В слегка морозный, но яркий солнечный день известный Сергиево-Посадский художник Андрей Л. возвращался к себе в мастерскую из Москвы на электричке, Сидя у окна, он искренне наслаждался проплывающими мимо живописными подмосковными пейзажами. Пытливые глаза живописца старались высмотреть среди них наиболее удачные, чтобы приехать потом в эти места на этюды, и уже в красках запечатлеть всю прелесть родного края. Даже временные финансовые затруднения, связанные с отсутствием покупателей картин, никак не нарушали его радужное настроение.
- Простите, Вас случайно не Андреем зовут, - неожиданно прервал его творческую задумчивость хриплый голос.
Художник нехотя оторвал взгляд от окна - перед ним, немного наклоняясь вперед, стоял уже немолодой, но достаточно крепкий мужчина с седоватой щетиной в слегка потрепанной от времени зеленой куртке.
- Да, Андрей, - настороженно ответил живописец, пристально всматриваясь в лицо попутчика.
- Хорошие картины пишите, маэстро, а я поэт, будем знакомы, Владимир, - мужчина бодро протянул Андрею свою широкую ладонь и присел напротив, - Не напрягайте попусту память, мы незнакомы. Но Вас я знаю. Был недавно с другом, тоже литератором , на открытии «Осеннего салона» . Он мне там многих художников показал, в том числе и Вас . Могу сказать по секрету - очень хвалил ваши работы. А Вы были на открытии с очень интересной женщиной, жена?
- Да нет, так знакомая, любитель искусства.
- Красивая у Вас знакомая, можно сказать живописная. А сейчас наверное из Москвы едете?
- Из Москвы.
- А я вот из Белоруссии, поиздержался чуток, да и радиации нахватал немного на Гомельщине,- мужчина медленно провел рукой по своему достаточно волевому подбородку и тяжело вздохнул, - Но ничего, приеду сейчас в Посад, займу у кого-нибудь денег, куплю крепенькую, да и выведу эту заразу к едреной фене. Может, составите компанию, маэстро?
- Да нет, работы много, Вы уж извините, как-нибудь в другой раз, - как можно вежливее постарался отказаться живописец.
- Ну что ж, каждая творческая личность свободна в своем выборе. Кстати, у меня для Вас, как для художника, есть одно очень интересное стихотворение. Позвольте, я Вам его прочитаю, - Владимир вынул из кармана сложенный втрое длинный нестандартный листок бумаги, тщательно его расправил, с выражением стал читать:
Не рифмуется дороженькой
От Москвы до Пересвета:
Ты нашла себе художника
Вместо нищего поэта…
Трогательная история брошенного своей возлюбленной поэта заинтересовала Андрея. Подперев рукой правую щеку, он внимательно слушал, как образно декламировал Владимир о переживаниях своего героя, сначала в отчаянии рвущегося отомстить, а под конец смирившегося с происшедшим, философски списав все на несовершенство женской логики и Божью волю. Но особенно выразителен был конец стихотворения, где описывалось, как плакала в одиночестве на кухне ушедшая женщина, ставшая музой для художника, но так все-таки и не сумевшая найти своего счастья.
- Знаете, Владимир, а я покупаю у Вас это стихотворение, - вдруг решительно произнес Андрей и протянул поэту единственную оставшуюся у него в кармане крупную денежную купюру.
- Ну, спасибо, брат, - опешил поэт от неожиданного «финансового» подарка , - тут уж точно хватит мне и на выпивку и на хорошую закуску в хорошем заведении.
Электричка пришла в Сергиев Посад. Попутчики, перешедшие во время беседы на «ты», вышли на привокзальную площадь и стали прощаться. Владимир довольно долго не хотел отпускать от себя Андрея, рассыпался перед ним в благодарностях и все норовил уговорить его разделить компанию. Понимая, что все его усилия тщетны, напоследок спросил :
- Слушай, Андрюха, а все- таки, почему ты купил это стихотворение?
- Да как тебе сказать? Ведь она на самом деле плакала, - стараясь не смотреть в глаза Владимиру, ответил живописец.
- Кто она? – растерялся поэт.
- Да женщина.
- Какая женщина?
- А вот это, Владимир, уже совсем другая история, - задумчиво сказал Андрей и пошагал к себе в мастерскую. "Да, конечно другая история", - подумал про себя поэт, провожая взглядом художника. И он вспомнил погожий прошлогодний сентябрьский денек, вспомнил, как хорошо провел тогда время за хлебосольным столом со своим приятелем Глебом, режиссером муниципального театра, и вспомнил, как трогательно прочитал ему впервые Глеб свое стихотворение о женщине, которая бросила поэта ради художника. Владимира тогда очень тронула прочитанная Глебом история, и он сразу же старательно переписал её на подвернувшийся листок бумаги. А сегодня, продав этот листок художнику, так и не решился ему признаться, что автор проданного стихотворения совсем другой человек.