Привет из девяностых

Вадим Ирупашев
     Ивану Петровичу снится сон. Во сне он крутит ручку мясорубки, засовывает в нее американские доллары, видит, как из мясорубки вылезает жирная зелёная масса, падает на пол у его ног… И вдруг кто-то бьёт его по голове.
     Иван Петрович просыпается, долго лежит в постели, вспоминает сон, ощупывает голову, но шишки не обнаруживает. Надо вставать, но торопиться Ивану Петровичу некуда, пять лет он уже на пенсии, и дел у него никаких нет.
     Когда в стране разразился кризис, рухнул рубль, появились сообщения о банкротствах, Иван Петрович оставался спокойным, терять ему было нечего. Пенсию Ивану Петровичу не выплачивали уже два месяца, и инфляция, повышение цен на продукты, товары его не пугали: на буханку хлеба он как-то наскребал, чай пил без сахара.
     Сложнее было с собакой: Альма жила с ним уже много лет, и выгнать её из дома он не мог, на воле она бы погибла. А накормить Альму было непросто: в прошлые сытые годы собака привыкла к мясной пище. И Иван Петрович хитрил. Кусочек хлеба он смазывал подсолнечным маслом (сохранилось с лучших времён) и подавал Альме.
     Собака съедала его, а следующий кусочек, уже без масла, хозяин быстрым движением запихивал ей в пасть, Альма не успевала понять, что хлеб без масла, и проглатывала его. Так и повелось.
     Но бывали у Альмы и сытые дни. Соседка Маша, пьяница, вздорная женщина, работавшая уборщицей в больничной столовой, не любившая и презиравшая Ивана Петровича за его трезвость, Альму любила и иногда приносила ей свиные кости. Бывало, что на костях оказывались несрезанные кусочки мяса, и тогда Иван Петрович и Альма сытно ужинали.
     В это тяжёлое время Иван Петрович пристрастился к телевизору и смотрел телепередачи с утра до наступления ночи. Он как бы окунался в трагическую, а порой смешную жизнь огромной страны, наблюдал, как корчится его родина в кризисных судорогах, как мечутся люди в поисках дешёвой еды, и ему становилось страшно — такая действительность казалась нереальной.
     Но как-то вдруг негативные сообщения из телевизора перестали волновать Ивана Петровича. Забастовки, рельсовую войну, мафиозные разборки он уже не принимал близко к сердцу, и даже на голодные обмороки учителей смотрел спокойно. Исчез страх и за страну, и за себя. И стал Иван Петрович воспринимать всё, как обычную российскую жизнь.
     Как-то утром, съев кусочек хлеба, запив его кипятком, Иван Петрович поспешил к телевизору, чтобы успеть к самым первым новостям. Как всегда, телекомментатор начал новости с сообщения о курсе валют. Иван Петрович спокойно отнёсся к новости о повышении курса доллара, но почему-то взял карандаш и на лежавшей на столе старой газете записал: «Доллар — 16 руб.». А зачем записал, и объяснить бы не смог.
     Вечером Иван Петрович выгуливал Альму. Собака бегала по двору, приносила хозяину всякую дрянь: палки, сучки, полусгнившие кости. Иван Петрович боялся, что собака подавится, и ругал её. Но вот Альма принесла что-то и положила перед хозяином. Это была какая-то зелёная бумажка, грязная, засаленная. Но Иван Петрович почему-то заинтересовался бумажкой, поднял и положил в карман.
     Придя домой, Иван Петрович надел очки и стал внимательно рассматривать находку. И сразу понял, что держит в руках сто американских долларов. Иван Петрович был потрясён и подумал, что надо бы обменять доллары на рубли и пожить хотя бы две недели по-человечески.
     Ночью Иван Петрович долго не мог уснуть. «А сон-то оказался вещим», — подумал он. Но как поступить с долларами, так и не решил.
     А утром по телевизору телекомментатор сообщил, что доллар «прибавил в весе» и стоит уже 18 рублей. И Иван Петрович решил доллары на рубли не менять. И с этого дня Иван Петрович реально включился в экономическую жизнь страны. Каждое утро он записывал в тетрадку валютный курс и подсчитывал свой, пусть пока небольшой, но доход.
     А доллар стремительно рос в цене и стоил уже 27 рублей, а за стодолларовую банкноту можно было при обмене получить 2700 рублей. И от такого богатства у Ивана Петровича кружилась голова, и появлялся соблазн обменять доллары на рубли и зажить по-человечески, накормить Альму собачьей пищей, подлечить у ветеринара. Но как-то, хоть и с большим трудом, удавалось Ивану Петровичу противостоять соблазну, и он продолжал следить за курсом валют и подсчитывал свой доход.
     Иван Петрович всё увереннее смотрел в будущее. Оно виделось ему светлым и сытным, и чувствовал он, как жизнь его приобретает какой-то смысл, и даже стал смотреть на себя с некоторым уважением. О своей тайной финансовой деятельности Иван Петрович никому не рассказывал, но как-то не удержался и, встретив во дворе соседа, как бы между прочим, спросил его: «Вы не подскажете, какой на сегодня курс доллара?» Сосед удивился, посмотрел на Ивана Петровича с подозрением, повертел пальцем у виска, и, ничего не сказав, ушёл.
     Обидно было Ивану Петровичу, так хотелось ему рассказать соседу о своей «финансовой деятельности», но не решился: боялся насмешек, а больше того воров и мошенников.
     Хранил Иван Петрович американскую банкноту в шкатулке, в потайном месте. Бывало, вечерами он доставал её из шкатулки и подолгу рассматривал. И не мог понять Иван Петрович, почему эта грязная, засаленная бумажка с портретом какого-то «янки» имеет такую ценность и силу. И было в этом что-то таинственное и загадочное.
     А доллар всё продолжал расти в цене…
     Жив ли Иван Петрович или покинул этот мир, успел ли он обменять доллары на рубли, пожить по-человечески, накормить Альму собачьей едой, мне неизвестно.