(+18... Нет, лучше +50)
Ночью в порту Ялты, у пирса морвокзала, приводнился космический корабль инопланетян - огромный, просто непомерно великий круизный лайнер «Куин Виктория». Высотой он превосходит любую из башен нашего Кремля раза в четыре, ну, может, в три. Палуб у этого инженерного чуда (этажей, по-Вашему, сударыня) штук сто пятьдесят - я не смог сосчитать. Тем не менее, при всей своей огромности, лайнер вступает в черноморские порты, как Вы, сударыня, вступаете в лужу на асфальте - изящно, не замочив белых носочков.
Набережная Ялты как-то скукожилась на фоне этой глыбы, а сама Ялта вдруг застеснялась своей неухоженности.
Чтобы разглядеть с такой высоты город и презрительно при этом покрутить носом, капитану недостаточно морского бинокля и поэтому он пользуется морским телескопом.
Должно быть, трудно управлять такой громадиной с капитанского мостика, если не видишь даже, что у тебя делается там внизу, под подошвами.
Несмотря на высокий инженерный класс этого плавающего города, хочется думать, что управляют им обыкновенные люди, только моряки. Точнее, грубые морские волки, как и те, что плавали во времена Френсиса Дрейка и других.
Давайте представим себе, сударыня, этого капитана с замашками предка-пирата. На глазу повязка, одна нога, возможно, деревянная, зовут Билли Бонс – гроза испанских морей. Вот он вставляет себе куда-то в середину бороды любимую трубку и неспешно раскуривает её.
Наверняка он груб, но со своими интеллигентными помощниками разговаривает с исключительной вежливостью:
- Эй, Гаррис!
- Я, сэр!
- Спуститесь на нижнюю палубу, узнайте, что там за шум.
- Есть, сэр!
- Не бунт ли? Если что, повесьте парочку стюардов, самых противных, из числа некурящих. А скажите, трубка мне к лицу?
- Слушаюсь, сэр, повесить, - отвечает старший помощник, - безусловно, к лицу, сэр.
И он начинает собираться в дальний поход вниз через сотни палуб и тысячи ступеней трапов. Надевает на плечи рюкзак, в него кладет фотографию детей и жены, библию и свой детский талисман – рогатку, из которой когда-то разбил окно в зАмке будущей тещи.
- Ежели что, сэр, позаботьтесь о моей престарелой маме, - прощается он с капитаном, своим командиром.
- А что передать жене? – спрашивает капитан, не вынимая из бороды трубки.
- Передайте ей мой китель, чтоб она убедилась, что все пачки презервативов, что она заботливо рассовала мне по карманам, надписав на каждом: «Самому любимому мужу», целы до сих пор. И наша с ней супружеская верность так и не была омрачена с моей стороны до сих пор ни разу.
(Прошу прощения, сударыня, где-то же надо было вставить про обещанный секс. Вот, вставил. Извините, что так коряво, больше не буду, не читайте это место больше).
- Вы настоящий джентльмен, Гаррис. Британия Вас не забудет! Прощайте. И обязательно вернитесь, - капитан старательно выколачивает трубку о суперпуперкомпас.
Через неделю помощник, похудевший, обросший, усталый, но счастливый, возвращается на мостик.
- Фу-у, как тут у нас накурено!.. Нет, сэр, это был не бунт. Просто там внизу немного штормило, с молниями и громом. Я ждал девятый вал, но насчитал только восемь. Как вы приказали, двух стюардов я всё-таки велел повесить. Так, на всякий случай. Это были французы. Тем более, что пассажиры высшего класса жаловались на нехватку бекона в салате «оливье».
- Варварское блюдо. Придумано французами. Надо было пустить самих стюардов на это «оливье»...
- Именно так я и сделал, сэр! Это позволило сэкономить нам триста фунтов на провизии.
- Негодяи, как они попали на наше судно?
- По контракту, сэр! Глобализация.
- Не умничайте, Гаррис! Я выпишу Вам премию из этих денег. Или представлю к награде после этого рейса, сэр. Посоветуйтесь с женой, что Вам нужнее.
- Думаю, она согласится на медаль, сэр!
- Вы удивительный знаток женщин, Гаррис! Отлично. Значит, премия. Вот вам ваш китель. Я, правда, немного попользовался его карманами, думал, вас там бунтовщики уже утопили…
… Это, сударыня, я от зависти так поглумился над англосаксами. Само чудо инженерной мысли меня восхитило до умственного изнеможения. Корабль-мечта!
Пассажиры круизного лайнера разрозненными группками бредут по набережной Ялты. В основном, это очень пожилые супружеские пары, старички и старушки. Они уже в своей жизни видели всё. Глаза их не блестят от Ялты, как у нас со Светочкой, тусклы, с какой-то матовой бледностью. На лицах равнодушие и скука, дескать, они видели и не такие набережные. И мне становится обидно за набережную, за всю Ялту, за Украину, а заодно и за весь СССР.
http://www.proza.ru/2017/12/06/2209