Ювелир оказался крепким мужчиной с лёгкой рыжеватой щетиной, в очках над птичьим носом.
Он брал каждый изумруд пинцетом, задумчиво осматривал его, а про пятый, самый маленький, округлый, в отличие от четырёх, сказал, усмехнувшись:
- Интересно, чей желудок его переваривал?..
Потом он внимательно посмотрел на шкатулку-бочонок в руках Светланы и спросил её:
- Вы позволите посмотреть на Вашу вещицу поближе?
- Да конечно! - с готовностью выполнила его просьбу Светлана.
Ей показалось, что шкатулка заинтересовала ювелира больше, чем драгоценные камни.
Он постучал по боковым овальным стенкам шкатулки, ещё раз сделал это, почти приложив шкатулку к одному уху, потом к другому. Наконец, объявил с улыбкой:
- Стенки двойные, а между ними что-то есть.
Светлана непонимающе смотрела на мужчину.
- Хотите - я вскрою, хотите - дома это сделайте, - предложил ювелир, удерживая улыбку в уголках рта.
- Хорошо, - согласилась Светлана, - вскройте, пожалуйста. Сама я могу повредить шкатулку. Это память.
- Вижу, - кивнул ювелир. - Вещь старинная и редкая. Постараюсь изнутри вскрыть... Хотя вход в шкатулку для детского кулачка только...
Ювелир достал из ящика стола инструмент с тонким крючком на конце, похожий на тот, что Светлана видела у стоматолога. Действительно, ювелир с его помощью осторожно зацепил одну тайную овальную стенку шкатулки.
- Вскрывать всё-таки нужно извне, - остановился он. - Надо же, как мастерски это было сделано: боковые овалы вынимались, заполнялись тайными стенками, промежуточным секретом, снова вставлялись овалы, покрывались лаком, как и вся шкатулка... Это незаметно сейчас, через десятки лет...
- Давайте вскроем извне, - нетерпеливо произнесла Светлана. - Может, там такой секрет, что уже не важно, как будет выглядеть шкатулка.
- Ну, шкатулку можно будет ещё раз подлакировать, - ответил ювелир, продолжая размышлять. - Хотя, возможно, что секретные "камеры" устанавливались во время её изготовления. Тогда понятно, что много лет никто о них не знал, и даже не догадывался.
- Много-много, очень много лет, - прошептала Светлана.
- Начнём, - поднял на неё глаза поверх очков ювелир.
Она торопливо кивнула.
- А где всё это время находилась шкатулка? - спросил между делом ювелир.
- В старом деревенском доме, - стала рассказывать Светлана. - Давно она принадлежала бабушке моей... Вернее, старшей сестре бабушки, которая умерла, а шкатулку, полную золота, обещала маленькой племяннице. И эти пять изумрудов тоже в шкатулке лежали.
Она доверчиво рассказала ювелиру всё, что знала от Клавдии Ивановны.
Тот молча слушал, аккуратно вскрывая обе овальные стенки. Аккуратно подцепил тем же крючком жёлтую пластинку из одной секретной камеры. Пластинка стала осыпаться.
- Это золото, - объявил он ровным голосом. - Золотой песок слежался.
Но второй секрет оказался иным: сложенный плотно серый лоскуток ткани. Когда ювелир развернул его, среди чётких тёмных складок оказался завиток тёмных волос и розовая атласная полоска - от девичьей ленты.
- Соломея была рыжей, - вспомнила Светлана из рассказов тёти.
- Ну, это Вы у старшего поколения можете выяснить, если оно ещё живо, - улыбнулся мужчина.
- Надеюсь, - улыбнулась ему в ответ Светлана.
- О камешках подумайте, все они интересные, чистые, даже этот, - ювелир как будто помял пальцами самый маленький изумруд. - Он из другого места, нежели эти четыре.
- Вы что-то говорили про желудок? - спросила Светлана.
- Ну да, - кивнул ювелир, - иногда драгоценные камни находят в зобу или в желудке убитой птицы. Не факт, что этот изумруд там побывал...
... Всё это Светлана рассказывала и пересказывала Клавдии Ивановне, а та, ни разу не прервав племянницу, не задав ей вопроса, смотрела на заплаканное лицо расказчицы, подперев одной рукой щёку, а другой смахивая слёзки в углах своих глаз. Но в конце рассказа тётя всё-таки сказала:
- Чья же это тёмная прядка? Соломея-то была ры-ыженькая, в конопушках вся...
И всё это потом было рассказано участковому. И о загадочной ночной фигуре у яблони. Всё было занесено в протокол...
- Тётя, давайте в лес сходим, - предложила Светлана. - До Сокольего камня. Там так хорошо!... Прошлый раз я там художника встретила. Дядечку пожилого. Знаете, что он мне сказал? У Вас, говорит, Светлана, лицо такое хорошее, простое, так на мою картину и просится!
- Ну-у, - постаралась улыбнуться Клавдия Ивановна, которая уже два дня не улыбалась, только вздыхала, шептала молитву, беспрестанно смахивая слезу.
И пошли они по долгой тропе, исхоженной ими и другими сельчанами тысячи раз. Часто тропа ответвлялась то вправо, то влево, уходя среди кустов, между камней, к грибным и ягодным местам.
Взяли по корзинке, для приличия, да чтобы вопросов не задавала в спину любопытная вездесущая Лидия.
- Красота-то какая, Светланка! - с облегчением, наконец-то, выдохнула Клавдия Ивановна, переводя умильный взгляд с веток деревьев на цветочки у края тропинки, потом на небо среди верхушек берёз и елей, на порхнувшую рядом птичку да на проворного муравьишку у самой ноги.
Эта фраза восхищения природой всегда звучала из её уст, сколько помнила Светлана. И другие слова не нужны ей были.
Вот уже до старой ели дошли, у которой тропа обрывалась. Ан нет, не обрывалась! - Всякий, кто обходил её, приподнимал тяжёлые нижние лапы, а под ними была гладкая тропинка. Не так часто последнее время сюда захаживали люди - ни одной ветки сломанной не было видно.
Зато за елью, у самого скального обрыва, сидел к ели спиной, а лицом к ложбине и старинному кладбищу человек. Его-то и хотела повидать Светлана. Да и Клавдия Ивановна сразу догадалась, кто это.
Художник работал над небольшим полотном. Женщины посмотрели на прозрачные тени, протянувшиеся через всё старинное кладбище, на предзакатное небо, и им очень хотелось увидеть, как изобразил всё это художник.
Светлана негромко кашлянула.
Художник оглянулся, но не улыбнулся знакомой, а как-то испытующе посмотрел на неё.
- Здравствуйте, - сказали ему женщины.
Он кивнул и снова стал писать кистью.
Женщины растерянно мялись за его спиной.
- Мы Вам помешали, наверно...- пробормотала Светлана.
Художник не отвечал.
- Пойдём, - дёрнула племянницу за рукав Клавдия Ивановна. - И то, мешаем.
Они молча приподняли еловые лапы и выбрались на тропу.
- Наверно, что-то случилось у человека, - сказала подавленной Светлане тётя.
Художник догнал женщин у самого села, пошутив над их пустыми корзинками.
- Вы, Светлана, на меня не обижайтесь, - сказал он, тронув её за руку. - Очень меня расстроил участковый. Нас с Бобом он уже второй раз опрашивает. Сначала из-за убийства того парня, у Сокольего ка мня, теперь вот из-за Ваших камешков.
- Ой, а Вы-то здесь при чём?!- ахнули обе женщины.
- Вот и я так думаю, но у участкового другой взгляд на происходящее. А мы с Бобом - люди зезжие...
- Идёмте-ка к нам, чаю попьёте, - предложила Клавдия Ивановна так решительно, что художник согласился, улыбнувшись.
- Боб уехал на Чусовую, - рассказывал женщинам за чаем художник, Иван Яковлевич. - Очень уж опросы участкового да разговоры деревенские мешают нашему брату сосредоточиться на любимом деле.
- А Ваш Боб носит куртку с капюшоном? - спросила Светлана.
- И я ношу, - ответил художник. - Каждый второй сейчас в куртке с капюшоном.
Светлана вместе с тётей рассказали ему о ночном госте.
- А Боб на два дня раньше уехал отсюда, - заметил Иван Яковлевич.
Он облегчённо вздохнул, а женщины перекинулись вопросительным взглядом.
- Это кто-то из местных, я думаю, - продолжил задумчиво художник. Он встал из-за стола.
- Ладно, спасибо вам за чай. Я у Тимофея Васильича сегодня заночую, а завтра домой, в город.
Приостановившись у калитки, он сказал:
- Всё тайное становится явным.
- Я завтра тоже в город, на работу, - сказала Светлана.
А Клавдия Ивановна добавила:
- Тимофей Васильич наш родственник. Завтра проведаю его, передайте старичку.
Художник улыбнулся:
- У вас в селе это не удивительно, почти все родственники. А вот я вас, наверно, сумею удивить: ювелир, к которому, Светлана, Вы обращались, мой родной брат, Петр Яковлевич. И, возможно, мы все участники одной интересной истории.
Иван Яковлевич помахал женщинам рукой и направился к центру села.
-
-