После решения МОК об отстранении команды России от Олимпиады, все напряглись и уже ясно, кто конформист, а кто – патриот, кто делает только вид, что отстаивает достоинство страны, а кто действительно болеет за неё. Спортсмены аргументируют свою позицию тем, что всю жизнь только и делали, что готовились к Олимпиаде. Но при этом хочется спросить: «А что, они делали это за свой счет?»
Другой аргумент: «Они же всю жизнь каторжно трудились». А кто из преданных своему делу не трудится как раб на галерах без надежды когда-нибудь увидеть результат своего труда. Ладно спортсмены, но ведь и чиновники готовы на полусогнутых стоять перед МОК и извиняться, благодаря за допуск «чистых» хотя бы под нейтральным флагом.
И только народ и болельщики выступают за бойкот, но ведь наш народ – это "быдло и нищеброды", с которыми можно и не считаться. Однажды уже в ответ на упрёки разгневанного "быдла" Аршавин ответил: «Это ваши проблемы». И теперь тоже оказалось, что это всего лишь наши проблемы.
Фактически этой ситуацией поставлен вопрос: что важнее – дело жизни или всё-таки честь и достоинство, за попрание которых в былые времена дворяне вызывали обидчика на дуэль. Из двух зол – ехать под белым флагом или бойкотировать Олимпиаду - конформист выберет первое, нонконформист – второе.
При этом возникает вопрос: ради чего человек может пожертвовать Родиной, достоинством, памятью? В связи с этим вспомнила историю известного филолога XX века, видного ученого-востоковеда Николая Поппе, лучшего монголиста, который, в отличие от гениального Поливанова, променял ради того, чтобы заниматься наукой всё: честь, родину, совесть, душу.
Судьба этого обыкновенного конформиста стоит того, чтобы о ней рассказать, потому что очень поучительна и актуальна. Николай Николаевич родился (1897) за двадцать лет до Октябрьской революции, умер – в год начала русской контрреволюции (1991).
И события каждый раз разворачивались так, что ученый, как сейчас спортсмены, должен был выбирать: от выбора зависели успех, достаток, работа. Начав с активного сотрудничества с советской властью, он также активно в сорок втором стал сотрудничать с гитлеровским режимом.
Потом - с американской разведкой, а в 1949-м переехал в США на ПМЖ, прожив там сорок два года. Николай Поппе достиг своей цели, став крупнейшим специалистом-востоковедом, но заплатил за это не только человеческой репутацией, но и предательством Родины.
В своих воспоминаниях, написанных незадолго до смерти, он скажет: «Достичь целей только с помощью знаний и талантов нельзя: необходимы еще дипломатия и ложь». Этому кредо Поппе следовал всю жизнь, оправдывая им многие неблаговидные поступки и решения.
Род Поппе своими корнями уходит в старые обрусевшие немецкие фамилии. Гувернанткой в доме Поппе была латышка, учившая детей немецкому, который в семье стал вторым родным языком. Николай Николаевич часто публиковал свои статьи в немецких научных журналах. Английский язык, на котором ему пришлось писать и говорить после переезда в Америку, так и не стал для него родным.
Взрослая жизнь для молодого Поппе началась в феврале семнадцатого, когда мобилизовали на фронт. Но революция распустила царскую армию и спасла его от службы. Перед юношей встал вопрос о выборе профессии. Сначала под влиянием матери он поступил на медицинский факультет, но быстро понял, что это не его путь и поступил на первый курс восточного факультета университета.
Он рано начал писать научные статьи, и был одним из самых плодовитых, выпуская каждый год как минимум по одной монографии. Как ученый он полностью реализовался, не оставив ни одной не опубликованной работы. Проявляя чудеса «дипломатии», ученый всегда писал то, что от него требовали или что хотели услышать.
Поппе активно участвовал в травле гениального Поливанова, назвав его отбросами общества. Благодаря своей изворотливости и умению идти на компромиссы к тридцати годам он уже профессор. Ему едва исполнилось 34 года, а он уже ведущий монголист и самый молодой членкор Академии наук.
Жизнь удалась и устоялась. Но приближался тридцать седьмой год, его коллеги один за другим исчезали, и нарастала тревога за собственную жизнь. Пока его имя ниоткуда не вычищали и препятствий к публикациям у него не было: это был успешный советский ученый.
Но за всё надо было платить. К этому времени за ним уже прочно закрепилась легенда как о двуличном конформисте, не гнушавшимся недостойных ученого приемов. Поппе очень осторожен, никогда не высказывает открыто своих политических взглядов, всегда восхваляет социалистический строй.
Войну Поппе встретил в Ленинграде. У членов-корреспондентов была бронь, и он эвакуируется одним из первых уже 18 июля, еще до начала блокады. Уже тогда у него созрел план, как перейти на сторону немцев, используя своё этническое происхождение. Этот план удался.
Когда немцы оказались на Кавказе, Николай Николаевич добровольно идет на службу немцам, став переводчиком. В 42-м Поппе эвакуируется вместе с семьей в Германию. В Берлине его встретили радушно, стал работать в институте, собиравшем данные об СССР. Поппе - источник информации о Сибири, которую хорошо знал.
Его поселили в хорошем отеле, потом дали квартиру, о которой в Ленинграде он и мечтать не мог. Тревожили только ежедневные бомбёжки, в одной из которой погиб его дом, но семью удалось спасти. Он боялся оказаться в руках советской армии, от чего могло спасти только сотрудничество с американцами. И он снова идет на компромисс.
В 1949-м навсегда уезжает в США, начинает преподавать в университете и продолжает много писать. Стараниями Поппе университет становится центром монголистики. Но если в СССР он был звездой первой величины, то здесь всего лишь профессором-эмигрантом, каких было много, и платили ему меньше, чем выходцам из Америки. Денег не хватало, жена вынуждена была пойти работать нянечкой в больницу.
Здесь он очень тоскует по России и говорит, что пишет только для своих соотечественников. Ему уже восемьдесят. Почти все его родные умерли: жена, сестра, старший сын. Старость Поппе встречает в полном одиночестве. К тому времени он уже начал терять зрение, но до конца жизни сохранял ясный ум, работал над новыми статьями, книгами и воспоминания, в которых много самооправданий и резко отрицательных оценок жизни в советской России.
К перестройке относился скептически, не считая, что в стране возможны серьезные перемены. Но именно с перестройкой связано снятие запрета на упоминание имени Поппе, а Лихачев настаивал на восстановлении его в Академии Наук. Но документа, подтверждающего исключение Николая Николаевича, не нашли, а значит и восстанавливать некого.
Поппе долго умирал, через полтора месяца после смерти его память почтили вставанием на конференции в Берлине. Вот и всё... Был ли он хорошим учёным? Несомненно. Был ли хорошим человеком? Бог весть. Противоречивый и неоднозачный – да. Он служил всем режимам: советскому, гитлеровскому, американскому, никому не говорил «нет», со всеми соглашался. Знавшие его в последние годы жизни говорили о нём как об очень душевном и тёплом человеке.
Он хотел одного – писать, преподавать и изучать, но за это надо было чем-то жертвовать. Научная карьера оказалась для него важнее всего остального, а потому вспоминают о нем разве что только узкие специалисты. Даже фотографий учёного сохранилось всего две, а фотографий ненавистного ему Поливанова, замученного не без его помощи в тюрьме, много больше.
Поппе слишком далеко зашел в своих компромиссах, приспосабливаясь к любой ситуации и обстоятельствам... Жизнь всегда платит конформистам забвением, даже большим ученым.
Авторский блог
http://sotvori-sebia-sam.ru/konformist/