Предисловие
«…В белую ночь, в час, когда я усну
Приснится мне сон удивительно белый.
Птица взмахнёт волшебным крылом,
И я появленье твоё угадаю.
В белую ночь мы с тобою уйдём,
Куда я не знаю, куда я не знаю…»
©Виктор Салтыков «Белая ночь»
А вы когда-нибудь задумывались, каково живется Богам? Они бессмертны. Их жизнь вечна. Им молятся с различных уголков света. Но их всех настолько много, что некоторые из них могут годами ходить по окрестностям и лишь наблюдать за бурлящей жизнью на планете. И вот одним из заскучавших был Морфей — древнегреческий Бог сна.
Современные люди настолько заняты, что и спать-то нормально не успевают, а значит и Богам, отвечающим за их сладкие и яркие сны, заниматься совершенно нечем, а иногда и соревноваться за работу приходиться. Вот соберутся, бывало Гипнос с сыном Морфеем, На-Хаг — повелитель кошмаров, да Свапнещвари, Бог Бэс и Богиня Бэст, а с ними ещё и целый взвод других малоизвестных Богов. Сидят, то чудесами меряются, то в слова играют, то в шашки дуются. Кто победил — тому и сны сегодня творить.
Вот так вот и жили они веками, пока не случилось одно прелюбопытнейшее событие...
***
Одним ранним солнечным утром запряг Морфей небесную колесницу и отправился вокруг Олимпа прокатиться. Долго ли, коротко ли ехал он — неизвестно, да только увидел с высоты своей девушку он. Остановился, присмотрелся, да думает: «Ах, какая прекрасная. Прям таки нимфа... Нет. Не нимфа! Лучше! Муза. Лучик моего вдохновения. О, свет моих очей!».
Сделал круг один Морфей. Другой. Третий. Смотрел, смотрел на ту девицу, взял бедняга, да влюбился. Совсем голову потерял. Обезумел просто. Каждый день утром и вечером летал над тем местом и наблюдал за объектом своей влюбленности. В таких скитаниях прошла неделя прежде, чем он решил, что пора что-нибудь с этим делать. Первая затея оказалась в какой-то степени безумной, а вторая — эгоистичной. Ну, а на исполнение своей мечты Бог и вовсе потратил ни день и даже не два, а несколько недель.
***
С утра, во вторник, отправился Морфей к Мойрам. Обитали они в самой дальней части Олимпа и путь к ним занял всю первую половину дня.
Когда добрался сна властитель, предстали перед ним три девы. Юны и может быть чуть старше, чем Морфей. Сам он был вечно молод. Стан стройный и волосы мягкие, кудрявые, как у юнца лет пятнадцати, и из одежды только тога цвета парного молока.
Те девы, что предстали перед Богом, были Мойрами. Все, как одна, высоки, стройны, молоды. Стоят, одеты в черные плащи. Их волосы седы, как у старух. Первая и старшая звалась Лохессис, в руках своих весы держала. Она властительницей прошлого была. Вторая — Клото, вечно с веретеном в руке, плетет нити судьбы. И третья, младшая, слепа, что от рождения — Атропос. Ей наплевать, кто ты: царь, иль нищий раб, но час твой пробил, она беспрекословно щелкнет ножницами золотыми и нить судьбы твоей разрежет пополам.
— Зачем явился к нам ты? — молвила первой старшая сестра.
— Влюбился он, — усмехается слепая.
— Молчи, Атропос! Пусть говорит Морфей, — не отвлекаясь от веретена, произнесла Клото. — Давненько не было у нас гостей, так пусть он скажет, зачем явился, для чего посмел тревожить нас?
— Хочу я смертным стать. В горах Олимпа жизнь мне не мила. Люблю я девушку земную и с ней хочу дожить свой век, — тяжело вздохнул и молвил Бог.
— Да, хорошо всё это. Любовь и чувства... — на распев протянула младшая сестра.
— Но только что? — перебил её повелитель снов.
— Нити Богов прочны и просто так их суть не изменить.
Морфей поник.
— Конечно, можно сделать тебя смертным, Морфей, сын Гипноса...
— Но годы возьмут своё, — перебила младшую Мойру средняя.
— И ты состаришься в один момент, — закончила их речь Лохессис.
— О, Мойры, что же делать мне? Несчастен я! — воскликнул Морфей.
— Ты, как большой ребёнок, но всё же способ есть, — задумчиво произнесла старшая сестра.
— Что же? Что делать мне?!
— Убей её, — холодно ответила Клото.
— Спустись к Аиду. Он тебе поможет, а сейчас оставь в покое нас, — приказала слепая.
Совсем раскис Бог снов. Не знал он, как же поступить ему. Ведь если он убьет возлюбленную свою, та сразу же отправиться к Аиду и там останется на век, ну, а Морфей не сможет даже её видеть.
Он думал долго и всё-таки решил спуститься вниз, да выяснить ответы на свои вопросы, ведь делать больше нечего ему.
***
Дня через два после встречи с Мойрами, в пятницу, Морфей отправился в Царство Мёртвых, чем очень удивил его властителя. Ведь издревле считалось, что только храбрецы или глупцы по собственной воле спускались в самую глубь Олимпа.
Аид восседал на своём импровизированном троне. Одет он был в тёмно-синюю тогу. В правой руке Бог держал бокал красного вина, а левой подпирал подбородок, как и обычно, делал от скуки.
Повелитель Мёртвых был мужчиной средних лет с аристократическими чертами лица. Большую часть своей жизни он только и делал, что жаловался на жизнь. Другие Боги утверждали, что Аид болен хронической скукой и не умеет улыбаться. Сам же он утверждал, что по сравнению с остальными очень серьёзен и у него нет времени, чтобы вечно развлекаться.
— И что же здесь забыл ты, друг мой? — монотонно, без каких либо эмоций спросил Аид, как только Морфей ступил в его владения.
— Хочу о помощи тебя просить, Аид, — вздыхая, молвил снов властитель.
— С чего ты взял, что буду помогать тебе я?
— Но вопрос сей по твоей части.
— И что? — хмыкнул Бог, сделав глоток вина. — Что будет с помощи тебе?
— Но ты…
— Но, но! Аид то, Аид сё. Вечно вы все приходите сюда и ноете, — он был всё также не возмутим. — Специально сижу тут и занимаюсь всякой нудятиной, лишь бы тишиной насладиться, но нет же! — Аид тяжело вздохнул, выпил вина и добавил, — Ну? Что тебе надобно? У тебя пять минут и не секундой больше.
Откуда-то из-за трона выскочил маленький демонёнок с песочными часами. Это было весьма несуразное существо грязно-зелёного цвета с короткими копытцами, мелкими крыльями, которые вряд ли бы смогли поднять в воздух его жирненькую тушку, и обрубленными рожками. Чертёнок перевернул часы и песчинки лениво стали сыпаться в нижнюю часть, отмеряя ровно пять минут.
— О, Аид, помоги мне! — начал свою просьбу Морфей, а Аид лишь закатил глаза на сию пафосную реплику. — Влюбился я в смертную. Что делать мне, прошу, скажи! — он даже хотел упасть на колени, но это было ниже его достоинства.
— Убей её, — сухо ответил страж Подземного мира.
— Но… Зачем? Тогда ведь ты заберёшь её душу.
— Нет. Видишь ли, сам я убивать не могу, поэтому сим благим делом занимаются Мойры, точнее младшая из них, но если это сделает другой Бог, то душа отправится не в Подземный мир, а в Райский сад, где будет жить вечно.
— Но как мне это сделать?! — воскликнул бессмертный юноша.
— Ой, достал… — вполголоса фыркнул Аид, закатив глаза. — Ты, Морфей, Бог сновидений, сын Гипноса, так иди и сымпровизируй что-нибудь. А сейчас… — он взглянул на часы, где почти закончился песок, — Пошёл вон. Я хочу побыть один.
Покинув владения Повелителя Мёртвых, Морфей совсем опечалился. Он никогда и никого не убивал, а сейчас ему предстояло убить не просто кого-нибудь, а свою возлюбленную. Бог сновидений, правда, и имени-то её не знал, но был он так влюблён, что горы был готов свернуть, пусть даже и понятия не имел, как это сделать.
Глава I. «Ночь первая»
«…Разума сон чудовищ рождает.
Сладкая гниль в душу вползает…»
©Otto Dix «Разума сон»
— Ну и что ты решила? — выдернул меня из раздумий голос Матвея. — Алиса?
— М... — задумчиво протягиваю, переводя взгляд на экран монитора.
В окне Скайпа заметен худощавый брюнет с голубыми глазами и в очках. Самый обыкновенный гик, каких не мало. Умный, начитанный и учится на факультете журналистики. Думаю, в будущем из него выйдет неплохой писатель. К слову, сейчас он уже работает над своей первой книгой. Это будет что-то фантастическое.
Ну, а я... Просто девушка гения. Алиса Селезнёва. Не шучу, серьезно. Мне никто не верит. Кто ж виноват, что моя мама сумасшедшая фанатка этой истории. Кроме этого ещё и однофамилица книжной героини. Когда она дала своей дочке имя «Алиса», никто даже и не удивился.
К слову, я ещё и рыжая, да и высокая. Просто сборщик внимания какой-то получился.
— Алиса..? — повторяет парень. — Ты там не уснула?
— Нет. Просто задумалась, — покачала головой в попытках закончить несчастную курсовую.
— Так ты пойдешь на пикник?
— Какой ещё пикник?
— Алиса... Я ж тебе пять минут назад рассказывал, — вздохнул Матвей.
— Для будущего журналиста ты слишком рассеянная.
— Ну, так что за пикник?
— В честь твоего дня рождения. В следующее воскресенье же.
— Разве? — я и совсем забыла, что мне почти девятнадцать.
— Угу, — кивает брюнет, поправляя очки. — Уже июнь начался или ты и этого не помнишь? — смотрит на меня пронзительно и слегка осуждающе, как умеют только серьезные люди.
— Да помню, конечно, — попыталась незаметно посмотреть на настенный календарь.
— Алиса?
— Ну, что?!
— Иди спать. Ты совсем не высыпаешься с этой сессией, — вновь вздыхает, посмотрев на часы.
— Ладно, — я чуть надула губы, что заставило парня усмехнуться.
— Спокойной ночи, — с легкой улыбкой на лице говорит он и соединение прерывается.
— Спокойной ночи, — вполголоса добавляю и выключаю ноутбук.
На часах давно уже за полночь и я очень хочу спать. Вечно я ничего с этим университетом не успеваю. Вот сегодня, например, думала, что почитаю перед сном. Но на деле сил хватает, лишь доползти до кровати.
Встаю и выключаю свет в комнате, после чего на ощупь иду в постель. Ложусь, устраиваюсь по-удобнее и моментально засыпаю.
***
Тёмное помещение. Тишина. Почему же так тихо? Где же я?
Опираюсь на руки и пытаюсь встать. Ничего не выходит. Боль пронизывает насквозь мои ладони. Битое стекло. Серьезно?
Наконец-то мои глаза привыкают к темноте, и я начинаю различать предметы. Кажется, это кладовая в моём университете. Пара швабр, ведро и стойка с уборочным инвентарем, а весь пол усеян осколками стекла. Нет. Постойте-ка. Всматриваюсь. Это... Зеркало?! Разбитые зеркала. Изображение в них ужасно искажается, а края остры, как бритвы.
Сколько там, говорите? Семь лет несчастий за разбитое зеркало? Но здесь же оно явно не одно! Но всё же сколько?
И всё-таки остаться здесь я не могу. Нужно двигаться дальше.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы наконец-то подняться. Все ладони были в крупных порезах, как и ступни. Было так больно, что слёзы крупными бусинами катились по моим щекам.
И вот. Я стою перед дверью, ведущей в коридор. Хватаюсь за ручку и дёргаю. Яркий свет бьёт прямо в глаза и что-то пронзительно пищит, заставляя зажмуриться и заткнуть уши. Стало темно, но звук стал громче и противнее.
***
— Бип-бип, — надрывается будильник.
Я вскакиваю на кровати и открываю глаза. Снова в своей комнате, а казалось, ещё секунду назад была в той кладовой.
— Приснится же такое, — вздох облегчения.
Сон. Просто сон. Или же... Да нет. Быть того не может.
Ладони всё также болят. Я с некой опаской смотрю на них.
— Что за чёрт?!
Сердце начинает биться быстрее. Воздух отказывается поступать в лёгкие, а мозг верить увиденному.
Все ладони были в мелких порезах, свежих порезах, будто их только что исполосовали бритвой. Кровь стекала вниз и капала прямо на одеяло, оставляя крупные алые пятна.
«Но быть этого не может... Это же был просто сон», — пыталась убедить себя я.
Ужас завладел моим разумом. Может, я всё ещё сплю? Нет. Боль была хорошо ощутима, значит, это точно не сон. Может я обезумела? Лишилась здравомыслия? Тронулась умом? Помутился рассудок? Нет же. Если бы со мной случилось что-нибудь из выше упомянутого, то я бы не признавала, а наоборот отрицала факт этого.
Я закрыла глаза и стала считать до десяти. Ни капли спокойствия. Ещё раз. Заново. Может ещё разок? От нуля до десяти и обратно. Ладно, не спорю, это и впрямь помогает немного успокоиться.
Сколько бы минут не прошло, пока я думала, кровь всё равно не останавливалась. Видимо порезы слишком глубокие.
Ещё немного поразмыслив, я поднялась с кровати и пошла в душ. Знали бы вы насколько это больно. От одного только касания искры начинают из глаз сыпаться, а уж о шампуне и геле для душа, думаю, и говорить не стоит.
В итоге, после достаточно долгого промежутка времени, кровь остановилась, но надеяться на чудо я всё равно не стала. Нашла бинты, еле-еле нашла. Оказывается, найти их в доме, где они редко нужны, невероятно сложно, но я справилась с этой задачкой. Хотя это ещё не самое сложное. Бинтовать самой себя куда труднее. Вот только представьте, как.
***
— Привет.
— Ты сегодня какая-то хмурая, — без всяких церемоний заявил Матвей.
Внимательности ему точно не занимать, даже не смотря на то, что с утра прошло предостаточно времени, а все студенты журфака собрались во дворе на обеденный, но вечно проходящий между четырьмя и пятью часами вечера, перерыв. Матвей тем временем сидел на скамейке под дубом и набирал какой-то текст на ноутбуке.
— Земля вызывает Алису, приём!
— Старо, как мир, — хмыкнув, даже и не замечаю, как в наш разговор вмешался третий, но редко бывающий лишним, Андрей.
С этим парнем мы вместе выросли. Если Матвей появился в моей жизни только после окончания школы, то Андрюша существовал чуть ли не с самого моего рождения. Он был из разряда тех самых друзей, с которыми вместе ходят на один горшок, обдирают коленки, забираясь на соседские яблони, а потом целуются на заднем сиденье старенькой отцовской девятки, потому что возможно вы сможете стать чем-то большим, чем друзья, ведь вы так хорошо друг друга знаете. Но нет. Последнего в нашей жизни так и не было. С самого раннего детства мы считали друг друга братом и сестрой, эту мысль в детских головушка зародилась в силу того, что мы оба были рыжие и ещё года в четыре считали у кого из нас больше веснушек. Андрей всегда говорил, что больше однозначно у него, ведь он старше, хотя старше он был всего на полтора месяца, но для детей это был просто неоспоримый аргумент. Выше, старше и с большим количеством веснушек. Настоящий авторитет и лучший старший брат, который только мог у меня быть, пусть и не родной.
— Лисонька, дорогуша, кого ты там отмутузила? — усмехнулся рыжий и кивнул на мои забинтованные ладони, садясь рядом с нами на скамейку.
— Вы это о чём? — Матвей оторвался от своей научной работы, поправил съехавшие очки и, посмотрев на мои руки, ахнул, переменившись в лице. — Это что ещё такое?! Алиса!
— Так-так. Ты сидишь тут и до сих пор не поинтересовался, что случилось с твоей девушкой. — Андрей повысил голос и замахнулся, чтобы отвесить подзатыльник брюнету, но я вовремя успела схватить его за руку.
— Прекрати, ты же сам знаешь, что у нас сейчас очень трудная неделя и полно работы, — проговорила, морщась от жгучей боли.
— Что с руками? — строго посмотрел на меня рыжеволосый.
Кажется, он прекрасно понимал насколько мне больно, но при этом ничего больше не сделал. Его взгляд был таким строгим и пугающим. Без капли сочувствия.
«Неужели он думает, что это не несчастный случай, а я сама что-то с собой пыталась сделать?!» — спросила я сама себя, испуганно глядя на друга. — «Ага, да только что? Вскрывала вены на ладонях?»
— Да если бы я хотела что-то с собой сделать, то уже бы сделала, а если бы просто вены резала, то явно не на ладонях! Я же не совсем дура! — размышление было продолжено уже вслух.
Получилось так громко, что Андрей резко выдернул из моих ладоней свою руку. Парни ошарашенно на меня смотрели. Я не сразу поняла, что происходит и почему все на меня смотрят. От боли мои глаза же были зажмурены. Вот и не заметила, что ещё произошло. Открыв глаза, оказалось, что я стояла с полусогнутыми дрожащими руками, а по моим щекам катились крупные слезы.
Далее произошло то, чего никто, в том числе и я, не ожидал. Матвей поднялся со своего места и, оттолкнув Андрея, подошел ко мне, обнимая за плечи.
— Алиса, — начал он вполголоса, он никогда не называл меня никакими сокращениями. — Может тебе стоит пойти домой, отдохнуть? Мы тебя прикроем.
— А я... — снова вмешался в разговор рыжий, чувствуя свою вину. — Я это, Лис, могу тебя проводить.
— Да... Спасибо... — шмыгнула носом я.
Матвей с неким недоверием вручил меня в руки Андрея. Многие сказали бы, что он сам бы мог меня проводить. Всё-таки он мой парень. Но он не мог. У Матвея впереди блестящее будущее. И кто я такая, чтобы портить его? Да, его девушка. Но этого не достаточно, чтобы портить жизнь другого человека. Да будь мы хоть сто раз женаты, я бы ни за что в жизни не стала портить его стопроцентную посещаемость или баллы! У него просто безупречное личное дело, да ещё и с его талантами, его примут на самую престижную работу. И он исполнит свою мечту.
***
— Ты точно в порядке? — в пятый раз спросил Андрей, боясь оставлять меня одну дома.
— Да, да. Всё нормально, — с натянутой улыбкой сказала я.
— И всё же, что с тобой приключилось?
— Да, ерунда, — соврала, понимая весь масштаб случившегося. — Просто зеркало разбила и ничего серьезного. Вот и порезала руки. Ты же знаешь, какая я неуклюжая! — очередная лживая улыбка на моем лице.
— Ну, ладно, Лисичка. Раз ты так говоришь, то всё действительно хорошо, — улыбнувшись в ответ, парень слегка взъерошил мои рыжие волосы. — Я пожалуй буду тебя проверять, чтобы ты не набила ещё зеркал.
— А-ха-ха! Хорошо! — наиграно рассмеялась, закрывая дверь за Андреем.
***
Не прошло и пяти минут, как ушел Андрей, как в дверь вновь постучали. Сначала я подумала, что друг что-то забыл, и даже не посмотрела в глазок. Но нет. На пороге оказались три старухи. Точнее сначала они мне показались пожилыми. На деле это были очень красивые молодые девушки, но их волосы... У них были серебряные, белее первого снега, волосы. В остальном они были весьма обычные, кроме одной. Её глаза... Я никогда не видела столь пугающего взгляда. Она словно смотрела сквозь меня. И только когда она на ощупь дотронулась до моего плеча, стало ясно, что девушка просто слепа.
— Дитя моё, будь осторожна, — молвила слепая. — Он не человек. Он слишком эгоистичен, чтобы поставить чьи-то чувства превыше своих...
— Э-э... О чём это вы? Вы что, меня знаете? — перебила её я.
— Твои сны, что с ними?
— Мои сны... Они... Погодите, вы что-то об этом знаете?
— Мы опоздали... — включилась в разговор ещё одна девушка.
— Не психуй, Клото. Дай мне договорить, — отрезала слепая. — Так что с твоими снами, дитя?
— Ну, мне снился всего один странный сон, — вдруг ни с того, ни с сего я начала абсолютно незнакомым людям рассказывать свою проблему в то время, когда даже самым близким не доверяла этой тайны.
— Так, и что же там было?
— Сначала это была простая комната, а потом мои руки… — протянула незнакомке забинтованные кисти, как будто даже и не осознавала, что она ничего не сможет увидеть, но та напротив нащупала мои руки, разбинтовала одну и начала пальцами изучать глубину и количество порезов.
— О, ужас, — прошипела Клото.
— Опять ты вмешиваешься, сестра, — шикнула на неё слепая. — Но проблема действительно серьезная, — добавила она и затем обратилась ко мне, — а ты, Алиса, пообещай мне, что будешь осторожна?
— Что? — переспросила я, недоумевая, о чём это они говорят, но обещание всё-таки дала, правда, не столько, чтобы успокоить девушек, сколько, что бы успокоиться самой. — Но да, я обещаю, что буду осторожна…
Мне хотелось сказать что-то ещё, но мысли все разом исчезли из моей головы, точно так же, как и незнакомки испарились с моего порога. Они исчезли просто в некуда. А я ещё минут пять так и простояла там, пытаясь понять, что только что произошло. Мои волосы трепал приятный летний ветерок, а на деревянном полу крылечка так и валялись забытые бинты…
Глава II. «Ночь вторая».
«…Прежде чем испробовать морской пены,
я хочу запомнить этот свет белым…»
©Сплин «Выпусти меня отсюда»
Ближайшие несколько дней я была занята написанием своей курсовой работы и спала только в перерывах по пятнадцать или двадцать минут, поэтому погрузиться в глубокий сон возможности у меня не было. Ну и замечательно. Что-то подсказывало мне, что сны теперь неподвластные мне территории и ничего хорошего меня там не ждет. Да, это всего лишь предчувствие. Женская интуиция. Да называйте, как хотите! После такого происшествия поверишь во что угодно, лишь бы найти объяснение случившемуся.
Андрей, конечно же, как и обещал, навещал меня каждое утро. Я была поглощена процессом полностью. С головой, ногами и прочими конечностями. На лекции, конечно, не ходила. Матвей прикрывал меня, как мог. Он говорил, что лучше я пропущу пару занятий, чем не успею закончить курсовую работу. Ведь это так важно, это итоговая работа, проверка моих знаний, безустанно твердил он. И я его слушала. Выкладывалась полностью, отдавала всю себя, напрягая каждую извилину своего, возможно, не самого гениального, но всё же и не самого бесполезного мозга. Всё это продолжалось так долго, что даже самый крепкий кофе не помог бы мне восстановить силы хотя бы на полчаса. И вот написание курсовой своевременно завершалось, и чем ближе было ко мне заключение, тем более невообразимые вещи я творила. Вспомнить, хотя бы один из тех утренних часов, когда ко мне вновь заглянул Андрей.
— Лисёнок, привет, — улыбаясь во весь рот, сказал он, проходя на кухню.
— До-о-о-оброе утро-о-о, — позевая, протянула я.
— Кофе будешь?
— Давай.
— С молоком?
— Да, конечно.
— Сахара?
— Восемь ложечек и не размешивай, я сладкий не люблю, — с улыбкой произнес рыжий, но я была в том состоянии, что совсем не оценила старую добрую шутку.
Пока грелся чайник и заваривался кофе, на кухне повисла неловкая тишина. Я делала всё, как и обычно. По крайней мере, мне так казалось. Но тут обоюдное молчание наконец-то нарушил Андрей.
— Эм, Алиса... Ты как? С тобой всё в порядке? — спросил он, осматривая меня с ног до головы.
— Да. А что-то не так? — спросила недоумевающе, садясь за стол и протягивая руку к своей чашке.
— Ты положила восемь ложек сахара, а сахарницу с ложкой положила в холодильник...
— Нет, в холодильник я положила молоко, — прервала друга, посмотрев на стол, — а сахара... — но тут коробка с молоком, так и оставшаяся на столе, наконец-таки была замечена, я нервно посмотрела на свою чашку и сделала глоток. — Тьфу-тьфу. Са-а-а-ахар. — отплевываясь, пошла выливать кофе.
— Теперь ты также уверена, что в порядке?
— Абсолютно. Просто слегка не выспалась...
— Слегка? Алиса, сделай одолжение и выспись хорошенько, хорошо?
— Да-а... — усиленно борясь с нервным тиком, пообещала я.
***
Андрей ушел, а я дала обещание выспаться. Никогда бы не подумала, что меня так сильно будет пугать лишний час сна. Но нужно было обязательно лечь спать. И не на пятнадцать минут, а минимум часов на шесть. Не люблю и не могу врать. Совесть потом съедает меня с ногами и хоть бы раз подавилась, сволочь такая!
Приняв теплый душ, я переоделась в мягонькую пижаму и отправилась спать. Ну, как отправилась... Приняла горизонтальное положение. Это для начала. Полчаса, наверное, пялилась в потолок. Страх был в разы сильнее переутомления. И вот я решила попробовать, как говорится, посчитать овец на сон грядущий. Один. Два. Три. Четыре. Милые такие. Через заборчик прыгают. Пять. Шесть. Семь...
Бз-з. Бз-з.
На тумбочке надрывался мой телефон. Интересно и кто же такой добрый потревожил столь увлекательное занятие?
На экране высветилась надпись: «Матвей». Да-да. Именно Матвей. Не зайчик, котик, рыбик... И даже не любимый, милый и... Но-но. Не при детях такие высказывания говорить. В общем и целом мы с Матвеем никогда друг друга подобными словечками не называли. Мы были просто Матвеем и Алисой и нас абсолютно всё устраивало.
— Да... — протянула я, взяв телефон с тумбы.
— Как ты? Андрей говорит, что ты совершенно не высыпаешься. Ты вообще спишь? — нравоучительным тоном проговорил мой «рыбик».
— Не хочу я спать.
— С чего бы это?
— Эм... — не представляю, как и объяснить ему, он человек науки, не поверит и не поймет все эти бредни, от чего мне только и оставалось, что задумчиво пялиться в потолок.
— Почему ты не спишь? — Матвей был настроен крайне серьезно. — Дело ведь не только в курсовой, да?
— Всё хорошо, правда, не волнуйся, — попыталась предать своему голосу, как можно больше уверенности в произносимых словах, но кажется, этого сделать у меня не получилось.
— Выкладывай, — да, не получилось, — Алиса, я тебя слушаю. Что случилось? — совсем не получилось. — Алиса, м? Говори, — врать я не умею совершенно.
— Ты всё равно мне не поверишь... — наконец-то сдалась.
— Но выслушаю же. Может легче станет.
И я рассказала ему. Всё рассказала. И про руки рассказала, и про зеркала, и про ту каморку. Но легче не стало. Не очень во всяком случае. Да и слова Матвея не придали мне большой уверенности в себе и завтрашнем дне.
— Ну, ты у меня и фантазёрка, Алиса, — сказал он, — это всё стресс, сессия и недосып. Милая, на тебя столько всего навалилось, но ты, в силу своей натуры, не признаёшь, что не справляешься. Вот твой разум и додумывает всякое в процессе отрицания реальности.
— Да? — неуверенно переспросила я.
— Да, Алиса, — серьезно повторил парень. — Поэтому просто сделай себе одолжение и выспись.
— Хорошо.
— Спокойной ночи.
— Спокойной... — прошептала в уже затихший телефон.
Спокойной, да... Конечно, спокойная она. Может у Матвея она и будет тихой, да мирной, но я-то знаю, что меня в этих треклятых объятьях Морфея ничего хорошего не ждёт. Но всё же стоит попробовать, ведь, кто не рискует, тот не пьет шампанского, да и вообще не пьёт, ибо боится узнать о себе много нового и не всегда интересного.
Положив телефон обратно на тумбочку, я устроилась по-удобнее, предчувствуя грядущие события...
***
Яркий свет. Режет глаза. Будто кто-то включил несколько сотен ярких прожекторов, направив их в одну точку. Прикрываю глаза рукой, пытаясь привыкнуть к столь яркому освещению и рассмотреть впереди хоть что-нибудь. Нет, ничего не видно. Совсем ничего. Только яркий свет, словно белая пелена, перед моими глазами.
«А вдруг это всего лишь завеса или что-то вроде того?» — промелькнула мысль в моей голове.
И вот. Решаюсь сделать несколько шагов вперед. Зажмуриваю глаза и иду дальше, выставив руку перед собой. Впереди ничего. Мои пальцы безрезультатно хватают воздух. Ни стены, ни той самой завесы. Пустота. Абсолютное ничего.
Я уже почти отчаялась найти, хоть что-нибудь, как вдруг почувствовала легкое дуновение ветерка на своей щеке и запах моря. Что-то село на моё плечо. Птица. Она крепко держалась своими когтистыми лапками за меня.
Открываю глаза. И отказываюсь верить им. Обрыв. Я стою на самом краю. За спиной скала. Только что пришла сюда по какому-то длинному коридору, а уже за мной выросла эта стена. Смотрю вниз. Там море. Такое красивое. Я так давно хотела побывать на море... Но сейчас оно меня пугало. Там внизу не просто море, а дно, усеянное рифами, которое не оставляет мне никаких шансов на выживание...
Щека стала влажной. Слёзы крупными бусинами бежали по ней. Та птица, чайка, потёрлась о моё лицо своим мягким, недавно оперившимся телом, словно жалея меня. Она была единственной, кроме меня самой, кто верил, что всё это происходит на самом деле, пусть и во сне. Как это возможно и почему именно я оказалась здесь всё же понять не могу. Неужели это всё за мои грехи? Но за какие? Ведь сначала должен быть суд и эти... Весы. Хоть я и слаба во всех этих религиозных тонкостях, но точно знаю, что должна была сначала умереть. Но я жива. И это просто сон. Но всё же это необъяснимо. Ни наука, ни религия не сможет дать ответ на самый главный мой вопрос.
Вдруг скала под моими ногами начала рушиться.
«Вот и всё», — только и успела подумать перед тем, как начала падать.
Чайка тут же вспорхнула с моего плеча и улетела в чистое голубое небо. А я закрыла глаза и попыталась расслабиться, если это вообще возможно в данной ситуации. Кажется, это действительно всё. Жаль только, что до дня рождения чуть-чуть не дотянула...
Бум!
***
Господи. Боже мой. Почему я всё ещё жива? Почему не почувствовала удара? И почему не в воде? Нет. Это точно не вода. Сухо и жестко. Дерево, а не илистый песок.
Открыв глаза, я увидела перед собой свою собственную комнату. Что же это такое получилось? Не знаю...
— С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения, дорогая Алиса, с днем рождения тебя... — напевал неожиданно вошедший в комнату Андрей.
То, что это был именно он, я догадалась, лишь по голосу, ибо парня закрывал большой пестрый букет и то же не маленький плюшевый медведь.
— Терпеть ненавижу эту песню, — начала возмущаться, активно портя непоколебимое настроение рыжего, — да и цветы не очень... Ай! — вскрикнула, почувствовав сильную боль в ноге при попытке встать.
— Лисёнок?! Что случилось? — засуетился друг, бросая на мою кровать букет с игрушкой и наклоняясь ко мне. — Что такое?
— Нога...
Если уж я была жутко напугана, так Андрей и вовсе слился с моей белой входной дверью.
— Тебе надо в больницу, — психовал он, — к врачу... К терапевту... Нет! Хирургу! Рентген!
— И клизму, сифонную сразу... — пыталась сказать, употребляя, как можно меньше сарказма.
— А клизму-то зачем? — как я и думала, друг сразу переменился в лице и перестал психовать.
— От поноса, словесного. Говорят, помогает.
— Ну, Али-и-иса! Шутки у тебя...
— Зато зубы все целые.
— Какие к чертовой матери зубы?!
— Мои. Ну, шутки. За такие шутки в зубах бывают промежутки.
— Девятнадцать лет, а ума нет.
— Только узнал?
— Надеялся на то, что ты всё же вырастешь.
— Это когда? За ночь что ли?
— Ну, хотя бы. С ногой-то что? — и вот мы вернулись к тому, с чего начали.
— Не знаю. Я не человек-рентген, — и всё-таки Матвей был прав, я отрицаю, отрицаю происходящее.
— Поехали в больницу, — вздохнул Андрей, поднимая меня с пола.
— Не надорвись, — интересный способ отрицания, — А-я-яй... — пробурчала, когда мы выходили из комнаты.
— Что такое?
— Аккуратнее, а-то к ноге ещё прибавится и сотрясение.
— Какое сотрясение, Алиса, и я же не задел даже?
— Уже и пошутить нельзя?
— Ну, не так же.
— Ладно-ладно...
***
С ногой всё оказалось совсем не в порядке, а если точнее, то у меня перелом. Но вот, что самое интересное: я не знаю, почему проснулась и почему отделалась простым переломом? Предположим, что один лишь перелом у меня из-за своевременного завершения сна, но это-то, почему получилось? В прошлый раз меня спас будильник, а что же сейчас? Страх? Меня что, спасла собственная трусость? Неужели это возможно? Если это действительно так, то я безумно благодарна тому, что сама из самого робкого десятка.
— Эй? Алиса, ты с нами? — раздался голос Матвея.
Ах, да! У меня же день рождения и сейчас мы с друзьями, среди которых Матвей, Андрей и Маня, сидим в городском парке. У нас тут типа пикник. Красиво тут. Ох... Я же не рассказала, кто такая Маня, а Маня — это девушка нашего рыжего. Мария, она... Как бы это сказать проще? Не от мира сего. Вся светленькая, никогда не носит тёмной одежды и к тому же блондинка, и увешана какими-то «магическими» штуками. Верит в лунную энергию и бла-бла-бла.
— Алиса, ку-ку, — снова позвал парень.
— Да тут я, ту-у-ут, — отозвалась наконец-то.
— Ну, неужели ты не можешь быть аккуратнее?
— Могу...
— Что-то мне не верится, — вмешался в диалог Андрей.
— Да ладно тебе, — отмахнулся брюнет, — ручка есть?
— О-о-о! У меня есть! — воскликнула Маня, протягивая чёрную гелевую ручку Матвею, у неё вообще всегда всё есть, прямо не человек, а сумка под заклятием незримого расширения.
— Спасибо, — парень склонился над моей загипсованной ногой и стал что-то писать. — Вот смотри.
На гипсе появилась надпись, гласившая: «Подарок на день рождения Алисе от Алисы». Признаться, я оценила эту шутку и на моём лице впервые за долгое время возникла искренняя улыбка.
— Позвольте мне украсть Вашу девушку на пару слов, — вдруг раздался незнакомый голос.
Над нами навис высокий статный мужчина. У него были аристократические черты лица, которые не выражали абсолютно никаких эмоций. Он был одет в весьма солидный и дорогой чёрный костюм.
— Меня? — с недоверием переспросила я.
— Да, именно Вас, Алиса, — ответил незнакомец.
— Откуда Вы знаете моё имя? — поднялась, не без помощи Матвея, конечно же.
— Это не так уж и важно, — мужчина протянул мне руку, согнутую в локте.
— Нет, важно! — возмутился мой парень.
— Вас, Матвей, я прошу остаться здесь.
Не знаю, что произошло, но брюнет замер, как вкопанный, а я тем временем при помощи незнакомца доскакала до ближайшей скамейки.
— Слушайте меня внимательно, Алиса, — произнес мужчина, садясь рядом, — Вам следует быть, как можно осторожнее. Он уже идёт за тобой...
— Кто он, кто он?! — завопила я. — Скажите мне уже кто-нибудь, что происходит?!
На мой крик прибежали парни, тем самым спугнув неизвестного.
— Ваши сны давно Вам не принадлежат! — на повышенных тонах заявил он и исчез, так же, как и те старухи с лицами невинных девственниц.
Я встала, оперевшись на скамейку, сделала шаг и чуть не упала, благо Матвей меня вовремя поймал. Обхватив его руками за шею и совсем расклеившись, я разрыдалась. Теперь мне стало окончательно ясно, что всё происходящее не игры разума.
Глава III. «Ночь третья»
«…Вот и все, кружит ветер опавшие листья
Вот и все, но иначе и быть не могло.
Лето не всегда бывает теплым,
Оставляет холод след на стеклах
И ты плачешь, а детство прошло,
И ты плачешь, а детство прошло.
Не плачь Алиса, ты стала взрослой…»
© Андрей Державин «Не плачь, Алиса»
— Алиса, любовь моя, ну, скажи хоть что-нибудь, пожалуйста... — умолял меня Матвей, когда вечером того же дня мы уже сидели у меня в комнате.
— Ты мне не веришь, — повторяла я, кажется уже в сотый раз.
— Али-и-иса, я верю, клянусь, — он сполз с кровати и встал передо мной на колени, взяв мои ладони в свои руки. — Я, правда, верю тебе, Алиса...
— И что я должна тебе сказать? — слёзы текли по моему лицу, уже не останавливаясь ни на секунду.
— Всё как есть, — Матвей сжал мои руки сильнее.
— А что я тебе скажу? То, что мои сны влияют на мою жизнь? Так ты это уже и так знаешь, да только не веришь...
— Верю. Я верю тебе, Алиса! — перебил меня парень.
— Мне... Мне страшно... — слёзы будто бы уже все вытекли из моих глаз. — А вдруг я больше не проснусь?
— Тшш... Всё будет хорошо. Я с тобой, — брюнет снова вернулся на кровать, приобнимая меня за плечи.
И я бы может поверила ему, да только вот не услышала уверенности в его словах. Он всё видел сам. И, кажется, уже был ни в чём не уверен. Обычно Матвей говорил всегда только то, в чём был уверен на все сто, и говорил это очень серьёзно, что значило «я прав». И он всегда был прав, но не сейчас. Сейчас мы просто боялись завтрашнего дня.
Практически синхронно мы посмотрели на часы. Три утра.
— Алиса, может всё-таки попробуешь поспать? Ничего не случится, я же с тобой. Тут, — говорил парень, глядя на меня.
— Думаешь?
— Уверен.
Нет, он не был уверен. Ни на секунду. Но мне очень хотелось успокоить его. Я же всё-таки его люблю... И мы легли, и уснули, очень быстро уснули, но это было сделано зря...
***
Вокруг меня ярко-алое свечение. Стою на маленьком островке закаменевшей почвы, а под ним... Магма. Я в самом жерле вулкана. Кажется, это конец. Мне страшно... Почему я ни с кем не успела попрощаться? Почему не сказала Матвею, как его люблю? Мне нужно всего десять минут... Почему мне их не дали?
— Алиса, здравствуй! — раздалось эхо.
— Кто здесь? — озираюсь по сторонам.
Вдруг передо мной возник необычайной красоты юноша с белоснежной кожей и золотыми кудрявыми волосами.
— Алиса, идём со мной, я избавлю тебя от страданий, — вновь эхом сказал незнакомец.
— Кто ты? — слегка отстраняюсь.
— Я тот, кто позаботится о тебе, — на его лице появилась приятная улыбка, что нельзя было не поверить.
И я, сама не понимая, что творю, пошла к нему на встречу. Он раскинул руки и тоже двинулся мне на встречу. Я подошла практически вплотную. Он обнял меня. Я, ощущая чувство полного умиротворения, закрыла глаза и почувствовала, как мои ноги оторвались от земли. Кажется, мы летим. Открыв глаза, чтобы убедиться в своей теории, я увидела, что мы совсем не летим, а наоборот — падаем. Незнакомец превратился в большое пушистое облако, оставляя меня одну лететь вниз, в огненную лаву. Я увидела, как загорелись мои волосы, а потом и всё тело, но было совсем не больно. Совершенно никаких ощущений. Это впервые за прошедшее время был самый спокойный сон... Если бы это, конечно, был сон. Но это был никакой не сон. Это было моё последнее воспоминание...
Послесловие
«…Бог нам дал любовь, с ней словно крылья за спину.
И сошла с ума Маргарита вслед за Мастером.
Но людская зависть захотела украсть ее.
Но навсегда осталась в сердце Мастера часть ее…»
©Баста «Мастер и Маргарита»
Алиса умерла во сне. Сгорела заживо. Когда-то давно она хотела, чтобы её кремировали. И вот её мечта сбылась в самом извращённом понимании этого слова. И лишь Матвей видел, как любовь всей его жизни вместе с рассветом вспыхнула и испарилась из его жизни...
***
Её могила расположилась под большим ветвистым дубом. Он мне нравится. Красивый, как и она, моя Алиса. Теперь она всегда будет моей. До самого моего конца.
— Здравствуй, Лисёнок, — при жизни я никогда её так не называл, о чём сейчас очень жалею, — как ты здесь, без меня? Знаю, что хорошо... Я никогда ничего для тебя не делал. Прости меня, Алиса. Я такой идиот.
Перед памятником с надписью: «Здесь покоится Алиса Селезнёва. Дочь, подруга, любовь...» рухнула большая коробка. В коробке были листки и фотографии. На снимках та самая улыбающаяся рыжеволосая девчушка, от которой только и остались эти снимки, но ненадолго...
Наклоняюсь и достаю из коробки исписанный лист. Это стихи. Мои стихи. Стихи о ней. Стихи, которые она никогда не видела и никогда не увидит. Кладу лист обратно, вытаскиваю из кармана коробок спичек, зажигаю одну и кидаю в коробку. Все мои воспоминания вспыхивают алым пламенем. Я не смог этого всего сказать. Жалок. Ничтожество. А ведь я её правда любил. Больше жизни любил. Но не сказал. Идиот.
***
— Ах, Гипносов же ты сын!
— Что такое, сестра? — встревожилась Лохессис.
— Морфей... Сама взгляни на нить, — чуть ли не рыдала Атропос. — Он жизнь же не одну погубил...
— Зачем он влез, куда не стоило?
— И мы же в этом виноваты, — вмешалась в разговор средняя сестра.
— Да мы... Мы же в этом виноваты! Послала я сама его к Аиду, — повторила слепая, — не знала, что он на низость пойдет такую...
***
А тем временем Алиса, вся в белом и волосы её покрыло серебром, сидела в райском саду и наблюдала за Матвеем.
— Здравствуй, моя любовь! — воскликнул за её спиной Морфей.
— Я знаю, что был это ты, — ответила девушка, не оборачиваясь.
— Но я же так тебя люблю! Я дал тебе новые прекрасные волосы взамен старых!
— Нет, это не любовь...
— А что же?!
— Не смей меня перебивать, Морфей. Испортил жизнь не только мне ты.
— Я делал всё это для тебя!
— Нет. Думал ты только о себе.
— Ни в коем разе!
— Лжёшь, — девушка наконец-то обернулась.
Её глаза были полны слёз.
— Ты уничтожил, уничтожил всё, что я любила, — навзрыд говорила Алиса.
— Но я же...
— Не смей меня перебивать! Дослушай до конца, тогда, возможно, ты может и поймешь меня, что вряд-ли. Ведь ты треклятый эгоист, — рыжеволосая смотрела прямо в глаза повелителя сновидений. — Я сгорела заживо в собственной спальне. Разве это любовь? Ты причинял мне столько физической, а теперь и душевной боли. Разве и это, по-твоему, любовь? Любовь всей моей жизни мог бы стать знаменитым и великолепным писателем, войти в ряды классиков, а вместо этого его найду повешенным на дубе, под которым расположена могила с моим прахом. И это ты называешь любовь?! Да если бы ты любил меня, ты бы сделал всё, лишь бы я была счастлива, даже если бы это сделало несчастным тебя самого, но ты... Ты и ни на секундочку не подумал, каково будет мне! Ты думал, лишь о том, как ты будешь счастлив со мной. Ты думал, лишь о себе.
Морфей присел на одно колено около девушки и взял её за руку.
— Но что же может сделать тебя счастливой, любовь моя? — спросил он, до сих пор не до конца понимая, где просчитался.
— Верни его, — глаза Алисы заблестели. — Верни его мне!
— Кого?
— Не валяй дурака, Морфей! Верни мне мою голубоглазую любовь! Моего Матвея! Моего писателя самого лучшего...
***
— Да чтоб тебя, Морфей, — закатил глаза Аид, увидев пред собой Гипносова сына. — Чего тебе на этот раз...
Он было хотел начать долго возмущаться, но тут увидел за спиной Морфея стоящую Алису. Впервые за долгие годы Повелитель Мёртвых поднял со своего трона.
— Алиса... — Аид дотронулся до серебряных волос девушки. — Твои волосы, твои чудные огненные волосы...
Повелитель Мёртвых взглянул на Морфея и на его лице впервые за сотни лет появились эмоции. И это было отвращение. Явная неприязнь к сыну Гипноса и его поступку. Здесь только он сам не понимал насколько ужасно его деяние. Властитель Снов свято верил в правильность своих действий.
— Я хотел...
— Молчать! — перебил Морфея Аид, а затем обратился к Алисе. — Как я могу помочь тебе, моё дитя?
— Погиб мой возлюбленный, — начала девушка, — хочу с его душой я воссоединиться.
— Не знаю я, где он находится сейчас...
Сереброволосая поникла.
— Не печалься, — продолжил Бог, — но я могу призвать его душу, откуда угодно.
— Правда? — в глазах девушки мелькнула надежда.
— Да. Я сделаю всё, что в моих силах.
Аид подошел к обрыву, под которым текла бесконечно длинная река. В её водах что-то шевелилось и буйствовало. И это было не просто что-то, а человеческие души. Властитель Царства Мёртвых простёр перед собой руки и произнёс:
— Matthaeum, vos hortentur.
Вода в реке забурлила вдвое сильнее и начала пениться.
— Fugiens, anima ex regno Mortuorum.
Раздался щелчок и из воды стала выходить фигура.
— Ego Inferni, Princeps Regnum de Mortuis, voca me hic anima Matthew Kristerova.
И вот. Оно свершилось. Перед Алисой возник Матвей.
— Лисёнок! — воскликнул парень.
Девушка бросилась к нему и обняла за шею. Она была больше не в состоянии сдерживать слёзы и солёные капельки ручейками бежали по её щекам.
— Алиса... — Матвей дотронулся до её серебряных прядей. Что случилось с твоими прекрасными волосами?
— Они сгорели... — с горестью в голосе ответила девушка.
— Значит, всё это правда и я не сошел с ума?
— Да...
— Но как я..?
— Аид. Это он призвал твою душу.
— Душу? Значит, я умер. И ты...
— И я.
— Но кто же сделал с тобой это?
— Он, — она указала на Бога Снов, — это Морфей...
— Морфей. Аид. Почему греческие Боги имеют влияние на нас? — перебил Алису Матвей.
— Вы веры не имеете, — вмешался в разговор Аид.
— То есть? — смутился парень, не понимая, о чём идёт речь.
— У вас нет своего Бога, который бы мог защитить от влияния других.
— А как же Вы?! Вы приходили же к Алисе!
— Я не её Бог. Она не молится мне, поэтому я и не смог остановить Морфея, — Бог Мёртвых тяжело вздохнул и вновь обратился к девушке, — лишь предупредить тебя, дитя.
— Но я всё равно безмерно благодарна Вам, — ответила Алиса. — Но как же нам воссоединиться? Как нашим душам обрести покой?
— Просто скажите то, что давно хотели сказать... — голос Аида разнесся эхом по подземелью.
Самого Бога вблизи уже не было, как и Морфея. Парень с девушкой молча стояли, смотрели друг на друга и не могли насмотреться. Только сейчас они поняли, как важны друг для друга. Они ещё очень долго вот так вот стояли, но ещё дольше они после этого разговаривали. Матвей рассказал про свои стихи, даже прочитал Алисе несколько наизусть. Он хорошо их помнил, ведь они были о той, что так ему важна. А девушка в свою очередь сказала, как жалеет, что из-за неё её возлюбленный не смог исполнить свою мечту. Но для парня это всё было пустое. Главное, что наконец-то они смогли признаться себе и друг другу в своих чувствах. Иногда для этого хватает простого слова "люблю", но нам порой сказать это бывает невыносимо сложно...
И вот Матвей и Алиса смогли. Они сказали друг другу то самое заветное "люблю". И тогда их силуэты стали почти прозрачны, а через секунду и вовсе исчезли. Их души наконец-то соединились в одно целое и навсегда упокоились.
***
Сказка ли эта история, быль али небыль, есть Боги или нет их — решать, лишь вам. Но от себя могу добавить только то, что человек крайне уязвим перед окружающим миром. Отсутствие веры в сердце делает нас абсолютно беззащитными. У верующих людей есть большое преимущество перед жизнью, а состоит оно в том, что если Бог есть, а я не сомневаюсь в существовании высших сил и не собираюсь сомневаться, пока наука не сможет объяснить абсолютно все явления окружающего мира без исключений, то их, верующих людей, Бог, именно их Бог, защитит от всех напастей.
И к чему же я всё это, спросите вы? А к тому, что будь в мире меньше атеизма и будь Алиса менее скептична, то Морфей никогда бы не добрался до неё с самого Олимпа. Но всё хорошо, что хорошо кончается, а в нашем случае "хорошо" состоит в том, что Матвей и его возлюбленная смогли соединиться хотя бы в Царстве Мёртвых.
Они же умерли, что тут хорошего? Ох, как же много вопросов вы задаёте! Они же наконец-то смогли признаться друг другу в своих чувствах и это уже хорошо!