В одной деревушке был маленький домик. Даже не так. Возле деревушки, на отшибе, отдельно от других, стоял маленький домик. Игрушечная избушка с крылечком. На дорогу смотрели два крошечных розовых оконца. Двора, как такового, возле домика не было, но зато кругом, безо всякого порядка, рос высокий подсолнечник. Стебли поднимались выше человеческого роста, так что избушка стояла в подсолнуховом лесу. Когда этот лес цвёл, на землю будто опускалось много солнц, и казалось, что возле домика намного жарче, чем везде. Никакой живности рядом с избушкой не наблюдалось, кроме пчёл, жужжащих над жёлтыми подсолнуховыми головами.
Да ещё на завалинке любила дремать большая серая кошка.
И почти всегда на крылечке сидел старичок. Весной появился. То ли пришёл откуда, то ли прямо в избушке вырос. Вроде бы старичок как старичок, но почему-то так и хотелось, глядя на него, улыбнуться. А чего, казалось бы, смешного? Но вот поди ж ты. Забавный был дедок. Такой, знаете... Будто нарисовали его для мультфильма, а потом оживили да и поселили в домике. Живи, сказали, а мы себе ещё нарисуем.
И кто знает, возможно, и правда нарисовали другого, но тоже отпустили и теперь рисуют третьего или даже десятого. А странные дедушки, как гномики, расселились и встречаются неожиданно то здесь, то там.
И вот этот нарисованный старичок любил сидеть на крылечке. Сидеть и поглядывать на мир круглыми, голубыми, очень детскими глазами. И брови были детские - домиком, и нос смешной - розовой картофелинкой. А вокруг лица - белая бородка колечками.
Немного ненастоящая, новогодняя такая борода. Старичок всегда сидел в валенках. Может, ноги мёрзли, а может, ещё почему...
Перед домиком, через дорогу, был выгон, где постоянно играли деревенские ребятишки. Места-то много, окраина, где же ещё можно так свободно гонять в футбол? Или просто кувыркаться на траве. Да и за дедом наблюдать удобно: близко. Старичок всем нравился. Чудной. Игрушечный. Не похожий на остальных деревенских дедов и вообще ни на кого. Даже просто на старика он не очень-то походил. В смысле - на пожилого человека.
- Дедушка, иди к нам! - кричали мальчишки. - Иди к нам! У нас тут весело!
Старичок в ответ жмурился и улыбался в усы.
Однажды мальчишки заметили, что по ним бегает солнечный зайчик. Они закрутили головами и углядели в руках у старичка маленькое зеркальце. Изумились, конечно. Вот это да! Ну и дед! В зайчики играет! Все ринулись к старичку, а никакого зеркала и в помине не оказалось. Дедуля смотрел на них ясными глазами и часто моргал.
- Дедушка, - сказал один мальчик, Саша.
- А мы видели, - сказал Миша.
- Мы всё видели, - добавил Лёша.
Старичок с любопытством смотрел каждому в лицо и явно не понимал, чего от него хотят. Что они видели?
Мальчишки ушли ни с чем.
А через несколько дней дед сидел на своём крыльце с длинной соломинкой и пускал мыльные пузыри. Да-да! Но на этот раз к нему не побежали. Этот гном опять всё спрячет и будет хлопать ресницами. Мальчишки, валяясь на траве, с восторгом встречали каждый пузырь на кончике соломинки. Крупные разноцветные шары медленно плавали в воздухе и переливались на солнце. И кошка хлопала по ним лапой, пока пузыри не успели лопнуть сами. Ребятишки хихикали и подпрыгивали на месте.
Один самый маленький пацанёнок всё-таки не выдержал и побежал ловить прозрачный радужный пузырь, но никаких пузырей не нашёл. Старичок дремал, громко посапывая носом, а кошка лежала рядом и лениво вылизывала серую лапу.
Пацанёнок прибежал обратно, открыв рот.
- Фокус, - объяснили ему мальчишки. - Чего ты понёсся? Из-за тебя все шары закончились.
Не найти было больше нигде такого старичка!
Вот, например, он ходил на луг навещать козу. Ну и что? - скажете вы. Что уж тут такого особенного?
Было особенное. Коза-то чужая. Совершенно не старичковая. Дед просто ходил к ней в гости. Коза паслась, привязанная за верёвку к колышку, а старичок садился рядом и подолгу беседовал с ней. Коза слушала, жевала корочки, что приносил с собой дед и согласно кивала рогатой чёрной головой. Видно было, что они понимали друг друга. И кошка тут же тёрлась о козьи ноги и мурчала, мурчала без остановки.
Мальчишкам до смерти хотелось узнать, о чём они там говорят, но подойти никто не решался. Когда старичок с кошкой уходили, коза провожала их, пока не натянется верёвка, и печально кричала вслед.
Хозяевам козы сначала не нравились эти визиты. Почему, трудно объяснить. Но не нравились. Зачем ходить к чужой козе? Какой от этого толк? О чём с ней говорить? Вдруг это плохо для козы. Вдруг она испортится. Каким образом испортится коза - не объяснишь. Действительно, очень непросто объяснить, почему не хочется, чтобы с вашей козой дружил посторонний странный человек.
А запретить - тоже не запретишь. Причины нет. Да и будь старик нормальный, а то малахольный какой-то. Если ему больше поговорить не с кем, то ладно уж. Хотя и непонятно...
По вечерам в домике зажигалась свечка. Не лампочка, а белая свечечка с тонким жёлтым язычком. Старичок ставил свечку на подоконник, и в стёкла оконца долго бились мотыльки и мошки. Свеча догорала до конца, заливала блюдце и превращалась в белую лепёшку, из которой дед лепил новую свечку. А ночью он ходил к роднику. На склоне холма, среди черёмуховых зарослей, журчал по гальке звонкий ручеёк и падал в маленькое каменное корытце. В нём жили звёзды. Струйка воды тревожила их, и звёздочки дрожали и мигали в глубине. Старичок подолгу сидел у ручейка и - надо же! - говорил со звёздами. Каких-то необычных он находил себе собеседников. Потом он набирал в маленькое ведёрко звёздной водички и, шаркая осторожно валенками, возвращался домой. За ним бежала кошка, и её глаза горели в темноте как светлячки.
Дверь в избушку старичок никогда не запирал.
Когда в подсолнухах созрели семечки, дед посрезал большие, как колёса, головки и сложил у крыльца высокой стопкой. А потом раздал мальчишкам. Каждому по колесу.
У мальчишек появилось ещё одно занятие: лущить семечки. Они садились в кружок и выдёргивали из колёс семечки так, чтобы получались узоры. Пацаны хвалились друг перед другом - у кого лучше. А Сашка вместо узоров вообще коня изобразил!
Поляна была усеяна творческой шелухой.
- А как его кошку зовут, кто знает?
- Никак. Кошка и кошка.
- А самого деда как?
- И деда никак.
- Так не бывает. Имя всегда есть.
- Вот иди и спроси.
- Сам спроси.
- Я б спросил. Так ведь он всё равно не скажет.
За домиком, кроме подсолнухов, росла одна-единственная яблоня. Осенью она развесила на ветках красные лакированные яблочки. Дед бережно, точно ёлочными игрушками, наполнил корзинку, притащил эту корзинку на лужайку, молча поставил перед пацанами и укатился. Ребята закричали ему вслед "спасибо!" и тут же разобрали пахучие яблоки. Корзину они потом возвратили. Но пустую возвращать было неудобно, и пацаны долго ломали головы, что бы в неё положить.
И додумались. Деревушку окружала густая дубовая роща. Дубрава, по-другому. Мальчишки знали там каждый дуб. Они пошли в рощу и набрали полную корзину желудей. Почему именно желудей? Поросёнка у старичка не было. Мальчишкам никогда бы не пришло в голову дарить кому-то в селе жёлуди в корзинке, даже если у кого-то и водились в сарайчике свиньи. А старичку, наоборот, жёлуди очень даже подходили. Он был очень доволен и радовался как ребёнок.
Мальчишки с удовольствием смотрели с лужайки, как дед запускает маленькие ручки в жёлуди, гремит ими, пересыпает из ладони в ладонь и делает из желудей звонкий дождик. Он с таким упоением играл с гладкими, овальными дубовыми камушками, что пацаны ему завидовали!
Не выдержав, они и себе набили полные карманы желудей, пристроили на чурбачок кукурузный початок и пуляли в него из рогатки. Победителем считался тот, кому удастся выбить из початка зерно.
Дед с кошкой с интересом наблюдали издали. Кошка даже на крышу забралась. Оттуда было видней.
А потом дед вдруг встал и утопал в дом. Дверь два раза громко пропела: "А-а-ах! О-о-ох!"
Серая кошка осталась на крыше, но потом и она исчезла, и мальчишкам сразу стало скучно, и игра прекратилась сама собой.
Так прошёл сентябрь, за ним октябрь, потом ноябрь... а потом неожиданно подкралась зима.
Подкралась и за один день припорошила избёнку снегом. Дверь и ставни были розового цвета и на белом фоне снежного домика смотрелись очень нарядно. Избушка походила на глазурный пряник. Из трубы вился уютный дымок. Старичок сидел теперь внутри пряника и топил печку. В домике было тепло, и кошка, мурлыча, валялась на лоскутном коврике.
Но как только просыпались луна и звёзды, кошка выбегала из дому, а за ней выходил и хозяин. Одетый в белый тулупчик до пят, он, как снежный гном на карауле, ходил вокруг избы по утоптанной дорожке.
- Тип-топ. Тип-топ. Тип-топ, - бормотал старичок, громко скрипя валенками, и кошка фыркала ему в ответ. Её замшевые лапки не издавали никакого шума, она скользила позади старичка как тень. А когда ей становилось холодно, и лапы у неё замерзали, она прыгала старичку на спину и ехала у него на плече.
Если бы какой-нибудь волшебник увидел их с высоты, махнул чем-нибудь - рукавом или палочкой, чем они там машут, - и остановил время на секунду, то вся эта картинка очень походила бы на детскую новогоднюю открытку.
В безлунные ночи старичок брал с собой фонарь, и в темноте казалось, что никакого старичка и нет, а просто фонарь вдруг ожил и бродит и бродит сам по себе один вокруг дома. А потом, озябнув, слабо мерцая, поднимается на заснеженное крылечко и скрывается за дверью.
Мальчишки уже не играли на выгоне, а бегали на лыжах мимо дедовой избушки. Старичка они теперь видели редко, но следы возле домика и утоптанная тропинка явно указывали на то, что старичок жив-здоров, и кошка тоже.
Мало того. В одно ясное белое утро перед избушкой нарисовалась высокая снежная баба с соломенной причёской наподобие кулька. Растопырив угловатые руки из палок, она весело смотрела желудёвыми глазами и улыбалась нарисованным ртом. Носом ей служила не привычная морковка, а большая красная картофелина. Удивительно, как такой маленький дед мог слепить такую большую бабу. Не иначе, мурка ему помогала. А никто и не видел...
- Привет! - махали палками мальчишки, пробегая мимо на лыжах.
- Пока! - кричали они, возвращаясь обратно.
Ответа никто не ждал.
Так потихоньку тикало время. И свечка на окошке тоже отсчитывала вечер за вечером.
И вот однажды труба на домике вдруг потухла. Дыма не было. Следов не было. Ничего не было. Был только снег, который выпал ночью и завалил избушку по самую крышу. Избушка сразу потеряла свой пряничный вид, съёжилась и превратилась в обёрнутый ватой печальный стожок. Стожок чихал и кашлял. На трубе сидела неизвестно откуда взявшаяся некрасивая ворона и хрипло каркала. Баба, почти по пояс утонувшая в сугробе, беспомощно махала руками-палками.
На второй день та же картина. На третий тоже. Мальчишки не выдержали, бросили свои лыжи, пролезли по сугробу к домику, расчистили оконце и заглянули. В крошечной комнатке качалось старое кресло. В нём, закутанный в одеяло, в шапке и валенках, сидел хозяин. На коленях у него, свернувшись в узел, качалась грустная кошка.
"Кресло качается - живой, значит," - совершенно правильно решили догадливые пацаны. Они не знали, надо помогать в этом случае или не надо. Постучали в дверь. Постучали в окошко. Им не ответили. Ребята не удивились: смешной дед никогда с ними не говорил и никогда ни о чём не просил. И теперь им непонятно было, что делать.
Посовещавшись, мальчишки ушли.
А на другой день было тридцать первое декабря. В домах горели огни и гирлянды, из окон выглядывали наряженные ёлки. По снежным улицам носились вкусные праздничные запахи. Так пахнут конфеты, плюшки и медовые пряники. И ещё хлопушки, когда их взрывают нетерпеливые дети.
С наступлением темноты праздничный шум усилился. В небе полыхали красные и жёлтые фейерверки, где-то играла гармошка, звенели весёлые голоса. Шипели бенгальские огни, пёстрые конфетти усеяли дорожки. Деревенька гуляла.
Сыпался редкий пушистый снежок. Ночь была мягкая, с лёгким морозцем, ясная, лунная. В такую ночь полагается не болеть, а праздновать и веселиться. Кататься на санях. Кидаться снегом.
В полночь старичок, кряхтя, с трудом выбрался из-под одеяла, подошёл к окну и зажёг свою свечку. В оконце заглядывала луна. Закрытыми глазами старичок ловил тёплые отблески маленького пламени. Потом открыл их и посмотрел сквозь стекло. Голубой снег за окном был расчищен. Старичок заметил какое-то сверкание перед избушкой. Луна играла чем-то ярким и непонятным.
Кошка мяукала у двери.
Старичок открыл ей, надел тулупчик и на слабых ногах выполз на улицу.
Звёзды просто ослепили его.
Перед домиком, раскрыв старичку объятия, стоял Дед Мороз. Самый настоящий, в длинной овчинной шубе и с большой белой бородой под носом-картошкой. Из рукавов торчали разные по цвету рукавицы-прихватки. К одной был привязан большой золотистый ёлочный шар - он-то и блестел в лунном свете. В другой Дед Мороз держал мешочек. Как догадался старичок, с гостинцами.
Лихо сдвинув соломенный кулёк набок, Мороз стоял и весело улыбался старичку тёплыми желудёвыми глазами.