- Сергей Вениаминович, присаживайтесь, - худрук театра, восседавший на царском троне Ивана Грозного, изготовленном в Венгрии из красного дерева для одноимённого спектакля, так и не увидевшего свет из-за финансовых трудностей, наморщил брови и указал своим перстом сценаристу Промокашкину на продавленный диванчик неопределённого цвета.
Промокашкин присел и сразу же ощутил всю "прелесть" средневековых пыток. Сломанная пружина больно вонзилась в ягодицу гения пера. Капелька крови не могла не заинтересовать местную знаменитость - матёрую блоху Дусю, которая за пятьдесят лет существования театра перепробовала на вкус всех без исключения артистов, режиссёров и сценаристов, заходивших в этот кабинет. По какому-то странному капризу не кусала она только этого худрука, но никто об этом не знал. Именно поэтому желающих сбросить его с престола в театре никогда не наблюдалось.
Своё прозвище - Хромая бестия, она же - Неуловимая Дуся, эта тварь носила заслуженно. Прихрамывая, она не спеша поволокла свою жирную тушку к злачному месту и медленно вонзила челюсти в ранку. Букет лейкоцитов и эритроцитов вызвал у зверя чувство дежавю. Неприятного такого дежавю. На вкус кровь очень сильно напоминала кровь одного студента-филолога, на котором насекомое столовалось до того, как перебраться на пмж в этот театр. Именно этот неуклюжий студент, покалечивший ей лапку, стал причиной переезда. Для неё это была самая настоящая трагедия, конец мечты всей жизни - таксовать на дворовых псах. Короче - кончай романтика. Со сломанной лапой нечего было и думать об экстриме, и она подалась сюда. Конечно плазма Промокашкина немного отличалась от плазмы студента, прежде всего тем, что была немного пресноватой, хотя вполне себе ничего, но подавить всплывшее в памяти неприятные эмоции Дуся не смогла и со всей силы сомкнула челюсти, не выпустив обезболивающее.
Промокашкин аж подскочил на диване и ойкнул, после чего интенсивно зачесался. Он ощущал себя провинившимся опричником, которого посадили на кол и оставили на растерзание летучим мышам - вампирам. Именно эту картину рисовало бурное воображение писателя.
- Сергей Вениаминович, с вами всё в порядке? - поинтересовался худрук, никогда не веривший в существование этой загадочной Дуси и приписывал своей харизме производимый ей эффект на посетителей.
- Прошу прощение, Станислав Константинович, задумался, - Сергей Виниаминович виновато опустил глаза.
- Так вот, дорогой вы мой Сергей Вениаминович, - намекая на выплаченный уже аванс сценаристу, произнёс худрук и продолжил, - Я прочёл вашу пьесу и,представьте себе, не нашёл в ней ни слова про стулья. Даже скажу больше, в ней нет ни малейшего намёка на них и не только на них, а но даже на какую-нибудь самую захудалую табуретку. И это в пьесе, которая называется "Пьеса без стульев"... Как это понимать, Станислав Вениаминович?
- Вы на это обратили внимание, вы это заметили, Станислав Константинович? Я просто счастлив! Их там нет, нет вообще, нет ни в какой форме! И именно по этой причине эта пьеса называется "Пьеса без стульев"! Вы даже не представляете, как я счастлив, что вы тоже это заметили! Ведь стулья - это такая мерзость... Хуже них только... , - сценарист стал зыркать своими глазками вокруг, пытаясь найти предмет для сравнения, и не найдя ничего хуже дивана, на котором сидел, но сравнивать с ним, по его мнению, было не совсем полит корректно, тяжело вздохнул и продолжил, - Это такая мерзость, хуже которой вообще ничего не найти! Ведь стул, Константин Станиславович, способен загубить самую гениально написанную пьесу!
- Да? Уж не геморрой ли у вас, Сергей Вениаминович? - Станислав Константинович из под очков сочувственно посмотрел на сценариста.
- Почему геморрой? С чего вы это взяли? - на лице писателя было написано искренне недоумение, - Хронический, не долеченный простатит - это пожалуйста, даёт о себе иногда знать, а геморроя, к счастью - нет.
- Давайте обойдёмся без подробностй в описании ваших болячек - прервал его худрук, - Если у вас нет никакого геморая, голубчик, почему же вы так люто ненавидите стулья?
- Это очень старая история, Станислав Константинович. Я не смею тратить на неё ваше драгоценное время.
- Нет уж, Сергей Вениаминович, если начали - будьте любезны - продолжайте, - каким-то седьмым чувством худрук почувствовал, что это можно будет использовать для того, чтобы отомстить местной мебельной фабрике, выпускающей стулья, которая уже на протяжении десятка лет отказывается быть спонсором театра.
- Право, Станислав Константинович, мне крайне неловко рассказывать об этом.
- Рассказывайте! - требовательно произнёс худрук.
- Раз вы настаиваете, то оно всенепременно. Во времена моей молодости, когда я ещё был никому неизвестным писателем и сценаристом, добывавшим себе пропитание написанием лозунгов и плакатов, мне неожиданно улыбнулась удача. Режиссёр одного очень известного столичного театра по дороге на юг пробил колесо своей Волги и вынужден был заехать в наш городок для ремонта. И представьте себе, подъезжает он к автосервису, а на нём весит огромный плакат "КПСС - это рулевая, кривошипношатунная, газообразовательная и выпускная система нашей страны!" Режиссёр так был очарован этим плакатом, что забыв про колесо, потребовал срочно найти ему гения, который создал этот шедевр.
Уговаривать меня долго не пришлось, и я, получив аванс, принялся за создание пьесы для его театра. Вещь получилась - просто пальчики оближешь! В ней было всё: любовь, нежность, ревность, измена, драма, острота сюжета и эмоции. Не прошло и месяца, как пьеса была готова. Я отправился в столицу, разыскал режиссёра и передал ему рукопись.
Не побоюсь быть нескромным, он был просто восхищён содержанием. Передав пьесу для распечатки своей помощнице, он повёл меня отмечать это событие в ресторан. А когда поздно вечером, проходя мимо театра, заметив в его кабинете свет, мы заглянули туда, застукали его помощницу с ведущим актёром театра.
- Безусловно, это интересная история, но я как-то не заметил в ней связи со стульями, которые вы так ненавидите.
- А вот главный режиссёр заметил. Он был влюблён в свою помощницу!
- А стулья тут, с какого боку?
- Так занимались они любовью в его кабинете именно на стуле, именно в той позе, которая была описана в моей пьесе. Именно таким образом главная героиня пьесы изменила своему мужу. Я потратил неделю на создание этой позы. Она была главной изюминкой всей пьесы. Её точно ни с какой другой не перепутаешь. Только представьте, девушка в позе наездницы, ноги на плечах...
- Сергей Вениаминович, прекратите. Перепады кровеносного давления мне не к чему.
- Но вы сами же настаивали... Или вы считаете, что это я всё придумал?
- Нет, я вам верю!
- Спасибо, Станислав Константинович.
- Не за что. Если я правильно понял, виновников измены назвали вас?
- Совершенно верно! Я был обвинён во всех тяжких и для меня был навсегда закрыт в ход во все столичные театры. Вот такая печальная история, - уже всхлипывая произнёс Сергей Вениаминович. В уголках его глаз заблестели слёзы.
Надо сказать, что и худрука эта история впечатлила, он расчувствовался, достал из бара начатую бутылку коньяка и от души плеснул в два фужера. Они выпили. Когда сценарист немного успокоился, худрук продолжил.
- Если вы позволите, мой друг, давайте вернёмся к пьесе, которую вы написали для меня.
- Да-да, конечно.
- Итак, сюжет следующий: три женщины, закоренелых феминистки, идут в фитнес-центр. Позанимавшись спортом, они собираются в душ и узнают, что в заведении отдельные душевые для мужчин и отдельные для женщин. Они до глубина своих девственных душ возмущены такой несправедливость, усматривают в этом нарушение своих прав и дискриминацию. Раздевшись в коридоре, они нагишом отправляются в мужской душ, где моется молодой мужчина с фигурой Аполлона. Все трое тут же влюбляются в него и забывают про свой феминизм. До сих пор всё просто замечательно!
- Вы находите?
- Уверен! А вот финал нужно переписать...
- Почему? - мысленно уже тративший основную часть гонорара Сергей Вениаминович чуть не заплакал.
- У вас в развязке сюжета Аполлон оказывается геем, а три феминистки до скончания своих дней мучаются, так и не добившись взаимности, правильно?
- Именно так.
- Нет, дорогой вы наш Сергей Вениаминович. Геями в наше время уже никого не удивишь, это не актуально.
- А что актуально?
- Стулья!
- Какие стулья?
- Стулья нашей мебельной фабрики!Только представьте: три очаровательных дамы заходят в мужской душ и тут же все трое влюбляются в Аполлона. Они понимают, что любят его больше своей жизни. Он стоит с намыленной головой и в клубах пара не замечает, что это женщины. Аполлон поворачивается к ним спиной, даёт одной из них намыленную мочалку и просит потереть ему спину. Они падают в обморок!
- Почему?
- Как вы не понимаете? Когда он поворачивается, они замечают у него огромный геморрой. Прямо не геморрой, а геморрой размером с хвост! Он делает им искусственное дыхание и когда они приходят в себя, рассказывает свою печальную историю, можно сказать трагедию всей жизни. Оказывается, причиной его геморроя является стул нашей мебельной фабрики, на котором он вынужден сидеть с утра и до вечера на работе, а также дома за компьютером. Женщины из феминисток превращаются в борцов со стульями и посвящают свою жизнь борьбе с нашей мебельной фабрикой! Финал, бурные аплодисменты!
- Я не смогу...
- Сможете! Клин клином выбивают! Вы должны это сделать! - Станислав Константинович снова достал коньяк и опять от души плеснул обоим, - Марш переписывать! Мухой!
Слушавшая эту история блоха на эмоциях смачно сомкнула свои челюсти на ягодице Промокашкина, на сей раз просто забыв ввести обезболивающее. Писатель вскрикнул, вскочил с дивана и рванул с такой скоростью, что по вечернему городу за ним с трудом поспевала его тень.
Худрук вылил остатки коньяка себе в фужер. Причмокивая от удовольствия, он потирал руки и бубнил себе под нос: "Ну теперь они у меня попляшут!"