ГЛАВА 12
С тех пор, как в квартире Анны появился Евгений, мое время для нее стало ограниченным, да и она не очень теперь во мне нуждалась. Я предпочла оставить ей возможность самой сделать выводы и определиться в жизни.
В пятницу восьмого апреля как обещал врач, Катю выписали из больницы. Оставалось еще четыре дня до отъезда в санаторий, и она большую часть времени проводила в своей комнате. Я стала замечать за ней странное настроение. Пропала куда-то ее веселость, и она больше пребывала в тоске, более похожую на депрессию. Изначально я думала, что мое частое и долгое отсутствие дома приводило ее в это состояние, но видимо я мыслила поверхностно, проблема таилась глубоко внутри нее. В воскресенье, проснувшись почти в полдень после бессонной рабочей ночи, я заглянула к Кате. Лежавшая на постели она отрешенно смотрела в окно, даже не заметив моего появления.
- Доброе утро Катюш!
-Доброе утро.
Ее голос казался неживым, и у меня создалось впечатление, что и сама Катя находится где-то далеко от реальности.
- Что с тобой происходит? Последнее время, я замечаю за тобой, постоянную грусть и задумчивость, - присаживаясь рядом, спросила я.
Она пространно перевела на меня взгляд, глубоко вздохнула и еле заметно улыбнулась.
- Не знаю Вик... но похоже, что с нами иногда происходят ситуации, которые заставляют задумываться о многом, поменять свое мировоззрение и иначе на все посмотреть. Пока я была в больнице, у меня не было времени остаться наедине с собой, а сейчас вынуждена мириться с тем, что я одна.
- Прости, если мне приходится тебя надолго оставлять, ты сама понимаешь, я должна работать,… да и Максим опять уезжает в командировку на две недели, хотел сегодня забрать меня к себе,… но как я могу оставить тебя в таком состоянии?
- Не выдумывай и поезжай. Я должна сама с этим справиться. Если ты будешь рядом, все что накопилось внутри так и останется во мне, а оно должно выйти, в любом виде. Мне необходимо самой в себе разобраться, иначе это когда-нибудь взорвется, либо так и останется лежать во мне непонятым. Так вырабатывается жизненная выносливость. Нужно учиться руководить своими чувствами, тогда проще будет идти по жизни.
- Ты можешь мне сказать, что тебя мучает? Что не дает тебе покоя? Это не просто интерес с моей стороны…я же хочу тебе помочь…
Катя присела и подперла под спину подушку.
- Знаешь…, - она задумчиво, посмотрела на меня. - Мы живем, ничего не замечая, не то, что происходит с нами не с людьми, которые нас окружают… Мы, обращая внимание на материю, совершенно забываем о внутреннем состоянии. Каждая происходящая ситуация,… встреча или разговор, всегда что-то за собой несут, а мы видим только оболочку происходящего, не вникая в саму суть. Мы не обрабатываем ту информацию, которую получаем ежедневно, ежеминутно и она, селясь в нас, просто остается незаметной до определенного времени…. Занимает свое беспорядочное место и сидит, дожидаясь нужного момента, чтобы напомнить о себе; при этом она постепенно покрывается другими непроанализированными информациями. Твое сознание в итоге перегружается, и ты, никнешь под давлением необработанных данных, которые успели пустить корни в твоем подсознании. Ты не можешь ничего объяснить себе, ты не понимаешь, что с тобой происходит и за чередой ошибок, ты погружаешься в состояние запутанности и безвыходности.
- Депрессия? Так это состояние называется? Хотя,…кто-то сказал, что это болезнь, - заметила я.
- Да,… возможно, но это болезнь для тех, кто не может сам в себе разобраться, разложить все содержимое своих внутренних накопителей по полочкам. Я так понимаю - это состояние вызванное перегрузом разбросанной в тебе информации, включая эмоции и чувства, дано как доктор для того чтобы каждый смог навести порядок в самом себе. Полезное усвоить, ненужное удалить.
- Знаешь,… я много размышляла, над этим. Люди тратят годы, чтобы познать себя. Человеческий мозг, как и человеческая душа, сложные механизмы. И научиться так быстро ими владеть, практически невозможно. Научиться, ими пользоваться - это тяжелее, чем самое сложнейшее сооружение освоить.
- Татьяна Алексеевна подсунула мне в больнице книжку,… поначалу ничего особенного,… но, чем дальше я читала и понимала весь ее смысл, тем больше я была шокирована. Оказывается человек, - это единственное создание, которое может подчиняться и одновременно не подчиняться логике. Можно не понимать и не чувствовать себя годами, а можно в один день изменить или познать в себе, то, что было недоступно. Отчего это зависит?.. Неизвестно. Но важно то, что все живое является самым уникальным и самым управляемым, чем великие конструирования разных ученых. Но в тоже время человеческий мозг и душа, безграничны, и способны постоянно совершенствоваться, то есть раскрываться, поскольку все в нас заложено природой изначально. Чего нельзя сказать, о прогрессах в научных технологиях. Человек всегда будет более совершенен, нежели любой другой механизм. Поскольку все, что есть неживое на планете создано самим человеком, и продолжает им же совершенствоваться.
- Так в том-то и дело – перебила я, - что пока человек совершенствует и прогрессирует в областях неодушевленных, он совсем забывает о своей душе. Но, если посмотреть глубже в человеческую природу, то: Тело – это наша почва, душа – это наш парник, чувства, эмоции и информация – это ростки, которые в течение жизни прорастают в нашем теле и душе и наполняют не только плодами, но и сорняками. И если душа не будет исполнять свои функции, и не будет вовремя выдергивать сорняки, то тело начнет разлагаться или зачерствеет от нехватки воды - то есть анализа. Так же, как и функции мозга способны разрушить весь механизм человека. Мозг способен оживлять желаемое или не желаемое мыслью. И в зависимости оттого позитивна она или негативна наше тело ведет энергетический обмен, который либо насыщает нас положительными зарядами, либо истощает нас отрицательными. Как и в живых, так и в неживых механизмах должны работать все функции, а если одна прихрамывает, то она тормозит за собой всю систему. А человек это самая совершенная система.
- Вот и я задала себе вопрос, когда я в последний раз имела время заглянуть к себе в душу. Знаешь,… я не смогла ответить на этот вопрос потому, что с рождения я не находила для своей души нужного времени. Да,… я слежу за внешностью – это важно,… но есть нечто большее, чему мы должны уделить внимание…это наша душа. Но какой я жизнью жила раньше? Бурной, непредсказуемой, лишенной здравого смысла - бестолковая обыденность, которая ни к чему не привела - только пустота. Когда я осталась одна со своей бедой я поняла, что всю мою жизнь меня заполняли только эмоции и больше ничего. А тот сосуд, что называется душой оказался пуст. И мне стало страшно.
- Кать, милая, ведь главное это всё понять и для этого поздно не бывает. Я постоянно читаю, чтобы найти ответы на многие еще не заданные себе вопросы.
- Я об этом, даже и не думала,… не то, что читала. Наверное, бог дает человеку шанс все обдумать, он дает ему испытание, которое вызывает в нем стресс. Только сейчас понимаю, какое это счастье, когда ты можешь все вовремя осознать. Но, в праздной жизни мы проходим мимо самых важных вещей.
- Для большинства ценна материальность, но не духовность. Слишком озабочены люди своим благим существованием, нежели действительным смыслом нашего бытия.
- Абсолютно. Хотя,… материальность тоже важна. От нее зависит наш уровень жизни, но не нужно ставить ее на первое место.
- Это хорошо, когда человек способен это понять.
- Конечно. Но бог может не дать больше такого шанса.
- Ничего не бывает просто так – вздохнув, заключила я.
Мы погрузились, каждая в свою стихию мыслей. Я постоянно искала подтверждение своим принципам и открывала в себе что-то новое неизведанное. Хорошо когда рождаются вопросы,… тогда быстрее находишь на них ответы. Ведь правильно поставленный вопрос не имеет ложных или двусмысленных ответов.
Катя нарушила молчание.
- Эта авария… я вспомнила, как все произошло, я поняла насколько близко стояла рядом со смертью. Мне стало жаль этого парня, что он не получил шанс сейчас говорить. Мне дали этот шанс, своего рода намек и я хочу использовать его,… правильно выйти на финишную дорожку. Я не хочу жить так, как я жила. Замолчав, Катя внимательно посмотрела на меня и продолжила:
- Знаешь, кто на самом деле зародил во мне мысль, о другой жизни?
Я отрицательно покачала головой.
- Ты Вик…ты. Ты тот самый человек, который напомнил мне о моих иллюзиях детства, когда я мечтала об иной жизни непохожей на ту которой жила я в прошлом. Просто в один момент я плюнула на себя. Кто мне мог объяснить, как правильно нужно жить. Бабушка? Нет. Она не тот человек, она просто выполняла свои обязанности, накормить да напоить. Все остальное я получала на улице от своих подружек, которые были меня старше. Ты думаешь, я тогда знала, как правильно или кто прав, где хорошие люди, а где плохие? Сейчас половина из тех, кто входил в мой круг друзей либо наркоманы, либо потаскухи, которые пьют и с мужиками по койкам прыгают, а их малютки по соседству спят. И веришь? Из них ни одного порядочного человека не получилось. Так, что о себе говорить?.. Не знаю, как бы все сложилось, останься я там? Я всегда чувствовала какую-то дискриминацию по отношению к себе. Нормальные ребята и девчонки, меня стороной обходили, а этим все равно кого в болото тащить было. А знаешь почему?
- Нет Кать, почему?
- Просто потому, что мой отец пьяница, а матери вообще нет. Ребенок из неблагополучной семьи и это клеймо на мне до конца школы весело, сами учителя с неприязнью ко мне всегда относились. Потом училище в городе по соседству. Ты знаешь, что такое общежитие при ПТУ?
- Нет.
- Хуже чем проституткой работать. Там и научилась свое достоинство и честь направо, налево раздавать. А потом поняла, что за это кассировать можно и приехала сюда. Ну, а потом ты все знаешь.
- Как же ты жила с таким пренебрежением к себе? – недоумевала я и от Катиных рассказов у меня мурашки побежали по кожи.
- Так вот именно это меня и сделало озлобленной, разочарованной в жизни, необузданной, грубой и беспредельной.
Она вздохнула и тихо, опустив глаза, сказала:
- А потом с тобой познакомилась. Ты мне напоминала ангелочка славного чистого и непорочного. Ты похожа была на тех девочек, к которым я в школе тянулась, а они от меня шарахались, как от прокаженной. И наше общение стало во мне многое менять. Пройдя тяжелые падения, пройдя преграды, которые были выстроены на моем пути, я ощущаю в себе силу, а ты для меня невинное создание, как ребенок, за которого я разорву в клочья.
Комок нежности и одновременно досады подкатил к горлу, я не выдержала и расплакалась, уткнувшись в ноги Кати.
Она гладила меня по волосам и молчала.
- Несправедливо все в этой жизни, - сквозь слезы шептала я.
- Нет Викуш,…все так, как должно быть.
Я подняла голову и, утерев слезы, посмотрела на Катю.
- Ты мне как-то сказала, что у тебя нет дома. Почему Кать?
Она задумалась и ответила:
- Неприятно все это мне вспоминать, - и тут же тяжело вздохнув, продолжила, - выгнали меня из него. Да… я бы тоже, так поступила. Что я бедной бабушке, устраивала. Полный дом всяких отморозков, грубость, хамство несусветное по отношению к ней, особенно когда под влияние дурное попала. Вспоминаю,…так сердце кровью обливается, как я ее доводила.
- Как же она тебя выгнала, ты же ее внучка…единственная?
- А иначе никак нельзя было. Я бы ее в могилу свела раньше времени…. Это я только потом понимать начала, а на тот момент…ненавидела ее больше жизни своей,…а теперь кляну себя за все,…но уже поздно.
Тишина сменила нашу дискуссию. Да и что тут можно было сказать, перевоплощение Кати происходило у меня на глазах. Передо мной раскрывалась уже Екатерина, а Катька оставалась в прошлом. Язык не поворачивался ее так легкомысленно назвать.
- Я думаю, бабушка тебе уже все простила, Кать…
- Она?.. Думаю, уже давно. А я не могу простить…себя…
- Бабушка же тоже одна, возможно ей нужна твоя помощь, а кроме тебя у нее никого нет.
- С ней все в порядке. Ежемесячно посылаю ей деньги, правда, анонимно. Я спустя год после того, как в Москве обосновалась, приехала туда, но домой не заходила, наблюдала за бабушкой из окна дома напротив, там знакомая наша живет. Я сразу к ней и подалась. Она частенько меня жалела в детстве, но когда приехала на порог пускать не хотела. Чего мне стоило её уговорить просто выслушать меня – Катя тяжело вздохнула, - долгий разговор у нас тогда состоялся. Она была одноклассницей моего отца, и они долго встречались, потом жизнь их развела, но бабушка к ней всегда хорошо относилась и они общались. Она и маленькую меня лелеяла,… своих детей не имела, так сложилось у нее,… поэтому иногда занималась мной. Но, а когда я опустилась до подвальной жизни, так после долгой борьбы за мою нравственность у нее пропало желание даже видеть меня. После моего приезда я финансово поддерживаю через нее бабушку, за которой также попросила ее присматривать, только чтобы та ничего не замечала. Вот уже почти три года так и происходит.
- А ты сама не хочешь поехать и наладить отношения с бабушкой, у нее же тоже сердце болит и она переживает за тебя.
- Знаю, Светлана Борисовна мне много рассказывает о ней, все её мысли только обо мне. Но я еще не готова. Мне нужно время.
- Если ты захочешь, я поеду с тобой.
- Хм…договорились,… но это будет не скоро.
В этот вечер я уехала к Максиму, но все время думала о нашем с Катей разговоре. « Неужели для того, чтобы человек что-то понял, нужно так жестоко подставить ему подножку в жизни,… неужели нет другого выхода, чтобы человек о чем-то задумался? Получается,… что каждая трагедия, это встряска, которая открывает человеку глаза на те вещи, которые он раньше не видел, или не хотел видеть. Значит, это только вина людей, что они слепы». Уйдя настолько глубоко в свои мысли, я почти забыла о том, что рядом со мной любимый человек.
- Вик,… я тебя уже три раза спросил, где ты хочешь поужинать? Где ты летаешь?
- Ой,…прости любимый, прости,… я не слышала тебя,… меня куда-то унесло, сама не знаю куда, такое ощущение душа с телом разъединились.
- Ну, так ты ответишь?
Я повернулась к нему и поцеловала в щечку.
- Как ты хочешь. У меня, если честно аппетита нет.
- Что с тобой сегодня? Я тебя не узнаю.
Глубоко вздохнув, я рассказала о нашем с Катей разговоре, не входя в мелкие подробности, о ее личной жизни.
- Нельзя однозначно ко всему относиться, - заключил он.
- Как так?
- Есть люди, которые изначально правильно выбирают свой путь, однако они, так или иначе, попадают в неприятности, даже не провоцируя и не рискуя.
- Мне знакомо такое понятие, «От судьбы не уйдешь»,… но в любом случае, видимо человек где-то что-то пропустил, раз с ним это произошло.
- Да нет милая,… я думаю тебе нужно немного разгрузить свою головку,…не думай так много об этом, все познается постепенно в течение жизни,… для каждого понятия свое время.
- Но если об этом не думать, тогда возможно никогда не поймешь многие вещи,… понятие само не приходит.
- Не понимает тот, кто не хочет понять.
Я задумалась, пытаясь переварить ту кашу, которая заполняла мою голову.
Меня стали посещать совсем ненормальные мысли:
- Максим, как ты думаешь?… может быть, бог забирает самых лучших… тех, которые страдают в этой жизни, поскольку не поддаются законам стаи или не хотят смиряться с той жизнью, которую нам создают… заведомо обреченную на что-то…Кто мы?.. Никто?
- Может быть. Никто не хочет играть по чужим правилам. Это жизнь, милая! Это поле боя, на котором выживает сильнейший.
Он взял мою ладонь и сжал ее в своей руке.
- Тема у нас какая-то грустная,… может, сменим?
- Конечно, - согласилась я.
Мы заехали в первый попавшийся ресторан, поужинали и поехали домой. Это было единственное место, в котором мы могли укрыться ото всех, мы создали наш рай, непонятный и непреступный для окружающих. С каждым разом мы его наполняли, новыми ощущениями, раскрывая, друг в друге глубину чувств. Мы были именно той парой, которую можно было назвать идеальной. Наша любовь, поддерживалась самыми важными для гармонии между двумя людьми качествами: взаимопониманием, доверием и уважением. И каждый из нас это ценил и хранил.
В понедельник Макс улетел в Новороссийск, а на следующий день Богданов лично, отвез Катю в санаторий. Я осталась одна. Было даже непривычно после насыщенных заботами дней опуститься в полный покой. Мне уже не хватало этого бешеного ритма жизни в погоне за каждой минутой. С Анной мы ежедневно перезванивались и по голосу, было заметно, что она всем довольна и в моем внимании не нуждается. Как оказалось, привычка думать и заботится о других, совсем вжилась в меня и теперь в отсутствии этого я ощущала дискомфорт.
Не зная чем занять свободное время от института и работы, я полностью поглотилась в учебу, безвылазно сидя дома вечерами. За полторы недели, с того момента, как уехали Катя и Максим, телефон стал заменять мне реальное общение с ними и я ловила себя на мысли, что он становиться неотъемлемой частью моей жизни. Я скучала без них, особенно по Максу, он стал для меня воздухом, и с каждым его отъездом я не могла найти себе место. Прежде, череда забот отвлекала меня от тоски, когда изнуряя себя до бессилия, я добиралась до постели, радуясь, что еще один день ушел в прошлое, а это значит, что меня приближало ко дню приезда любимого. И Кати, которая своим присутствием заполняла мое одиночество, тоже теперь нет. Она звонила мне каждый день, рассказывая о том, насколько прекрасно она себя чувствует, насколько там красиво и какой внимательный персонал. Все ее время заполняли, процедуры, прогулки и общение, без которого Катя не могла жить. Ее знакомые были разных возрастов, солидные и интересные люди и мне казалось, она была рада всему.
Я продолжала получать письма от Пьера. Я понимала, что скоро это станет явной проблемой, когда вернется Катя. Для нее покажется странным, если к ней попадет случайно письмо ее возлюбленного. Поэтому нужно было принимать определенное решение, как не попасть в дурное положение. И я решила написать Пьеру правду, обо всем что произошло. В любом случае Кате больнее не станет, а что касается Пьера, то здесь самое время проверить и его истинные чувства. Если он исчезнет, значит, Катя приняла правильное решение в отношении него. Ну а если, не исчезнет, тогда ей придется поверить в Сказку.
Полтора месяца прошло со дня, первого, полученного от Пьера письма. На сегодняшний день их было три. Я перечитала их еще раз. В каждом из писем, он писал, что не может дозвониться, что телефон не отвечает. Что его предложение остается в силе, несмотря на то, что Катя медлит с выездом из-за института. Что он очень надеется на то, что Катя верит в его искренние чувства и если у нее появится желание, он готов прилететь к ней в любое время, тем самым не обременяя ее своим приездом и, конечно же, строки о чувствах и переживаниях.
« Да, заварила я кашу. Что теперь писать? Как лучше сделать, чтобы не обидеть его и не оттолкнуть, если у него действительно такие чувства. А если нет? Может он, что придумывал, то и писал. Но зачем? Так…! Нужно писать, как оно есть,…и будь что будет».
Я достала чистый лист бумаги и написала: « Дорогой Пьер», - потом закатила глаза в потолок и, поднеся ручку к губам, задумалась, « А что же дальше?.. Главное – это начать». Полчаса точно, я сидела, уставившись в пустоту лежащего передо мной листа, упершись локтями на стол и поддерживая голову ладонями. Мысли, разлетаясь в моей голове, строились в разные варианты, но найти один правильный, было трудней всего. Я вспоминала наши с Катей беседы по поводу Пьера и пыталась найти приближенную к ее душе тактику. Собрав все воедино, я решила писать так, как польется из моего сердца, опираясь на Катину логику:
«Очень жаль, что мне приходиться тебе об этом писать, но, к сожалению, судьба имеет свой сценарий для нас, что очень часто рушит даже грандиозные и чистые планы. Я тронута твоим нежным ко мне отношением. И для меня было бы подарком судьбы твое предложение, работать в вашем агентстве, но… пятого марта, в тот день, когда я получила от тебя долгожданное письмо, я попала в сильную аварию, из-за которой я получила сильные увечья. К великому сожалению на этом модельный бизнес закроет передо мной свои двери, так же как и тебе, я стану, возможно, неинтересна. После месяца проведенного в больнице, многое изменилось и не только в моем внешнем облике, но и в душе, что заставило меня полностью пересмотреть, свою жизнь.
Спасибо тебе за твои чувства! Они мне очень дороги, поскольку мои настолько же безграничны к тебе. Я безумно благодарна тебе за самую незабываемую проведенную с тобой неделю сказки. Она останется в моем сердце, так же как и ты.
Милый Пьер! Прошу тебя не сердиться, если я тебя чем-то обидела. И будь спокоен, я заранее согласна с любым принятым тобой решением. Желаю тебе Счастья!
Твоя Катя».
Я еще раз прочитала письмо, переписала, как я всегда делала копию и запечатала в конверт. « Вот теперь все. Теперь останется поговорить с Катей и показать ей нашу переписку. Но для начала, посмотрим на его реакцию».
ГЛАВА 13
Вторник девятнадцатого апреля в половине девятого вечера раздался телефонный звонок. Я в это время смотрела очередной сериал и поглощенная мексиканской интригой вся моя сущность находилась за маленьким цветным экраном. Не сразу отреагировав на звонок, который раздавался из коридора, я лениво подошла к телефону. На мой ответ в трубке послышалось чье-то рыдание вперемешку с неразборчивой речью. Изначально я подумала, что кто-то ошибся, но в писклявых нотках я узнала голос Анны.
- Что произошло? Ань это ты?
Истерически выдавливая из себя слова, она пыталась мне что-то сказать, но понять ее было сложно. Постоянно проскальзывало: « Женя,… ребенок». Я ничего не понимала. Меня начинало это раздражать, и я резко крикнула:
- Да объясни ты, наконец, спокойно, что происходит?
Истерика не прекращалась. Не дожидаясь ответа я бросила трубку и накинув на себя куртку вылетела из дома. Поймав такси, через двадцать минут я стояла на пороге Аниной квартиры. Первый звонок не вызвал никакого ажиотажа за дверью. Немного подождав, я снова позвонила, тут же послышались приближающиеся стоны и еле слышный дрожащий голос сквозь слезы повторял одно и то же слово… «Уходи, уходи, уходи». Я прислушалась и постучала тихонько по двери.
- Уходи и не возвращайся, оставь меня в покое, - закричала Аня.
Крик был слышен на весь этаж так, что дверь по соседству открылась и пожилая женщина в сером халате вопросительно на меня посмотрела:
- Почему такой шум поднимаете? Уже три часа непрерывно мешаете окружающим.
- Ради бога, извините за беспокойство, взмолилась я, - девушка беременна, возможно, с ней что-то произошло, а я… ее подруга,… вот только что приехала.
- Беременная, - ехидно выдавила соседка, - а мебель крушить не беременная? Нужно хозяевам позвонить. Эти крики уже больше трех недель покоя не дают.
- Что вы имеете в виду? – насторожилась я.
- А то, что мужик ее вечно пьяный устраивает здесь маскарад, - с этими словами она захлопнула дверь.
Меня ужаснуло, сказанное. Я приблизилась почти вплотную губами к дверному проему и спокойно сказала:
- Анют, открой это Вика,… слышишь, открой.
- Ты одна? - испуганным голосом спросила она.
- Да,… одна.
Ключ повернулся в замочной скважине, и как только дверь открылась, Аня повисла на меня с очередным приступом истерики.
- Тише, тише, - я постаралась быстро закрыть дверь и, не обратив внимания на ее вид, прижала к себе. Но когда, немного успокоившись, она отстранилась от меня, я увидела ее лицо и у меня затряслись руки.
- Это он сделал?- с гневом спросила я.
Правая сторона лица была опухшая, и уже проявлялся на всю щеку синий отек. Я посадила ее на диван и прошла в кухню, достать из морозилки что-нибудь холодное. По пути я была шокирована полным разгромом квартиры. Разломанные на части стулья валялись и в коридоре и на кухне, навесные полки застыли в ползучем состоянии на стене. Там где были вставлены стекла, теперь образовался стеклянный пол. Журнальный стол, похоже, служил субъектом разгрома в комнате. Перевернуто было все верх дном.
Переступая, через баррикады разбросанной мебели, превратившейся в хлам мусора, я пробралась к холодильнику и достала кусок замороженного мяса. Обернув полотенцем, я приложила его к опухшей щеке Анны. Она, все еще всхлипывала и пыталась глубоко дышать. Ее дыхание постоянно сбивалось, ее руки тряслись и были красными видимо от сильных захватов. Я не стала ничего спрашивать, для меня было важно ее успокоить. Я, молча, сидела рядом и смотрела на пробитый ударами старый лаковый стенной шкаф, сброшенные с подоконника разбитые цветочные горшки, валялись в рассыпанной земле вперемешку с поломанными цветами. «Ураган, был действительно сильным»,- подумала я. Но как он мог позволить устроить такой стресс, беременной женщине, до моего сознания не доходило. Аня сидела, облокотившись на спинку дивана, держась за живот.
- Как ты? – поинтересовалась я.
- Немного лучше, только живот болит,… да и ребенок неспокойный, выворачивает меня наизнанку.
- Принести тебе, попить?
- Да, пожалуйста.
Я вышла из комнаты, но не успела дойти до кухни, как раздался жуткий вопль.
- Вика,… сюда,… у меня воды отошли.
Я вбежала в комнату, рядом с диваном была лужа.
- Я просто хотела встать и из меня полилось.
- Боже Ань, это же раньше срока!
- Ерунда,… неделя - две роли не играет.
- Иди, переоденься и приведи себя немного в порядок, - я посмотрела на ее щеку, но сказать, что были заметны изменения, я не могла.
- Скажем врачу, что споткнулась и упала. Не говорить же, что тебя ударили. Поняла?
- Да.
- Давай визитку врача я сообщу, что мы едим.
Она судорожно стала вспоминать, куда ее положила.
- Разве можно здесь хоть что-то найти сейчас?!
- Ты меня поражаешь, Ань. Все должно лежать у тебя вместе с твоими документами. Где бумаги, которые он тебе дал?
- По-моему в моей черной сумке,… я их с тех пор, как мы там были последний раз, не вытаскивала.
- Ладно,… иди приляг,… я сама поищу.
Перерыв всю квартиру я, наконец, ее отрыла. Она спокойно ютилась на стенном шкафу в коридоре. Достав оттуда документы, не составило труда найти и прикрепленную к ним визитку. Я посмотрела на часы, время подходило к одиннадцати. Рядом с указанным телефоном, подписано « в любое время».
- Вот и чудно. В любое время… значит, поздно не бывает, - я набрала номер и прошла на кухню, чтобы Анне не был слышен разговор.
Трубку подняли почти сразу. Тихий немого хрипловатый голос на другом конце связи ответил:
- Бродский.
От такого приветствия. Я несколько замялась.
- Лев Ефимович?
- Да, он у телефона,
Необычная манера разговора меня немного сбила с толку. В его голосе не было и намека на дружелюбность, а от обрывистых фраз веяла холодность.
- Извините за поздний звонок. Это Виктория. Если вы помните… я от Богданова.
- Да, помню – резко отрезал он.
- Я по поводу Анны Горошевой, у нее отошли воды и мы намеренны поехать в больницу.
Его тон немного смягчился.
- Прекрасно, только по-моему по срокам рановато. Ну, да ладно там разберемся. Смело езжайте, я предупрежу персонал, чтобы все подготовили.
- Спасибо, большое, Лев Ефимович!
- Да, пока не за что – и он повесил трубку.
Аня вошла на кухню:
- Ты сможешь сама передвигаться или стоит вызвать скорую помощь? – спросила я.
- Смогу,… боли есть, но терпимые.
- Возьми собой необходимые вещи, остальное, я потом привезу.
- А что мне там нужно? В ближайшее время кроме наркоза ничего.
- Хотя бы, предметы гигиены захвати.
Я позвонила и заказала такси.
- Сказали, через полчаса подъедет к подъезду. Ты как настроена?
- Лучше не спрашивай,… представить не могу, через что я должна буду пройти.
- Тебя же подготавливали на процедурах, говорили и показывали, что и как нужно делать, вот и следуй инструкциям.
- Вик,… а тебе разрешат со мной остаться там,… хотя бы во время схваток?
- Я попрошу. Ты хочешь, чтобы я рядом была?
- Да, мне страшно и ужасно одиноко, - из ее глаза опять потекли слезы.
- Перестань, успокойся, тебе сейчас нужно о ребенке думать. Чтобы он, не нервничал. Иди, присядь рядом со мной, расслабься немного.
Аня присела и положила мне голову на плечо.
- Я просто спросила у него, почему он так напился. Он начал орать, оскорблять: «не твое это собачье дело!» кричал. Начал рассказывать, как он с девушкой два дня развлекался и смеялся мне в лицо, а потом плюнул и назвал меня шалавой. Я хотела подойти и ласково попросить его, чтобы он успокоился и не обзывал меня, так он развернулся и кулаком мне в лицо ударил, я отлетела в конец комнаты и набок упала в кресло. Потом резкая боль в животе в глазах звездочки засверкали, он видимо испугался и еще больше сам на себя разозлился и стал крушить все вокруг. Я в угол забилась, плачу и молю, чтобы только меня не трогал, ничего не говорю, даже не смотрю в его сторону. С полчаса он вопил непонятно на кого и сметал все подряд на своем пути. Я не понимала из-за чего. Глаза, будто хрустальные осколки, а зрачки так сузились что их и не видно, мне было страшно видеть его таким. Потом подошел ко мне и стал за руки меня тащить из угла, а я, выскальзывая, обратно забиваюсь и руки прячу. В итоге он развернулся и пошел на выход, услышала, только, «Дура» и дверной хлопок. Тут я поняла, что осталась одна и у меня истерика началась, боялась, что вернется назад. Потом тебе позвонила, ну а дальше ты все видишь сама, - она достала из кармана, какой-то маленький пакетик с порошком белого цвета, его на донышке немного оставалось, и протянула мне.
- Найдя это,… я поняла, что он был вмазанный.
- Что это?.. Что значит, вмазанный? Он что наркоман? - конечно, я знала как выглядит наркотик, но никогда не видела его так близко.
- Я тоже этого не знала, раньше он это не принимал.
- Почему ты мне раньше не сказала, о том, что у тебя здесь творилось, зачем скрывать нужно было?
- Да… не хотелось об этом говорить тебе, поэтому и приходилось делать вид, что все хорошо. А на самом деле, таким как сегодня я его еще не видела.
- Будем надеяться, что это было его последнее шоу. Поехали,… машина наверно уже ждет.
Такси уже стояло у подъезда, когда мы вышли. Я села вперед, а Аня полулежа расположилась на заднем сидении.
- Смоленская, пожалуйста. Клиника Акушерства и гинекологии, - обратилась я к водителю.
Таксист оказался немногословным, что меня очень удивило. Он не произнес ни одного слова за весь путь. Обычно люди, работающие в этой профессии, очень даже любят поговорить, а наш водитель сидел нахмуренный, видя перед собой только дорогу. Даже когда Аня от внезапных схваток изредка постанывала, его выражение лица нисколько не менялось. И почему я так увлеклась рассмотрением его образа - не знаю, скорее всего, я просто пыталась анализировать его настроение, ища причину возникновения такого отрешенного отношения к окружающим. Я вспомнила свое хобби, когда по чертам человеческого лица и мимики определяла, что человек собой представляет. Мне нравилось хотя бы приблизительно описать его внутренний образ и составить общую характеристику. И всегда при сравнении с другими людьми находилось нечто общее, что присуще именно данному типу людей. Из собственной практики я отмечала, что эти люди могут иметь одинаковые положительные и отрицательные характерные качества. Наука о физиогномики (чтение по лицам) какое-то время была моей настольной книгой, поскольку является частью психологии, которая притягивала меня с восьмого класса школы, когда я впервые задалась вопросом как не ошибиться в людях. И в маленьких, глубоко посаженных глазах таксиста, я видела замкнутого и угрюмого человека, чья душа останется непрочитанной даже им самим. Я так увлеклась разбором данной кандидатуры, искоса в темноте присматриваясь к его почти не меняющемуся выражению лица, что не заметила как мы подъехали.
Как и обещал доктор, нас уже ждали в клинике и приготовили отдельную палату. Пока проходили все необходимые процедуры принятия роженицы, меня попросили остаться за пределами родильного отделения. Ни о чем кроме как о том, что произошло, я думать не могла. Старательно анализируя ситуацию, которая несколько усложнила нашу жизнь, я пыталась сфокусировать свое внимание на дальнейших планах с Анной. Возникали вопросы, которые я не в силах была решить одна. Возвращаться и жить в этой квартире, для Анны было опасным, но на послеродовой период, она должна хотя бы пару недель где-то остановиться. И опять сложности. Квартиру нужно было привести в божеский вид и сдать хозяевам. Катя вряд ли согласиться, чтобы Аня пожила у нас в ее отсутствие, имея к ней полное недоверие, но попытаться ее уговорить нужно попробовать. В общем, я получила, то, что хотела, опять проблемы и в полном объеме. Но кроме Кати и Максима, обратиться мне было не к кому. Поэтому я ждала, что когда родиться ребенок у меня будет пару дней, чтобы созвониться с Катей и к тому времени должен будет вернуться Макс.
С час я просидела в пустом коридоре, когда медсестра пригласила меня пройти в палату, накинув на меня больничный белый халат. Видимо таким клиентам, как мы позволялось многое и даже, не пришлось спрашивать разрешения остаться на этот период с подругой. Анна лежала уже в оборудованной для родов комнате, сразу рядом с кроватью стояло родильное кресло – это означало, что ребенок родиться в этой палате. К животу был прикреплен специальный аппарат, который следил за биением сердца малышки. Конечно, мы не избежали вопросов по поводу отекшей синеватого цвета щеки и красных запястий, но Аня пояснила, как неосторожно она упала со стула, когда полезла на антресоль. Все казалось, этому поверили, но при этом сделали полное обследование плода, и к счастью все было в порядке. Схватки давали о себе знать каждые полчаса, причем не менее минуты каждая. Ближе к утру время между ними стало сокращаться, а сами схватки удлинялись, тем самым боли усиливались, что очень изматывало Аню. Держа ее за руку, когда наступал пик боли, складывалось ощущение, будто я вместе с ней прохожу через эти муки. На лбу у нее скапливались капли пота, глаза становились мутными от усталости, как змейка она ерзала на кровати, не зная, куда себя деть. Старалась глубже дышать и не терять силы на криках.
Наш доктор, приехал только к семи часам утра и с этого времени постоянно наблюдал за состоянием Анны.
- Раскрытие происходит медленно. Слабая родовая деятельность, - после очередного осмотра заключил он. – Подождем немного, если прогресса не будет, придется ускорять процесс препаратами, что конечно не желательно.
- Можно сделать, чтобы она меньше чувствовала эту боль? – спросила я, с мольбой смотря на Льва Ефимовича.
- Я распоряжусь, чтобы принесли лекарство,… оно поможет ей немного находиться в дреме и неосознанно относиться к боли, - с этими словами он покинул палату.
Через пять минут Анне поднесли, в маленьком пластмассовом стаканчике жидкость желтого цвета, по ее лицу можно было определить, насколько мерзкий, вкус у этого лекарства. Запив его стаканом простой воды, изможденная почти от пятнадцати часов мучений, она постепенно уходила в бессознательное состояние, было только заметно некоторые ее пассивные движения во время схваток. От усталости мои глаза закрывались и, пользуясь моментом, пока действует снадобье на Аню, я погрузилась в сон на стоящем рядом с ее пастелью маленьком кресле и настолько глубоко погрузилась в него, что даже не видела никаких картинок, лишь только спустя время жалобные стоны подруги вынудили меня проснуться. На часах время показывало половину восьмого вечера. Зашедший в палату врач, попросил меня удалиться, и я вышла в коридор. Решение, о стимуляции родовой активности было принято и после введенного лекарства схватки стали учащаться. Спустя два часа родовые пути были готовы для появления на свет младенца. Но самочувствие Анны все ухудшалось, уже больше суток она не спала, ее состояние напоминало коматозное. Схватки вперемешку с потугами изнуряли ее. Ей хотелось кричать от боли, но сил не хватало даже на то, чтобы произнести слово. Она почти не понимала, что происходит. Доктор и медсестра были все время рядом с ней и периодически до меня доносилось слабое кряхтение, которое перемешивалось в моей голове с постоянным требованием доктора, который чуть ли не орал «Тужься».
Напряжение не давало мне покоя. Я и представить не могла, насколько все это мучительно для женщины и столько этот «божий дар» занимает времени. Мне казалось, что я настолько слабый человек, что такие муки это точно не для моего организма, что не выдержала бы этого и умерла быстрее, чем дала человеку жизнь. Не поддавалось объяснению то, что как можно было пройти через такой ужас и потом отказаться от ребенка? Нормальная женщина, как тигрица бы боролось за свое чадо, после таких мук. Все это мне не давало покоя. Но единственное, что меня успокаивало это то, что ребенок будет жить в хороших условиях, и я буду в курсе о его жизни.
Стрелки часов передвинулись за полночь, когда Анькины глухие возгласы сменил детский плачь. Я вскочила с кресла и нервно стала ходить перед дверью, периодически прислушиваясь к действиям за ней. «Слава богу! Мучения окончены!»
Вышедшая из палаты акушерка, радостно сообщила:
- У вашей подруги все хорошо,… родилась девочка… три килограмма пятьсот двадцать грамм, пятьдесят сантиметров. Прямо под бой курантов!.. Так, что дата рождения будет считаться двадцать первого апреля. Поздравляю! И советую вам поехать отдохнуть, поскольку после таких тяжелых родов она будет спать до завтрашнего обеда.
Счастливая за Анну и ребенка я поехала домой. По дороге я набрала Богданова.
- Валерий Александрович! Здравствуйте, это Вика.
- Да, Вик! Здравствуй. Вчера, Бродский сказал, что Анна в больнице.
- Она уже родила… девочку.
- Как они себя чувствуют?
- Медсестра сказала все хорошо. Вы извините,…что вам сразу не позвонила, замоталась,… я с ней все это время была.
- Ничего, у меня есть осведомители, - и он засмеялся,- теперь дело осталось за маленьким, оформить опекунство. Езжай, отоспись, завтра созвонимся.
- Да, Валерий Александрович, спокойной ночи.
Приехав домой, у меня не было сил даже раздеться. Сбросив с себя пальто, я упала на постель в объятья глубокого сна.
ГЛАВА 14
Поспать с утра мне, конечно, не дали. Телефон обрывался с девяти утра, и как я не пыталась после каждого ответа опять заснуть, все было напрасно. Богданов первым потревожил мой сон, поинтересовавшись, когда я буду в больнице. Спустя полчаса, позвонила Катя:
- Как дела подруга? Ты, что это спишь?- ее веселый голос заставил меня улыбнуться.
- Ну не то, что некоторые, которым не спиться,- сонным голосом протянула я.
- Вставай соня. Тебя нужно было Соней назвать, а не Викой, тебе это имя больше подходит.
- Кать,…я еле живая,… почти сутки не спала.
- Да, знаю,… Богданов уже сообщил. Классно! Приеду,… мелкая уже дома будет. Ты ее видела?
- Кого Аньку?
- Да, при чем тут Анька? Ребенка!
- Нет,… еще не успела.
- Ну вот!.. А мне так интересно, какая она?
- Наверно, рыженькая с зелеными глазами, - безразличным тоном, промямлила я. - Мы с Богдановым в два часа, встречаемся в больнице. Посмотрю, потом опишу.
- Чего это, рыжая!.. Анька вроде черная…. А зеленые глаза к чему?.. У нее вроде карие.
- А ты что думаешь ребенок от святого духа?.. Может, на отца похожа.
- А ты его видела?
- Было дело, лучше бы не видела.
- Чего?.. Страшный?
- Нет, отморозок, каких поискать нужно. У меня вообще к тебе серьезный разговор есть. Хотя заранее знаю, что ты скажешь.
- Валяй, пока я добрая.
Я рассказала обо всем произошедшем, не умалчивая никакие детали. И про ухажера-наркомана, и про погром в квартире и почему у Анны раньше времени роды начались. И про мое желание временно поселить ее у нас. В ответ я услышала глубокий вздох и тишину, после чего: - Жестоко, - заключила Катя.
- Ну, а что делать?
- Не хочу я ей святить нашу квартиру. Мало ли, что?
- Ну, Кать, максимум недельку и она уедет, обещаю. Пока тебя нет.
- Да, она на тебя молиться должна, имея такую подругу. Не верю я ей… Понимаешь?.. Не…ве…рю…
- Кать,… но не могу я ее на улице бросить, да и туда ей лучше не возвращаться. Никогда не знаешь чего от наркоманов ждать. Он же все деньги у нее повытаскивал и опять придти может.
- А с квартирой, что делать будешь?
- Максим, завтра приезжает, хочу с ним поговорить.
- Ты смотри сколько с ней одной проблем? Ну, ладно,… последний раз иду ей на уступки,… только контролируй там все. И до моего приезда пусть она лучше определится со своей жизнью.
- Кать, ты просто прелесть!.. – обрадовалась я. - Спасибо! Обожаю тебя!
- Хвати, хватит комплименты расточать. Ладненько,… давай, досыпай и беги подружку свою дальше спасай. Целую.
- Я тебе позвоню, как все определиться, По…
Последние слова услышаны уже не были, поскольку на другом конце, послышались короткие гудки. Досыпать уже не было смысла, сон прерван, а мучиться, пытаясь заснуть, было бессмысленно. Поэтому, приняв душ и позавтракав, я поехала в больницу в надежде, что Аня уже проснулась.
Постучав в палату, я приоткрыла дверь. Аня не спала, а просто лежала.
- Привет, – прошептала я.
- Привет.
- Ты в порядке?
- Уже лучше. А ты уехала вчера домой?
- Да,… сказали, что нет смысла здесь сидеть, так, как ты проспишь до обеда.
- Я уже давно не сплю.
- Странно после суток мучений?
- У меня сейчас другие мучения,… пострашнее прежних, будут.
- Что случилось?
- Совесть мучает,… а изменить ничего не могу.
- По поводу ребенка?
- Ну, да…. Не могу же я, явиться с ней к родителям. Да и дать я ей ничего не смогу. Может, найдутся порядочные люди, которые смогут ей достойную жизнь устроить.
- Понимаю тебя.
- Нет Вик. Это может только рожавшая женщина, понять. Я почему-то думала, что мне легко будет, а на самом деле тяжело до ужаса. Девять месяцев ощущать себя не от мира сего, выбиться из ритма жизни, быть поглощенной только своим состоянием выращивая в себе новую жизнь, потом кошмар, через который приходиться пройти, и после всего оставить ребенка. Не знаю, как себя успокоить.
Я молчала и не знала, что сказать. Мне казалось, что Аня с легкостью расстанется с девочкой, зная ее характер. Но видно, я в ней ошибалась. Если у человека есть совесть, то есть и душа. Может еще не раскрытая, глупая, но есть. Мне было ее искренне жаль, но она сама принимала решение.
- И что, ты решила?- спросила я.
- Меня на части раздирает. Думаю,… это материнский инстинкт срабатывает.
Сегодня документы принесут подписать.
- Ты видела ее?
- Только, когда родила. Сказали, что если отказываюсь, то лучше не травмировать себя и не видеть ее.
- А ты уже точно сказала, что отказываешься?
- Да, - и переведя дыхание, продолжила, - она такая милая, маленькая, хорошенькая. Все, что запомнила, это рыженький, смешной хохолочек на темечке.
- Так, она и вправду рыженькая?- удивилась я.
- Да,…почти каштановый волосик. Хотя я была в таком состоянии, что мне могло померещиться. А когда она родилась, акушерка показала мне родимое пятнышко, оно сзади на шейке. Я плохо рассмотрела правда, но она сказала, на звездочку похоже.
- А в кого у нее такой цвет волос?
- В мою бабушку, наверно.
Я задумалась. Откуда я могла себе представить, что девочка рыженькая, однако так и оказалось.
- А глаза ты не видела?
- Нет, она их не открывала.
- Будем надеяться, что она будет счастливой.
- Будет,… я в этом уверена,… она в рубашке родилась, - умиленно, заключила Анна.
«Столько примет и для одной крошки, - подумала я. Родимое пятнышко в виде звездочки, рыженькая, в рубашке родилась, в полночь. Чтобы это могло все означать. Наверняка, не простой она человечек будет».
Разъяснив Анне ситуацию, о ее дальнейшей жизни, она охотно согласилась пожить некоторое время со мной, а потом уехать домой для восстановления сил.
На этом мы с ней попрощались, поскольку время было почти два и мне нужно к этому времени, быть в кабинете у Бродского.
Богданов уже сидел напротив лысоватого в маленьких сползающих по носу очках, Льва Ефимовича, когда я вошла в кабинет.
- Ну, что? Как подруга?- без какого либо приветствия спросил доктор.
- Здравствуй Вика. Присаживайся, – облокотившись на спинку кожаного черного кресла забросив ногу на ногу, любезно предложил Богданов.
- Спасибо Валерий Александрович, - присев в кресло, я продолжила ответ, адресованный доктору, - Анна в норме, но сильно мучает себя из-за безвыходности ситуации.
- Ну,… это нормально, обычно они потом всю жизнь мучают себя, - холодно прокомментировал Бродский, - но,… она не передумала?
- Нет.
-Ну, что ж Валерий Александрович, пойдемте. Посмотрим вашу преемницу.
Он встал со стула и, не поднимая глаз, от пола открыв дверь, предложил нам выйти. Странный был человек это доктор, он почти никогда не смотрел в глаза. Меня это удивляло. Обычно такие люди замкнутые, что собственно говоря, он подтверждал. Малословен, необщителен, может и добряк, но язвительный в общении, что редко присуще для врача.
Мы подошли к палате малюток,… оставаясь за дверью, ждали, когда по распоряжению доктора нам вынесут девочку. Медсестра, выкатила маленькую кроватку на колесиках и сопроводила нас в отдельную комнату.
Мы с Богдановым остались наедине с девочкой. Она так сладко спала, причмокивая маленькими пухлыми губками, что у меня невольно вырвалось:
-Маленькая,…такая чудесная, соня.
- Соня?- подметил Богданов, и, задумавшись, произнес, - неплохое имя для крошки. И, по-моему, неплохо будет звучать, Богданова Софья Валерьевна. Последние слова он произнес с такой гордостью, что меня это несколько рассмешило, но я сдержалась.
- Я вас полностью поддерживаю Валерий Александрович. Мне кажется, идеально звучит.
- Значит решено.
В этот момент вошел доктор и нарушил нашу идиллию.
- Медсестра говорит, самая спокойная девочка, - сухо заметил он.
- Мы видим,- улыбаясь, согласился Богданов.
Я решила отойти в сторонку и не мешать их беседе. Выбрав удобную для себя позицию, я могла детально рассмотреть малышку. Анне не померещилось, на самом деле из-под косынки выглядывали огненного цвета волосики, длинные черные реснички, алые губки бантиком. Просто маленькая принцесса. А самое интересное она была смуглянка, несмотря на то, что большей частью, у людей с рыжими волосами, белая, почти прозрачная кожа. Пока я ее рассматривала, она начала хмурить свои темные бровки и делать вид, что собирается заплакать, потом попыталась приоткрыть глазки, но видимо не могла. Она предпочитала все время спать. Поэтому мы покинули палату, не увидев ее глазок.
В этот же день, Аня подписала отказ, и с понедельника Богданов уже занимался оформлением опеки над Соней. Имея огромные связи и значительный вес в обществе, проблем с этим не возникло. Правда Катины надежды не оправдались, и малышка появится дома спустя месяц.
В пятницу прилетел Максим, и я поделилась с ним, последними новостями.
- Вечно ты в какие-то интриги залезаешь. У тебя, что чуйка на них, не понимаю?
- Я тоже не знаю, почему так получается. Может у всех кто рядом со мной всегда все плохо? Ведь бывают же такие неудачники, от которых неудачи на всех распространяются.
- Глупенькая ты моя девочка, ты само сокровище,… а ты про неудачи, - немного помолчав, он продолжил, - ладно, квартира это все ерунда… завезем туда мебель и отдадим хозяевам. Пару рабочих и блестеть будет. Сегодня Димке-Дрозду позвоню, он все организует.
- А он, что ремонтом занимается?
- Ремонтом?- Максим, ухмыльнулся, - неужели он на штукатура или плотника похож?
- Да вроде не похож. А кто он?
- Ну, это тебе лучше не знать и спать спокойней будешь. Тебе придется с ним помотаться, чтобы он в курсе дела вошел. Я не могу, у меня работы много и ему я доверяю как себе. Договорились?
- Помотаться, это как?
- Он за тобой заедет. Покажешь где квартира, побудешь там, чтобы у соседей подозрения лишние не возникли, да и все. Потом отдашь ему ключи, он привезет тебя домой, а сам там все закончит.
- Ну, хорошо.
- Вот и чудно моя девочка. Извини, но бизнес диктует свои условия.
- Все нормально, - вздохнув, согласилась я.
Он просто посмотрел на меня, и ничего не сказал.
Следующий этап моей жизни опять наполнился заботами. Утром, как и планировалось, За мной заехал, Дмитрий, после чего мы поехали на съёмную квартиру Анны, полный разгром которой вводил в шок.
- Не понял? Тут, что стадо слонов прошло?- удивленно спросил он.
- Похоже на то,- засмеялась я.
- Ладно,… дело в следующем. Ты остаешься здесь, а я пойду пару чудиков найду, чтобы хлам вынесли, - с этими словами он выскочил за дверь.
Я осталась стоять в комнате и не знала с чего начать. Необходимо было, освободить мебель от содержимого и собрать Анины вещи. Отрыв большую спортивную сумку, я принялась закидывать туда все подряд, поскольку на аккуратность времени уже не было. Минут через пятнадцать после ухода Димы, в дверь позвонили. Не спросив «кто», я сразу открыла. Передо мной упершись двумя руками на дверной косяк, стоял в стельку пьяный Женя. Я по инерции хотела закрыть дверь, но его грязный ботинок стал преградой.
Меня начинала бить дрожь. Найдя в себе силы быть вежливой, я спросила:
- Что вам нужно?
Он опустил голову, с ухмылкой повторил мой вопрос, потом оценивающе посмотрел и, нахмурив брови, сказал:
- А чё…. ты тоже подойдешь, - еле передвигая ногами он устремился на меня.
- Советую вам уйти, поскольку с минуты на минуту придет мой друг, - пятясь назад, пыталась я его вразумить.
Но он как будто не слышал, надвигаясь на меня как танк. В мою пользу было, то, что он сильно пьян, « мне нужно только воспользоваться случаем и выскользнуть за дверь. В пьяном состоянии у человека замедленная реакция…вот только случай… случай, где же ты тот самый случай?» - мысли словно стрелы мелькали в моей голове, а тело все гуще покрывалось мурашками. Старательно передвигая ноги и упираясь с двух сторон руками о стенку, он почти вплотную подошел ко мне и потянул руку к моему лицу. « Ну, вот и все…господи ну что же мне делать? Что же это за омерзительное создание! Помоги мне господи слышишь!» Паника возрастала во мне с каждой минутой, а вместе с ней уменьшалась решительность на отчаянный шаг. И только мольбы, мольбы о том самом случае, который порой своей внезапностью помогает избежать многих бед. Громкий звук, исходящий с лестничной площадки, как мне показалось этажом выше, заставил Женю оглянуться и в тот самый момент когда его взгляд пытался сфокусироваться на приоткрытой двери я резко присела и, выскользнув у него из-под руки, прямиком выбежала в подъездный коридор. Не оборачиваясь, я, перепрыгивая ступеньки, мчалась вниз. И только выскочив на улицу и глубоко вздохнув, я почувствовала, как трясется все мое тело и словно вороний крик что-то рвется из меня наружу.
Впервые в жизни я испытала чувство - спасения - именно так мне хочется его назвать. Когда ты на грани чего–то неизвестного и опасного; когда ты один на один с нависшей над тобой угрозой; когда ты понимаешь, что сейчас твоя жизнь зависит от кого-либо негодяя; тебя переполняет страх, но вдруг появляется шанс избежать страшных последствий - вот эти дорогие секунды…и в этот момент надежда на спасение наполняет каждую частичку твоего существа.
Оглядываясь по сторонам, я искала взглядом Диму, но кругом,… все как назло – вымерло. Тогда я спряталась за железный гараж, стоящий напротив подъезда и осторожно выглядывая, наблюдала за движением перед домом. Слезы потихоньку выбирались наружу и взрыт, который я упорно сдерживала в груди, стремительно рвался на свет. Прошло минут десять, когда в конце дома, появилось трое мужчин, в одном из них я увидела «Дрозда». Как ошпаренная я понеслась к нему и бросилась со слезами на его широкую грудь.
- Ты чего здесь делаешь? – опешив, спросил он.
Я рассказывала, запинаясь на каждом слове. Истеричное состояние мешало толком описать произошедшее.
- Какой Женька?.. Откуда он там взялся?.. Стоп. Успокойся. Сейчас разберемся. Жди здесь.
Я осталась сидеть на лавочке внизу в ожидании, сама не зная чего. Не прошло и пяти минут, как подъездная дверь распахнулась, и из нее кубарем вылетел Анькин хахаль и распластался на тротуаре рядом с небольшой лужей. Дима вышел следом, отряхнул запачканную штанину и, взяв меня за руку, завел в подъезд.
Поднявшись в квартиру, меня все еще лихорадило, хотя я уже не понимала точной причины. С одной стороны все окончилось благополучно, и с моей белокурой головки не упал даже волосок, от сознания этого я облегченно вздыхала, и успокоение разливалось по моей душе. Но другая сторона всей этой ситуации меня все еще дергала, это именно та самая неизвестность, а теперь это только моя фантазия о том, что могло бы произойти, если бы не этот громкий звук который отвлек Женю, если бы он не был столь пьян, если бы не тот самый случай, на который я молилась и который дал мне шанс улизнуть от него и еще много, много таких если. И именно они и вселяют страх в наше подсознание. Я все время думала, почему человеческий мозг не способен воспринимать все так, как оно есть? Ну, зачем столько разных извилин, которые вынуждают его думать, да еще и такие фантазии разыгрывать, что сама себя бояться начинаешь.
Дима вел себя, как ни в чем небывало, что способствовало моему поспешному успокоению, так как я ощущала себя в безопасности. Да выдержка и его хладнокровие меня несколько удивляли. Чем дольше я его знала, тем больше убеждалась, что спокойствие для него было кредитной карточкой в любой среде. На его лице практически отсутствуют морщины, поскольку мимика его никогда не меняется и только в редких случаях Диму можно увидеть улыбающимся и совсем редко смеющимся. Но, несмотря на все это он не был отталкивающей личностью.
Двое приведенных им мужчин, постепенно вытаскивали всю рухлядь из квартиры. Чувствовалось их усердие и быстрота в работе, наверное, в предвкушении бутылки водки, их била из нутрии хандра.
Спустя пару часов, закончив вынос мусора и сбор Аниных вещей, Дрозд отвез меня домой, сказав, что когда в полном объеме в квартире будет все сделано, он передаст ключи Максу.
За чередой хлопот, я вынуждена была пропускать институт, а ночами зубрила весь пропущенный материал. Правда хватало меня ненадолго, поскольку от недосыпания и усталости глаза накрывали каменные веки. С родителями я только созванивалась, каждый раз обещаясь приехать, но времени всегда не хватало. Мама была в курсе всех моих событий. Иногда у меня выпадал более спокойный вечерок и мы подолгу говорили по телефону.
Во вторник, двадцать шестого апреля, Максим предложил съездить к его маме. Она жила недалеко от Москвы, поэтому мы могли вернуться в этот же вечер.
Было двенадцать, когда мы подъехали к небольшому поселку «Александровка». При въезде в него тянуться обычные деревенские дома, соприкасаясь друг с другом заборами. Местами вдоль дорог и на участках все еще лежал снег, но уже рядом с ним вовсю прорастает молочно-зеленная травка. Посредине центральной площади стоит высокая церковь, которая подлежит реставрации и со всех сторон обтянута деревянными сооружениями.
- Хорошая, церковь,… старая. Ей больше ста лет. И батюшка,… старец, замечательный человек, - прокомментировал Максим.
- Здесь твоя мама работает?
- Да,… но только не работает, а можно сказать,… это ее второй дом.
Он притормозил около входа в церковь.
- Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.
Мы вышли из машины и, обойдя фасад церкви прошли к прилегающему кладбищу. Я с грустью посмотрела на Максима и почувствовала, как учащенно забилось мое сердце. Я всегда до жути боялась кладбища, долго не понимая, что меня в нем пугало. Только со временем поняла: тишина и покой, то самое, что соединяет тебя с загробным миром. Мне стало совсем не по себе, когда мы подошли к большой, красивой, из белого камня ограде. Ровно выложенные из серого мрамора дорожки между могилами сестры и отца Макса, над ногами которых стояли выбитые из серо-белого мрамора в полный рост скульптуры отчетливо вырисовывающие их сущность, вводили в смятение. С одной стороны я восхищалась великолепной работой мастера, а с другой стороны что-то жуткое проскальзывало внутри и даже заметно передергивало меня. Я не могла объяснить подобные ощущения – это все равно, что когда тебе очень больно, а тебя заставляют думать о приятном и ты чувствуешь, что тебе становится совсем не вмоготу.
Максим подошел вначале к памятнику отцу и поцеловал его каменную руку, потом подошел к сестре и присев на корточки, тихо, что-то шептал. Каменные образы близких ему людей, казались, будто живые только что не было видно биения сердца в их груди. Улыбающаяся сестренка с большими добрыми глазками, как будто, что-то пыталась сказать, но застыла, оставив не произнесенным слово. Отец, - высокий, статный,…золотые руки мастера сумели вынести на холодном камне весь огонь его натуры, которым он обладал при жизни, подчеркивая на застывшем лице все достоинства этого человека. Твердость, сила, справедливость и доброта выражались в закаменелом взгляде. Как царь и маленькая принцесса они стояли окруженные простыми могилками и таили вечное молчание.
- Таких людей больше не будет,- встав с колен, произнес Макс.
- Будет сынок, когда-нибудь мы все, возвращаемся из того мира.
Мы обернулись. Сзади нас стояла невысоко роста, в меру упитанная, одетая во все черное женщина с повязанной косынкой на голове.
- Мама! – с нежностью произнес Максим и подойдя поцеловал ей руку, а потом сжал в своих объятьях.
- Я увидела твою машину,… возле церкви… и поняла, что ты здесь.
- Я в командировке был,… а вернулся…. ты знаешь, так захотелось вас навестить.
- Я рада тебя видеть родной,- она перевела взгляд на меня и с улыбкой вопросительно посмотрела на сына.
- Да,… мам,… я хочу тебе представить мою любимую девушку… это Виктория.
- Ну, что ж, лапонька, мне очень приятно. Максим впервые меня знакомит со своей девушкой, видимо вы действительно заняли в его сердце самое теплое место, – и, улыбаясь, она сжала мою руку в своих теплых мягких руках.
- Мам,… ну, что ты сразу все тайны выдаешь….
- Если Виктория с нами,… значит, она самая достойная быть рядом с тобой. И ты тоже будь достоин руки этой девушки.
Весь этот диалог меня несколько смутил. Мне ничего не пришло на ум как поблагодарить и улыбнуться.
- Пойдемте домой мои хорошие. Пообедаем и спокойно побеседуем за вкусным обедом.
Мы проехали через поселок и подъехали к дачной зоне, на которой ютились небольшие коттеджи. Дорога до дома, заняла не больше пяти минут. Чистенький и аккуратненький газончик, не огражденный забором,…из красного кирпича небольшой домик, но очень уютный. Внутри, от зеркальной чистоты все блестит, обставлен в скромном стиле, ничего лишнего. После обеда мы с Людмилой Павловной прошли в гостиную, а Максим решил часок подремать, дав нам самим познакомиться поближе. За разговором мы наслаждались земляничным чаем и испеченным яблочным пирогом.
- Я очень рада, что Максим, наконец, не один, - начала она, - однажды,… я у него спросила, это было лет шесть назад,… почему он никогда не познакомит нас со своей девушкой, он тогда ответил: - « Мама, только одна девушка переступит порог нашего дома, именно она и станет матерью моих детей, но достойную, я еще не встретил» - этим было сказано все. Он очень похож на своего отца. После смерти мужа, я уехала из Москвы, Максим наверно вам все уже рассказал?
- Да, он мне многое рассказал и мне очень жаль, что вам пришлось столько пережить.
- Мне тоже,… мне их очень не хватает. Но нужно дальше жить. Время залечивает наши раны и нам ничего не остается, как смириться с потерей. Сейчас я больше переживаю за сына. Каждую минуту я молюсь за него, потому, что испытав потерю один раз твои чувства обостряются и страх за близкого вырастает до предела. Страх потери. Меня успокаивает церковь, поэтому, я отрешенно живу здесь и все время посвящаю богу.
Она говорила мягко и спокойно, потухшие глаза этой женщины, видимо уже давно излили душевные слезы, в них ничего не осталось кроме смирения.
- Расскажи немного о себе, мне очень хочется о тебе узнать. Ты не против?..
- Ну, что вы… конечно нет.
Я рассказала о своей семье. О том, как редко вижусь со своими родителями и переживаю за маму. Об институте и как я обосновалась в Москве. О работе в клубе, которая последнее время занимала последнее место в моей жизни, я решила умолчать. Поведала о своих планах на будущее, о своей мечте забрать свою маму из потухшей провинции и позаботится о ней. О желании иметь семью и создать несокрушимый мир в своем доме. О моем отношении к жизни, и к личным отношениям. О том, как после нашей первой встречи с Максимом, долго не могла забыть его.
Она слушала, не перебивая, периодически кивая головой. После того, как я закончила свой рассказ, она посмотрела на меня и сказала:
- Девочка моя,… богу было угодно вас свести опять. Максим такой человек,… он, прежде чем на что-то решиться, все измерит и проверит. Это у него с детства, поэтому я принимаю и уважаю решения своего сына,…ты всегда желанна в этом доме.
- Спасибо вам Людмила Павловна.
Она взяла мои руки и сжала в своих нежных руках.
- Я всегда хотела иметь дочь,… но богу было угодно забрать ее из этого мира в более спокойный,… я думаю, что ты примешь мое материнское расположение.
- Спасибо Людмила Павловна. Я обязательно постараюсь оправдать ваше доверие ко мне. - Я смотрела на бедную женщину. Она отвела в сторону блеклые глаза пытаясь скрыть в них сверкнувшую молнию боли, а на губах застыла горькая улыбка.
Мама Максима оказалась простым и очень добрым человеком. С первого разговора между нами возникло взаимопонимание, что очень ценно в отношениях. Я так же обратила внимание, на теплые отношения между мамой и сыном. Уважение, взаимное почтение и забота - то самое важное составляющее в настоящей семье.
- Мне приятно видеть такую взаимосвязь между вами и Максимом… не всегда, можно увидеть любовь и опеку между близкими людьми, - заметила я.
- Конечно,… я соглашусь с тобой, что многие матери страдают от того что не получают не только доброго внимания от своих детей, но и могут быть подвергнуты оскорблениям или равнодушию. Очень часто эти женщины приходят в церковь просить бога облагоразумить их детей, заливаясь слезами, от той жизни, которую дети себе выбирают, сходя с истинного пути. Жалко их, но они надеются на бога, поскольку дошли до отчаянья и не в силах сами воздействовать на своих деток. Мы с Вячеславом Владимировичем, с отцом Максима, тоже прошли похожий период. Но,… слава богу!... нам тогда удалось вытащить сына из этого болота, а то думали, что потеряем его совсем и он, сам свою жизнь погубит. Нам пришлось его за границу учиться послать, чуть ли не под конвоем…. Валерий Александрович Богданов, друг моего покойного мужа, тогда очень помог.
Заметив мое удивление, Людмила Павловна спросила:
- Разве он тебе не рассказывал об этом?
- Нет…. может, не считает нужным мне об этом знать.
-Может ты и права, к тому же зачем, прошлое ворошить? Нужно жить сегодняшним днем.
Но зерно любопытства было посеяно в моей голове и обрастало все большим интересом.
После моего знакомства с Людмилой Павловной, Максим часто брал меня с собой к своей маме. Мы могли часами с ней беседовать, она была очень интересным начитанным человеком. Я многое для себя усваивала из наших разговоров и передо мной открывались постепенно ответы на многие вопросы. Людмила Павловна часто вычитывала мне интересные заметки из библии, давая пояснение к каждой. Нет, ее нельзя было назвать фанатичкой, она была божественной и так же пыталась познать истину человеческого существования. Церковь, для нее была мостом между этим и потусторонним миром, где покоились ее муж и дочь.