Василий смотрел радостный кошачий сон, нервно подёргивая лапами и прядая ушами. Во сне он куда-то бежал, испытывая ощущение огромного беспричинного счастья. Нет, причина таки имелась – здесь он продолжал оставаться беззаботным котёнком, одним из пяти крошечных оболтусов, опекаемых пушистой кошкой-мамой, под тёплым животом которой, они согревались ночами, той, что ласково вылизывала их мордашки шершавым языком. Он бежал... и вдруг, подпрыгнув, взлетал вверх, в безоблачное небо к птицам... Птиц он не трогал, мама учила, что трогать пичуг можно лишь, когда наступает нестерпимо большой голод и страх за свою жизнь, потому, что они умеют петь почти так же хорошо, как кошки... Он просто парил, широко раскинув лапы и сощурив от удовольствия глаза...
- Василий, а, Василий! – Хозяйка, выходя на крылечко, по привычке осторожно открыла дверь, стараясь не ударить ею кота, вечно спящего под самым порогом. Василий неспешно встал, выгнул серо-полосатую спину, потом важно потянулся вперёд и поскрёб когтями потемневшие доски. Кошки вообще, спешат только в тех случаях, когда спешка абсолютно необходима. Через пару минут женщине надоела затянувшаяся церемония пробуждения, и она, правда, аккуратно, открыла дверь полностью, чуточку подтолкнув ею лохматого наглеца. Вася недовольно муркнув, отошёл в сторону, но тут же, сменив гнев на милость, вернулся потереться об ноги. Хозяйка вздохнула, с явным усилием наклонилась, опершись о косяк, и потрепала животину за ухом, а кот в ответ ласково боднул протянутую руку...
Март выдался зябким, сын из города не писал уже недели три и, Васька стал единственным, кто находился рядом практически постоянно. Хотя ночами кот удирал на улицу, чтоб ввязываться в драки и ходить на свидания, приноравливаясь к вешним переменам, под утро он непременно являлся назад и укладывался на крылечке или пробирался в сенки через специальный лаз... В чистые комнаты, с грязными лапами Василий не лез, понимая порядок и уважая усилия хозяйки. Пожалуй, они нуждались друг в друге куда больше, чем им казалось.
- Эх, Васенька, - говаривала женщина, сидя на завалинке в редкие свободные моменты: «Эх, Васенька, скоро солнышко пригреет, лук пойдёт, редиска... У Клавы молочка тебе купим, тюрю с хлебушком для сытости будешь кушать, усатый?» - И кот прикрыв от предвкушения глаза, согласно мурлыкал. Жили они скромно, но миску овсянки со всякой всячиной - для вкуса, Васька имел неизменно, хозяйка обязательно делилась с компаньоном едой. Плюс мышковал кот ловчее всех в округе.
С первой настоящей оттепелью – на огороде появились тёмные пятна проталин, по-особенному запахло влажной просыпающейся землёй, по кустам заверещали птицы, словно глухари, не слыша ничего вокруг и торопясь прокричать миру о собственной птичьей радости. Василий загулял напропалую. Его же хозяйке причуды межсезонья принесли новые сложности – «скакало» давление и постоянно давило сердце. Она всё с большим трудом наклонялась приласкать мохнатого любимца, а разогнувший, пусть и глядела с улыбкой на солнечные блики в остатках снега, каждый раз непроизвольно тёрла левую сторону груди, пытаясь унять боль.
Весеннее равноденствие... Кошки не читают календарей, они просто чувствуют мир и происходящее в нём острым звериным чутьём, ориентируясь по запахам, звукам и тайным, им одним понятным приметам. Странный период... Природа ненадолго замирает в хрупком хрустальном равновесии, прислушиваясь к своим желаниям, чтоб после развернуться лицом к лету окончательно. 22 марта Василий пришёл домой пораньше. Устроился на обычном месте, но отчего-то никак не мог уснуть. Он постоянно менял положение, умывался, просто сидел, принюхиваясь и прислушиваясь. Дождавшись урочного времени кот отошёл от двери и сел лицом ко входу, в ожидании хозяйки. Дом молчал... Василий нырнул в лаз, перебежал сенки и начал в волнении переминаться у входа, вытягивая шею. Входить в комнату сразу он не решился и сперва, просто подал голос, позвал... Потом позвал ещё и ещё. Из глубины спальни послышался тихий шорох, тревога пересилила запреты... Кот, задрав хвост, затрусил в комнату. Хозяйка лежала, хрипло дыша, свесив с кровати руку. Васька начал тереться об неё мордой, громко урча. Пальцы слабо зашевелись, и ласково поскребли бархатистую кошачью макушку:
- Кис, кис, Васятка... – шёпот походил на свистящий холодный сквозняк, а добрые пальцы внезапно абсолютно безвольно замерли...
Васька опрометью бросился наружу. С грохотом свалив что-то по дороге, кот проскочил любимое крылечко, знакомый огород и, перемахнув забор, влетел на соседский участок. Он метался под окнами и орал, так, как не орал ни в одном марте... А когда, наконец, из дома выскочили люди, стал звать их за собой горланя, что очень похожее на протяжное «мама»...
- Инфаркт... – буквально по-кошачьи фыркнул незнакомый дядька, в странном синем жилете, пахнущем чужими проблемами и лекарствами, захлопнув чёрный саквояж. Хозяйку, прикрытую до шеи простынёй, вынесли из избы и уложили в большую белую машину. Машина пыхнула дымом, заурчала и, тяжело переваливаясь на ухабах, медленно поползла по дороге, увозя Васькины беззаботные радости и надежды.
Он честно ждал, почти не сходя с крыльца, долгий месяц... Позабыв про шальные кошачьи радости, совсем по-человечьи тоскуя... Народ с ближних дворов сердобольно приходил подкормить и погладить страдальца, некоторые присаживались на ступеньки, поговорить с ним о жизни. Василий отстранённо слушал, изредка муркая, с отсутствующей интонацией, словно высказывая мучившие его мысли. Приехавший сын хозяйки, тоже, что-то говорил и гладил кота по голове, но его руки не были родными... В дом Василий так больше и не зашёл, а когда сын таки решился взять кота на руки, чтоб посадить в машину увести жить с собой в город - вырвался и убежал...
Потом его ещё долго видели люди, Василий бродил вокруг деревни и ловил птиц...
Мягкова Лариса март 2016