РОДНАЯ ДУША
Бывают же такие люди, которых не любить невозможно! Они излучают свет и тепло души, с ними всегда интересно, они умеют наполнить твою жизнь так, что, расставшись, ты уже никогда не забудешь этого человека. Таким был мой двоюродный брат Женя.
А так интересно, что у моей бабушки по маме было четыре дочери, мама старшая, а Женина мама следом за ней. Когда дочери выросли, они замуж повыходили и свою девичью фамилию Ядрихинская каждая сменила на фамилию мужа. И тут прямо по сказке: мама, старшая, сделалась Моденовой, что очень соответствовало ей, потому что мама умела одеться очень модно для своего времени, она сама шила эксклюзивные, как сейчас говорят, платья и костюмы, и нас - своих двух дочерей одевала тоже модно. Две её сестры после окончания горного техникума уехали в Воркуту, лучше сказать - улетели, потому что одна стала Воронцовой, другая Соколовой. Их мы все считали богатыми и красивыми. Ну а ещё одна из сестёр - третья по счёту, та оказалась по мужу Краевой, да по сути и крайней. Потому что не в пример трём своим сёстрам, родившим по двое детей, Гертруда Дмитриевна родила... девять, а вырастила восьмерых. В этом смысле она и оказалась как бы с краю. Да какой уж там достаток в такой многодетной семье!
И ещё немного сказки. Хоть родина наша - город Котлас, что в Архангельской области, однако бабушка моя родилась в дер. Уткино Сольвычегодского уезда ещё в 1895 году, а дедушка родился в дер. Гусево Котласского р-на. Вот такая история - Гусь женился на Уточке. И было у них четыре дочери, две из которых вышли за Ворона да Сокола. Бывают же такие совпадения.
В ДЕРЕВНЕ
Я была у бабушки частой гостьей. В садиковом возрасте даже зимы там проводила, потому что часто болела, а у мамы ответственная работа, вот и отправляли меня к бабушке на лечение с проживанием. И Женя тоже частенько туда приезжал. Помню, нальёт мне бабушка настой калиновой коры от золотухи (диатез), а я капризная была, напрочь отказываюсь пить эту горечь. Женя смотрит на меня так жалостливо, потом спрашивает бабушку: можно ли ему за Любу выпить ? Бабушка, конечно же, даст и ему, он пьёт, а я, глядя на это, и сама выпивала. Часто бабушка мне припоминала, как Женюшка-то дитятко за меня калину пил...
Когда мы с Женей уже стали учиться в школе, а мы с ним однолетки, его отправили в Москву к дедушке. Ох, интеллигентный же был этот дедушка! Настоящий москвич! Да судя по его фамилии и повадке можно было предположить, что это какой-то потомок знаменитого князя Воронцова. Женю он воспитывал строго да разумно. Андрей Иванович уже был вдовцом, потому баловать мальчишку, как оказалось, некому, а вот дать настоящее воспитание - с этим он справился на все сто.
Женька был настоящей ходячей экциклопедией. Я всегда поражалась, откуда этот городской пацан может знать, как называется та или иная былинка, он запросто ходил по лесу, без боязни заблудиться. У меня всё было не так.
Надо немного описать природу местости, где жили бабушка с дедушкой. Там холмы. Наши северные увалы с трёхскатными горами, как мы их называли - пойти на ту гору - означало пойти в соседнюю деревню, что на холме напротив. Луга и леса, ручьи, текущие прямо сверху откуда-то из-под земли, а внизу речка с ледяной водой и быстрым течением. Речка виляет так, что с высоты похожа на длинную синюю змейку. И огромные валуны. Для меня природа - это картина. Я не натуралист и на окружающий мир смотрю глазами художника. А Женя всё знал. Откуда? До сих пор не пойму. В деревню он уже приезжал только летом, после того, как съездит в начале каникул в Воркуту к родителям, а, погостив у них с недельку, отправлялся в деревню, где его очень ждали. Дедушка с бабушкой и я. И тогда начиналась весёлая жизнь.
Деревенских ребят было мало, да и с ними я не особо ладила. Позвали как-то по бруснику, а заставили собирать толокнянку, ну маленькая ещё была тогда, не поняла подвоха, а как подросла, пригласили в соседнюю деревню в кино, я жду-жду вечером, так никто и не зашёл за мной.
Да и вообще я больше любила гулять сама по окрестностям. Очень мне нравилось зайти в лес, отыскать глухую тропку и идти по ней, пока она не закончится. А тогда и назад. На опушке из-под земли вылазили только что народившиеся ёлочки да сосенки. Я их так любила, разговаривала с ними, как с детьми, я их так и считала живыми детишками. Полевые цветы тоже очень красивы, просто они маленькие, но рассматривать их и сравнивать с садовыми интересно - они почти, как садовые, просто гораздо мельче. Из насекомых меня занимали муравьи. Вообще-то насекомых я всегда боялась, но муравьи - очень интересный народец. Там в деревне их было два вида: чёрные мелкие и красные, крупные. Уж как они работали, диву даёшься! Тащат иголку сосновую в пять раз длинней себя, или даже мелкий сучок какой... всё в дом!
С приездом Жени мои одиночные прогулки заканчивались. Начиналась бурная жизнь. Он мог в четыре утра поднять на рыбалку. Я уже сказала, что боялась насекомых... кто только их так назвал? Насекли помельче тварей что ли? Потому и стали "насекомыми". Червей Женя сам в огороде копал и на мой крючок надевал каждый раз. Идём мы с ним вниз, спускаемся к речке, осока в росе, ноги режет, а впереди нас зелёные лягушата, встревоженные нами, прыгают поверху с травинки на травинку и бултых в воду. Красивые эти лягушата. Я даже в руки их брать не боялась...
Мы выберем каждый место для себя. Я стою под кустом ракиты, закидываю удилище в глубину, да всё напрасно - никто не клюёт. А Женя влез на валун, даже не прячется от рыб, на видном месте стоит и таскает хариуса за хариусом! Что такое? Наконец, наловив сколько-то рыбок, он пожалел меня и предложил обменяться местами. Обменялись и у меня пошла ловля. А у него ничего! Тогда он давай сома искать под камнем. Вот уж эти мальчишки! Всё им непочём - руками в воду лезть, всяких тварей в руки брать... ничего они не боятся! Ладно, в речке вода чистая, как слеза, а то ведь и в муть какую-то запросто полезет! Солнце взошло и нас атаковали овода. Злостные такие кусаки. Пришлось сворачивать удочки.
Накормив кошку с котятами свежей рыбкой, мы, перекусив, решаем идти в лес. Там у нас дело. Играть в индейцев лучше всего, конечно, когда прирезжают к бабушке на несколько дней Краевы - которых много, но нам и двоим интересно. Для начала выбираем коней. Это батоги такие, палки, можно сказать, только огромные. К одному концу мы привязываем верёвку - уздечка будет, затем "садимся" на эту палку верхом и скачем во весь опор. Но прежде нужно смастерить лук и настрогать стрел. Тут Женя непревзойдённый мастер.
И вот мы в полном вооружении с гиканьем вылетаем из леса и скачем по поляне к деревне. Проносимся и по деревне, местные смотрят на нас, покачивая головой, а мы не обращаем внимания на них. Надо сказать - я так любила лошадей, что продолжала играть в наездников долго, лет до 15-ти, пока бабушка как-то не взмолилась: "О чём ты, дитятко, на палке-то скачешь? Старухи-те смеются ведь надо мной... Христа ради, не скачи на палках, ты ведь уже невеста..."
Пожалела я бабушку, но скакать не перестала, просто уходила куда подальше от деревни, на угоры, на поляны.
Был под горой ручей, забыла его название, широкий и шумный... а мы идём вдоль ручья, делаем вид, что крадёмся, выслеживая бледнолицых, и лук со стрелами наготове всегда, а найдём какое брёвнышко и пробуем перебраться по нему через ручей, да чтобы не соскользнуть, не вымокнуть... так как даже в самую жару вода в ручье не выше ноля! Лёд, короче говоря. Частенько и ноги промачивали так. Внизу, возле ручья заросли, запруды, спрятаться легко. И тут мы с Женей разделяемся на два лагеря - он индеец, а я бледнолицый, или наоборот. Потом, когда кто-нибудь выследит и пленит другого, мы закапываем топор войны и идёт на высокий берег соревноваться, кто лучше стреляет.
Речка наша, Вонгодица, она для меня, как граница какая-то. На другом её берегу одни зелёные луга на не очень высоких холмах, на которых семейками кое-где стоят строгие и почти чёрные пихты. Меня всегда пугали и восхищали одновременно эти пихты. Было страстное желание отправиться на тот берег, пойти и посмотреть - а что там дальше. Но какое-то мистическое чувство страха не позволяло мне перейти на тот берег. А Женя переходил. Не знаю, возможно, этот страх был с тех пор, когда я семи лет заболела и в бреду видела себя с одной стороны ручья, а моя мама была по другую сторону, я к ней хотела перейти, она звала меня, но невидимая нить каждый раз выдёргивала меня от мамы... Тогда душа моя боролась за жизнь. Жизнь победила, а страх остался. Потому я так ни разу и не побывала в Заречье. А однажды, когда мы с Женей пришли к речке, я по обыкновению, стала любоваться видом напротив и тут заметила, как на одной из пихт, что крупней и выше других, сидит чёрный ворон. Он сидел и угрюмо смотрел на нас... когда Женя навёл на него лук, понимая - стрела всё равно не долетит, ворон нехотя пошевелился, распахнул крылья и лениво полетел прочь.
Ещё Женя умел делать свистульки. А я по натуре музыкант, очень любила всяческие музыкальные безделушки. Женька как-то находил нужное дерево, срезал правильную ветку, выдалбливал дырку, словом - свистулек у меня тогда было достаточно, на разные лады. Когда Женя уезжал, а свистульки ломались или терялись, я ни разу не смогла себе смастерить что-то подобное.
А как мы однажды пошли белок ловить! Неподалёку, где начинался большой лес, там на его краю росли ёлки, по этим ёлкам скакали белки. Они ловко спрыгивали вниз с самой верхушки и тут же взлетали на верхушку соседней ёлки. Нам казалось - что стоит поймать белку, пока она на земле. Вот и пошли мы с Женей. Набегались мы за этими белками, кричим друг другу - вон белка, хватай! Да всё без толку. Часа два мы так бегали от ели до ели, но ни одной белки поймать не сумели. Бабушка долго над нами хохотала потом, мол, что удумали - белку поймать! Но ведь было?
Ещё не говорила, что мой дедушка был охотником. Он и в колхозе числился егерем. Было у дедушки ружьё, были и другие приспособления для охоты.
Дедушка был меткий стрелок. Помню, повадился ястреб таскать цыплят. Каждый день по цыплёнку. И вот однажды только бабушка вышла во двор ранним утром, и я за ней с ковшом, наполненным просом - кур покормить, а тут бабушка, заслонив ладошкой глаза от солнца, смотрит в небо и кричит мне - зови дедушку! Ястреб прилетел.
Давно они караулили этого разбойника. Я за дедушкой на крыльцо, он за ружьё и прямо с крыльца наставил это ружьё куда-то в небо. Я тоже смотрю, пытаюсь разглядеть этого ястреба, да только маленькую точку вижу. Оказывается - эта точка и была хищной птицей. Вот как высоко, они летают. Дедушка выстрелил и не промахнулся. Упал ястреб где-то за огородом. Сама бегала искать его. Даже жалко стало. Но цыплята больше уже не пропадали.
Как-то Женя позвал меня на чердак. Тихо пробравшись по доске над сенями, мы замерли - не разбудили ли бабушку. Бабушка днём отдыхала, а на чердак она лазить не разрешала. Там у неё был такой порядок! Отдельно надо сказать, что бабушка была чрезвычайная аккуратистка. Жили по-деревенски и этот порядок тоже был деревенским. На чердаке по стенам висела вся хозяйственная утварь, всё аккуратно было развешено или расставлено, никакой паутины, чистота и уют, но главный интерес для нас представлял бабушкин сундук. Огромный и кованный, кстати, ещё один такой же стоял в комнате (комбате, как говорила бабушка), или горнице, и тут мы обнаружили вот этот. Конечно же, нужно было туда заглянуть. Чего только в этом сундуке не было! И сахар кусковой, и конфеты, уже немного постаревшие, подсохшие, мы их попробовали, конечно, но немного, чтобы бабушка не заметила. Разные красивые коробки с чаем, они так приятно пахли, а на этих металлических коробках-шкатулках удивительные картины со слонами, пальмами и всем таким необычным! Дедушкина махорка, ещё там были отрезы тканей, бабушка любила и умела шить. Разобравшись с сундуком, мы тихонько подошли к чердачному окошку и заглянули вниз. То же самое, как из обычного окна, только всё гораздо ниже. А Женя, заложив руки за спину, внимательно изучал охотничьи причендалы. Мне это было не очень интересно, я нашла в углу коробку со старыми книжками, ещё там были игрушки - кукла без волос, которой я потом из пакли клеила косу, но меня очень порадовал деревянный грузовичок. С виду он был почти как настоящий, с кузовом, вот его я потом и выпросила у бабушки. Когда открылось, что мы всё-таки побывали на чердаке. А открылось скоро и было это так.
ОПАСНАЯ ПРЕДПРИИМЧИВОСТЬ
Женя, увидев развешенные по стене разные капканы, воодушевился идеей поставить их на зверя. Вечером он стал меня агитировать поохотиться. Конечно, у меня были большие сомнения, я спросила: "Что на это скажет дедушка?", он ответил, что дедушка, когда мы поймаем медведя, даже похвалит нас.
Так и было решено не откладывать дело в долгий ящик. Наутро, дождавшись, когда дедушка отправится по своим делам, а бабушка ляжет поспать, мы снова прокрались на чердак и сняли несколько самых крупных капканов. Уж если ставить, то на медведя. Потом принялись обсуждать - в какой лес идти. Решили выбрать бор, а так как бор был где-то подальше, чем ельник, что сразу за домами, мы и отправились километра за три от дома.
Там Женя определил места, где наиболее вероятно появление медведя, и, установив капканы, про приманку я почему-то не помню сейчас, мы вернулись обратно, натаскали в бочку воды, полили грядки, заодно походили с шестом по ограде как канатоходцы, словом - дел куча: интересных и полезных.
Рано утром, проснувшись на полатях, я услышала озабоченный дедушкин голос: "Куда я их положил, не пойму?" Бабушка что-то отвечала ему, а меня этот разговор встревожил сразу.
- Что потерял, дедушка? - спросила я.
- Да капканы проклятые не помнит, куды положил! - ответила бабушка.
- Так мы с Женей их поставили! - говорю я. Бабушка и дедушка в один голос воскликнули:
- Куды поставили?!
- Так в лес..., совсем растерянно проговорила я.
Дедушка аж охнул, засуетился, стал расспрашивать, в какой лес. Позвали Женю со двора - он спать долго не любил, и они с дедушкой ушли собирать капканы. Меня не взяли. Не сразу, но нашли все. Потом дедушка слово с нас взял, что без его разрешения ничего такого не брать. Заодно рассказал, что могло бы случиться с нами при неумелом обращении.
О ДЕДУШКЕ
Да-а... быть дедушкой не всегда сладко. Как ни люби внуков, а переживать за них всё равно приходится. Тут я и припомнила случай. Совсем мелкая была тогда, года три-четыре. Но память хорошая. Вот в тот год я и зимовала у бабушки в деревне. Как-то нужно было поехать за сеном. Скирда большая оставалась не привезённая, а далеко это было, километров семь от деревни. Дали дедушке колхозную лошадь, запряг её в сани, меня взял с собой. Уж и любила же я поездить - куда угодно вези, только вези! Поехали, по пути заехали к дальней дедушкиной родне, где меня накормили вкусными шаньгами, погнали на печку отогреться, дедушка с родственниками сидели за столом, за огромным самоваром, разговаривали, а я почти заснула, да не дали - пора ехать.
Зимний день на севере короток, уже сумерки. На санях высоченный стог сена, больше места, кроме как наверху, нет. Дедушка посадил меня на этот стог, чмокнул лошади - пошла... и заскрипел снег под полозьями. Не помню, сколько проехали, я заснула, а проснулась оттого, что скатилась вниз и оказалась на дороге. Ни лошади, ни дедушки. Только звёзды в чёрном небе над головой яркие, да высоченные ели, все в белом инее - красота! Испугаться не успела - настолько картина меня захватила. А тут и лошадь. Подъезжает, дедушка соскакивает и бегом ко мне. Берёт на руки, утешать пытается, извиняется, да я я его сама успокаиваю, мол, ничего, дедушка, мне не страшно. Оно и правда - дедушка быстро обнаружил, что меня нет, развернул сани на узкой дороге не без труда, только что он пережил, можно лишь догадываться.
Спокойный был дедушка, разумный. Высокий и прямой, никогда он не бывал пьяным, даже по праздникам, когда варили брагу, он не напивался. Любила я смотреть, как он ест. Сама была в еде переборчива, ни разу не могла поесть, чтобы без капризов да без уговоров. А как дедушка за столом появится, на своё место усядется и с таким аппетитом начнёт трапезу, тут и рука моя сама за ложкой тянется. Он ел красиво, без жадности, но с уважением к еде. Помню, как, придя с охоты, прибрав добычу, убрав на место снаряжение, переодевшись и до того, как самому сесть за стол, он обязательно покормит собак. Наломает хлеба, раздавит каждой в миску варёную картошку, зальёт кислым молоком, а если нет - водой и поставит: нате, садите. Или - нате, сопите!
Собаки, гордо озираясь, едят. Тогда и дедушка садится обедать. Тоже накрошит себе картошки в тарелку, хлеба, добавит лука, посолит и зальёт всё кипятком, а ещё шматок масла положит. Тюря - это блюдо называлось.
Я посмотрю-посмотрю на то, как он ест, да и спрошу: "Дедушка, а можно я тоже поем тюри?"
- Отчего ж нельзя, ешь, ешь, дитятко!
И чай он пил крупными глотками, всегда из стакана горячий крепко-заваренный прозрачный чай. С сахаром вприкуску. От него я узнала, что в голодные годы пили чай вприглядку. Когда один кусочек сахара на самоваре, но его не трогали, а смотрели и запивали несладким чаем. После чая дедушка присаживался на приступочку, доставал газетку, отрывал от неё квадратик и скручивал цыгарку, куда засыпал махорку. Приятно пахла эта махорка, дедушка о чём-то задумывался, от цыгарки шёл дымок. Бабушка мыла в блюдце посуду, в избе стояла такая домашняя тишина.
Дедушку мы с Женей очень любили. Бабушка была неграмотной, читать она обучилась годам к 70-ти уже, а книжки нам, маленьким, читал дедушка. До чего же были интересные эти сказки, которые он читал. И рассказчик он был неплохой. Любил он нас тоже, но Женю, как мальчика, наверное, больше. Когда взял нас на сенокос, Жене доставалось чаще ездить верхом. Но я не в обиде. Мы все любили друг друга. И эта любовь потом помогла мне выдержать труднейшие жизненные коллизии и потрясения. Она, как маяк, светила мне там, где не было ни выхода, ни решения, как мне казалось.
Если так подумать, то чем не буржуи мы были тогда? Дедушка нас и рябчиками кормил, и стерлядку да сёмгу мы частенько едали... даже медвежатиной однажды угостил. Да-да... он и на медведя ходил. От медвежьей шкуры я даже пострадала.
Приезжаем мы в гости в деревню, мама и папа тоже, не я одна. Вот наконец и застолье по такому случаю. А дедушка недавно с медведем расправился, и шкуру вывесил на полатях просушиться - напротив печки, сразу у края полатей. Мне говорит - хочешь, мол, шкуру посмотреть? Хочу, конечно отвечаю. И полезла я по приступочкам вдоль печки наверх, поднялась до верху, шкура висит. Я её потрогала, а она качнулась и таким духом на меня пахнуло, что я отшатнулась назад, да потеряла равновесие и ну спиной приступочки считать.
Все застольники на меня изумлённо глядят - Люба, ты чего? Да ничего страшного, оказалось. Не помню, чтобы сильно ушиблась. Конечно, смешно было бы со стороны видеть, как девчонка кувырком летит вдоль печки от потолка.
ВЕЛОСИПЕД
Мне 12 лет и я заканчиваю 6 классе. Сбылась мечта, на моё двенадцатилетие в мае мне подарили велосипед. Дамский. Не такой маленький, как подростковый Орлёнок, но и не такой большой, какими были взрослые велосипеды. Удобный, одним словом. А кататься ещё предстоит научиться. Взялся меня учить соседский парнишка, ровесник мой. Я сижу и педали кручу, а он седло держит, чтобы я не падала. Так целый месяц он меня водил, пока я однажды не оглянулась и тут же едва не упала. Он просто рядом шёл! Я на него кричать: "Ты почему не держишь?". А он улыбается и говорит: "Да ты давно уже сама ездишь". Вот тогда я поверила, успокоилась и начала ездить самостоятельно, по городу и даже без рук. Уверенности мне в себе не хватало.
Когда Женя приехал в деревню и узнал, что у меня есть велосипед, он попросил меня привезти его. Проводил меня на пароход и сам в деревню вернулся, ждать до вечера. А я обратно уже на последний теплоход успела. Вышла на берег, сумерки. Пока ехала открытыми полями, ещё хоть что-то было видно, а как в лес попала - темень, выколи глаз. Однако, ехать надо, жаль, фонарь не работал мой. И вот уже километра за два до деревни, ещё в лесу дорога шла, я в темноте налетела на валун. Наверное, быстровато ехала, раз перекувырнулась через руль и отлетела вперёд. Пробираюсь, наощупь дорогу щупаю - велосипед ищу, нашла, потрогала- руль набок, спицы частично повылетали, в общем - ехать нельзя. Оттащила его в чащу и заложила ветвями еловыми. Утром с Женей пошли за велосипедом. Нашли, собрали, руль выправили и по очереди ехали.
А тут деревенские ребята нас встретили, окружили, разговорились мы - просят они дать прокатиться. Я не жадная, все, кто хотел, покатались. Идём к дому всем скопом. Наша изба была крайней, сразу за ней начинался крутой уклон. Спуск был настолько крут, что ни одна машина прямо не ехала, только спиралями и на соседний холм тоже как бы объезжая угор поперёк змейкой шла дорога.
Тут кто-то из деревенских возьми и скажи мне: а спуститься вниз на велосипеде сможешь? Я не подумал, ответила - смогу! Сажусь и еду вниз.
Велосипед набрал скорость быстро, через минуту его начало заносить, дорога не асфальт, колёса спотыкаются о камни, да ещё на скорости... потом стало кидать велосипед из стороны в сторону, пока он не вылетел из-под меня, и я оказалась на земле, как раз на половине пути вниз, а надо мной испуганное лицо Жени.. Помню его слова, произнесённыые на выдохе глухим голосом: "Я не думал, что ты поедешь...".
Со мной вроде ничего, всё и на этот раз обошлось. Хотя шею запросто могла бы свернуть. Велосипед же опять пришлось чинить.
За что я любила Женю больше других своих братьев и сестёр (двоюродных)? За его честность, верность, выдержку и интеллект. С ним можно было говорить о чём угодно, и он, как прекрасный собеседник, не только слушал, но и дополнял разговор своими знаниями. Которых было больше, чем у меня. С ним было интересно играть в сюжетные игры - он не был лишён лёгкого авантюризма, но никогда не переходил красную черту в поведении. Ни грубости, ни оскорбления от него не увидишь - хватало ума держаться достойно. А ещё он умел уступить там, где это было не принципиально. Уступить место на рыбалке, выпить горькую калину - это солидарность великого, а не мелочного человека. Когда собиралась вся шайка-лейка двоюродных у бабушки в деревне, я злилась, что Женя не только со мной играет, ревновала его за внимание к другим, отталкивала, а он не понимал, почему я злюсь. Просто я была собственница и считала, что Женька - только мой друг. Конечно, жизнь от подобного эгоизма давно меня избавила, а в Жене такого и не было никогда. Все его уважали. На вид приятный, одевался он модно и стрижка была по моде, вместе с тем он был прост, как и положено истинному интеллигенту.
Особенно я не любила, когда с нами оказывалась Люся Краева, тёти Геры старшая дочь. На Люсе лежало много работы по дому, по воспитанию младших братьев и сестёр, она была тихая, скромная, носила немодные платья, никогда ни на что не претендовала, а я относилась к ней свысока, потому что жили лучше и училась я получше, да ещё и на пианино, о чём Люсе только мечтать приходилось. Но Люся никогда не роптала, не обижалась, она была на редкость спокойной девочкой. Играя в индейцев, я брала на себя роль индеанки, а Люся изображала белую переселенку, которую я всегда стремилась захватить в плен и оторвать от её защитника - друга индейцев традиционно исполнял Женя. Даже в игре я её считала соперницей. Но Женя был нужен всем, любили его все, никто, кроме меня, не позволял себе иметь какие-то права.
Шли годы, когда-то закончились и наши деревенские встречи. Женя закончил институт, после армия, потом семья. Мы надолго прервали с ним связь. Только году в 2011 нашли друг друга через скайп. Он так и живёт в Москве, сына назвал Андреем, в честь обоих дедушек, а дочь Любой. Сказал, что понятно, почему выбрал это имя... Жена его очень преданный ему человек, я до глубины души рада тому, что у него сложилась судьба. А ещё он сказал мне, что я была ОТОР-Р-ВА, отчаянная оторва! Надо же... я всегда считала себя трусихой.
О ЛЮСЕ.
Да, стереотипы часто управляют нашими чувствами и мыслями. Привыкшая относиться к Люсе снисходительно, я очень была удивлена, когда увидела её с другой стороны. Открыли мне на это глаза обычные ребята. Когда нам было лет по 16 уже. Приехала Люся в Котлас из своей Коряжмы и отправились мы с ней на танцы. Я привычно ожидала внимания ребят, приглашений на танец и уже заготовила слова для красивого отказа. А в тот раз всё пошло иначе.
Ребята, поглядывая в нашу сторону, переговаривались между собой. Было видно - они нас обсуждают. И вот один из них пошёл к нам. Я уже приготовилась ехидно отказать, а он приглашает ... Люсю! Да-да... не меня, а Люсю! Люся скромно принимает приглашение, танцует с ним, после её приглашает другой парень, она соглашается на танец, потом опять первый и так продолжается, что она танцует, а я почти всё время стою, разозлилась я и настояла, чтобы пошли домой.
Сначала я не могла понять, почему выбирали её, а не меня. Потом стала приглядываться к ней и до меня начало доходить: А Люся-то ведь очень красивая! Мы просто не привыкли видеть в ней кокетку, жеманницу или воображулю, а она, как Золушка, которую отмыть да нарядить - принцесса! И фигура у Люси что надо, и черты лица - позавидовать. Волосы цвета соломы и серозелёные глаза - так волосы густые, любая причёска получится, а глаза даже красить не обязательно - у Люси красота естественная.
Учиться ей не довелось, но она сумела самостоятельно доучиться и даже получить высшее образование. Уйдя после 8 класса в профтехучилище, просто на повара, она попутно училась в вечерней школе, затем техникум то ли заочный, то ли вечерний, не знаю, но и его закончила, после институт заочно, дослужилась до заведующей технологическим отделом ресторана, потом, уже после развала СССР открыли свой ресторан, Люся внешне преобразилась. Похорошела, приобрела благородный вид, уверенный, но одно осталось в ней незыблемым - её простота и доброта.
Мы с ней тоже недавно нашли друг друга и я не перестаю удивляться тому, как она улыбается, даже на последних своих фотографиях она всегда улыбается искренней улыбкой, ни намёка на годы, а её внучки исполнили Люсину заветную мечту - играть на пианино. Они отлично закончили музыкальную школу.
Важно добавить: все три сестры, кроме Люсиной мамы - Гертруды Дмитриевны Краевой (Ядрихинской), умерли около семидесяти лет, моя мама в 63 года. И только тётя Гера, родившая девятерых и воспитавшая восьмерых, дожила до преклонного возраста - почти до 90-та! За что Бог так наградил эту терпеливую и добрую женщину? Долгой жизнью наградил. За то, что отдала себя самой важной работе - воспитанию детей. Не ела досыта, не носила нового, не ходила в кино и театры, а только заботы-заботы и ещё раз заботы.
Ну а про себя скажу: всё, что я презирала в других, мне пришлось испытать самой. Всё, за что я не то, чтобы осуждала других. жалела их, сочувствовала им, так как себя считала успешней и счастливей, мне довелось пережить потом. Пример тёти Геры всегда будет у меня перед глазами - не жалеть себя, исполнять свой долг, насколько хватит сил. И тогда всё будет хорошо. Если уже не у тебя, то у твоих детей, внуков... а они тоже РОДНЫЕ ДУШИ!