- Не знаю, - Светлана Михайловна предложила Надюшке зайти в дом. – Вчера Валентин мне позвонил, и сказал, что у Кости все нормально, он с ним ездил на бобровник.
- Бобровник? – удивилась Надюшка.
- Ага. Они по каким-то делам проезжали мимо него. Валентин говорит, что они, бобры эти, там построили огромную плотину, лес по берегу сточили, одни колья торчат. А Костя о тебе спрашивал. Ну и я сказала, чтобы он от тебя передал ему привет. Так?
- Да, да, - смутилась Надюшка.
- Все, не стой в прихожей, раздевайся, поужинаем, - и стала помогать Наде снимать с нее мокрую куртку. – Дождь так и идет.
- Да, да, - согласилась девушка, и, надевая на ноги предложенные тапки, прошла за Светланой Михайловной в кухню. – А как здоровье у Веры Ивановны?
- Держится. Не знаю, что ей и говорить. Все волнуется за Игоря, а от этого и мне не хорошо, хоть корвалол пей.
- А чего так?
- Да и не знаю, что тебе сказать. Игорь вчера звонил, сказал, что решили давление газа в трубе снизить. Мол, зимой эти работы по ремонту трещины решили не проводить, а перенести их на лето.
- А вы про Галю ему ничего не сказали?
- Да Боже упаси меня! - перекрестилась Светлана Михайловна. – Приедет завтра или послезавтра, тогда и скажу. Маша сказала, что без кесарева сечения не обойтись. Боится, что зародыш может задохнуться. А он уже большой, семь месяцев ему. Ой, помоги нам Господи, чтобы ребенок родился здоровым, чтобы все наши мужчины были здоровыми. Я готова молиться Тебе каждый день об этом, - смотря на икону «Виноградная лоза», Белова обложила себя тройным крестом.
Глядя на нее, поступила также и Надюшка и что-то про себя прошептала.
- Как твой сын?
- Илья? Да все хорошо. Правда, приболел он немножко, дома сидит. Бабушка, в смысле, моя мама, решила Илью не водить в садик пока не поправится. Я с ним ходила вчера в поликлинику, врач после осмотра, сказал, что у него зачатки ангины. Нет, она слабенькая, не заразная, - смотря на Светлану Михайловну, быстро проговорила Надя Соколова.
- Да я и не боюсь этой ангины, Надюшка, - засмеялась Белова. – Зараза к заразе, как говорит мой муж, не пристает.
- Да я…
- Все, все, хватит говорить на эту тему, - сказала Светлана и принялась зажигать конфорку на газовой плите. – Ты будешь плов? Я его из курицы готовлю, Валентин не любит из свинины, считает, что из курятины он вкуснее. Сейчас, подожди, разогрею его, а потом и скажешь, вкусный плов из курятины. А еще у меня есть помидоры с огурцами, свежие. Ты как к луку относишься, если добавлю его в салат?
- Мама нас приучила к нему с детства, говорила, что он простуду убивает.
- Вот, и мне так говорила моя мама, и поэтому я своих детей приучила без него никакое первое и второе блюдо не готовить. А отец рассказывал, что в его классе учился мальчик, у которого лук в семье закусывали с чаем. Представляешь? Их, детей, родители с измальства приучили его с бутербродом кушать и чаем запивать.
- Ой, я бы так не смогла.
- И я, Надюшка. И я, - улыбалась в ответ Белова. – А Вера Ивановна рассказывала, как один раз к ним сюда в поселок приехали столичные актеры и проводили концерт. Ей досталось место в первом ряду, она тогда была беременна первым ребенком, ну и ей постоянно хотелось есть лимоны. А Валентин, по блату, их купил много-много. Вот она пришла в клуб, а перед нею выступает клоун. Там сцена была связана с тортом. Ну, и в этот момент ей захотелось лимона. Она достала его, укусила и жует, улыбаясь.
А клоун, увидев, как она кушает лимон, в истерике, попросил ей перестать есть лимон. А она не поняла его, живот у нее в то время еще был маленьким, не скажешь, что она беременная. Он тогда сорвался и попросил ее покинуть зал, или, если она этого не сделает, он покинет сцену. Ну, и зал его поддержал.
- И она ушла?
- Пришлось. А потом, на восьмое марта ей от этого артиста пришла поздравительная открытка с извинениями. Ему стыдно было за то, что он так поступил.
- Хм, хороший поступок, - сказала Надюшка. – А я, когда была беременной… Ой, извините…
- А что здесь такого. Я знаю, что у тебя есть сын Илья. И разве этого стоит стесняться, Надюшка?
- Ну, как-то неудобно мне перед вами.
- Глупости. Такая судьба у вашего поколения. В стране, когда вы родились, стала проходить такая катавасия, что нам просто некогда было заниматься воспитанием детей. И в школах запретили говорить о Ленине, о социализме, а вместе с этим вытерли и суть о добре, о патриотизме, о крепости семьи. Жаль.
Да, да, резко мы все стали нищими в то время, не только психологически, а и физически. Заводы многие закрывались, кругом безработица, продукты питания отпускались по карточкам. С полок магазинов все исчезло и перекочевало на рынок, где их цены подскочили в несколько раз. Дай Бог вам такого не пережить.
- Мой папа говорит вашими словами, и – мама тоже.
- А что говорить, - сдавила губы Светлана Михайловна и посмотрела на Надюшку. - Уже поздно говорить, ведь все это было, потому и вспоминаем все мы одно и то же. Вы, дети, были мальцами, и нам нужно было находить все имеющиеся возможности, чтобы вас накормить, одеть, поставить на ноги. И все мы были одинаковыми.
Светлана Михайловна налила кипяток в чашку с чаем и пододвинула к Надюшке поближе блюдце с вареньем.
- Это черничное, пятиминутка.
- Мое любимое, - спохватилась девушка и, пряча глаза от хозяйки, чайной ложечкой, зачерпнув варенье, пригубила ее. – Ой, какое вкусное.
- А, это мы с подружками ездили в августе на девятый километр, там этой ягоды в этом году много выросло, ведро набрала, и варенья наварила. И из брусники тоже. Я, как приедет Игорь со своих огневых работ, пирожки настряпаю из брусники. Он их очень любит. Хоть бы у них с Галей все было хорошо, чтобы она родила, а Игорь не утонул, - Светлана Михайловна, сделав глоток чаю, задумалась. – А Маша все молчит и молчит, неужели выкидыш произойдет у Гали.
Мы все так долго ждем их ребенка. Она его с таким трудом вынашивает. И все из-за нервов. Вечно у нее, то на работе что-то не ладится, то у Игоря, его посылают на самые трудные места и надолго. А ведь у него беременная жена.
Так хочется, чтобы испытаний поменьше было у вас. Ой, - вскочила Светлана Михайловна, - совсем забыла, о чем обещала. Я ведь пловом хотела тебя угостить, а ухватилась за чай. Погоди, погоди, миленькая!
По кухне разошелся приятный запах плова. Разгладив вилкой рис, Надюшка отобрала вилкой горсточку розовато-чайного цвета крупы, и тихонько обдувая его, попробовала.
- Ой, как вкусно! – сказала она улыбаясь. – Светлана Михайловна, у меня слов нет.
- А у Илюши отец здешний? – вдруг спросила Белова.
- Как сказать, - вздохнула девушка.
- А какое у него отчество?
- Федорович, - опустила глаза Наденька.
- А алименты платит?
- Нет, не платит.
- А точно Илья Федора сын? – пристально смотрит на свою будущую невестку Светлана Михайловна.
- Я, как вам сказать. Да, у меня больше мужчин не было.
- Федя. А-а…
Надя вытерла салфеткой губы и испуганно посмотрела на Белову:
- Все так получилось, мы с ним попали в одно купе, когда ехали в Екатеринбург. Он меня угостил коньяком. А я не пью, но так получилось, - Наденька снова опустила глаза, и, понимая, что этот разговор рано или поздно состоится с будущей свекровью, если у них с Костей завяжутся отношения и женятся, продолжила. – Я даже не знаю, как и легла под него. Он красивый, все мы девчонки с нашего класса были влюблены в него. Я даже не знала, что Настя, живя с ним в Тюмени, родила от него ребенка.
- Это не Кравцов ли? – прищурилась Светлана Михайловна, и, поняв, что угадала, невольно закивала головой, выпалив. – Богатенький бесенок. Весь в отца, тот тоже у нас на девок в поселке падок был.
- Когда я ему после родов сказала, что Илья его сын. То, поняла, что ошибку сделала, лучше бы я ему об этом не говорила. Он шантажировал меня, требовал, чтобы я больше ему не попадалась на глаза, чтобы уехала отсюда, иначе, он что-нибудь со мной сделает. В тюрьму посадит. А его Настя, чуть глаза мне не выцарапала.
После этого я уехала в Санкт-Петербург, где училась, а мама оставила моего сына здесь, у себя. Я ей за это очень благодарна. Он до сих пор ее зовет или мабой, или бамой.
- Да, да, маба или бама, это наша судьба. Ваши дети нас путают с бабушкой и мамой. А как по-другому быть, Надюшка? Мы взрослые, битые этой жизнью, и если вас, наших детей оставим беспомощными, то только еще больше вреда вам принесем. А этого нельзя допускать. Вон у Гали Игоря, тоже ребенок. А как поженились, я в нем души не чаю, как и, в скором времени, если ты станешь моей невесткой, и Илюшу я буду любить, как своего внука.
А о прошедшем, Наденька, никогда не скорби, это будет только мешать в жизни и тебе, и другим. Кто его знает, где ошибка была, а где нет. А Бог, он спросит с тех, кто виновен в своих поступках. Посмотри на Кравцова, он не только тебя, а и свою жену, Настю, бросил, оставив ее с двумя детьми. Полюбил другую, дочку какого-то олигарха, бессовестный. Хорошо хоть сюда приезжает, встречается с бывшей женой и детьми.
А говорят, у него не одна такая, как ты, еще детей настрогал. Ой, извини меня, Надюшка. Но я тебя не осуждаю, - приложила руку к своему сердцу Светлана Михайловна, - я тоже была молодой, но просто мне повезло с Валентином. А если бы он погиб тогда в Афганистане? Кто знает, что бы тогда меня ждало, - качала головой Белова. – Ой, ты кушай, кушай, а то плов остывает. А он холодный невкусный.
В кухню, легонько постучавшись, зашла Вера Ивановна.
- Ой, мамочка, - спохватившись, вскочила со стула Светлана Михайловна и бросилась к пожилой женщине, и, поддерживая ее за локоть, усадила напротив Надюшки. – А мы так заговорились, что и не заметила, как ты зашла. Мамочка, давай я тебя пловом накормлю.
- Ты это, скажи, как там Галюшка то. Родила?
- Сейчас, сейчас позвоню Маше, сегодня она работает в родильном отделении. А то все трубку не берет, наверное, делает операцию. Хоть бы все было хорошо!