Начало декабря. Легкий ночной морозец сменяется предрассветной оттепелью, сыро и зябко. Мир черен и угрюм. Под ногами сухо похрустывает замёрзший песок, шелестит палый лист. Со всех сторон мрачно нависают синеватые силуэты вековых сосен. По обеим сторонам тропы одинаково невнятно темнеют кусты шиповника. Месяц на миг выглянул из-за тучки, облил невнятной желтизной, и тут-же опять спрятался, даже ему неинтересен холодный и сонный мир.
Перехожу на бег и сразу становится теплее. Мелькают голые осины, косматые ели, белыми квадратами врываются пустоши. Но лес не спит. Угрожающе ухает филин, взметает листья пугливый заяц, мягко крадется облезлый лисовин. Снегири, эти патриоты зимнего леса, уже проснулись и шалят в ветвях полуживого дуба. Я ощущаю себя чужим в этом царстве мертвых красок. В душе тоскливо и муторно.
В сердце врывается липкий страх. Он приходит из самых глубин подсознания, из тысячелетней памяти вида gomo sapiens. Наверное, также пугались мои предки, прижимаясь друг к дружке в холодных пещерах, возле погасшего костра. Снаружи был враг. Саблезубые тигры, волки, гиены… Сейчас этого нет. Чего же боюсь я? Откуда приходит леденящий ужас, от которого немеют ноги и перехватывает дыхание. На этот вопрос не получается рационально ответить. Первые люди передали страх темноты всем своим потомкам, и я, увы, тоже не исключение.
Дальше бежать нету сил. Далеко позади остались фонари городских окраин, лес полностью поглотил меня. Зачем мы живем? - «Аще семьдесят лет, аще восемьдесят лет». – Так говорил псалмопевец Давид. А потом липкая глина, пепельный холод, вечная тьма, пустота и смерть…
Сердце готово разорваться от жалости к самому себе. Но … тут происходит чудо. В мир врываются новые краски. Промозгло-синий небосвод светлеет, набирает в себя багрянец из щедрой палитры рождающегося солнца, и все начинает стремительно меняться.
Тьма уходит и лес становится иным. Теперь он не кажется страшным. Он друг, близкий товарищ и кровный брат. Высокие сосны приветливо машут кронами и сыплют на меня первые, еще несмелые, лучики света. Открывается поле, на месте вырубленного участка, и я останавливаюсь. Тонкие, коричнево-зеленые травинки хрустально и таинственно блестят, скованные ночным морозом. Плотный слой палого листа подчеркивает их красоту, а утренний туман делает поле совсем сказочным.
Лиловый мрак уходит, и отдохнувшее за бесконечную ночь солнце овладевает миром. Просыпается ветер и начинает будить лес. Он яростно гнет стволы деревьев, прижимает к земле осыпавшиеся кусты и ласково гладит травы. Лес окончательно просыпается, и я смеюсь над своими недавними страхами. Какая смерть, ее попросту нет. Ведь и солнце ежедневно гибнет в чернильной преисподней ночи, но только для того, что утром вновь родиться, еще краше, еще мудрей…
Я улыбаюсь новому миру, посвежевшему лесу, прозрачному небу, бесконечно яркому солнцу и продолжаю свой бег. Впереди меня ждет еще один день жизни.