(Предыдущее см. http://www.proza.ru/2017/12/06/608).
На обратном пути на Камчатку произошел интересный, на мой взгляд, случай. Мне кажется, для понимания того, что было в те времена в нашей армии, в авиации, на флоте, оно не будет лишним.
Летели мы военным самолетом «Ил-86», но чисто пассажирского класса. Мест оказалось с избытком, и командир самолета согласился взять на борт наших жен, которые еще не уехали из Палдиски, (их оставалось пять или шесть, одна из них беременная с большим животом). Посторонних на борт брать не разрешалось, но ведь здесь были не совсем посторонние. И мы командира уговорили. Всё шло как нельзя лучше, но когда уже подлетали к Камчатке, по закону подлости, там разразился сильный ветер, снегопад, в общем, над ней повис циклон. И наш самолет развернули в Приморье. А там посадили на один из военных аэродромов. Тут и состоялось наше знакомство с военной авиацией.
Раньше, бывало, слышал поговорку: «Где начинается авиация, там кончается порядок», и думал – надо же такую глупость сказать, пусть даже для юмора. Мы видели в кино, как там всё чисто, строго и четко организовано. Оказывается, то действительно была картинка. А будничная, повседневная сторона оказалась несколько иной.
На аэродроме пусто, темно, как обычно в Приморье, мороз с сильным пронизывающим ветром, который метет вместе со снегом какую-то черную пыль. Наших матросов и офицеров провели в заброшенную холодную казарму. Хорошо хоть нашлись там солдатские кровати, принесли матрацы, подушки и одеяла. Женщин разместили в канцелярии начальника аэродрома. Нашли какой-то кабинетик и для меня, командира. До утра как-то перебились. А утром обнаружилось, что погода не улучшилась, и даже не собирается. Пришлось договариваться с местным командованием, чтобы покормить команду в местной столовой для солдат аэродромной обслуги. Договорились. Пошли строем в столовую. Естественно, я с моряками, надо же убедиться, что их действительно покормили.
То, что мы там увидели, нас просто поразило. Грязное, запущенное помещение, заляпанные жиром столы, немытые алюминиевые миски, ложки, которых к тому же, на всех не хватает. Но еще больше поразил вид то ли солдат, то ли матросов. (На них были матросские шинели и шапки, поскольку здесь базировалась морская авиация). Почерневшие лица, грязные шеи, руки огрубевшие, сами худые, измученные. Позже с не меньшим удивлением узнал, что многие из них стараются попасть… на гауптвахту! Чтобы там чуть передохнуть, согреться. Да, вот этого мы не ожидали увидеть, такой оказалась изнанка авиации, по крайней мере в этой воинской части в глуши.
В один голос моряки попросили меня разрешить им здесь не обедать:
- Мы купим продуктов, консервов, хлеба в местном военторге, разогреем на кострах. Не беспокойтесь, товарищ командир, всё будет в порядке. Только не здесь.
Я разрешил. Женщины, и кто смог из офицеров пообедали в небольшом служебном кафе. Остальные действительно перекусили у костра. Но там было столько шуток, смеха, розыгрышей, что даже мороз и ветер почти не замечались.
На вторые сутки всё-таки люди начали простужаться, кашлять. К счастью погода стала улучшаться, нас пустили в самолет, запустили двигатели, салоны прогрели, люди стали оттаивать. До взлета оставалось совсем немного времени, когда на этот же аэродром сели два самолета «Ан-26». И мы видим, что оттуда выходят люди в флотской форме, среди них даже три адмирала. Оказывается, из Владивостока, с общефлотской комсомольской конференции возвращается на Камчатку делегация нашей флотилии. Во главе с самим командующим флотилией Павловым и начПО Амбаровым. С ними наш комдив Смирнов. Я вышел, доложил Павлову как мы здесь оказались, как почти двое суток мерзли и даже начали заболевать. Все всё поняли, посочувствовали. И вдруг Павлов принимает решение: комсомольцев пересадить в наш самолет, а мой экипаж – на «Ан-26». Понятно, в нашем самолете тепло, комфортно, есть даже салон 1 класса, не то, что в алюминиевых военных «Ан-26».
Я просто взбесился. Чуть не кричу Павлову:
- Как это, пересадить?! Мои люди что – второй сорт?! И что это за комсомольцы, которые готовы выбросить на мороз тех, кто и так уже промерз насквозь за двое суток?
Кроме того, сказал, что в багажном отделении самолета наши вещи, а в салоне документация. В общем, отказался высаживать экипаж. Самого Павлова, Амбарова, Смирнова пригласил в самолет, сказал, что мои офицеры уступят им места, перейдут на Ан-26. А остальные полетят дальше, как летели.
В первый момент Павлов буквально онемел – такого он не ожидал. Однако в следующий обрушился на меня с такой яростью, что Амбарову пришлось его успокаивать. Тем не менее, и сам Амбаров, к немалому моему удивлению, Павлова поддержал. Но здесь за нас вступился наш командир дивизии. Геннадий Михайлович решительно встал на нашу сторону. И так разругался с командующим, что потом отказался пройти вместе с ним в наш самолет, в первый салон, куда он и Амбаров всё же решили пересесть. Ярость Павлова вспыхнула с новой силой, когда он увидел в салоне нескольких женщин.
- Ну погоди, - сказал он мне, - вот прилетим на Камчатку!
Пока летели, похоже, он то ли несколько остыл, то ли что-то понял. В аэропорту на Камчатке его и Амбарова встречали офицеры штаба, две черных «Волги», (у каждого своя), и два автобуса для моей команды. Павлов Смирнову:
- Геннадий Михайлович, давай со мной в машину.
- Нет.
- Храптович, давай ты.
- Спасибо, товарищ командующий, я со своими моряками.
Павлов сел в машину, со злостью хлопнул дверью. Мы со Смирновым сели в один из автобусов. Кавалькада машин в сопровождении ГАИ тронулась в путь. Авторитет комдива в наших глазах значительно возрос. Оба мы, ждали неприятностей с прибытием во флотилию. Всё-таки надо отдать должное Павлову, никаких последствий для нас не было. И мне даже показалось, что уважать нас после всего случившегося он не стал меньше.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/11/10/644