Продолжение. Начало см.
http://www.proza.ru/2017/11/29/421
Большевизм был наследником марксистской идеологии. Следует, однако, добавить, что большевизм, вся экономическая, социальная и политическая концепция Ленина были крайним выражением марксизма. Ленин в вопросах государства ориентировался на высказывания Маркса и Энгельса, но интерпретировал их в соответствующем духе, духе, приемлемом для большевистского учения о классовой борьбе и диктатуре пролетариата.
Его настольными книгами был «Манифест Коммунистической партии» и «Происхождение семьи, частной собственности и государства», из которых черпались основные идеи о классах, классовой борьбе и государстве.
Прежде всего, основой государственных идей Ленина было положение «Манифеста Коммунистической партии» о том, что история всех существовавших обществ, за исключением первобытно-общинного строя, была историей классовой борьбы. При этом ему импонировало суждение, высказанное в «Манифесте», что всякая классовая борьба есть борьба политическая, то есть борьба за государственную власть (МЭС, 4, 433)[1].
Маркс и Энгельс полагали, что политическая, государственная власть в собственном смысле слова представляет собой организованное насилие одного класса для подавления другого класса. Этого взгляда придерживался всю свою жизнь Ленин. Как и его учителя, он считал, что публичная власть только тогда потеряет свой политический характер, когда в процессе исторического развития исчезнут классовые различия и всё производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов.
По Марксу и Энгельсу, классовая борьба неизбежно ведет к завоеванию государственной власти пролетариатом. В нескольких работах Маркс и Энгельс указали, что эта власть представляет собой диктатуру пролетариата. Об этом Маркс и Энгельс говорят в общем несколько раз. Но нигде они не раскрывают содержания этого понятия, не показывают, что собой представляет «пролетарская» диктатура.
Ленин же сделал понятие «диктатура пролетариата» основой всех своих идей о государстве. Для него диктатура «пролетариата» есть альфа и омега учения о государстве, и потому он посвятил множество своих работ характеристике основных черт, особенностей и функционированию диктатуры «пролетариата». Догма «пролетарской» диктатуры стала определяющей в политических взглядах Ленина.
В «Манифесте» основоположники марксизма исходили из того, что пролетариат, превращающий себя в господствующий класс, упраздняет силой старые производственные отношения и тем самым уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает вообще классы, а тем самым и «своё собственное господство как класса.
На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» (МЭС, 4, 447).
В работе «Развитие социализма от утопии к науке» Энгельс писал: «...Упразднение классов предполагает такую высокую степень развития производства, на которой присвоение особым общественным классом средств производства и продуктов, – а с ними и политического господства, монополии образования и духовного руководства, – не только становится излишним, но и является препятствием для экономического, политического и интеллектуального развития. Эта ступень теперь достигнута» (МЭС, 19, 226).
Эти положения были хорошо усвоены Лениным, который, исходя из этого, полагал, что время коммунистической революции уже наступило. Положение Энгельса, что высокая ступень развития производства уже достигнута и, следовательно, время коммунистической революции уже наступило, было использовано Лениным для формулирования идеи империализма как кануна социалистической революции.
Советская этнография развивала и распространяла идеи Энгельса о восхождении людей от дикости и варварства к цивилизации, так что становилось «ясным», что крестьянин, производящий хлеб, выше охотника на различных животных, а рабочий, производящий машины, стоит выше крестьянина. И это тем более, потому что крестьянин – мелкий собственник, а пролетариат лишен всякой собственности.
Между тем тотальное недоверие Ленина к крестьянину как мелкому частному собственнику противоречило здравому смыслу и фактически ослабляло ленинское Советское государство. За ним не было ничего иного, кроме веры в утопию «очищенного» мира, где не будет невежественной, пропитанной частнособственническими интересами крестьянской массы, этого «последнего капиталистического класса».
Так было положено Лениным на основе марксистской догмы обоснование новой социалистической дифференциации на пролетариев – людей первого сорта, крестьян – людей второго сорта и, наконец, на всех остальных в лице интеллигенции, учёных, специалистов, чиновников и т.д.
Важной марксистской догмой, связанной с мифом о диктатуре «пролетариата», была догма авторов «Манифеста Коммунистической партии» о постоянно происходящей внутри существующего общества более или менее скрытой гражданской войне до того момента, когда она превращается в открытую революцию. Тогда пролетариат и основывает своё политическое господство посредством насильственного ниспровержения класса капиталистов.
Идея классового насилия, замешанного на гражданской войне, оказалась очень близкой Ленину. Не случайно он множество раз заявлял, что гражданская война – неизбежный спутник социалистической революции. Он так и не понял, что гражданская война есть подлинная трагедия народа, не нашедшего менее кровопролитных способов преодоления своих внутренних конфликтов, заплатившего страшную цену за свой кровавый выбор, за мясорубку классовой бойни, классовой гражданской войны.
Ленину был дорог лозунг «Манифеста» о ближайшей цели коммунистов, заключающейся в ниспровержении господства буржуазии и завоевании политической власти пролетариатом, который не имеет отечества и лишь завоеванием политического господства поднимается до положения национального класса.
«Манифест Коммунистической партии» – это панегирик политическому господству пролетариата, которое авторы коммунистической программы рассматривали как первый шаг в рабочей революции и как завоевание демократии. И это-то при диктатуре, которая ни по каким параметрам не совместима с демократией.
При этом Маркс и Энгельс подчеркивали, что превращение пролетариата в господствующий класс связано с отобранием у буржуазии шаг за шагом всего капитала путем деспотического вмешательства в право собственности или, попросту говоря, грабежа.
По мнению Маркса и Энгельса, пролетарская революция может быть осуществлена только лишь в результате насилия. «Коммунисты, – писали они, – ...открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией» (МЭС, 4, 459).
Иными словами, в 40-х годах прошлого столетия основоположники марксизма считали возможным переход от капитализма к социализму только в результате насильственной пролетарской революции. Этой же идеи, с небольшими исключениями, придерживался В. И. Ленин, абсолютизировавший роль революционного насилия – этого одного из важнейших ленинских мифов, сыгравших зловещую роль в период установления большевистского тоталитарного режима, а затем и его упрочения в течение семидесяти лет.
Но изменилась ситуация, менялись и взгляды основоположников марксизма на роль революционного насилия. Там, где возможно, по мнению Маркса, умудрённого опытом пролетарской борьбы, рабочий класс должен действовать не оружием, а легальными средствами.
Эти, по существу, новые мысли Маркса да и Энгельса, были связаны с опытом Парижской коммуны, показавшей преимущества мирной революции. Маркс выдвинул положение о различных формах осуществления пролетарской революции, о возможности, наряду с насильственным, и мирного пути перехода к социализму.
В речи на Лондонской конференции I Интернационала 21 сентября 1871 г. Маркс говорил: «Мы должны заявить правительствам: мы знаем, что вы – вооруженная сила, направленная против пролетариев; мы будем действовать против вас мирно, там, где это окажется для нас возможным, оружием – когда это станет необходимым» (МЭС, 17, 649).
Спустя семь лет, возвращаясь к ранее высказанной мысли, он писал: «Если бы, например, в Англии и в Соединенных Штатах большинство в парламенте или конгрессе получил рабочий класс, то он мог бы законным путем устранить стоящие на пути его развития законы и учреждения...» (МЭС, 45,142).
Эти высказывания показывают, что Маркс считал возможным как мирные, так и немирные формы пролетарской борьбы против государственной власти эксплуататоров. Во всяком случае, Маркс и Энгельс не считали доминирующей проповедь насильственной революции или идеи экспорта революции.
Взгляды Маркса и Энгельса на различные аспекты государства, в частности, на возможность завоевания, политической власти пролетариатом силой, как бы догматичны они ни были, были лишены теоретического шаблона; они требовали учитывать всю совокупность обстоятельств, объективных и субъективных факторов для того, чтобы применять основные марксистские догмы о государстве с учетом конкретных условий места и времени.
И это ещё одно доказательство известной осторожности Маркса и Энгельса, которые, опираясь на опыт Парижской коммуны в известной мере, хотя и не пересматривают кардинально своих позиций о путях преобразования общественного строя, но начинают допускать и альтернативные решения проблемы.
И всё же правдой является то, что в основном Маркс и Энгельс делали, хотя и с некоторыми ограничениями, ставку на революционное насилие. Эта марксистская догма была целиком заимствована Лениным.
Верно, у Ленина, особенно в начале его публицистической деятельности, есть высказывания о том, что рабочий класс предпочёл бы мирным путем взять власть в свои руки. В то же время он подчёркивал, что «отказываться от революционного захвата власти было бы со стороны пролетариата и с теоретической, и с практически-политической точки зрения безрассудством и означало бы лишь позорную уступку перед буржуазией и всеми имущими классами» (4, 264).
Но Ленин всё же целиком и полностью стоял на марксистской догме о насильственной миссии пролетариата при совершении как демократической революции, так и революции социалистической. Опираясь на известные положения Маркса о непрерывной революции, на основе анализа экономического и политического развития России, Ленин разработал идею перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую.
«Пролетариат, – писал он, – должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии. Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломать силой сопротивление буржуазии» (11, 90). Таким образом, в обоих случаях Ленин без всяких сомнений решающую роль отводит силе.
Далеко не все элементы марксистской доктрины были одинаково приняты Лениным, который интерпретировал марксизм в угодном ему духе. Так, Маркс и Энгельс полагали, что социалистическая революция и диктатура пролетариата должны победить одновременно во всех или в большинстве капиталистических стран.
Ленин отходит от этой догмы и в 1915г. в статье «О лозунге Соединенных Штатов Европы» выдвигает, по существу, антимарксистскую идею. Исходя из представления о неравномерности экономического и политического развития как безусловного закона капитализма, Ленин говорит о возможности победы «социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране» (26, 354).
А год спустя, в статье «Военная программа пролетарской революции» Ленин решительно разрывает с марксистской догмой. Теперь он уверен в том, что «социализм не может победить одновременно во всех странах. Он победит первоначально в одной или нескольких странах, а остальные в течение некоторого времени останутся буржуазными или добуржуазными» (30, 133).
Марксисты считали, что коммунизм представляет собой учение об условиях освобождения рабочего класса. При этом авторы «Манифеста» считали коммунистов самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед частью пролетарских партии всех стран, имеющих преимущество перед остальной массой рабочих в понимании условий, процесса и общих результатов пролетарского движения.
О том, почему именно коммунисты имеют в теоретическом и ином отношении преимущество перед всей остальной массой пролетариата и перед другими демократическими партиями, Маркс и Энгельс не говорят и никаких доказательств не приводят.
Но в этом же «Манифесте» они подчеркивали, что коммунисты всюду добиваются объединения и соглашения между демократическими партиями всех стран (МЭС, 4, 459). Это означало, что Маркс и Энгельс полагали возможным известное инакомыслие в партии.
Ленин же никакого инакомыслия не допускал. Его лозунгом было: прежде чем объединяться, необходимо размежеваться. Единственным чистым коммунистическим учением и движением он считал большевизм. Поэтому он всё время говорил и писал о «чистоте» большевистской партии, сводящейся к абсолютной покорности и последовательному проведению в жизнь только идей Ленина о необходимости оберегать твердость, выдержанность, «чистоту» партии (7, 290).
Вот что пишет И. А. Бунин в своём произведении «Окаянные дни»:
«Просто поражает самомнение Ленина. Только он один все понял в диалектике Маркса, остальные марксисты не поняли ничего.
О том, как Ленин всю жизнь занимался ревизией марксизма, красноречиво сказал социал-демократ В. Меньжинский в июле 1916 года в парижской газете «Эхо»: « Ленин – это политический иезуит, который в течение многих лет лепит из марксизма все, что ему нужно для данного момента. Ныне он уже запутался в своих теориях…»
А вот высказывание Л. Д. Троцкого:
«Все здание ленинизма, – писал он в 1913 г., – в настоящее время построено на лжи и фальсификации и несет в себе ядовитое начало собственного разложения. Каким-то бессмысленным наваждением кажется дрянная склока, которую разжигает сих дел мастер Ленин, этот профессиональный эксплуататор всякой отстатости в русском рабочем движении» (Валентинов Н.В. Троцкистская оппозиция и борьба с ней. // Наследники Ленина. М., 1991. С. 52–53).
[1] В дальнейшем при ссылках на работы Маркса и Энгельса по 2-му изданию сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса в целях сокращения будет указываться аббревиатура МЭС и далее номер тома и номер страницы.
Продолжение см.
http://www.proza.ru/2017/12/12/457
Ссылка:
Розин Э. О. Ленинская мифология государства. – М.: Юристъ, 1996.