Пилат
У берега моря, в сплетении дней
Я строю тропинку из плоских камней
Для истинной поступи
По галечной осыпи.
Лишь только в ночи воссияет Луна,
Оставит ступеням свои письмена -
Мое пробуждение
И благословение.
Ступенями камня, тропою Луны
Ко мне прошмыгнут ненадежные сны,
Растравят, расплачутся,
Раздавят, попрячутся.
И тут остановится время мое,
Звезда, как слеза, упадет на копье,
На острое лезвие
Алмазною бездною.
И камешки хрустнут вверху под ногой,
Так выйдет навстречу мне некто другой.
И в нем обещание
Прощенья, прощания.
В мерцаньи звезды, и копья, и Луны
Приблизимся на расстоянье вины,
Победы, падения,
Молчанья. Задень меня -
И яростью вспыхнет мой медленный плач -
В истории Бога я трус и палач.
Простак, и не более.
Окованный болями,
Отброшу копье, ты оставишь свой крест,
И ночь подтвердит мириадами звезд,
Что истина, медь ее -
Отказ от трагедии -
Тебе ли, Тиберию,
Кайафе... Я верую
Не в круговращение
Страданья, прощения.
И блудный Господь возвращается в дом.
Трепещет звезда на копье золотом.
Дети любви
Дети любви из железной кружки
Пили портвейн, а потом друг дружке
Строили глазки. Потом, как в сказке
Девочка принимала ласки.
Так удаляются от отчизны,
Мамы и детства. Впервые в жизни
Страшно любя.
Девочка, он, как и ты, был зачат
Среди пустот, где желанье плачет.
Он что-то значит, покуда значит
Все для тебя:
В мире, где любят всегда однажды,
Где хоть осколка небес так жаждут...
И от стены к окну - тишина,
Он ей - любовник, она - жена.
В мышцах сон,
Кровавый звон...
Одиссей
Снег взлетел на вершок и зачах,
Словно траченный молью платок на плечах
Задремавшей хозяйки.
Из-за найденной кости рассорились две пустолайки...
В эту ночь Одиссей не решился вернуться домой.
Невысокий, усталый, надежно припрятанный тьмой,
В старом сером пальто, неприметный и легкий, как атом,
Постоял, покурил, поиграл цифровым аппаратом...
Пусть на Скиллу с Харибдой любуется мой Телемах.
Пенелопы привыкли оправдывать наши измены.
Далеко или близко, в ушах или где-то впотьмах
Так же странно и сладостно пели глухие сирены.
Не давили соблазном покинуть пределы Земли -
Обождали немного, приблизились, рядом прошли...
Блудный сын
Блудный сын побежденным вернулся домой.
На пиру в свою честь все глядел, как немой,
И лицо уставало сгорать от стыда:
Ведь у старшего были стада,
Брат не тратил напрасно и пары минут.
А ему никогда не варили тельца,
Он козленка не смел попросить у отца...
Плоть от плоти отца, муж, привычно живой.
Блудный брат прозревал над его головой
Вечно поднятый кнут.
И бродяга боялся, что может дойти до войны.
И судьбой его стало давленье любви и вины.
...Он ужасно отстал. Опасался как зависти брата,
Так и злобы своей, потому что завидовал сам.
Незнакомый мальчишка, всегда подозрительный псам,
...Что крылата душа его, в это он верил когда-то,
Клянчил мелкие деньги на музыку, выпивку, блуд,
И его одаряли служанки. Приветливый плут
Не забыл, как он бредил о доме в пустыне.
С ним охотно ложились рабыни,
И отец его, добрые слезы скрывая в глазах,
Приходил поболтать о грехах и чужих чудесах.
Ее возвращение
Под хлопьями снега таится подмерзшая слякоть,
Все падают наземь усталые белые мухи.
Так грустно, так страшно, что даже не хочется плакать.
Серьга - колокольчик звенит в продырявленном ухе,
Звенит, отгоняет чуть слышные подлые мысли,
Кружащие в дреме навязчивой музыкой струнной:
"Бессмысленны силы, что камнем на шее повисли,
Ты снова вернулась и больше не сможешь быть юной.
Ты дома. И папа, и мама, и муж, и работа
Подарят тебе гардероб - Социальные Роли.
Дыша в полноздри, ты примеришь и то-то и то-то.
Ты станешь носить их. Больная мартышка в неволе"
Холодной ладонью опасность к плечу прикоснется:
Ты стала чужой, ненормальной, больной, для которой
Привычный всем нам, обывательский мир обернется
То стадом свиней, то овец, то ли попросту - сворой.
И страстно любивший отныне тебя не прощает
За то, что вернулась другой. Не нужны тебе, не интересны
Ни верность, ни преданность. Злится на то, что не знает,
Как снова создать тебе счастье. И только известно,
Увязшему в ревности, в этом печальном кошмаре
Что летом любимая снова уйдет на дорогу -
Кого-то ласкать, неумело играть на гитаре,
Ни выжить, ни сгинуть, ни сбыться - ни к черту, ни к Богу.
Тоскует твой друг, но ни шага не сделает следом.
Тебя заиграла коварная эта свобода.
О, путь без пути! Нам обоим конец его ведом -
Не будет возврата домой, и не будет исхода.
Больному ребенку
Ты - сокровище. Как мы тебя охраняли!
Бледный, жалкий росточек в бетонном подвале...
В этот раз и больница помочь не смогла,
А бессмыслица боли пришла и ушла.
Я с тобой посижу, не уйду от кроватки.
Расскажу тебе сказку. Все будет в порядке.
Ты не слушаешь. Просишь не ставить укол.
Мама плачет украдкой и пьет валидол.
Ты не здесь. Ты один. Ты без нас, ты не с нами...
Мы к тебе достучимся слезами, словами,
Мы оттащим тебя от опасной черты.
Как фальшивы надежды, как хрупки мосты...
Дух сказки
Древний, я здесь нити вяжу сказочной ткани,
Кто ты, тебе я покажу прямо на грани
Тайны и сна, и твоего словно чужого.
Вот глубина, ни одного лишнего слова.
Нынешний смысл, сколько ни пой - быть тебе скрыту.
Я увожу ветхой тропой к палеолиту.
Не снисхожу, мелочность душ не забываю,
Волю, судьбу, правду и чушь в смыслы свиваю.
Коль твоего смысл бытия больше не значим,
Чувствуй, дружок - это же я задал задачу.
Действуй, дружок, словно большой - без подготовки:
Гневом прямым, верной душой, похотью ловкой.
Сказки - поля вечной игры, но не игрушки.
Я разложил тут же дары, тут же ловушки.
Так что среди чудищ и чуд не забывайся,
Вырос, узрел, кончил свой труд - не оставайся.
Не среди всех сказочных схем той, что судьбою
Стала б. Начав просто никем, кончишь собою.
Орфей
1
Мы слышим, пусть мы слов не обрели.
Орфей поет. Вздохнув, очнулись струны.
Внезапно проступили в свете лунном,
Нескованные силою Земли,
Звериные, растительные лица.
Вот тихая, стремительная львица
Спешит сюда, чтоб слушать имена.
Она умеет петь - рыча, мурлыча,
Но слышит зов - она его добыча,
Забыв о крови, вдруг покорена
Не смыслом - звуком, зверю непонятным.
И в том же ритме лунных теней пятна
Скользят по шкуре, прячутся в шерсти...
Неверно, шепеляво, робко, глухо
Невнятный свой напев река-старуха
Пыталась вещим струнам принести.
2
Страшной толпою бегут, обезумевшей вдруг,
Жены-менады; их вопль, словно ветер, упруг,
Пьяной голодной Земли торжествующий крик.
Так он поет, и смыкается жаждущий круг.
К телу прорвались десятки хватающих рук,
Рвут и трясут - позвонок оголился, как клык.
Лопнула шейная мышца, подобно струне.
Где моя песня - в крови моей, в лире, вовне?
Алая кровь протекла по земле, бормоча.
С трупом играли менады, тянули к луне.
Голову кинули в воду. В экстазе, во сне,
Ленточку кожи сорвав от волос до плеча.
На руки голову старая речка взяла,
Дальше от ила, от рыб хороня, унесла.
Пьяные женщины молча ушли на покой.
В водном покое, поющая, к морю плыла.
Не было крови и легких, но песня жила -
Спали менады, и голос царил над рекой.
Атлантида
Нет, не в морях, под водой Атлантики,
Здесь, под асфальтом и жидкой глиною,
Спряталась в землю гигантской миною,
Где ребятишки играли в фантики.
Корка земли затрещит, раскроется,
Пляской огня континент проявится.
Почва с давлением масс не справится:
Там, под землей, Атлантида строится.
В небо, как в родах, головкой детскою
Линия огненных скал врезается.
Город, услышав беду, спасается
Бегством в ближайшую половецкую
Степь... Я держусь, я стою, не падаю,
Шатче травы, но потверже статуй.
Стопами в спины камней покатые,
Будь, Атлантида, моей наградой.
Встал материк, остывает трещина
И заключаются узы брачные.
Здравствуй, земля! Ты была обещана
Зрящим твое воскресенье мрачное.