ГЛАВА 5
Постепенно наша с Катей жизнь становилась все более насыщенной и интересной. Мы заключили контракт с Валерией на пробный срок один год. Она приняла нас к себе под опеку и теперь у нее была сложена еще одна эротическая труппа из четырех человек. График работы был вполне удобный. Два раза в неделю у нас была репетиция и три рабочие ночи. При всем при этом первые четыре дня на недели у нас были свободные, а репетиции проходили перед работой. Нельзя сказать, что нам было сложно при этом учиться. Иногда после выступления мы могли остаться ненадолго в клубе и провести какое-то время с посетителями, но при этом соблюдали большее приличие, чем другие.
Мы так же успевали ходить в театр, интерес к которому у меня был привит с детских лет, посещали кинотеатры и с полной серьезностью задумывались о квартире. Мы учились ставить себе цели и находить как можно короткие, но плодотворные пути к их достижению. И первой нашей задачей было покинуть эту угрюмую общагу. По сути, кроме как приближенности к институту, нас в ней ничего не держало. В студенческих тусовках мы не участвовали, и всевозможные пьянки обходили стороной. Нельзя сказать, что мы жили как отшельники, у нас было много знакомых, но при всем при этом общение с ними было минимальным. Мы старались никого не впускать в нашу жизнь, которая оставалась для всех темным мраком. Таким образом, мы избегали лишних сплетен и зависти, которая могла спровоцировать массу неприятных инцидентов.
Я регулярно посылала маме деньги, ограничиваясь кратким описанием их добывания. Она пыталась отказаться от всякой помощи, но мои уверения, что я не делаю ничего плохого зарабатывая их, постепенно успокаивали ее.
Мой гардероб постепенно разнообразился отнюдь не дешевыми вещами благодаря Катиным советам. Она научила меня отличать хорошую косметику от второсортной. Определять дешевую парфюмерию, от дорогой. Мы возвращались из дорогих бутиков увешанные пакетами и коробками. Все это приносило мне столько радости, что Катька надо мной смеялась, как над маленькой девочкой. Меня это не обижало, поскольку не смотря на свои восемнадцать я действительно чувствовала себя в этом новом для меня мире, еще совсем ребенком.
Приближались новогодние праздники, но мы еще не строили никаких планов, и однажды я спросила:
- Кать, у тебя есть планы на Новый год?.. Осталось пару недель, а мы об этом даже не говорили.
- Конечно! Мы с Папиком в ресторан гостиницы « Метрополь » пойдем,…ты можешь присоединиться, если хочешь.
- Да, нет Кать. Спасибо!.. Я поеду домой, хочу маму увидеть и провести немного времени с ней. У нас это традиция, Новый год - семейный праздник.
- У меня таких традиций соблюдать было не с кем, поэтому… я птица вольная,… а ты, конечно, решай сама…мое предложение остается в силе. И к тому же Богданов очень хочет с тобой познакомиться…. Он как-то сказал, что если я сдам сессию сама, то он мне подарит поездку в Монако…. Всю жизнь мечтала побывать в Монте-Карло!.. Но я естественно сказала, что тебя с собой возьму…
- Правда, Кать?.. – от восторга я подпрыгнула вверх и кинулась ее обнимать, - у меня и в мечтах подобного никогда не было!
- Я же тебе сто раз говорила, что со мной все мечты сбываются, даже если и не мечтаешь,… Вот так солнце мое! А теперь, пожалуйста, отпусти мою шею или я задохнусь, и тогда накрылось наше Монако.
Я отпрянула в сторону и с улыбкой посмотрела на Катю. В душе у меня виолончель играла от того какую радость я испытывала. Нет, не о прекрасном путешествии радовалась моя душа, а о том, какой щедрой оказалась моя жизнь, что подарила мне встречу с Катериной. Она для меня была именно той опорой и той стеной, которой каждая женщина пытается видеть в собственном мужчине. Я доверяла ей во всем, я была уверена в ней на все сто процентов, поэтому постепенно мои страхи перед сложностями новой жизни, испарялись.
За пару дней до нового года, усыпанная подарками я села в поезд, и он помчал меня в родные края. Мама, уже ждала меня на вокзале нашего серого городка, когда я подъезжала к станции. Объятия и слезы радости сопровождали нашу встречу. Минуту мы стояли, обнявшись, не в силах отпустить друг друга.
- Доченька моя, как я рада тебя видеть! Месяца два прошло с тех пор, как ты последний раз была дома.
- Мам,… ну что ты, не плачь я здесь,… с тобой, и мы встретим Новый год вместе…как и раньше? Ты, я и папа.
- Да, конечно! А ты надолго приехала?
- Да нет мамуль, мне пятого в институт, но я останусь до третьего.
- Ну да ладненько, поехали скорей домой, а то холодно, ты замерзнешь… - ее взгляд начал окидывать мою одежду выражая при этом удивление, - Викушка, а откуда у тебя такая дубленка? Да и сапожки, смотри-ка… какие модненькие!
- Мам, поехали, я все тебе дома расскажу. Не переживай все хорошо, я не украла, и ничего о чем ты можешь подумать не сделала. Просто все, что у меня есть, я благодарна своей близкой подруге. Ты ее тоже очень полюбишь. Ну, все,… об остальном, потом. Хорошо?
- Конечно, доченька! Все потом... все потом…
В этот вечер мы проговорили с мамой допоздна. Папа, казалось и вовсе, отсутствовал. Вышел в коридор, когда мы приехали, поцеловал меня и опять уткнулся в свой телевизор.
После ужина я рассказала маме, о каждой мелочи, которая со мной произошла за два месяца, что мы не виделись. По телефону не очень-то все скажешь, особенно когда на почте столько слушателей. А когда напротив любящие тебя глаза и ни души вокруг так само собой, как исповедь беседа льется. Здесь в своем собственном доме, в прогретой и еще не остывшей от горячих конфорок и от вкусных запахов по истине домашнего ужина, кухне, - было гораздо проще и уютнее говорить о сокровенном. Периодически мне приходилось наблюдать, как менялось настроение мамы. То улыбка,…такая добрая и нежная; то наполненные слезами глаза и тревога. И ее, такое близкое моему сердцу молчание и внимание. Наверное, нужно быть самой матерью, чтобы понять насколько дорого для нее было, каждое мое слово, но на самом деле - мое доверие.
Я не могла иначе, я привыкла ничего от нее не скрывать. Может это и неправильно или как некоторые считают, что ложь во благо - это своего рода спасение или бережное отношение к человеку, однако… я была другого мнения. К тому же мама была способна правильно все понять. А переживания! Так они и так ее не покидают. Как птенец, который находится в гнездышке под присмотром и опекой, рано или поздно покидает его и стремительно несется к своей судьбе - так и я. А мама, есть мама! И только ее сердце, так искренне может болеть за свое дитя. Даже если допустить ту самую ложь во спасение - так это только спровоцировать от неизвестности и подозрений еще больше переживаний в сердце близкого человека. Можно обмануть себя, но не сердце родного и любящего, тем более, если это сердце человека – в утробе которого ты возродился. А ту самую нить, которой мы скреплены с нашими мамами с самого нашего зачатия разорвать невозможно. Человек всегда должен знать правду даже горькую, для того чтобы не мучить себя, а подсознательно быть готовым к непредсказуемым ситуациям, тогда не придется задавать себе ряд уже пустых вопросов: Почему? Что же на самом деле произошло? За что? Чтобы не было сюрпризов и было логическое объяснение случившемуся. Либо попытаться вовремя все изменить или иметь возможность предотвратить может быть что-то очень нежелательное или даже опасное.
- Ну, что ж, доченька! – прошептала она после моего долгого рассказа, - знаю одно, жизнь нелегкая нынче. Да и меняется все не поймешь в какую сторону с этой перестройкой. Но даже не в этом дело, - она вздохнула и опустила глаза, – мало, что мы с отцом могли для тебя сделать. Даже все, что накопили тебе, откладывая по крупинкам – она махнула рукой, - еще пять лет назад могло сгодиться, а сейчас так это только смех и грех. Так, что живи дочка, как ты сама чувствуешь этот мир,… нам невозможно с ним смириться, возраст уже не тот. А тебе мешать не могу. Поддержу тебя, чем смогу,…но знай одно, деньги – не в них ты утешение найдешь. Не спеши умыться грязью пошлости и бесчестия, - не на этом фундаменте счастье строят.
- Мамочка, но ведь я не делаю пока ничего преступного…
- Вот поэтому я спокойна за тебя, - она улыбнулась, но в глазах затаилась грусть, - ты умница у меня и я уверенна, что ты поступишь правильно в любой ситуации.
Последние слова были для меня наградой. В них было доверие, а не сомнение, но это доверие возлагало на меня особую ответственность - не подвести.
Иной раз можно поступиться своими обязательствами, как например – не пойти в институт денек, а выспаться, или пропустить еще какую-нибудь мелочь, которая принадлежит только твоей совести, но, ни в коем случае нельзя нарушить данное обещание или пренебречь доверием близкого тебе человека. И нет ничего хуже, когда предаешь себя, свои чувства, взгляды, принципы. Но при этом возникает только один вопрос: Ради чего я это делаю?
Мамин, голос увел меня от моих мыслей.
- А Катерине, спасибо от меня передай… жаль, что жизнь у нее так сложилась…. Но видать человек она ценящий и понятливый, так что всегда рада буду ей в нашем доме. Дороги те люди, которые твое чадо опекают на чужбине.
- Спасибо! Мамочка. Я обязательно ей передам. Она действительно необыкновенной доброты человек, хотя многие ее за резкость и прямолинейность не очень любят,… да и осуждают порой,…правда никто из них не знает, какая она на самом деле…
Я встала и подошла к сидящей напротив меня маме. Ее руки были опущены на колени. Присев рядом, на корточки, я сложила голову на ее ладони,… такие теплые, мягкие самые родные моему сердцу и на какое-то мгновенье я опять почувствовала себя маленькой девочкой, а мама казалась мне вселенной, даже молчание вблизи ее было теплым и уютным.
- Викуш, ты знаешь, что Аня тоже приехала? – вдруг спросила она, - Надежда Викторовна звонила, два дня назад расспрашивала про тебя. И Анечку вчера я в магазине видела.
- Правда! - обрадовалась я, - Мам, ну и как она?
- Да вроде ничего, выглядит неплохо, одета хорошо. Только пополнела немного.
- Завтра обязательно ей позвоню.
- Позвони, а то уж наверно полгода, как не виделись…
Мы опять замолчали. Я не знаю, о чем думала мама, но для моих мозгов теперь было немало пищи для переварки. Я задавала себе кучу вопросов, что касается Анны. Я ничего о ней не знала с нашей последней неприятной летней встречи. Со слов ее матери я знала, что она живет в Москве и снимает с какой-то знакомой квартиру и все. А где она и как, никакой информацией тетя Надя не располагала.
Я задумчиво посмотрела в окно. На улице шел снег. Снежинки мерцали от освящения, одного единственного столба, который одиноко стоял в нашем дворе, среди погрузившихся уже давно в глубокий сон соседних домов. Наверно, только яркий свет из нашего окна, нарушал сонную гармонию. А тишина такая, что было слышно, как передвинулась стрелка часов. Мы с мамой машинально перевели на них взгляд.
- Ой! Дочь, что-то мы с тобой засиделись, время то уже начало четвертого,…давай ложиться. Твоя комнатка, как всегда тебя ждет,… правда, когда тебя нет я в ней сплю, чтобы к тебе поближе быть.
- Мама… милая моя мама... только ты способна так любить. Спасибо тебе. Я так по тебе скучала…и мне так тебя не хватает, - от переизбытка нежности к самому дорогому человечку по моим щекам потекли слезы, - Но ты не переживай я все равно тебя заберу из этой дыры.
- Да, ну, что ты девочка моя,… куда я отсюда. Ты свою жизнь устраивай,
тогда и мне спокойней будет. Она поцеловала меня, как в детстве в лобик и
мы пошли спать.
Наутро меня разбудил доносившийся с кухни запах печенного. Я, улыбаясь, потянулась. Яркое зимнее солнце освещало мою комнату. Все как раньше. Так приятно. Морозное утро, я дома и мама жарит блинчики. Какая прелесть, как я люблю свой дом, простой и весь пропитанный маминой душой и заботой. Я отбросила одеяло, лениво встала и подошла к окну. От лучей солнца, выпавший и еще нетронутый снег переливался разноцветным блеском.
- У меня чудесное настроение - прошептала я.
Мама дожаривала последний блинчик, когда я подошла к кухне. Молча, облокотившись на стенку, я с нежной улыбкой наблюдала за ней. Сердце мое сжималось оттого, что я видела ее грусть, – которая застыла на ее лице за нелегкие годы жизни. Мысли о том, как много мне хочется для нее сделать, топили меня в глубине души и как струны перебирали все мои чувства.
- Мои любимые блинчики с черникой…ну, кто еще обо мне так позаботится, как не мама, - не выдержав печеного аромата, сказала я и села за стол.
- Ну, вот и на здоровьице!… забота - это и есть материнское счастье, когда будут свои детки,… все поймешь родная.
После завтрака я решила позвонить Аньке. Она подошла к телефону.
- Анютка привет! - радостно воскликнула я.
- Вик,… ты? Боже! Где тебя носило все это время? Я пыталась узнать у твоих родичей, где ты обитаешь, так они сами не знали толком где. Сказали, правда, что институт на Ленинском проспекте находится и все. Ни телефона, ни адреса.
- Да, я же им звоню каждую неделю, им и ни к чему адрес. А телефон? Так я в общежитии, а смысла нет, при вахтёре говорить. Поэтому я родителям с почты звоню.
- Да понятно, все это. Но так хотелось тебя найти! Я последнее время только о тебе и думала. Как ты? Что изменилось у тебя в жизни?
- Так я тоже. Звонила твоей маме и чуть не упала, когда она мне сказала, что ты в Москве. Да ладно, что мы по телефону будем общаться? Давай в нашем кафе встретимся.
- Давай. Через сколько?
- Сейчас одиннадцать? Давай в час, я буду тебя там ждать.
- Договорились
Я положила трубку и начала собираться.
- Мам! Я с Анькой пойду, встречусь ненадолго. А ты не грусти, возьми
деньги, я положила их на стол и сходи, купи что-нибудь, что ты больше всего
хочешь. А когда вернусь, пойдем к празднику закупаться.
Мама, нахмурив брови, задумчиво опустила глаза. Потом подошла к шкафчику стоящему в коридоре, открыла дверцу и из глубины нижней полки достала коробку с фотографиями, после чего также молча, прошла на кухню.
- Мам, что с тобой? - встревожено спросила я.
- Ничего,… иди сюда и прикрой дверь, - спокойно произнесла она.
- Ты хочешь фотографии мне показать?.. Ты новые сделала?
- Тише, доченька, тише, - она обернулась в сторону коридора и прислушалась. - Только бы отец не пришел, а то я уже не знаю, куда от него все прятать, - шепотом заговорила она, - он же лишнюю копейку пропить пытается.
Чувствую, как мое настроение начинает меняться не в лучшую сторону. С самого дна коробки из-под фотографий она достала футляр от очков и протянула мне.
- Что это?
- А ты посмотри…
Я открыла футляр и потеряла дар речи. В нем оказались скрученные в трубочки затянутые черными резинками доллары и кольцо необыкновенной красоты.
Моему удивлению не было придела. Я даже задыхаться стала.
- Откуда мам?
Хотя мои догадки отвечали сами на мой вопрос.
- Я же посылала деньги, чтобы тебе легче было, - продолжала я, – не понимаю. Зачем?
- Да мне доченька, этого добра уже не нужно, а вот тебе они пригодятся. Здесь тысяча долларов,… возьми их. А кольцо, так это тебе от прабабки по наследству досталось. Так, что это все твое. Вот и распоряжайся, как ты считаешь нужным. Мало ли, что бывает в жизни. А перстень-то дорогой, фамильный. Я тебе его историю расскажу, когда вернешься.
Минут пять я не могла ничего понять, смотря то на деньги, то на маму и не находя слов. Мама тоже молчала.
- Хорошо, - наконец заявила я, - сделаем так! Деньги пусть останутся у тебя. Если они понадобятся, воспользуешься ими, если нет, то в любом случае в твоих руках сохранней будет, - после чего я подошла и поцеловала ее. - А на счет перстня я подумаю.
Я попросила маму все положить на свое место и оставить до вечера эту тему, а сама побежала на встречу с Анной.
В час после полудня, мы встретились с ней, как условились. Встреча сопровождалась всплеском радостных эмоций. Мы заказали кофе, и сели в отдаленный уголок, чтобы нам никто не мог помешать.
- Анька, как я рада тебя видеть, рассказывай, как ты живешь? Мне так все интересно. Я тебя так долго не видела.
- А ты я смотрю, похорошела, не похоже, что в институте такую большую стипендию платят…- цинично заметила Анна
- Да, брось ты, свои подколки. Мы не виделись с тобой уйму времени, а ты за тряпки. Лучше скажи, где ты в Москве обитаешь?
- Снимаем квартиру с одной девчонкой пополам. Работаем понемногу. Да, нормально все Вик…- но ее бегающий взгляд говорил об обратном.
- Как-то грустно, ты об этом говоришь. Что у тебя? Рассказывай! Это с той
подругой, которая тебе работу предлагала?
Она опустила глаза, и совсем тихо промолвила:
- Да, Вик. Я знаю, что ты на это скажешь. Но это сейчас уже не столь важно.
- Да, как же не важно?- удивилась я. - Ты хоть сама понимаешь, что ты себе жизнь ломаешь?.. Подумаешь, не поступила в институт, так, что нужно на себе крест ставить?.. Ты интересная, красивая, одеваешься элегантно и со вкусом. Что не так? За тобой всегда столько классных пацанов бегало. Зачем себя так растрачивать?
- Ты ничего не понимаешь. Что толку, что они бегали. Использовали и бросали. Да ладно,… наверно мне так суждено.
- Суждено? Зря ты так, - с болью произнесла я.
- Вик, я беременна сейчас, - тихо прошептала она, не поднимая глаз.
У меня наступила немая пауза, которая сопровождалась удивленным взглядом. Я не знала, как мне на это отреагировать. Поздравлять или переживать. Но, судя по слезам, которые катились по щекам Ани, я понимала, что дело совсем плохо.
- Как же так получилось? - наконец выдавила я, - Какой у тебя срок и
кто тот милый человек, который так постарался?
- Вик, у меня уже пятый месяц, а я об этом узнала только две недели назад. Побежала к врачу, а они говорят поздно. Напугали, что вообще не смогу детей иметь. А Женя, как и все другие, просто сбежал. Пока у меня была возможность зарабатывать, я пахала. А когда начались эти проблемы, он удрал.
- А как же ты раньше ничего не почувствовала? Это же, не зуб растет, а живот. Ты родителям сказала?
- В том то и дело, что все было как обычно, почти никаких изменений, кроме набора веса. Ежемесячно все как у всех женщин и придраться не к чему. А потом раз и все. Беременность. И родителям я сказать не могу, да и не хочу. Мама то, ничего не знает о том, как у меня в Москве жизнь текла. Так и думает, что я в фирменном магазине работаю.
- Так, а что же делать? Ребенок родится и все равно все узнают, - протестовала я.
- Если ты не скажешь, не узнают, - сухо процедила Аня, - я его в роддоме оставлю.
- Да, ты чего Ань, это же твое родное, как же его или ее оставить? Это все равно, что маленького котенка, еще слепого выбросить на улицу, на выживание обречь, но не на жизнь.
- Ну, а что мне делать. Вся жизнь под откос. Что я ему дать то смогу. Я сама никто и ничто в этой жизни. А мне только девятнадцать будет.
- Да…! Поздно ты задумалась, о своей значимости в этом мире дорогая.
Я не ожидала, что наша встреча окажется настолько печальной. Сердце от боли за Аньку заныло. Мысли суматошно носились в моей голове и пытались принять правильное направление. Но выход из данной ситуации найти сложно. Речь шла о ребенке. О маленьком крохотном человечке, который, и представить себе не может, на что обрекает его собственная мать. Да! Она подруга детства и, безусловно, я ее люблю и желаю добра, но подобный поступок оправдать тяжело.
- Викуля, милая, помоги! Мне даже жить негде. Месяц я еще здесь с родителями провести смогу, но, а потом все,… живот будет уже сильно виден. Отцу все равно, он вечно в стельку, а мать сразу определит…. А в Москве, мне платить стало нечем, так как работать не могу, и денег нет,…а у матери сама знаешь, нечего просить….
- Боже мой! Как же быть, то? - кроме этих возгласов я ничего больше не смогла сказать.
Мой мозг судорожно пытался найти ответ на сложную задачу. Я смотрела на нее и поражалась, как моя подруга могла попасть в такую беду. Я понимала, насколько сейчас нужна Анне. Ее глаза полные надежд с такой мольбой смотрели на меня, что оставить ее одну в этой ситуации я не имела права. Чтобы между нами не происходило, я никогда ее не бросала. Внезапно меня как током ударило:
- Катька!- выпалила я.
-Катька?- удивилась Аня.
- Да!
- Но кто это?
- Это?.. - я даже не знала, как ее представить, - мы живем вместе в общежитии. Она... - я сделала паузу, поскольку пожалела о том, что вообще упомянула ее имя, но вздохнув, произнесла, - она мне, как сестра. Понимаешь?
Было видно, как Аньку мои слова задели, но я не могла назвать Катю иначе, а врать я не умела. Мне пришлось немного рассказать, какое значение в моей жизни она сыграла. Но не хотелось приносить еще больше неприятных ощущений Анне, зная ее завистливый и ревнивый характер, поэтому я отделалась парой предложений об институте и подработке в кафе, при этом опустив некоторые моменты нашей реальной истории, поскольку это не только мое сокровенное, которое принадлежит мне, но и Катино. Наша жизнь и дружба - это был наш с ней остров, куда мы никого не хотели допускать.
Аня сидела насупившись, но лишних вопросов задавать не стала. Я никогда не видела ее настолько жалкой, и чувствовалось насколько ей сейчас было одиноко. Я пододвинула стул и села рядом, прижав ее к себе. Это все что я могла сделать в данный момент, чтобы хоть немного ее поддержать, хотя понимала, что от этого нет никакой помощи. Но мне очень хотелось дать ей ту самую соломинку, которую она так отчаянно от меня ждала, ту каплю надежды, которую казалось, она совсем потеряла.
- Ань, милая, я обязательно что-нибудь придумаю. Положись на меня. Я поеду в Москву и постараюсь как можно быстрее решить эту проблему. Не могу сказать когда точно, но я заберу тебя на период беременности, - я говорила и сама себе не верила, но в душе я все же надеялась что все получится. – Мне нужно только с Катей посоветоваться, как лучше все организовать. Потом позвоню, и ты приедешь ко мне. Я тебя встречу и помогу со всем справиться. Только сейчас ты должна успокоиться.
От этих слов она сжала меня в крепкие объятия и разрыдалась. На нас стали обращать внимания. Я только учтиво улыбалась и старалась успокоить ее истерику.
- Анюта,…держи себя в руках. Я знаю как это сложно в твоем положении. Но совсем не нужно, чтобы потом здесь ходили слухи. Маленький город, как большая деревня.
Она, постепенно успокаивалась. Я достала из сумочки зеркальце, для того чтобы она привела в порядок заплаканное лицо.
- Шанель? – заметила Аня, - Неплохо живешь!
- Да, мне все равно, кто это. Мне Катя его подарила и это для меня важно,…а не марка или известное имя.
Аня перевела дыхание:
- Ты прости меня Вик, за все прости и спасибо тебе.
- Да не за что меня еще благодарить. Мы же подруги... Как иначе? Нужно помогать и поддерживать друг друга. А старое забудь, нет его больше. Хорошо?
- Спасибо! Спасибо! - по ее лицу скользнула добрая улыбка, было заметно, как спокойствие заменяло в ее душе груз тяжести.
Мы вышли из кафе и направились каждый в свою сторону. Я несколько раз оборачивалась, с грустью смотря на ее уходящий силуэт. Сердце щемило. Я шла подавленная. Я понимала, что она рассчитывает на меня, и подвести ее означало для меня - предать. Человек!.. нет, не просто человек - подруга детства, с которой мы были неразлучны на протяжении почти двадцати лет, доверила мне свою жизнь.
Новый год я провела дома с родителями. Следующие три дня до отъезда я встретилась еще с парой друзей, но старалась большую часть времени провести с мамой. С Аней мы больше не виделись, только созванивались.
Третьего января я вернулась в Москву.
ГЛАВА 6
Катя собиралась уже уходить, когда мы столкнулись в дверях.
- Наконец-то!.. Я уж подумала, что ты навсегда останешься в своей деревне, - шутливо задела она.
И мы кинулись друг другу в радостные объятья.
– Так, поздравления оставим на потом и разговоры тоже. Я опаздываю. После все объясню. Часа через три буду. Не грусти. Пока.
С этими словами она вылетела в коридор и скрылась. В комнате все так же уютно, но немного неубрано после Катькиных сборов и, на мой взгляд, чего-то не хватало. Я плюхнулась на постель и молча, уставилась в потолок, пытаясь придумать начало для решения Аниной проблемы. Не зная, как правильно Катьке все преподнести, поскольку из моих рассказов Аня имела в ее глазах плохую репутацию. Улетая в мыслях все дальше и дальше я не заметила как уснула. Когда открыла глаза было уже темно. Все та же пустота в комнате. Кати до сих пор не было. Я посмотрела на часы. Время почти одиннадцать, а мы расстались в шесть. «Странно? – подумала я, - Три часа давно прошло». На душе появилось некоторое беспокойство. Обычно она была пунктуальной. «Может, что произошло?» Я встала и зажгла свет. В коридоре послышались шаги, нарушающие давящую тишину. Постепенно они становились громче и почти приближались к входной двери. Это был не стук каблуков, а тяжелый шаркающий шаг. Я, прислушиваясь, прижала ухо к замочной скважине. Шаги стихли, и послышался тихий стук в дверь. Я напряглась в раздумье как поступить, открыть или сделать вид что никого нет, но ручка двери опустилась вниз и, опять постучали. Я отскочила от двери и испугано спросила:
- Кто там?
Грубоватый голос за дверью, ответил:
- За вами прислали такси, я жду вас около входа.
- Такси? - удивленно спросила я и приоткрыла дверь. Невысокий мужчина, лет сорока-пяти опрятно одетый стоял передо мной, – простите меня, но я понятия не имею кому нужно в четверть двенадцатого ночи присылать за мной такси…
- Молодая дама дала распоряжение… и еще! - он протянул бумажный лист, сложенный вдвое, - она просила передать вам это.
Я развернула сложенное пополам послание и тут же узнала Катькин подчерк.
«Быстро одевайся, прыгай в такси и приезжай. Глупых вопросов не задавай. Человек надежный». И подпись «Катюха» - это было как секретное слово, поскольку только я ее так называла.
Содержание записки привело меня в замешательство. Я привыкла к Катькиным сюрпризам, но таких приколов она еще не выдавала.
- Спасибо. Через десять минут спущусь, - поблагодарив, я закрыла дверь.
На сбор мыслей времени не было. Я ринулась к шкафу, но он почему-то был пуст. «Интересные дела? А где же мои вещи? Да и Катькиных тоже нет…чушь какая-то». Пришлось накинуть дубленку, сапоги и выйти к машине.
Дороги были почти пустые. Из-за гололеда мы ехали не быстро. Весь путь занял от силы пятнадцать минут. Мы остановились возле восьмиэтажного сталинского дома. За стеклом красовался Ленинский проспект, что было совсем недалеко от нашей общаги и института. Водитель вышел и открыл мне дверь.
- Я вас провожу. Таковы указания.
Я медленно вылезла из машины и пошла за ним. Двери в подъезде были железные с домофоном. Он набрал номер квартиры и через секунду нам открыли дверь. Лифт в доме отличался от новостроек, а широкие лестницы святились своей чистотой, что было не сравнить с общежитием. В таком доме я еще не была никогда. Мы поднялись на третий этаж, где располагалось всего две квартиры. С правой стороны от лифта был мой пункт назначения, и водитель протянул руку, чтобы нажать кнопку звонка. Через какое-то время послышался грохот открывающихся замков. Акустика в доме была невероятная. Дверь, наконец, открылась и передо мной во всей красе: в шелковом красном халате, красных тапочках предстала Катюха со своей лукавой улыбкой.
- Ваше поручение выполнено, – сказал водитель.
- Спасибо, большое!.. Вы можете быть свободны. Дальше, как мы договорились, – произнесла Катя.
Он улыбнулся и попрощался. Было только слышно, как быстро он спускался по лестнице. Я опешившая стояла перед квартирой.
- Ну, ты чего стоишь как не родная?.. Добро пожаловать в новый дом, – и Катька провела перед собой рукой, приглашая меня войти.
У меня не было слов, был просто шок от переизбытка чувств. Я, молча, переступила порог, как тут же тяжелая железная дверь закрылась за моей спиной, и послышался громкий щелчок замка.
- Ну, блин - протянула Катя, - бедная родственница…заходи, не стой как истукан. Пойдем, я тебе для храбрости водки налью, а то что-то меня твое состояние совсем не радует.
- Кать, милая, у меня просто шок от всего происходящего.
- Что ты!.. я же тебе на новый год, это все приготовила.
Мы прошли на кухню. То, что по коридору можно было на велосипеде кататься, это понятно. Но то, что на кухне можно было поставить мягкую мебель, это меня поразило. На журнальном столе горели две свечи, стояла бутылка водки, еще одна вина и Компари. Салатики, фрукты, конфеты.
- Кать, я глазам своим не верю, ущипни меня что ли, чтобы я проснулась.
- Может лучше сковородкой по голове?- шутила она, - так быстрей будет, твое возвращение в реальность, а главное качественней.
- Ты это сама все приготовила?
- Конечно же, нет! Я Венский хор мальчиков на помощь позвала, - засмеялась Катя, - да раздевайся ты уже!
Она стянула с меня дубленку и посадила в кресло. По телевизору, который стоял сверху холодильника повторяли новогодний концерт. Она убрала звук. Налила мне рюмку водки и поднесла к губам.
- Ну, давай залпом, и пять минут тебе на возрождение.
Эту редкостную гадость я не только не пила, но и не нюхала, поэтому сама не знаю, как я эту рюмку осушила. Катька сунула мне в рот кусок колбасы, и посмеялась над моим исказившимся лицом. Я закрыла глаза, уперлась локтями в колени и опустила голову на руки. Минут пять я точно приходила в себя.
- Ну что скажешь? - продолжала Катька, – Пойдем я тебе твою комнату покажу.
Я смиренно встала и попятилась за ней. Выпитое, меня немного расслабило, и в голове ощущался приятный дурман. Из коридора в разные стороны, напротив друг друга исходили две комнаты. В конце коридора находились туалет с ванной. Мне предназначалась та, что слева от санузла, а Катькина справа. Стены во всей квартире были покрашены в слегка бежевый тон и украшались небольшими репродукциями малоизвестных мастеров. Живые цветы придавали квартире уют и тепло. В каждой из комнат находился спальный гарнитур белого цвета с позолоченной отделкой. Полностью зеркальные встроенные шкафы визуально увеличивали размеры комнат. Люстры из стекла и бра придавали больше блеска обстановке. Вся квартира имела солидный и дорогой вид. Кухня была уставлена необходимой техникой, которой мы даже пользоваться толком не умели.
- Кать, это же кучу денег стоит. Сомневаюсь, что мы эту квартиру потянем.
- Да это же наш счастливый случай! Не бойся, ты же главного не знаешь. Мы оплачиваем только коммунальные услуги и все.
- Как это так? Эта квартира несколько сотен зеленных точно стоит.
- А нам, она встанет в полсотни максимум. Это у «папика» хороший друг за границу свалил на пару лет, так что хата в нашем распоряжении. Мы тут немного поработали и вместо кабинета сделали мне спальню. Так что, и нам классно и хозяину хорошо, когда квартира под присмотром.
- Катька, ты такая классная! Сколько я тебя знаю, не перестаю тобой поражаться,…ты не представляешь, какой приятный сюрприз мне сделала. Меня никто и никогда так не удивлял.
- Да ладно тебе комплименты расточать, пригодятся еще. Пойдем хоть новый год отметим.
Мы разместились в удобных креслах и провели всю ночь в душевных разговорах. Катя, как всегда с юмором рассказывала разные истории, которые за мое отсутствие она пережила. На этот раз интересом было вызвано то, как они отметили новый год в «Метрополь». Какая была публика; чем кормили; какая была концертная программа. Особенно мне понравилась история, как двое пьяных решившись покинуть веселившуюся на улице толпу, которая была увлечена фейерверками, увидев недалеко от ресторана «Доблестных московских гаишников» решили не испытывать свою судьбу и вместо того, чтобы ехать на машине, они стали ее толкать. А зима, гололед, ноги разъезжаются, машина из стороны в сторону виляет. Когда достигли ребят в форме, которые открыв рты наблюдали за этим шоу, те искренне посочувствовали, что так не повезло парням в новогоднюю ночь тащить на себе машину. На что один, еле стоя на ногах и почти веся на дверце, пояснил, что с машиной как раз все в порядке. И дело в том, что им не понятно, почему в Новый год наша дорожная милиция стоит на улице в двадцатиградусный мороз и что только благодаря этому они вынуждены ее толкать. Самым потрясающим было то, что протолкав еще метров сто свой Мерседес, они в него прыгнули и дали газу. А Гаишники, ошеломленные этой выходкой, так и остались стоять с открытыми ртами.
Так же я узнала, каким образом нам перешла эта квартира. Оказывается, хозяин квартиры вместе с Катькой и Богдановым справлял Новый год и вечером первого числа у него, был вылет в Швейцарию. Человек он был одинокий, полностью поглощенный своей работой, поэтому без вопросов дал ключи. Детали были сразу обговорены. Наутро он передал платежные квитанции и оставил квартиру в распоряжение Богданова.
Я же, поделилась ощущениями от своей поездки, но про Аньку пока промолчала. Нужно было грамотно преподнести, хотя как не крути, все равно реакция будет однозначной. И все же, я решила переждать пару дней и не портить наш прекрасный вечер.
Следующее утро было просто чудесное, и я проснулась от солнечных лучей ласкающих мое лицо. Поначалу даже не поняв, где нахожусь. Но, быстро сориентировавшись, стала медленно осматривать обстановку, в которой для меня все было новым и необычным. Я чувствовала себя спокойно и уютно, несмотря на то, что здесь все было чужим. Встав и покинув комнату, я направилась на кухню. Катя уже встала и варила кофе.
- Доброе утро.
- Доброе! Проснулась соня? Садись завтракать, у нас немного времени. Валерия звонила, просила нас выйти завтра вечером. Из первой труппы Ольга и Ксения улетели вчера в Париж по контракту. Завтра среда и нам в институт, а дел у нас по горло. Нужно перевести оставшиеся вещи и сдать ключи от комнаты. А вечером поужинать сходим и у нас билеты в Большой театр на семь. Это папик постарался. Опера Жоржа Безе « Кармен» подарок нам к рождеству.
Самое отчетливое для меня из всего сказанного было, «сдать ключи от комнаты». Здесь как раз рушился мной наметанный план по поводу Анны, что если мы снимем квартиру, то она могла бы пожить в общежитии.
- Кать, мне с тобой обсудить кое-что нужно.
- Валяй, чего там у тебя?
- Давай за ужином поговорим. На это время нужно.
- Без проблем.
В течение часа мы позавтракали и собрались. В одиннадцать за нами заехал вчерашний водитель. Он сопровождал нас на протяжении всего дня. Мы забрали вещи из общежития, но ключи сдать не получилось. Завтра начинался первый рабочий день после праздников и в здании кроме студентов никого не оказалось. Потом, сделали небольшие покупки и около четырех были уже дома. В нашем распоряжении оставался час, чтобы привести себя в приличный вид.
В полшестого вечера, таксист подвез нас к ресторану недалеко от Большого театра. Столик Катя зарезервировала заранее, так что нас встретили и проводили на место. Мы расположились на удобном диванчике вокруг круглого стола. Сделали заказ и почти сразу нам принесли Шампанское и нарезку с салатом. Катя подняла фужер:
- Подожди Катюш, – я достала маленькую украшенную бантиком коробочку из сумки, – это для тебя. Это самое малое, чтобы я хотела для тебя сделать.
Катька медленно поставила фужер на стол. И принялась распаковывать подарок. Я, молча, наблюдала. Содержимое коробочки ее явно ввело в восторг.
- Боже! Красотища то, какая! Это же кучу денег стоит. Ты что с ума сошла мне такие подарки делать.
- Это очень старый перстень. Он переходил по наследству от моих предков пару столетий. Точнее, это все что осталось и дошло до нашего времени. В нашем роду были дворяне и до семнадцатого года все драгоценности нашего рода хранились в семье и переходили по наследству. Во время революции почти всех убили и все, что собиралось веками, было утрачено. Моя бабушка, мамина мама, будучи маленьким ребенком единственная уцелела. Ее мать сняла с пальца свой перстень и повесила его семилетнему ребенку на шею. Зная, что близится конец, она отвела ее в дом к бедным людям, где, таким образом, сохранила ей жизнь. Она собрала все деньги, что находились в доме, это была приличная сумма и передала новой семье моей бабушки. Там было пятеро детей и денег не хватало на то, чтобы прокормиться. Мать этого семейства, долго работала прислугой в нашей фамильной усадьбе и имела полное доверие нашего дворянского дома. Перстень бабушка всегда хранила и никому не показывала. Она умело его прятала. Он долго лежал в баночке закопанный в землю, на могиле ее деда. В конце тридцатых бабушка вышла замуж. Но дед не дожил всего два месяца до победы, подорвался на мине когда возвращался в свою часть после ранения из дома. После войны родилась моя мама, и кольцо было передано ей в качестве свадебного подарка спустя двадцать лет. Перед отъездом в Москву она дала мне его. И сказала, что это кольцо может носить только достойной души человек. Поэтому я хочу, чтобы оно принадлежало тебе. И что самое важное,… чтобы не произошло, ты всегда будешь принята в моем родном доме, как дочь. Так сказала моя мама.
Впервые я заметила слезы в Катькиных глазах.
- Смотри как оно сделано! Все имеет свое значение, - продолжала я, - вокруг рубина расположены семь алмазов. Вначале был один рубин и каждый, кому передавался этот перстень, добавлял по одному алмазу. Это как традиция. Так, что можно определить, сколько поколений пережил этот перстень пока он дошел до наших дней.
- Да… Вик! Удивила ты меня! У меня нет слов!.. Но принять я его не могу, оно ценно тем, что родовое.
- Конечно, а мы будем тебя считать, моей старшей сестрой.
- Не могу, - протестовала Катька.
- Можешь. На память обо мне, – при этих словах что-то перевернулось у меня в душе и смутило.
Это был уже не первый раз, когда я испытываю чувство, которое невозможно объяснить. Такое ощущенье, что внутри тебя срабатывает подтверждение твоих слов.
- Ты, что спятила? - прошептала она, – на какую память?
- Ну ладно,… тогда просто так, - улыбаясь, заключила я.
- А что мама скажет?
- Она в курсе всего и считает,… что я сама могу распоряжаться тем, что принадлежит мне, поэтому она не против.
- Хорошо, – задумчиво произнесла Катя, – я оставлю его у себя, все равно мы вместе живем. На улице с ним не походишь. Так, что перстень будет принадлежать нам обоим. Только с таким условием, я его сейчас приму.
- Ну конечно, Кать. Как скажешь.
- Викушка, Спасибо тебе за доверие…это самый дорогой подарок для меня…. А теперь давай, наконец, выпьем шампанского, – улыбаясь, воскликнула Катька.
Мы подняли бокалы, и до капли выпили за счастье и за дружбу.
За разговором мы не заметили, как нам поднесли горячее. В процессе еды Катька сама мне напомнила об утреннем разговоре.
- О чем ты хотела со мной побеседовать?
Я резко перестала жевать и посмотрела на нее виноватым взглядом.
- Да ладно,… что ты так смотришь? Выкладывай как есть, - заключила она, разрезая филе индейки.
- Кать, ты помнишь, я тебе рассказывала про Аню, мою подругу детства?
- Про эту стерву, от которой у тебя одни проблемы были?
- Ну, да, – со вздохом протянула я.
- Конечно, я таких, не забываю. А что? Пташечка никак объявилась на нашем горизонте? – съязвила Катька.
- Мы встретились у нас в городе. Она тоже на Новый год к родителям приехала.
- Ну, и?
- Ну, и, – повторила я и после маленькой паузы продолжила, – Кать, она в полном отчаянье.
- Да, что ты? – с явным злорадством воскликнула Катя, - я думала таким девицам, чужды подобные чувства, – не унималась она, – что попала под раздачу на московских бульварах?
- Катюш, перестань пожалуйста, – взмолилась я, - ей действительно сейчас тяжело и нужна помощь.
- И ты как Дева Мария спешишь ее оказать. Понимаю! Видать мало она тебя носом об стол била,… нужно было больше. Когда ты перестанешь, как маленькая смотреть на мир в нежных красках? Тебе что, того что было мало?.. Ты пойми таких людей вычеркивать из жизни нужно, а не на помощь к ним бежать. Она тебе за твою же доброту подножку поставит. Как правило, они не меняются и подлость в них заложена природой. Человеку можно простить ошибку, но не закономерность.
Я слушала. И сказать мне было нечего. Я знала, что Катя права, и опровергать этот факт было глупо. Но как мне спорить со своей совестью я не понимала. Плюнуть, забыть, просто не могла. Я представляла Анино состояние и у меня душа захлебывалась от слез. Насколько можно быть равнодушным человеком, чтобы пройти мимо и не подать руку. Бросить подругу, какая бы она не была, в одиночестве со своей бедой на произвол судьбы. Да и потом человек взрослеет, осознает ошибки и меняется. Может она исключение из правил. Минуты две мы, молча, сидели и ковырялись в своих тарелках. Катя, вздохнув, нарушила молчание:
- Что у нее? Рассказывай.
Я поведала ей наш разговор. Подробно описала Анину ситуацию. Катя внимательно слушала и молчала. Когда я закончила, она спросила:
- Ответь мне на один вопрос. Ты уверена в том, что хочешь ей помочь?
В ее голосе чувствовалась жесткость.
- Да Кать, – подтвердила я.
- Смотри. За добро добра не ждут и иногда за свой жест доброй воли, инициативу в ответ получаешь три пуда соли. Подумай, нужно ли тебе это. А я посмотрю, что можно сделать.
- Кать, давай мы не будем сдавать общежитие. Она поживет до родов там, а потом сама решит, как дальше будет. Младенца только жалко.
- Сейчас ничего не могу сказать, – отрезала она.
Мы допили шампанское, расплатились и покинули ресторан. До театра было недалеко, но в молчании мне казалось, что шли мы долго. Настроение было несколько подавленное. Я чувствовала за собой вину, что испортила нам прекрасный вечер. Так же в переживании я посмотрела оперу. Вся в своих мыслях, я не могла вникнуть в тему происходящего на сцене. Катя была спокойна и не выражала никаких эмоций. Вечер прошел несколько напряженно. Я старалась на эту тему больше не говорить. А Катя разговаривала со мной несколько отстраненно. Наверно это была первая маленькая запятая, которая встала между нами. Нет, наши отношения не изменились, но натянутость в этот вечер я почувствовала. Меня разбивало на части, оттого, что я допускаю ошибку. Это ощущение как жжение в душе, внутреннее недоверие к самой себе, к своему решению. Мне было тошно, но изменить я ничего не могла. Я должна была помочь Ане. И все другое становилось для меня вторым планом.