Всё чаще я не нахожу слов и повода их искать, дабы выразить крепчающую с каждым днем тоску, дышащую мне в спину.
Небо затянуто серостью и более похожее на взбаламученную воду, в особенности по ночам, чем на звездный атлас, украшающий покой спящего неба.
Каждый новый час, пришедший вслед за другим, утомляет меня ещё больше.
Стены отклоняются, потолок, измазанный полуночным мраком, изрезан свечением околодорожных вывесок и фар проезжающих машин. Всё окружающее как бы отодвигается от тела и, лежа в кровати, я физически ощущаю свою вынужденную и неизбежную отрешенность.
Несколько месяцев не видно звёзд. Разве что мутный диск Луны, иногда проскальзывающий в рваных тучах. Под этой Луной рождались, жили и умирали миллиарды (и больше) живых существ, ныне прахом и памятью разносимые ветром. Под этой Луной вершилась история, под ней же - умирала. А спутник этот лишь передвигается по небу в равнодушном безмыслии, не говоря и не слушая, всё сильнее сдавливая меня меж небом и землей. Мы, как зажатые между этих двух сред, пытаемся выжить, сопротивляясь безучастным порывам природы. Мы такие же, как и сотни лет назад. Такие же наивные и верящие, будто мир создан для каждого из нас, а я чувствую себя человеком, выпадающим из этой обоймы. Я чувствую своё бессилие по отношению ко всему происходящему как снаружи, так и внутри, постоянную усталость.
Мы мечтали о звездах - пролететь меж горящих бело-синих шаров, рассталкивающих безжизненную темноту космоса, - о шатлах, преодолевающих притяжение старых черных дыр, о том, чтобы увидеть желто-оранжевое разгоряченное небо Венеры и привезти вулканические камни в подарок племяннику, увлекающемуся космосом. Мечтали надеть ледяные кольца Сатурна друг другу на пальцы. Выпить воду спутника Юпитера, названного в честь любовницы Зевса.
Мечтали. Мечтали. Мечтали.
Но теперь этого ничего не надо. Не потому ли, что это были чужие мечты? Или потому, что это не даст желаемого?
Самое ужасное - это однажды проснуться в одном из сотни похожих друг на друга дней и испугаться того, что всегда было привычным. Начинаешь проламываться под давлением неприрученного разума.
Мы заключены в тело - тюрьму, ограничивающую нас от смерти, отсутствия, безмыслия. Наши тюрьмы нас берегут, а мы безрассудно ищем из них лазейки. Я остро ощущаю недоступность знания, выходящего за пределы моей живой клетки. Оттого так интересно искусственное, не обременное поддержанием жизни и её течением, сознание.
Ещё я думаю о поисках счастья и удовлетворения ведь это - главная мотивация жизни, являющаяся притом настолько сложной в обсуждении, что требует отдельного текста. Мне ничего не хочется. Даже наслаждаться тем, за что велась борьба и за что звенели бокалы. Мне надоело это. В конце концов, я всё равно проиграю, оставшись ни с чем, так как здесь невозможно обладать чем-то вечно. Нам принадлежат вещи, которые разрушает время, значит ли это, что они принадлежат не нам, а времени? Что точно - нам не принадлежит никто. Я не знаю, что такое человек и будь в моей голове слова всех языков мира, из меня не вышло бы ни строчки, потому что это мне недоступно. Знаю лишь, что всех людей разделяет неизмеримая пропасть одиночества более-менее явственная. Однако при всем при этом мы катастрофически зависимы друг от друга.
Я чувствую, что многие из тех, с кем имею необходимость обмениваться словом, совершенно не понимают меня. Во Вселенной миллиарды цветов и оттенков, не доступных человеческому глазу, и будь у тебя возможность вдруг увидеть «новый цвет», как ты расскажешь о нем? Многие мои мысли, сотрясшие голосом воздух, и есть подобие попытки объяснить этот цвет. Непонятный, осмеянный человек, докуривающий сигарету и, закутавшись в куртку, уходящий прочь. Для них я не более, чем посмешище. Эти люди сражены моей честностью и беспечной прямолинейностью. Это вызывает в них дискомфорт, страх, панику. Смелые в рамках дозволенного. Честные в рамках удобного. Я разрушаю их, а они - меня.
Извечно что-то ищу, стараюсь понять. Каждый день я выворачиваю себя нутром незаметно для остальных, будто срыгивая все эти мысли на бумагу.
Я не знаю, куда иду и зачем.
Мне нет опоры.
Только усталость.
«Если стану совсем тряпкой - вытрите мной пыль с вашей лестницы».