Остатка кипятка в чайнике хватает на чашку кофе. Остатка сгущёнки в баночке – подсластить любимый напиток и немного полакомиться, как это бывало в детстве, когда сгущёнка на нашем столе была редкостью. В доброе советское время многое было дефицитом и добывалось «по блату». У нашей мамы, школьной учительницы, блата на закрытых складах не было, поэтому сгущёнку и апельсины мы с братом видели редко. Зато уж, если доставалось каким-то чудом, вкус их производил на наше детское естество впечатление высшего наслаждения и быстро, слишком быстро таял. И детскую энциклопедию выпуска 60-х годов либо свежий номер «Пионера» мы читали, попивая простой сладкий чай. Поэтому теперь я открываю сине-голубую баночку с ожиданием ребёнка белого тягучего счастья, которого был лишён перед тем полжизни. Особенно, когда на улице мороз и дома не топлено, но есть кипяток и желание согреться тёплыми размышлениями.
Например: «Кто придумал сгущёнку, шоколад и ещё тысячи вкуснятин?! Ароматы цитрусовых и благоуханья фризий и роз? Лета и зимы со всеми их особенностями?..» Да, несомненно, Кто-то потрудился прежде, чем пребывание наше на этой планете обрело вкус радости. И если не переходить грань разумного, не поглощать «сверх» и «через», а тонко ощущать вкус, цвет и аромат любимых вещей, можно добавить немало пунктов в ежедневном реестре Радости. Особая благодарность тем, кто написал к нашему приходу все эти объёмные энциклопедии в светло-коричневых шершавых обложках с теснёными «ДЭ» на корешках, выпустил тысячи изданий детских журналов, сказок и «занимательных математик». Они явились надёжным стартом в нашем трудном и увлекательном постижении жизни…
Сегодня я погружаюсь в творчество «дореволюционного» Бунина. Окунаюсь в его восприятие окружающего, проживаю несколько давних историй. Чтобы, вернувшись в XXI-й век, увидеть отголоски тех историй в жизни потомков его героев. Здесь, в Уймонской долине, и сейчас можно увидеть широкоплечих косцов на обильных июньских лугах, скирды сена, перевозимые на телегах в крестьянские подворья, и золотистые моря поспевающей ржи. Гуляющие чистенькие телята доверчиво смотрят лиловыми глазами с загнутыми ресницами и не всегда убегают при попытке погладить их шелковистые бока. Во дворе у соседей стоит деревянное устройство для подковывания лошадей, и часто слышится там ритмичный металлический звук прибиваемых подков, храпенье привязанной широкими ремнями лошади и крики соседа «терпи, родимая…» А телеги и сани рядом с иномарками во дворах и живой хлеб из сельской пекарни вызывают чувство сопричастности прошедшим векам. Жизнь не гибнет, идёт, слава Богу! Все высокие и низкие её стороны так же явно очерчены и живописны, потому и размышления Ивана Алексеевича Бунина близки современному человеку.
Перелистывая электронные страницы, я сопоставляю столетья и судьбы, а ты за моей спиной уже топишь печь, гладишь меня по плечу, целуешь. Огонь в печи начинает своё величавое красноречье. Солнечный огонь отблесками играет на жасминовых звёздочках. И огонёк в моём сердце распускает нежные лепестки. Тепло…
«Какой век в нашем доме?» – улыбаюсь я.
Декабрь смотрится в окна пушистыми ветками, нахохлившейся теплицей и картонным бельём на верёвке у колодца. Грядки политы снежной сгущёнкой. И Катунь невдалеке, шурша мелкими льдинками, оставляет на берегах заметки сегодняшнего дня. Реестр Радости нескончаем и вкус её всегда ароматен и свеж.
*