В этом году отмечался 150 лет со дня рождения Эдварда Мунка(1863 – 1944)
Имя этого прославленного художника стоит в одном ряду с именами таких выдающимися деятелями норвежской культуры, как Хенрик Ибсен, Кнут Гамсун, Эдвард Григ.
«Ось всей жизни – любовь и смерть», – писал Станислав Пшибышевский, польский писатель, с которым был знаком Мунк. Жизнь писателя оказалась во многом связанной с Норвегией. Этот девиз декаданса, едва ли не прописная истина модернизма эпохи рубежа XIX- XX веков, которую в Европе принято называть fin de siecle, а у нас Серебряным веком, и явился стержнем творчества Мунка.
«Стоит мне лишь на мгновение представить смерть, как я буквально заболеваю от мысли, что моя плоть начнет разлагаться и смердить, мои пальцы застынут и посинеют … А летним вечером жизнь так манит меня. Да, я так люблю жизнь, жизнь саму по себе, летние дни, напоенные солнцем, громыхание экипажей, вздымающих пыль по мостовой… » [1] – писал впоследствии Мунк, находясь во Франции.
Смерть и мысли о ней не оставляли Мунка с раннего детства. Семью преследовал туберкулез. Когда Мунку было пять лет, умерла его мать. Девять лет спустя умерла его сестра Софи (одна из его самых известных картин « Больной ребёнок» изображает Софи на смертном одре), брат Андерс, младше художника на два года, умер в возрасте 30 лет. Другая сестра, младше его на три года, заболела психической болезнью. Сам Мунк, будучи ребенком, также много болел.
Пережитые боль, горечь и печаль стали важными мотивами его творчества:
«Самых злейших врагов человеческих
Чахотку с Безумием рядом
Получил я в наследство.
Эти черные ангелы смерти качали мою колыбель…»
Творческая суть художника, конечно же, воплощена в его полотнах, рисунках, гравюрах. В Осло существует Музей Мунка, много его произведений хранит и Национальная галерея Осло, и художественный музей Бергена, а также зарубежные музеи. По всему миру издано огромное количество альбомов, монографий, посвященных личности и творчеству Мунка, как в целом, так и отдельным его аспектам. Но при этом Мунк любил писать комментарии к своим произведениям, они представляют собой нечто среднее между ритмической прозой или белым стихом. Сам он называл их «прозаическими стихами».
Осмелюсь предложить читателям некоторые из них:
Вечер на улице Карла Юхана1 (1889)
За весёлыми, грустными, кроткими масками лиц
Я увидел, что сущность людская в страданье.
Мы все – мертвецы,
Суетимся, свершая тернистый свой путь,
Что ведет нас в объятия могилы.
Летняя ночь (1895)
Твой взгляд пронзил меня,
Я ощутил невидимые нити,
Что протянулись между нами,
Связав сердца навеки наши.
Женщина в трех стадиях (1902)
В улыбке женской смысл тройной.
Весна. Зима. И Лето.
Весны соблазны: сладость предвкушенья,
Бесстыдство и застенчивость, как в песне соловья
Или в убранстве полевых цветов.
Широкая улыбка Лета.
Она похожа на созревший плод,
Царит в ней радость материнства.
Зимы улыбка – это скорбь
За ней могила, вкус напитка смерти.
Уходит материнская улыбка,
Грядет за ней улыбка скорби, горькое предчувствие конца.
Улыбка эта – страшная гримаса,
Та, что застыла на лице Медузы,
Да, это голова Горгоны вперяет в нас
Свой взор, исполненный Страдания, Жестокости и Горя.
Живопись Мунка близка искусству слова. Его картины легко становились и продолжают становиться иллюстрациями к книгам, произведениям, например, Кнута Гамсуна или даже Достоевского, (любимого писателя художника!) В написанной в свое время статье «Достоевский и Эдвард Мунк» [2] известный норвежский славист и переводчик Мартин Наг показывает, как легко картины Мунка становятся иллюстрациями к «Кроткой», «Белым Ночам», «Идиоту».
Мне довелось изучать творчество и литературное наследие Мунка непосредственно в библиотеке-музее Мунка в Осло. Художник вел дневники, один из которых называл «Фиолетовым». Синий, голубой, фиолетовый – любимая гамма цветов писателя, связанная с изображением моря, неба, леса: «Вечер был светлый, а вода в фиорде фиолетовая, и холмы в сияющем свете тоже фиолетовые» [3].
«Фиолетовый Дневник» – кладезь откровений в сфере психологии искусства. В нем множество наблюдений и ссылок на собственный опыт художника, объясняющих принципы экспрессионистического и импрессионистического подхода к живописи, а также индивидуальный, неповторимый стиль самого Мунка. Подзаголовок написан в 1932 году: «Пусть после моей смерти его прочтет понимающий свободомыслящий человек» [4].
Другая цитата: «В своем дневнике я пытался объяснить свою жизнь и ее значение. Я также пытался помочь другим объяснить свою жизнь» [5].
Первая запись, сделанная в 1891 году в Ницце, представляет собой краткие выразительные зарисовки: «Небо неожиданно стало кроваво-красным. Лица и одежда людей тоже» [6].
«Я не верю в такое искусство, которым не движет человеческое желание открыть свое сердце. Все виды искусства, включая литературу и музыку, создаются кровью сердца художника. Искусство – это кровь чьего-то сердца» [7].
«В минуту сильного душевного волнения пейзаж резко меняется для каждого из нас. И, пытаясь запечатлеть этот пейзаж, художник запечатлевает свое собственное состояние, дух, настроение, вот что главное. Природа оказывается в данном случае средством для изображения настроения художника» [8].
«Вот почему я не считаю, подобно и многим другим, свое искусство больным. Эти люди не понимают сущности искусства и не знают истории. Когда я изображаю болезнь и порок, они, напротив, становятся преодолимыми. Это здоровая реакция, которая позволяет жить дальше» [9].
«Не важно, что в этих мгновенных впечатлениях нет ни малейшего признака здравого смысла. Дерево может быть красным или синим, лицо – синим или зеленым» [10].
Далее об обывателях:
«Они знают с детства, что трава и листья деревьев – зеленые … Им не может прийти в голову, что эти картины созданы на полном серьёзе, что они – плод бессонных ночей – стоили крови и нервов» [11].
«Летними ночами все приобретает фантастические очертания, камни на морском берегу превращаются в троллей и начинают шевелиться» [12].
Мунку, несомненно, было свойственно то, что его младший современник, писатель Юхан Борген называл «опьянением жизнью». Обостренная временами радость бытия, неразрывность связи с родной природой – все это позволило художнику выстоять и прожить относительно долгую жизнь. Плодотворность творчества Мунка именно в близости норвежской природе, которая для норвежца не фон, не окружающая среда, а сама суть бытия. Природа – спасение, всегда надежное пристанище в духовных и физических страданиях.
«Художественные импульсы Мунка коренятся, прежде всего, в современной ему литературе. Для Мунка… важен, прежде всего, круговорот жизни …, переходы от лета к осени, от зимы – к весне», – пишет исследователь творчества Мунка Арне Эггум [13].
Наряду с проникновенными пейзажами, образами одержимых страстями людей, Мунку были близки и образы простых людей, крестьян, рыбаков, лесорубов, живущих единой жизнью с природой, и, тем самым, знающих подлинный смысл бытия, как, например, персонаж картины «Человек на капустном поле» (1916).
«Широко расставляя ноги, крестьянин идет по своему полю, где все растет и созревает – наполняется соками капуста. В руках он держит охапку зрелых кочанов. Краски на полотне переливаются оттенками желтого, красного и синего, а также всеми вообразимыми оттенками зеленого; уходящие вдаль борозды и пересекающиеся в перспективе – создают впечатление пирамиды, в основании которой находится фигура труженика и одновременно и господина, который царит на земле и одновременно служит ей» [14].
1. Edvard Munch museets bibliotek, Dagbok2700, Saint Cloud
2. Kunst og Kultur, 1993, № 1, s41–55
3. Edvard Munch museets bibliotek, Dagbok2700
4. Ibid
5. Edvard Munch museets bibliotek, Notatboker Okk29
6. Ibid
7. Edvard Munch museets bibliotek, Notatboker Okk29
8. Edvard Munch museets bibliotek, Notater OKK № 27
9. Ibid
10. Edvard Munch museets bibliotek, Notatboker OKK 36
11. Ibid
12. Edvard Munch museets bibliotek, Notatboker Okk57
13. Arne Eggum , Edvard Эдвард Malerier, skisser og studier,1983, с.258.
14. Мечтатели, М, ОГИ, с 207.