ЧАСТЬ 6. Заметание следов.
Ужин наступил быстро. Несмотря на события, имевшие место в доме, Сима по-прежнему наготовила на целый отряд, привычно накрыла стол, еле умещая блюда с разнообразными яствами. Я заметила, что появилась так называемая «кошерная пища», то бишь чисто национальная еврейская еда. Наверное, домработница хотела сделать приятное бабушке Геры. Члены семьи и гости потихоньку собирались за столом. Я откашлялась, лихорадочно думая, как мне затронуть тему убийства. Но и тут судьба подкинула мне информацию, что называется задаром. Тамара Давидовна первая завела разговор на эту тему.
- Следователь сказал, - начала она, глядя прямо перед собой в одну точку, - что мы можем забрать Левочку. Они уже все, что могли, сделали с ним. Грех-то какой (как потом объяснил мне Гера, у евреев нельзя делать вскрытие умершего). А зохен вей!
Бабуля принялась читать молитву на иврите. Выглядела она, прямо скажем, неважнецки. Показное благодушие уступило место внутреннему погружению в себя, в свое горе. Майя Александровна со слезами принялась успокаивать мать.
- Мамочка, не переживай, у тебя опять давление подскочит. Они не могли по-другому. Они же хотят найти убийцу–
- А что им дает вскрытие? – не понимала Тамара Давидовна, - даже я, старуха, поняла, что Левочку застрелили. Но кто, ума не приложу. Золст лэбм – обэр нит ланг (Чтоб ты жил, но недолго – проклятие на иврите).
Лиза, стесненная клятвой о молчании насчет своей экскурсии по оранжерее и дому в день убийства, тем не менее, поддержала разговор.
- Бабуля, это необходимые действия полиции. Надеюсь, они дадут какие-то результаты, - сказала она и покосилась на нас с Герой.
Мы сидели напротив друг друга. Он старался поймать мой взгляд, а я упорно отводила глаза. У меня были дела поважнее, чем ловить его посылы.
- Непонятно одно, - осмелилась произнести я вслух, - как ему удалось все провернуть и уйти незамеченным никем?
Сидевшие за столом дружно повернули ко мне головы.
- Он по-любому должен был выйти из дома и столкнуться с кем-то из ночующих здесь. Убийца не успел бы смыться так быстро, - пояснила я свою мысль.
Лиза потупила глаза. Тамара Давидовна, несмотря на горе, сообразила, что я имела в виду.
- Детонька, - обратилась она ко мне, - ты хочешь сказать, что убийца среди нас?
Я прикинулась дурочкой и начала плести что-то про взаимозависимость показаний свидетелей от других показаний. Бабушка сурово перебила меня, заявив: «Что бы в моем доме находился раша (злодей)? Я выведу его на чистую воду!», и Тамара Давидовна сама устроила допрос почище следователя.
Владимир Иванович сразу вспомнил, что перед сном читал книгу до одиннадцати вечера и ночью не просыпался.
- Да, да, - подтвердила Майя Александровна, - я заходила в спальню в это время, Володя уже спал. А я работала в своем кабинете до двенадцати. И ничего не слышала, извините. Только, как пришла Арина в свою комнату, а за ней следом Гера. Это было тоже около одиннадцати.
- Я вязала свитер до двенадцати, - запинаясь, поспешила рассказать Сима под неусыпным взглядом бабушки, - а потом я заснула, но кто-то ночью хлопал дверьми. Я слышала сквозь сон, но не могла проснуться. Устала сильно, вот если бы я проснулась, посмотрела, кто там бродит, может Левочка и жив был, - и она принялась утирать кухонным полотенцем набежавшие слезы.
Тамара Давидовна, не моргнув, перевела взгляд на Славу.
- Я смотрел телек до полвторого, киношку про мафию, можете проверить про что фильм, перескажу слово в слово. Он – новый, ни разу его не показывали ни в кино, ни по телеку, - пояснил блондин, - а уж в семь утра меня разбудила полиция.
- Мы легли спать после десяти, - краснея и заикаясь, соврала Лиза, - Боря капризничал, но Аллочка его уложила.
Вообще, никто ничего интересного не выдал, только старушка вспомнила, что вставала ночью попить и слышала, что кто-то ходит по гостиной.
Значит, она могла быть тем неизвестным, кто напугал Лизу. Я вдруг вспомнила про тень, которую я заметила в саду, перед тем как лечь спать. Наверное, это был убийца, который лез в будку Мити. Но вслух я решила про данный факт не говорить. В довершении всего домработница вдруг вспомнила, как возмущался Трофимыч после опроса следователя.
«Домой ушел я в десять вечера, - рассказывал он ей, - а пришел в восемь утра, тут уже полный двор полиции был. И не было меня той ночью тут. А следователь прицепился, почему мои сапоги все в грязи. Ночью ведь шел дождь. А я прекрасно помню, что когда я их надевал, они чистые были. А кто их брал, откуда мне знать. Они в хозблоке стоят, дверь на ключ запирается. Барабашка какой-то. Я весь день с рододендронами возился. Владимир Иванович может подтвердить».
Значит, сапоги садовника одел злоумышленник и лазил в подвал. Еще я вспомнила какие грязные были ботинки у Левы. Какая-то мысль сверкнула у меня в голове и тут же погасла. Мне показалось, что если я ее вспомню, то найду ключ к разгадке.
Ужин подошел к концу, а сидящие за столом так и не пришли ни к какому выводу.
Тамара Давидовна обвела всех присутствующих внимательным взглядом и сказала: «Кто-то из вас лжет. Шакран (лжец) понесет наказание! Я уверена!»
Пока она произносила эти слова, я исподтишка наблюдала за всеми присутствующими, ожидая реакцию убийцы. Но все сидели с невинными физиономиями, прям аж досадно, что у него нервы стальные что ли.
В результате всех опросов моя таблица оказалась заполненной.
Сведения получились более обширными, но все равно толком нельзя было понять, кто мог находиться в подвале с пяти утра до пяти тридцати, то есть во время убийства.
Рассуждая логически, я решила исключить Борю, Тамару Давидовну и Майю Александровну в силу возраста и родственных связей. Себя и Геру я тоже вычеркнула из списка подозреваемых. Митя выпадал из этого списка по причине крепкого сна. Остались Владимир Иванович, Слава, Сима, Лиза, няня и Трофимыч. Хотя насчет садовника у меня возникало много вопросов, но кандидатура Лизы была самая подходящая на роль пособника убийцы, при условии, что убийца – Павел. Она могла соврать нам и пустить мужа заниматься не примирением, а общими делами с Левой. И не надо было ей прятаться в подвале, они все были заодно. Скорее всего, родственник разгадал шифр Александра Адамовича, и сообщники решили не делиться сокровищами. Тем более у Павла были денежные проблемы. Слава тоже вызывал мои сомнения, так как был скользким типом, но умственные его способности были далеко не на высоте. Няня вообще никак ни с кем не вязалась, потому что, как и я никого толком не знала в этом доме.
Темная лошадка, короче. Я опять зашла в тупик. После ужина я решила прогуляться в саду, подумать над всем, что произошло в последние часы. Нарезая круги вокруг фонтана, я столкнулась с няней и сынишкой Лизы. Сама Лиза отсутствовала. Мальчишка баловался, лез в воду, старался убежать от няни подальше и радовался, когда та его не находила. Понаблюдав за ними, я сделала вывод, что няня Аллочка мне не нравится. Она была какая-то не натуральная, как деревянная что ли. Вроде играет с ребенком, а сама не бегает, не прыгает, только ходит за ним и повторяет: «Не убегай, не лезь, туда не ходи, упадешь, не хулигань». Одни запреты. Все это произносилось рассеянно, без внимания к ребенку и без нужной заботы. Вспоминая, как мой старший брат следил за мной во дворе, я могла с уверенностью сказать, что няне наплевать на Борю. Либо голова ее занята своими мыслями. В очередной раз убежав, мальчик вверг девушку в праведный гнев. Я вызвалась помочь найти его.
- Ой, спасибо, - фальшиво заулыбалась няня, - я с ума с ним сойду. Целый день шалит, хорошо хоть ночью спит.
Внезапная мысль посетила мою замороченную голову. Я с особым рвением кинулась искать Борю. И нашла его, кто бы мог подумать, за флигелем, выкапывающего пластмассовой лопаткой белые камелии.
- Боря, - я подошла к малышу, - ты зачем выкапываешь цветок, его же дядя Трофимыч сажал? Его ругать будут.
Мальчик хитро посмотрел на меня и, сопя, продолжил издеваться над нежными цветами.
- Я их маме подарю, - сказал он важно, пропуская половину букв.
- Это хорошо, что маме, - одобрила я, пытаясь его как-то вывести на свои интересы, - а папе?
- Не, папе, не буду, - возразил малыш, - он – плохой, с мамой ругается, а она плачет.
И он сам чуть не заплакал. Я бросилась его успокаивать.
- Ну, что ты, малыш, ты же тоже шалишь, и мама тебя прощает. Вот и папа, он – не плохой, он просто не знает, что надо себя вести хорошо. Его никто не научил.
Боря, открыв рот, слушал мою психологическую галиматью. Как ни странно, она на него подействовала и он успокоился.
- А кто его научит? – спросил он с интересом, бросив лопатку и глядя на меня доверчивыми глазенками.
Я подумала и выдала: «Наверное, кто-то кто старше его и мудрее. Кто может показать пример. Ну, вот у тебя есть няня. Она тебя воспитывает…»
Малыш не дал мне договорить.
- А я ее не люблю. И она меня тоже –
- А ты маме об этом говорил? –
- Не-а, она плачет и плачет. Я не хотел ее расстраивать–
Я поняла, что мои предположения насчет профессионализма няни подтвердились. Как же Лиза ее нашла? Ведь такие вещи без протекции не делаются. Внезапно мальчик доверительно мне шепнул, подбежав совсем близко.
- А няня не ночевала дома –
- Когда? – я с замиранием сердца ждала ответ.
- Тогда, когда, мы были тут, - довольный ответил Боря.
Конечно, малыш не мог так ориентироваться во времени, как взрослый.
- Это было в тот день, когда вы приехали? - попыталась я прояснить ситуацию.
- Да, - кивнул он.
- Или на другой день? –
- Да, - опять кивнул мальчик.
Что ж, и на том спасибо.
- А как ты узнал, что она не ночевала? – попыталась я внести какую-то ясность.
- Я проснулся, а ее нет, - простодушно сказал Боря, - а потом я опять заснул. А потом опять проснулся, а ее опять нет, а потом меня мама разбудила.
Да, это может что-то значит, а может просто фантазии ребенка. По крайней мере, его показания никто всерьез не воспримет. Это точно. Я взяла за руку малыша и, болтая с ним по дороге, отвела его к няне. Та наспех поблагодарила и, схватив за руку Борю, потащила его в дом. Видно, достал он ее.
Я решила проверить как дела у Владимира Ивановича. Владимир Иванович, напевая, ковырялся в каком-то горшке. На мой вопрос о химическом составе жидкости, он не долго томил, и выдал свои изыскания.
- В остатках жидкости (которая оказалась обыкновенным пивом) я обнаружил лекарство растительного происхождения. Оно применяется при бессоннице, нервной возбудимости. Конечно, если принимать его в разумных дозах, оно помогает людям от вышесказанных симптомов, но если его дать человеку в высоких дозах, да еще совместить с алкоголем, хотя и с таким слабеньким, как пиво – эффект будет потрясающий: глубокий сон, или не дай бог остановка дыхания, то есть смерть.
Посмотрев на мою вытянутую физиономию, преподаватель поспешил меня успокоить.
- Я не думаю, что тот, кто напоил Митю, хотел его смерти. Скорее всего, он хотел вывести его из игры на долгое время–
- Что ему и удалось, - подхватила я рассказ Владимира Ивановича, - а в доме могло быть такое лекарство?
- Конечно, - обрадовано ответил отец Геры, - я лично покупаю такое Тамаре Давидовне от бессонницы.
Я уставились на него так, что тот смутился.
- Ну, не думаешь же ты, что я мог.. – стал бормотать любитель растений, но я его тут же перебила.
- Надо спросить у вашей тещи, где ее лекарство и не давала ли она его кому-нибудь? – предложила я.
- Хорошо, - Владимир Иванович немного поколебался, - я попробую.
- А можно я с вами? – мне так хотелось все услышать из первых уст.
Тот согласно кивнул.
Тамара Давидовна отдыхала в своей комнате. Владимир Иванович много раз извинился прежде, чем приступить к беседе.
- Ну что ты, Володечка! – теща почему-то стала очень любезной. – Что ты мямлишь! Говори как есть! Детонька, а ты тоже что-то хочешь спросить? – обратилась она уже ко мне.
- Да, - я собралась с духом, переживая за реакцию бабули, - а расскажите про Леву. Почему он моложе вас намного, и почему он для всех просто Лева?
Тамара Давидовна вздохнула и задумалась. Наверное, вся прошлая жизнь прошла перед ее глазами. И мы с отцом Геры услышали рассказ об еврейской семье в ее невзгодах и радостях, в то же время немного загадочный и тревожный.
"Давид - отец Тамары и Левы был глубоко интеллигентный образованный еврей того времени. В свою очередь его отец, Йосиф Израилович, в двадцатых годах прошедшего столетия преподавал на еврейском отделении педагогического факультета МГУ и старался привить сыну любовь к своему языку и истории. Поэтому вся семья хорошо знала языки и иврит, и идиш, еврейскую литературу. В 1938 году руководство отделения обвинили в «националистических и сионистских» проявлениях. Отделение было закрыто, преподавателей уволили, в том числе и Йосифа. Боясь гонений, которых в ту пору было предостаточно, уволенный преподаватель с семьей уехал в Белоруссию, где обосновался в единственной еврейской школе, пока и ее не закрыли. Давид рос начитанным, увлекался разными науками, изучением языков. В 1941 году его призвали в Красную армию, но он успел перед этим жениться, и погиб в самом начале Великой Отечественной войны. Вся семья эвакуировалась и избежала участи миллиона евреев, погибших от рук нацистов. Тамара Давидовна родилась в год гибели своего отца, была очень красивой девушкой, да к тому же оказалась очень талантливой певицей.
Она выступала в местном театре, пока не встретила своего будущего мужа Александра из глубоко пролетарской семьи. Они поженились и уехали в Москву. Александр выучился на археолога в МГУ и с тех пор скитался по экспедициям по всей стране. Жена Давида честно ждала мужа с войны, но долго блуждающая похоронка все-таки нашла их в эвакуации. Там же мать Тамары Давидовны познакомилась с красивым цыганом. Они полюбили друг друга, долго жили вместе, но почему-то, когда у них родился мальчик,цыган ушел с табором кочевать. Ребенка назвали Лева, а в графе "отец" поставили прочерк. Лева рос мягкотелым и доверчивым, но цыганские гены сказывались в его характере. Учился он посредственно, любил погулять вместо посещения занятий в школе. Тамара Давидовна, пока не вышла замуж, старалась пробудить у брата любовь к литературе и искусству.
Она была старше брата на десять лет, жестко его контролировала. Но, говорят, в семье не без урода. Лева больше любил развлекаться, причем за чужой счет, чем работать. Вся еврейская семья, состоящая в основном из многочисленных тетушек и бабушек пыталась воспитывать Леву. Но тот, не дождавшись совершеннолетия, собрал свои нехитрые пожитки, обнял мать и укатил в Москву к Тамаре. Там он пытался работать, учиться, но все было ему не по нутру. В итоге он связался с дурной компанией и чуть не загремел в тюрьму за незаконные валютные операции. Благодаря Александру, мужу Тамары, уже тогда имевшему вес в интеллигентных кругах, а, следовательно, и множество знакомств, непутевый юноша был вызволен, но отправлен на перевоспитание в далекую археологическую экспедицию простым рабочим. Александр, лично возглавлявший экспедицию, неусыпно следил за родственником. Лева, хоть и страдал от такой опеки, но понимал, что если бы не шурин, то грел бы он свои кости на нарах. Но однажды случилось событие, которое юноша запомнил на всю жизнь.
Экспедиция вела свои раскопки в горах Кавказа и нашла захоронения скифов. Было обнаружено множество предметов быта, оружие, украшения, глиняные таблички с клинописью, богато орнаментированные бронзовые чаши, кубки и т. п. Но больше всего поразил Леву найденный бронзовый шлем воина, украшенный выполненными чеканкой изображениями боевых колесниц, священных деревьев и крылатых божеств. Шлем был инкрустирован драгоценными камнями и весил не менее десяти килограмм. Мысленно представив цену шлема, Лева почувствовал себя плохо. Алчность все-таки стояла у него на первом месте. И дождавшись темноты, Лева выкрал шлем и сбежал с ним в неизвестном направлении. Правда, далеко он не смог убежать. Человек, которому доверили охрану артефакта, обнаружил пропажу, поднял тревогу и через час Леву поймали.
Александр не стал в этот раз заминать дело, хотя в суде пытался смягчить вину родственника. Но Леву все равно осудили за хищение государственного имущества в виде трудовых исправительных работ на два года. Через два года Лева вернулся в Москву притихшим, поумневшим молодым человеком, но, не смотря ни на что, все равно предпочитающий праздный образ жизни трудовым будням. Что бы советская власть не приставала к нему со статьей о тунеядстве, Лева устроился работать дворником в местном ДЭЗе (сейчас РЭПы). Семья опять была в шоке, но Леву все устраивало. Утренние часы работы позволяли заниматься в оставшееся время своими делами. А дела у Левы были весьма темные.
Он пристрастился к картежной игре, где ему периодически везло, появились деньги - появились и женщины. Несмотря на свою порочность, Лева был щедрым и добрым. Так в одном подпольном казино он встретил свою первую жену, которая его в последствии и благополучно ограбила. После этого Лева запил, бросил работать, благо закон о тунеядстве к тому времени был отменен, вел разгульный образ жизни. Наконец, Тамаре Давидовне, надоевшей вызволять братца из всяких передряг, пришлось взяться за судьбу Левы. Она перевезла его из сумасшедшей Москвы в тихий город Климов, куда они с мужем уехали жить на старости лет. Попыталась его устроить в местный театр, где сама подрабатывала, подсобным рабочим, и даже найти невесту непутевому братцу. Но Лева, стойко перенесший все изменения в судьбе, тут встал на дыбы. Так и остался холостым. Леве было всего 61 год, когда его настигла пуля в тире Майи Александровны. Родные жалели и помогали своему непутевому родственнику как могли. Никто и не думал, что Лева найдет свой конец в стенах практически родного дома». Тамара Давидовна передохнула, закончив свой долгий рассказ. Владимир Иванович с изумлением на лице слушал все повествование, наверное, он впервые видел свою тещу не язвительной, а простой и человечной. На вопрос о таблетках теща пояснила, что давала их Лизе.
- Она сказала, что ей не спится и взяла весь пузырек, обещала вернуть и не вернула-
Отец Геры смотрел на меня обескуражено.
- Пойдемте, - решительно потянула я его, - надо все выяснить. Спасибо, Тамара Давидовна.
Но старушка уже нас не замечала, опять впав в прострацию. Мы спросили у Симы, где Лиза, та ответила, что спит у себя в комнате. Дверь в ее комнату была заперта. Я решительно подергала ее, но не тут-то было.
- Лиза, - крикнула я, надеясь, что молодая женщина в комнате, - открой, пожалуйста. У нас есть кое-какие вопросы.
Но дверь оставалась запертой. Отец Геры принялся стучать и звать дочь. Я прислушалась, мне показалось, что за дверью что-то происходит.
- Надо ломать дверь, - сказала я преподавателю. Тот так и собирался сделать, но неожиданно дверь под его напором легко открылась и мы увидели следующую картину:
Молодая женщина лежит на своей кровати, с подушкой на лице, задыхаясь от нехватки кислорода. Окно в ее комнате распахнуто настежь. В стороне плачет няня Бори, вся взлохмаченная, на руках ее были ссадины, на лице расплывающийся синяк. Палец ее указывал на окно, но сил, видно, не было что-либо произнести.
- Что здесь произошло? – кинулся Владимир Иванович к дочери.
- Я-я-я не знаю, кто-то душил Алаизу, - зарыдала няня, - он убежал в окно. Я с ним боролась, он меня ударил.
Сестра Геры, как рыба судорожно вдыхала воздух, пытаясь что-то сказать.
- Господи! - преподаватель побелел, - Лиза, с тобой все в порядке? Кто это был? Ты его видела?
Та замотала головой, не в силах произнести ни слова.
- Ее хотели убить! - сказала я. - Владимир Иванович, надо скорую и полицию.
- Да, да, - согласился бедный отец, - Арина, скажи Майе Александровне. Боже мой, что же это? За что?
Началась суматоха. Я побежал за матерью Лизы, та была, оказывается, в саду и ничего, естественно, не слышала. Приехала полиция, скорая. Всех выгнали в гостиную. Гера смотрел на меня во все глаза, посылая сигналы «что случилось?», но мне уже было не до игр в детектива. Стало по-настоящему страшно. В довершении всего меня и моего напарника позвали в кабинет профессорши, где Дмитрий Степанович сурово объявил: «Ну, сыщики доморощенные, допрыгались! Рассказывайте все и без утайки». Родители Геры стояли тут же рядом и выглядели весьма плачевно. Я откашлялась и начала свой долгий рассказ. Закончив, я выложила на стол платок с сережкой и таблицу со временем, схему дома принес Гера, про анализ в бутылке уже рассказывал Владимир Иванович. Следователь выслушал нас и только вздохнул.
- Владимир Иванович, - обратился он к отцу Геры, - ну, ладно, эта молодежь не соображает. Но вы как повелись? Ведь я могу вас всех привлечь за сокрытие улик.
- Я подумал, что будет лучше, если они под присмотром моим будут заниматься расследованием, а не самостоятельно… -
- Володя, - с укоризной перебила мужа профессорша, - ты как маленький.
- Вы себя слышите? – Дмитрий Степанович схватился за голову, - я вот не лезу преподавать биологию, или еще там что-то. Каждый должен заниматься своим делом. Ваши необдуманные действия привели к тому, что убийца запаниковал, и чуть было не совершил второе убийство. Только счастливая случайность помешала осуществить задуманное.
Майя Александровна принялась вытирать платочком набежавшие слезы, преподаватель обескуражено тер переносицу, Гера сидел молчаливый и бледный.
- Я намерен поместить Лизу в больницу, - объявил Дмитрий Степанович, - хотя врачи и говорят, что у нее все в порядке. Но это в целях ее безопасности, пусть убийца думает, что она больна и не может давать показания. Надеюсь, это остановит его. Хотя бы на время.
Следователь свернул наши изыскания и пошел к выходу. У дверей он повернулся и внимательно посмотрел на меня.
- Арина, я лично вас прошу, не предпринимать без меня каких-либо действий. Мой телефон если что есть у Майи Александровны. До встречи!
И закрыл за собой дверь. Мы помолчали. Потом мой друг поднялся с кожаного дивана и подошел к матери.
- Мам, прости меня! - Гера опустил вниз голову, - мы хотели как лучше.
- Хорошо, что все обошлось, - Майя Александровна приобняла за плечи сына, - вы оба у меня как дети.
Владимир Иванович обнял жену и сына.
- Ничего, ничего, врачи сказали у Лизы все в порядке. Отлежится и все будет хорошо. –
Вся семья замерла, объединенная одной бедой. Я решила потихоньку смыться, пользуясь моментом. У меня возникла одна мысль.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2017/12/08/649