь, прошел на кухню. По пути он не удержался и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него глядел давно не бритый парень лет двадцати пяти, с помятой физиономией, с мешками под глазами, с грязными волосами, одетый в порванную футболку Космофлота и заляпанные брюки. Результат одиннадцати дней пребывания в Тайроне.
Поначалу Вилли честно пытался найти работу. Спрашивал у местных, тщетно искал объявления. Как мог, экономил деньги, сняв самую дешевую дыру, какую только смог отыскать. Но поиск так и не дал результатов. Хотя нет, не совсем так: можно было стать мусорщиком. Но Вилли, за несколько часов понявший, что город представляет собой одну большую помойку, не хотел разгребать авгиевы конюшни.
Сейчас Вилли понимал, что решение он принял неверное.
Противным дребезжанием разразился телефон. Даркен, простонав, поднял трубку.
- Да? Кто? А… Черт, башка болит. Когда? Не знаю. Что там с работой? Не спросил? Слушай, потом позвони, а? – Вилли, не дождавшись ответа, промазал трубкой мимо телефонного аппарата.
Он некоторое время стоял, глядя, как раскачивается из стороны в сторону на спирали провода заляпанная жиром трубка, затем рухнул на кровать, издавшую душераздирающий скрип. Было душно и тоскливо.
В следующий раз Вилли проснулся, когда часы показывали три часа дня. Проснулся не оттого, что выспался, а из-за громкого шума за окном. Перегнувшись через кучу запыленных коробок, горшков и прочего хлама, Вилли высунулся из открытого окна.
Пятью этажами ниже неподалеку от подъезда стояла машина, из-за опущенных тонированных стекол слышался низкопробный рэп. От баса подрагивали стекла в окнах дома. Из машины высунулась массивная рука с татуировкой в виде трезубца, сжимающая банку из-под пива. Банка приземлилась в двух метрах от переполненного мусорного бачка. Из машины раздался гогот.
- Выключите! Как вам не стыдно! Дайте детям поспать! – завопила с соседнего балкона мамаша.
Из машины раздался новый взрыв гогота, шел дымок: курили.
- А-а-а, суки, вы снова здесь?! Я предупреждал! Щас как жахну! – сверху над головой выдвинулся длинный черный предмет. – Я вас научу тишину любить! Загробную!
Вилли зажал уши.
Страшный грохот потряс двор, в багажнике машины образовалась рваная дыра.
- Попал!!! – сверху послышался металлический лязг. – Сейчас…
- Пацаны, мотаем!
Машина с натужным ревом помчалась к выезду из двора. Из-за обрезанных пружин амортизаторов днище мерзко скребло по асфальту.
- Куда?! Стоять! – ствол развернулся вслед.
На балконах, в окнах – везде видны были головы зевак.
- Петрович, молодчик просто! Наш человек! Так им! – двор загудел в одобрении. – Достали эти блатные!
- Да какие они блатные… Идиоты малолетние, - сплюнул Вилли. – О тюнинге ни малейшего понятия.
На грани слышимости уже доносился вой сирен. Понимая, что сейчас нагрянут полицейские и начнут долгий и, судя по всему, бессмысленный опрос жителей дома, Вилли благоразумно решил свалить. Он торопливо выскочил из квартиры, провернул ключ в замочной скважине и слетел вниз по загаженной лестнице.
Вдоль покосившейся металлической изгороди он вышел к перекрестку, постоял немного в нерешительности, потом потянулся за мобильным телефоном.
- Ты дома?
- Где еще? Моя смена послезавтра, - донесся прокуренный голос.
- Я зайду.
И вновь на него навалилось чувство обреченности, которое преследовало его с первых дней в Тайроне. Он отчаялся искать работу. Он не отказывался, когда новый приятель звал его выпить. Теперь все было бессмысленным, простым и понятным. Денег почти не осталось. С тех пор, как он за восемьсот кредитов оклеветал свою страну, Вилли считал себя последним мерзавцем. Теперь оставалось только пить, приближая неизбежный конец. На его прошлой жизни был поставлен жирный крест.
Над котловиной, в которой доживал свои дни Тайрон, собрались густые серые тучи, начался дождь. Погода была под стать настроению.
Тайрон легко можно было за час прошагать из конца в конец. Тут не было общественного транспорта, вообще не было. По улицам изредка проползали разваливающиеся колымаги, оглашая округу противным лязгом и поднимая тучи пыли или каскады брызг. В убогой нищете городка было два плюса: никогда не было пробок, и завод не застилал небо густым дымом из труб. Если бы еще и мусора не было… И бездомных… И чтоб работа была… И климат…
Отодвинулась крышка люка, показался бомж в телогрейке. Единственным глазом он поглядел на космолетчика, с кряхтением выбрался из канализации и заковылял по своим делам. Пустой левый рукав болтался на ветру.
Дождь усилился. Вилли перешел на бег: до дома приятеля оставалась пара сотен метров. Несясь сквозь пелену дождя, он в который раз задавал себе один и тот же вопрос: «Ну и зачем мне все это?» Тогда, неделю назад, еще можно было нанять машину и уехать в любой другой город поблизости, уповая на то, что в нем удастся быстро найти работу и снять мало-мальски приличное жилье. Сейчас же денег не было, как не было и возможности заработать.
На северной окраине городка, среди хибар частного сектора, с незапамятных времен стоял старый армейский бронетранспортер. Никто из старожилов, с кем разговаривал Вилли, не знал, почему военные оставили здесь свою машину.
- Эй, Вилли! Давай сюда, сейчас пойдет веселье! – из люка в башне высунулась рыжая голова.
Даркен рывком запрыгнул на каток, а оттуда, едва не поскользнувшись на мокром металле, вскарабкался на броню.
С точки зрения любого человека, не знакомого с жизнью в Тайроне, тридцатилетний Глеб Юшин был сумасшедшим. Ну кто, будучи в здравом уме, станет жить в броневике? Тесно, неудобно, холодно… Пять лет назад, когда у Глеба еще была семья, он жил в достатке, наслаждался жизнью. Но как-то раз, вернувшись с работы (он говорил, что тогда в Тайроне еще можно было заниматься бизнесом), он увидел жену, ничком лежащую на кровати. Юшин сразу понял, что произошло, жена давно страдала болезнью сердца. Он безумно любил ее, и она его любила. Так Глеб остался один, и жизнь его пошла наперекосяк. Страшная картина раз за разом вставала перед глазами: мертвая жена, так и не успевшая родить ребенка, туман за окном… Юшин начал пить. Первое время он продолжал вести бизнес, следил за собой и пил только дома. Когда началась война, его маленькая фирма обанкротилась. Чудом ему удалось отдать долги, но на жизнь денег не осталось. А Тайрон уже умирал… Перед ним встал выбор: бомжевать или отправиться в действующую армию, которая как раз в то время пыталась закрепиться в Гренландии. Бывший бизнесмен, не отличавшийся ни храбростью, ни крепким здоровьем, ни любовью к родине, выбрал первый вариант. Понятия «честь» и «собственное достоинство» для него уже понемногу стирались, но природная смекалка, к счастью, осталась. Жить в вонючем сыром подвале он не хотел, и тут ему пришла идея использовать для жилья броневик.
Вилли закрыл за собой тяжелый люк, отрезавший от холодного, негостеприимного внешнего мира. В стальной утробе уже сидели двое, стол, невесть как затащенный хозяином в машину и установленный между скамьями для солдат, был заставлен бутылками и дешевыми закусками. Напротив него, у другого борта машины из скамьи была сооружена кровать. У заднего люка Юшин установил маленькую походную печурку, выведя трубу наружу. Сейчас в ней не горел огонь, но, судя по теплу, с утра Глеб ее протопил. Помимо этого, внутреннее убранство броневика состояло из положенного на рифлёный пол старого ковра и импровизированной полки для посуды. Электрического света не было, приходилось довольствоваться колышущимся пламенем свечи да светом, проникающим через амбразуры. В передней части броневика, там, где раньше сидел экипаж, сейчас располагался склад дров, вещей и припасов. Туалет был на улице.
- О, все в сборе, - Юшин сделал жалкую попытку отсалютовать прибытию приятеля. – Я тебя обрадую!
- Неужели?
Глеб протянул Вилли бумажку:
- Работа! Добро пожаловать в мусорщики.
Броневик задрожал от сиплого смеха.
- Идиот, - стараясь оставаться спокойным, Вилли сунул бумажку в карман. – Я же тебя серьезно просил, алкаш рыжий.
- Негде больше работать, Вилли! Негде!
Понимая, что тот прав, Вилли понуро потянулся за бутылкой.
- Водка?
- Виски!
- Откуда деньги взял? – поразился бывший космолетчик.
- Заработал!
- Что празднуем? - поинтересовался Вилли.
Юшин взглянул на него, отхлебнул из бутылки, уставился в пол, затем вновь поднял глаза и произнес:
- Пять лет назад… - слова застряли у него в горле.
- Сожалею, - искренне сказал Даркен.
Кое-как протиснувшись между столом и скамьей, Вилли уселся рядом с другим гостем. Это был маленький, тощий кореец с потухшими глазами, глядящими, казалось, сквозь предметы. Он не улыбался, не грустил, не злился – на лице его не было никаких эмоций. На левой щеке, как у подростка, красовались несколько прыщей. Он казался невзрачным, потерянным. Кургузый пиджачок, протертые до дыр джинсы, разбитые туфли, на правой руке старенькие часы, остановившиеся, с треснутым стеклом.
- Мы его Хошимом зовем, полное имя и трезвый не выговорит. Несчастный он человек… Тоже мигрант, кстати. Хошим, поздоровайся!
Кореец нерешительно пожал протянутую космолетчиком руку.
- Привет! – прошепелявил он. – Сигареты нету?
- Нет.
- Жалко, - покачал головой Хошим.
Без тостов и разговоров принялись за еду. Юшин ел быстро, запивая виски каждый кусок. Кореец жевал медленно, задумчиво шевеля челюстями. Вилли автоматически наполнял желудок всем, до чего можно было дотянуться.
Бутылка пустела, люди пьянели. Кореец затянул какую-то песню на своем языке, принялся в такт барабанить пальцами по броне. Юшин держал перед собой бутылку и глядел через стекло, в глазах его стояли слезы. Сильно изменился он за эти годы. С одной стороны, оставался добрым и чувствительным человеком, готовым помочь, а с другой – постоянно отпускал циничные шуточки, бесцеремонно требовал чего-либо от других и даже иногда воровал. Те, кто узнавал его поближе, начинали жалеть одинокого обитателя старого бронетранспортера. В чем-то они были похожи – алкоголик и броневик, оба были никому не нужны, оба забыты, оба медленно погибали. Глеб – от развивающегося цирроза печени, военная машина – от безжалостных дождей и ржавчины.
- Вот скажи, Вилли, почему ты не хочешь работать мусорщиком? – поинтересовался Юшин. - Хочешь выжить – хватайся за любую возможность. Девятьсот лет назад люди в канализациях, метро и пещерах жили, не имея надежды. А ты боишься мусорщиком поработать! Офисная крыса, что ли? – рыжий грохнул кулаком по столу.
- Пошел ты! Крыса… Сам-то завод охраняешь, а мне помои убирать? Мыслитель чертов! – вспылил Даркен.
- А ты прав, - тихо сказал вдруг Глеб. – Мыслитель… В школе у меня лучшие оценки были по литературе, - он залпом осушил бутылку, хмыкнул и полез рукой в походную сумку. На столе оказались три банки пива.
- Понижаем градус, - заметил Вилли. – Быстро опьянеем!
- А, все равно уже пьяные, хуже не будет. Постой, забыл, - хозяин броневика достал пакетик с вяленой рыбой. – Жизнь хороша, да, Хошим?
Тот икнул в одобрение и засопел от удовольствия.
- С пива начинать надо было, - поучительно сказал Даркен.
Снаружи по броне кто-то решительно и настойчиво застучал.
- Господин Юшин, у нас с вами уговор! – послышался вкрадчивый голос.
- Конечно-конечно, я помню! Одну минутку!– Глеб торопливо полез в переднюю часть броневика. – Этот жирный кабан в погонах снова пришел, - шепотом добавил он.
- Кто? – не сообразил Вилли.
Юшин многозначительно покрутил указательным пальцем над головой и открыл люк.
- Вы же понимаете, городу очень нужны деньги на обустройство дворов. Детишкам хочется играть среди цветочков, чтобы качельки хорошие были… Потому мы всегда рады добровольным пожертвованиям. Так… Все правильно. Спасибо, Глеб Сергеевич. Можете дальше обустраиваться в своем… транспортном средстве.
Вилли давился от смеха. Хошим меланхолично ел огурец. Юшин с довольным видом вернулся в броневик.
- Он всегда такой кретин или только по праздникам? – хрюкнул Вилли.
- Да они там все…своеобразные ребята.
- Детские площадки? Дворы? Обустройство транспортного средства?
- Лучше кабану платить, чем налоговой. Дешевле в два раза. - Юшин отхлебнул пива.
- Не стыдно тебе государство обманывать? – подколол Вилли.
- А ты знаешь, кто сейчас мэр Тайрона?
- Бывший уголовник?
- В яблочко! – триумфально поднял пивную банку Юшин. – Как догадался? В Союзе сейчас тоже… проблемы с чиновниками?
- В общем, да.
- Вот сейчас этот хмырь с охраной по городу катается, в санатории ездит, иногда на работе появляется. А лет пятнадцать назад, батя говорил, он со своими ребятами с кафе и магазинов деньги вышибал. Да таких людей обманывать – святое дело!
- И у тебя большой опыт?
- Приличный. Знаешь, до войны с этим чуть легче было.
- С обманом?
- Нет… Хотя мне и тогда приходилось взятки давать. Особенности тайронского бизнеса, что поделать. Тогда они поскромнее держались, произвола меньше было.
- А что, сейчас беспредел творят?
- Не то слово. Суки, они девку одну на пять лет посадили, когда она для больных родителей лекарство из аптеки сперла! Пять лет! Из-за пачки таблеток ценой в тысячу кредитов! Итог: два покойника, одна сломанная жизнь.
- Тебя это так волнует? – удивился Вилли.
- Твою мать, разумеется! А тебя – нет? Год назад очередное дело крупное было: министр какой-то наворовал три миллиарда. Три, сука, миллиарда!!! В смысле, его обвиняли в этом. Улик – до хрена! Оправдали ублюдка, даже условного не дали. Говорят, мало доказательств. Мерзавцу, ради новой яхты укравшему три миллиарда, ничего не дали, а девчонке несчастной за таблетки для родителей впаяли пять лет! Да я срал на такую полицию и такие суды! Мстить буду до конца жизни! – проревел Юшин.
- Отстреливать, как этот…как его там? Как Петрович?
- Суды и справедливая полиция – сказки для умственно отсталых. Кто платит – того и оправдывают. Все равно закон не для всех писан. Это несправедливо, мать вашу! Пуле плевать, сколько у человека на счету в банке. Петрович это четко понимает, хотя я считаю его законченным психом. Но он борется! Короче, выпьем за Петровича!
Вилли хохотнул и чокнулся с ним банкой пива.
-Ты тюрьмы не боишься? – спросил вдруг Хошим, пристально посмотрев на Глеба.
- Да за что меня забирать? За то, что я здесь живу? За взятки? Дружок, ты в каком городе живешь?
- В плохом, - отвернулся Хошим.
- Лучше помереть, чем жить в тюрьме! - пафосно провозгласил Юшин.
- Думаешь? Я знал человека, который девять раз попадал в тюрьму. Он специально совершал преступления, чтоб туда угодить, представляешь? Ему там нравилось! Свободы он боялся.
Глеб поперхнулся пивом:
- Он либо идиот, либо сумасшедший. Если попаду в тюрьму, зарежусь заточенной ложкой.
- Да ну? – с недоверием хмыкнул Вилли.
- Все равно из тюрьмы здоровыми не выходят! И из психушки тоже! Попал туда – пиши пропало. Да и вообще я…ик… сомневаюсь в эффективности тюряг. Тюрьма должна исправлять, а не делать моральным и физическим уродом, озлобленным и дегерадир… ну, ты понял. Не цепляйся за жизнь, когда она невыносима, Вилли, не мучайся.
- Так чего ж ты тут сидишь тогда? Жизнью наслаждаешься?
- Хорошо пошутил, да... Слушай, а ты странный человек!
Помолчали.
- А чем ты раньше занимался? – поинтересовался Юшин.
- Да, в общем… Только не распространяйся особо, ладно? – замялся Вилли, подумав про себя, что пришло время хоть кому-то поведать часть правды о себе.
- Ого! – Юшин неловко запрыгнул на место наводчика, поставив банку в лоток для снарядов. – Даю слово! – он картинно положил руку на сердце.
Вилли полез рукой в карман, достал помятую бело-голубую пластиковую карточку и бросил ее Глебу.
- А, пропуск… Подожди… Космофлот? Серьезно? Корабль, должность, все, как положено. Да ты просто птица высокого полета!
- Теперь уже бескрылая, - мрачно буркнул Вилли.
- Зачем перебежал? – хмель словно слетел с Глеба. – У вас ведь отличная зарплата, ранняя пенсия… Работа мечты!
- Да всю жизнь мечтал людей убивать в космосе, - съязвил Вилли. – Я мечтал о полетах на Марс, на Луну, мечтал об экспедициях, о возможности встретить пришельцев, - тут Вилли вспомнил пустые, холодные коридоры мертвого планетолета и неестественные движения предметов. – Знаешь, что я чувствовал каждый раз, когда наводил орудия на ваши корабли? Стыд. Боль. Страх. Да, именно так. Я стрелял в них, а они – в меня. Это не работа мечты, Глеб. Я никогда не хотел быть солдатом.
Вилли неподвижно уставился на скрещенные руки. Глеб задумчиво гладил верньер наводки, Хошим отковыривал от пиджачка засохшую грязь. Снаружи изредка доносились детские возгласы. Дождь, судя по всему, закончился, и теперь во дворы высыпала ребятня. Дети были, пожалуй, единственными существами в городе, которые умели радоваться.
- А если бы тебе предложили опять …
- Да, - моментально сказал Вилли. – Теперь это лучший вариант.
- Не хочешь быть мусорщиком?
- Опять за свое?
Юшин захохотал. Вилли залпом допил пиво, решив уйти, пока ноги еще слушались, а язык не слишком заплетался. Потому он решительно встал, больно ударившись о низкий потолок, скупо поблагодарил Глеба, попрощался с молчаливым Хошимом и полез через люк.
- Завтра приходи! Девчонки будут! Красивые, не как в прошлый раз!
- Непременно, - Вилли спрыгнул на землю, угодив в лужу.
Небо на западе уже позолотело. Высоко в бескрайней синеве плыл идущий на посадку планетолет.