(Предыдущее см. http://www.proza.ru/2015/11/11/648).
Незаметно наступил август, а там и 19.08.1991 года. Утром, как обычно, стараясь не разбудить домашних, позавтракал и поехал на работу. Из метро, всё еще сонный, иду к себе, как сейчас говорят, в «оффис», не глядя по сторонам и ничего не замечая. Уже на подходе к нему встречаю одну из наших сотрудниц, Татьяну. И вот она, вместо «здравствуйте» говорит мне:
- Альберт Иванович, ну что Вы скажете?
- О чем?
- Ну как о чем? Вы что – не знаете?! У нас же ГКЧП, переворот!
- Что за ГКЧП, у кого это «у нас», какой «переворот»?
Она мне всё и рассказала, что Горбачев уехал в Крым на отдых, в его отсутствие власть в стране принял на себя Государственный комитет по чрезвычайному положению, (ГКЧП), что состоит он из руководителей высшего звена, во главе его вице-президент СССР Янаев. Комитет объявил о намерении восстановить в стране конституционный порядок. Ясно, что имелся в виду порядок, который был до всяких перестроек и гласности.
- Ну так что Вы скажете? - не унимается Татьяна.
А что тут скажешь? Я окончательно отряхнувшись от сна, сказал первое, что пришло на ум, сказал, что не думаю, что заговорщикам удастся повернуть нас вспять. Народ почувствовал запах свободы, перспективы перемен, и вряд ли захочет вернуться в прошлое.
Позже, когда увидел, что ГКЧП распорядился прекратить передачи телевидения и вместо них по ТВ запустили балет «Лебединое озеро», укрепился в своей мысли. Уж этого народ им не простит – как это его лишили главного в последнее время зрелища! То, что есть нечего, для советского человека не новость, и не такое переживали. Новостью для всех нас были трансляции по ТВ Съезда народных депутатов, смелые речи Сахарова, Собчака, Власова, передачи «Взгляда» и других подобных программ. Просто прекратить передачи ТВ – это был непростительный промах. Уж во всяком случае, хотя бы, посадили там своих людей и стали бы объяснять народу что, зачем и почему хотят сделать. Даже этого сделать не догадались!
Но долго думать о том было некогда. Жизнь не остановилась, продолжала идти своим чередом. В приемной меня и других сотрудников ждали десятки посетителей. Они приехали со всех концов Союза, им было не до ГКЧП. Они приехали спасать своих сыновей от «дедовщины», требовать расследования причин их гибели, добиваться хоть какого-то жилья, жалких пособий на погибших и т.д. Я немедленно включился в работу. Во всех инстанциях, куда звонил или ездил лично решать вопросы, все работали, как обычно. Разве что иные военачальники, не удержавшись, язвили: «Ну что – доигрались в демократию? Теперь мы наведем порядок!». Но таких были единицы.
Только вечером мог подумать чуть больше. Какая обстановка в стране сложилась к тому времени, я уже говорил выше. Что дальше так жить нельзя, понятно было, практически, всем. Ну и что со всем этим можно было сделать? Повернуть назад? А куда? К НКВД, трибуналам, ГУЛАГу, Железному занавесу? Там кризис, угроза голода…
Конечно же, у ГКЧП ничего не получится, думал я. Но только в том случае, если кто-то возьмет на себя смелость выступить первым против попытки реставрации прошлого. Потом поднимутся остальные. Но первым кто-то должен подняться, так уж устроено общество, тем более у нас, где у каждого в подсознании всё еще живёт страх перед органами. Найдется ли он – вот вопрос.
На следующий день, 20 августа, в обеденный перерыв, (наш «офис» находился не в самом «Белом доме», где размещался Верховный Совет и работали депутаты, а в одном из зданий неподалеку), мы решили пойти в Белый дом посмотреть, что там делается, встретиться со своим руководством. И вот, помню, на пути к нему я начал ощущать вокруг себя какое-то напряженное движение, с каждой минутой возрастающее. Огляделся по сторонам и увидел, что вокруг нас, впереди и сзади, насколько можно увидеть, идут люди. Но не так, как обычно, одни туда другие сюда, а все в одну сторону, туда, куда и мы. Молча, почти не общаясь друг с другом, но все в одну сторону.
А когда мы вышли на площадь возле Белого дома, там уже было просто море людей. И там они не молчали. Аплодировали, одобрительно кричали ораторам, сменявшим друг друга на импровизированной трибуне, скандировали «Ельцин! Ельцин!». Ну как же, толпе обязательно нужен какой-то вождь, подходящим показался Ельцин, его и вытащили на люди. А он и не сопротивлялся, это то, что ему было нужно самому. Главным, по-моему, для него в то время было – отыграться за унижение, испытанное им в недалеком прошлом от партийной верхушки, персонально от Горбачева. О том, что будет дальше, мне кажется, тогда он еще не думал. И вылез на бронетранспортер. Может и не сам вылез, туда его вытащили приближенные к нему лица. Однако, так или иначе, Ельцин оказался во главе народного сопротивления.
Люди таскали кирпичи, доски, арматуру для сооружения баррикад, жители окрестных домов носили еду, воду, (скорее всего и водку), для добровольных защитников Белого дома. Откуда-то взялись трехцветные флаги бывшей Российской империи. Один из них подняли над зданием Белого дома вместо государственного флага СССР. Мало того, через всю площадь люди несли российский триколор просто невероятного размера. (У меня невольно возникли сомнения – а откуда все эти флаги взялись? Кто знал, что они понадобятся, да еще такого немыслимого размера, кто заранее их приготовил?). Но основная масса людей на площади о том не думала, люди просто ликовали. Помню, как по толпе прошелестело: "О-о, и Шеварнадзе идет, и Шеварнадзе с нами!"
И мне стало окончательно ясно: всё, народ поднялся, теперь его уже не остановить. Даже введенными накануне в Москву по распоряжению ГКЧП войсками, танками. Пока еще совершенно неясно куда идем и что впереди, но понятно, что назад дороги нет.
Побывали мы внутри Белого дома, пообщались с Алексеевым, тот распорядился нам идти назад, работать с людьми. Попутно посмотрели, что там делается. Там было полно каких-то небритых «защитников» с автоматами на плече, коробки с патронами, остатки еды на столах… Всё как-то напоминало театральное действо. Ни в какой «штурм Белого дома» я не верил. Потому толкаться там, лишь бы потом числиться в рядах этих самых «защитников», не собирался. И ушел к себе, занялся обычными делами.
А вот на Чрезвычайную сессию Верховного совета РСФСР 21 августа попасть постарался. Интересно было узнать, что дальше. Там увидел, как один из приближенных к Ельцину, депутат Станкевич, с картинно навешенной на армейском ремне поверх гражданской куртки кобурой, подошел к нему в президиум и что-то зашептал на ухо. Ельцин встрепенулся, встал и объявил, что заговорщики поехали на аэродром, чтобы лететь в Форос к Горбачеву на совещание, где его, якобы, держали под охраной, лишив связи. (Позже выяснилось, что никто его под охраной там не держал, он был полностью в курсе происходящего). Вот тут я понял окончательно, что спектакль окончен.
Только один небольшой штришок: Ельцин, сообщив о заговорщиках, стал, как бы советоваться с залом: «Может и мне туда поехать? Как вы решите, так и будет». Зал, естественно, взревел, мол, нет, нельзя, опасно. Показалось, Ельцин вздохнул с облегчением.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/08/341