Цитата из "Леший Глава 3"
В Миренском лесничестве приняли с распростертыми объятьями, видать им тоже «щепочек» перепало. В проводники отрядили мужика на шестом десятке, сухощавого, жилистого, невысокого, светловолосого, с реденькой бороденкой, и хитрыми глазками, смахивающего на деда Щукаря. Звали его Василий Васильевич, для удобства величали Вась-Вась, а он не обижался.
На должность в лесничество подался, когда в коленках угнездился ревматизм с мудреным названием «остеохондропатия». Целый день заучивал, чтобы корешков, при случае, ученостью ошарашить. Когда был «при ногах», слыл знатным промысловиком. Тайгу ведал верст на двести в округе.
Техникой тоже помогли – казанка с японским подвесным мотором. На боку крупными белыми буквами «Yamaha». Не поверил глазам своим. Осмотрел со всех сторон, пытаясь найти лейбл «Made in China» – не нашел. На практике оказался не мотор – ураган. Прет под шестьдесят км, того гляди взлетит. Тебе интересно знать, откуда в занюханном лесничестве такой мотор? Не поверишь, сам не знаю.
При наличии отсутствия дорог и реальности разветвленной сети рек и речушек, моторка в здешних местах главное транспортное средство.
Технологию изысканий выработали по ходу, простую и эффективную. Причалили, где приспичило, «отаборились». Откуда Вась-Вась выкопал это словечко. Какой табор, какие цыгане? Однако термин прижился.
Вась-Вась на хозяйстве - шалашик смастерить, рыбки наловить, гуся подстрелить, харч приготовить. Леха работу работать - лазить по тайге, на увалы и в расщелины, через буреломы и речушки. Кору, корешки, веточки, шишки в мешочки складывать. Воду, землю - в баночки. Зачем? То нам неведомо.
С одной стоянки удавалось обследовать тайгу в радиусе километров десять по обе стороны реки. Утром Вась-Вась подавал завтрак, обильный и вкусный. Казенная тушенка попадала на стол не часто. В основном рыба и дичь, добытые накануне. Пока Леха по тайге шарился, Вась-Вась промышлял.
Вернувшись на закате и приняв ванну, не заплывая далеко от берега, Леха получал такой ужин, что на следующий день организм без компаса находил обратную дорогу. Говорят, Дерсу Узала был классным проводником, однако, невозможно представить себе кого-то, сопоставимого с Вась-Вась.
Надеюсь, ты слышал про тайменя на углях, рябчика на вертеле, шашлык из осетра, хариуса малосольного? А Леха каждый день «от пуза» трескал, и много чего, о чем ты и не слышал.
Представь себе миску, запеченной в золе, картошечки. Поверх, жаренная на углях, ножка гуся. Рядом топленое маслице. Чуть поодаль солидные куски свежезасоленного сибирского осетра и банка черной икры, они же вместе плавали. Сыр пармезан, и заморская хамса «анчоусы», за которыми Ксения Собчак в Европу катает, к столу ни разу не подавались.
Приступить к такой трапезе, не приняв «сто пятьдесят», все равно, что войти в церковь, не перекрестив лоб. В шестилитровой канистре спирта, к концу экспедиции, на донышке плескалось.
В начале похода, между вторым и третьим табором, миновали крепкую, основательную заимку*.
— Кордон Ивана Савельева – проинформировал Вась-Вась - можа отаборимся.
Не видя серьезных изменений ландшафта, по сравнению с предыдущим, Леха решил не задерживаться. Невдомек было дуралею, мимо какого счастья чуть было не просвистел.
Километров через десять пейзаж резко изменился. Крутые увалы, поросшие кедрачом, стиснули реку. Течение усилилось. Выбрали место напротив причудливого утеса, похожего на разрушенную крепостную башню, причалили.
***
Если кто-то думает, что в тайге на каждом дереве сидит глухарь или тетерев, под деревом мирно пасется лось или олень, а в соседних кустах похрюкивает кабан, то глубоко заблуждается.
Леха в этом убедился на практике. Первую неделю каждый день таскал карабин и ни разу не встретил зверя, крупнее белки. Вась-Вась объяснил:
— Места тутомные не промысловые.
— Но ты каждый день, то утку, то гуся. На той неделе тетерева…
— Леша, мил человек, думашь купил могутный винтарь, уже и охотник. Можа ты путный снайпер, поперечь не стану, однакож, охотник из тебя, ажно из говна пуля.
Покуривая и не обращая внимания на разобиженного Леху, продолжал.
— Это у снайпера, прилег за бугорок, кругом чисто поле, супостатов тьма тьмуща, пуляй – не хочу. У нас нетути. За зверем надоть недельку поторкаться, а то и поболе, також нигде попади, а тамотка, где жирует. Глухарь, в пример, обитат, где кедр уродился. Изюбрь по каменным крутосклонам... Маракую, коли зверя спымать, к дереву примотать, ты яво с полверсты уконтрапупишь.
Леха, забыв мимолетную обиду, давился от смеха. Вась-Вась продолжал развивать мысль.
— Снайпер супротив охотника, что гола жопа супротив ежа. В войну из охотников самые снайперы выходили. Навыворот, можа и было чего, не припомню.
Бесхитростная, по-детски наивная, фанаберия напарника забавляла и умиляла. Желания спорить не было. Леха только спросил:
— Зверушки, которых ты ухлопал, в ответ стреляли?
Вась-Вась уставился на Леху прищуренными глазками. Быстро смекнул, что к чему:
— Спать пошли.
***
С того разговора минула пара недель. Выгрузив скарб, присели перекурить. Вась-Вась курил, Леха делал заметки в походном дневнике. Занеся координаты стоянки, описывал ландшафт.
— Памятуешь, я тебе баял, что глухарь по кедрачам жирует?
— Помню и что?
— А то, глядай. - Вась-Вась мундштуком трубки указал на вершину увала противоположного берега.
Что, где? – Леха вглядывался в верхушки деревьев и ничего примечательного не замечал.
— Вишь могутный кедр торчит по праву сторону?
— Вижу.
— Угни зенки с макушки на пяток саженей. Ветку голу вишь?
Леха увидел на ветке темный овал.
— Вижу, ну и что это?
— Глухарь, дурилка ты столична.
Как Вась-Вась углядел того глухаря? Может и впрямь «снайпер супротив охотника …». Гормон взыграл. Расчехлил карабин. До цели метров триста пятьдесят. Предельная дистанция стрельбы по головной мишени. Был бы хоть патрон снайперский. У обычного на этой дальности рассеивание в полглухаря.
Проделал надлежащие манипуляции с прицелом, введя поправки на ветер, на реку, по вертикали. Самая надежная изготовка для стрельбы «лежа с упора».
Лег, раскинул ноги носками наружу. В качестве упора канистра со спиртом. Пока устраивался, краем глаза косил на Вась-Вась. Тот сидел с усмешкой в хитрющих глазках и на губах.
Проверяя изготовку, прицелился, закрыл глаза на три секунды, открыл, цель на месте, порядок. Выдохнул, вновь прицелился. Плавно, между ударами сердца, нажал на спуск. Глухаря с ветки будто сдуло. Попал!
На Вась-Вась было жалко смотреть. Ошарашенные выпученные глаза, трубка на земле валяется, в разинутый рот кулак пролезет.
— Голожопый ежик ничего сказать не хочет?
Вась-Вась привстал, снял замызганный кепарик, пригладил реденькие волосенки:
— Отродясь такого не видал. Кому скажи, сгаляться станут, брехуном прославят.
Через минуту, опять глазки с хитринкой:
— Баклажка с водочкой тебе спомогла, без ней ни в жисть не попал бы.
Глухарь потянул за пять кило. Вась-Вась из него такие изыски отчубучил, тебе и не снилось.