Летом 1970 года я успешно окончил первый курс Мурманской мореходки и уже преисполненный мальчишеского самодовольства, опьяненный целым годом самостоятельной жизни вдали от родительского дома и, как мне казалось, став совершенно взрослым, приехал домой в Симферополь в продолжительный отпуск.
Учеба на первом курсе мне давалась легко. Сказывалась хорошая подготовка в нашем физико-математическом классе любимой Сороковой школы. Большинство дисциплин, что нам давали для изучения вначале основывались на материале, который я, может быть, и не знал идеально, до тонкостей, но уже был знаком по расширенной программе, которую нам преподавали в школе.
Учиться первый год мне было не трудно, свободного времени было достаточно, и я увлекся занятиями в коллективе народного танца очень популярного в то время в Мурманске Дворца культуры С.М.Кирова.
Мне нравилось посещать репетиции, разучивать сложные танцевальные приемы и фигуры, до седьмого пота оттачивать до совершенства хитроумные движения различных характерных танцев и плясок. И у меня неплохо получалось. Я как-то быстро вписался в общий коллектив, стал одним из солистов ансамбля и за год вместе с парнями и девушками нашей танцевальной группы объездил с концертными выступлениями, практически, весь Кольский полуостров. Нас хорошо принимали и на военных кораблях и на сценах городских клубов. А в мае того же года часть нашего ансамбля отправили на двухнедельные гастроли в Финляндию.
Через год, уже на втором курсе, когда в мореходке нам начали преподавать сложные дисциплины по специальности, для меня стал вопрос о том, продолжать заниматься танцами или посвятить все время и силы освоению профессии. Я, конечно, выбрал учебу.
О своем участии в работе танцевального коллектива остались только теплые воспоминания, фотографии и несколько сувениров из памятного турне по Северному Калотту в стране Суоми.
Но я хотел построить свое повествование не о моих танцевальных приключениях, а о случае, который произошел в мой первый курсантский отпуск.
Среди прочих сувениров из Финляндии я привез достаточно дорогую авторучку. Купить такую канцелярскую принадлежность мне было, конечно, не по карману. Уж больно дорогая была игрушка. Но, - это был подарок от отцов города Рованиеми нам, студентам, с пожеланием успешной учебы.
Авторучка была классная, какой-то известной западной фирмы. Мягкое, расписанное, открытое, золотое перо, темный изящный корпус, красивый позолоченный дизайн разделительных колечек и элементов крепления. Очень необычный и надежный механизм заполнения чернилами. Это была мечта любого студента или представителя пишущей братии.
Конечно, такая авторучка понравилась брату. Андрей в то время был старшекурсником факультета журналистики ЛГУ. И ему, безусловно, подобный аксессуар был нужнее и к месту.
Мы договорились, что я подарю ему эту авторучку, но вначале сделаю на ней гравировку, чтобы подарок имел именное значение.
И вот, будучи в Симферополе, я не стал затягивать время с выполнением своего обещания и отправился искать мастерскую, где можно нанести на корпус имя и фамилию будущего владельца «Золотого пера».
Не могу сказать, что граверных мастерских в городе было много, но выбор был. И я, изучив образцы изготавливаемых надписей в нескольких Домах быта, заинтересовался небольшой мастерской в центре города на улице Пушкинской.
Помещение мастерской было большое, светлое, с большими панорамными окнами-витринами и кадками с цветами. В нем работали четверо или пятеро мастеров. Каждый сидел за своим столиком, уставленном какими-то приборами и приспособлениями. За одним трудился часовой мастер, за другим обосновался специалист по ремонту ювелирных украшений, в самом дальнем углу располагался небольшой верстачок, где седой усатый дяденька приводил в порядок мелкую бытовую технику (утюги, настольные лампы, фены и т.д.). Отдельно от всех за небольшой перегородкой располагался мастер-гравер.
Меня привлекла эта мастерская какой-то своей чистотой и деловитостью. Каждый мастер занимался неспешной работой, здесь было абсолютно тихо, бесшумный вентилятор создавал приятную прохладу, где-то ненавязчиво колыхалась незатейливая мелодия, не было никакой базарной толкотни и раздражающих очередей, характерных для подобных заведений.
Время от времени сюда приходили люди, разговаривали вполголоса, решали свои проблемы и, не спеша уходили.
Я со своей авторучкой подошел к месту работы гравера. Первое, что бросилось мне в глаза – это идеальный порядок на его небольшом столике. Помимо привычной для работы граверной машинки здесь присутствовало множество других мелких режущих инструментов – резачков, тонких фрез, штихелей, пинцетов и пр. Но все это обилие инструмента было аккуратно разложено и рассортировано в своем, только одному мастеру известном порядке. Ничто не попадалось под руку и не мешало. Всему было определено свое место.
Сам мастер, мужчина сорока-сорока двух лет спортивного телосложения, со спокойными и выразительными чертами лица, седыми висками и цепким взглядом казалось замер над небольшой полированной табличкой. Он не наклонился, не ссутулился над выполняемой работой. Сидел прямо и будто бы со стороны наблюдал за работой своих рук. Руки же существовали и двигались помимо него - сами собой. Огромные сильные пальцы левой руки, как-то шутя, двигали из стороны в сторону и вращали миниатюрный кусочек полированного металла по поверхности небольшой бархатной подставки. Правая рука такими же большими пальцами держала небольшой резец, и время от времени в нужном месте подносила к поверхности таблички.
Казалось, что кроме этого мельтешения пальцев и пластинки по поверхности бархата больше ничего не происходило. Но, - это только казалось. Присмотревшись, я обнаружил, что вокруг таблички рассеяно множество мелкой золотистой стружки. А на самом изделии уже четко проявляется оригинальный штриховой рисунок. И все это происходило без напряжения и видимых усилий. Да и само движение пальцев можно было заметить только присмотревшись.
Пока я зачарованно наблюдал за этими волшебными манипуляциями, к столику гравера подошел мужчина и, не обращая внимания на меня, обратился к мастеру. Суть его вопроса сводилось к тому, что он только что в подарок дочери приобрел в ювелирном магазине напротив золотую цепочку. Хотел сделать на ней небольшую гравировку.
Я вначале хотел возмутиться бесцеремонностью этого человека. Все ж таки я пришел первым и еще не успел обратиться к мастеру со своим заказом. Но услышав просьбу этого не слишком деликатного гражданина, решил понаблюдать, чем кончится эта история с подарочной цепочкой. Наивно представилось, что сейчас мужчина достанет из коробочки, если не толщиной с палец, то хотя бы достаточно крупную и плоскую цепь, с которой можно вести разговор о гравировке. Но действительность оказалась совсем иной и поразила меня своей необычностью.
Мастер-гравер оторвался от своей работы, спокойно, как мне показалось, с большим достоинством убрал в сторону неоконченный рисунок по металлу, маленькой щеточкой смел в коробочку оставшиеся на столе стружки и только после этого повернулся к посетителю. Предложил показать ему цепочку.
Я с интересом наблюдал за этой мизансценой. Какое-то шестое чувство подсказывало, что все здесь будет не так просто. Что назревает, если не конфликтная, то уж во всяком случае, неординарная ситуация. Так оно и вышло.
Незадачливый посетитель невозмутимо достал из кармана маленький полиэтиленовый пакетик и высыпал на столик перед гравером небольшую и тонкую цепочку. Размер ее звеньев был не намного больше, чем у цепочек, которые в простонародье называют «слезками». Очень тоненькая цепочка. Самыми большими звеньями были колечки составляющие замок этого украшения. Всю ювелирную конструкцию венчала просто гигантская в сравнении с размерами звеньев свинцовая пломба. Покупка была только что приобретена.
- Вот здесь на большом кольце замочка я хотел бы сделать дарственную надпись,- без тени сомнения в реальности выполнения подобной работы произнес владелец цепочки.
Услыхав подобную просьбу, направленную к мастеру, я вначале опешил. Неужели такое возможно? Кольцо замочка хоть и казалось большим на фоне мелких звеньев, но было не больше трех-четырех миллиметров в диаметре, а толщина металла – вообще меньше одного миллиметра. И сделать на нем какую-то надпись?.. В этом было что-то нереальное.
Я наблюдал за развитием событий со стороны и понял так, что посетитель со скуки пришел позабавиться, посмеяться над мастером или имел какие-то неизвестные мне иронические цели.
Сейчас гравер без лишних рассуждений даст отповедь этому любителю миниатюрных посланий и выдворит нахала из мастерской. В лучшем случае вежливо откажет, а в худшем – посоветует обратиться к психиатру. В моем понимании назревал конфликт, невольным свидетелем которого мне предстояло стать.
Молча стою, наблюдаю, чем дело кончится. А мастер тем временем берет в руки цепочку, подробно рассматривает ее через бинокулярные очки и невозмутимо спрашивает : «А что бы Вы хотели здесь написать?»
Вот, это да! Не могу поверить, что происходящее перед моими глазами действие – картинка из реальной жизни. Двое взрослых мужчин вполне серьезно обсуждают проблему наподобие - «Как подковать блоху и надо ли при этом полировать гвоздики на подковах…».
Тем не менее, хозяин цепочки ненадолго задумался, вознес глаза к потолку и мечтательно сформулировал просьбу: «Ну, напишите примерно так – «Доченьке Наташе от родителей».
Все! Я уже решил, что наступила кульминация этого иррационального обсуждения. Сейчас деликатный гравер просто возьмет за шиворот этого издевающегося клиента и с соответствующими почестями выставит за дверь.
Но и этого не произошло. Вместо вспышки справедливого гнева прозвучал очень спокойный голос мастера: «Нет. Пожалуй, такую большую надпись здесь не сделать. Если хотите, я Вам на внутренней стороне замкового колечка напишу имя Вашей дочери. Согласны?»
Ответ гравера не очень понравился посетителю. Он, видимо, не понимая сложности подобной работы, был искренне разочарован. Но делать было нечего – согласился.
Мастер, тем временем, начал готовить свой специальный инструмент. Вынул из пенала небольшой алмазный брусок, как врач стоматолог достал пинцетом миниатюрную, похожую на простую иголку фрезу и осторожно начал ее затачивать.
По ходу дела комментировал свою работу: «Здесь нужно работать очень острым инструментом. Гравировать буквы одним движением, желательно в промежутках биения пульса. Если рисунок буквы собьется, исправить будет невозможно – вторично попасть фрезой в то место, где произошел сбой, не удастся…». Все это он бормотал скорее для себя, чем для окружающих. Этим внутренне настраивался на предстоящую работу.
Когда микро-фреза была готова, он заправил ее в миниатюрную бормашину, поправил бинокулярные очки, настроил свет и на несколько мгновений замер, зажав в своих неимоверно больших руках инструмент и кончик золотой цепочки.
Что он там делал, как «колдовал» над гравировкой рассмотреть было невозможно. Движения совсем не ощущались. Но по собранности и напряжению угадывалась очень кропотливая работа. Все это длилось очень недолго. Меньше минуты. И вот уже мастер отложил в сторону машинку и через дополнительную лупу рассматривает плоды своих стараний.
Судя по виду, мастер остался доволен. Он передал цепочку хозяину и предложил лупу для просмотра: «Вот, поглядите, буковка «Ш» чуть–чуть больше наклонилась в сторону. Но имя Вашей дочери читается очень четко».
- Да, действительно. Буква «Ш» немного подкачала,- проворчал после минутного изучения цепочки не очень довольный посетитель. – Сколько я Вам должен?
Наступила, как мне показалось, небольшая пауза.
- Да нисколько. Деньги платят за работу. А это – так, ради искусства, - ответил мастер и сделал какое-то неопределенное движение своей огромной ручищей.
Сдержанно поблагодарив, хозяин цепочки покинул мастерскую.
Ворчливый посетитель так и не понял, что ему невероятно повезло. И дело вовсе не в цепочке и миниатюрной надписи на золотой безделушке. Просто в нашей скучной, размеренной жизни ирония судьбы позволила ему столкнуться с необычным, творческим человеком.
Над столиком гравера в какое-то мгновение пролетела яркая звездочка вдохновения. К пустяковой, как показалось хмурому человеку, работе приложил руку большой Мастер, который не мог обидеть отказом, помог сделать приятный подарок дочери. Не смотря на потрясающую сложность, не пожалел своего умения и блестяще выполнил работу. Даже оставшись непонятым, сохранил достоинство и завершил общение с незнакомцем красиво.
- «=» -
Моя просьба не блистала ни сложностью, ни оригинальностью. Написать на корпусе авторучки нашу общую с братом фамилию и инициалы не составляло никакого труда. Что гравер спокойно и сделал. Надпись была четкая, ровная и без особого изыска. Звездочка вдохновения в этот раз не пролетала. Но брат долго хранил и берег эту авторучку. Она несла тепло рук большого Мастера.