ЗА МИГ ДО БЕДЫ…
«Не судьба быть вместе. Так тому и быть. Больше рисковать нельзя – они на страже! Уже “водят”.
Девушка нервно вздохнула, порадовавшись, что парень её не слышит даже своим даром медиума.
– Глупо было надеяться… С разных этажей, из чужих миров. Не в это время. Не при этом строе. Промахнулась на полстолетия. Спасибо, вовремя опомнилась. И поняла, кто он в Системе. И как “им” дорог. Пора отпустить. Будет трудно. Попытаюсь…»
Когда были на пляже, после обеда он неожиданно крепко уснул, и случилось чудо: заговорил во сне.
То, что услышала, сидя рядом, потрясло, но прояснило до конца ситуацию.
Смотря испуганными глазами на бредящего любимого, старалась не разбудить резко. Лишь лихорадочно рассуждала беззвучно:
«То, что сейчас видит, касается меня и его. Судя по тому, как дрожит – всё фигово. Что ж, Виталик предупреждал. Не оставлю Лёшу, “уберут”: несчастный случай, сбила машина, утонула во время купания в собственной ванне, вывалилась с балкона, прирезали при попытке ограбления, просто “пропала без вести” – выбор велик и приятен во всех отношениях.
Сильно сжала губы, не позволила ужасу взять верх – крепилась.
– Не волнуйся. Потому и пытаюсь спасти хотя бы тебя. Оторвав, может, сберегу твою жизнь? Обо мне не беспокойся – отстанут, как только вернёшься на праведный путь: в семью, общество, социальную среду, в которой родился, вырос и выучился; на работу, к коллегам и соратникам, тем, кто близок по крови, убеждениям и вере. Вернёшься к своим. В стаю, прайд, – закрыла помертвевшие глаза. – А я постараюсь раствориться в мире и больше никогда не оказаться на твоём пути. Превращусь в туман, растаю. Так надо, единственный. Живи спокойно. Ты этого достоин, как никто другой на земле…»
– Опять о себе забыла? Только о других думаешь? – проснулся, «услышал».
Вскочил на колени, схватил её больно за предплечья, впился возмущённым взглядом в неживое, будто мраморное, застывшее личико.
– Ты за кого меня принимаешь, Маринка? Неужели думаешь, что вот так легко променяю тебя на ту жизнь?.. Нет и сто раз нет! С сегодняшнего вечера я живу с тобой…
– Нет! Это всё, – стала камнем.
Замер, медленно отпустил женские плечи, бессильно опустил руки вдоль тела. Побледнел.
– Забудь.
Подняла чистые, тёплые, родные до крика глаза и глубоко посмотрела в серый сумрак, погладила расстроенное лицо руками-крыльями, успокаивая и бесконечно любя.
Задрожал всем телом, безмолвно выдохнул: «Жена моя! Суженая! Лада!»
Решительно убрала руки, крепко по-мужски ругнулась в свой адрес, построжела, отступила на пару шагов, быстро собрала вещи и сунула в сумку.
– Пора по домам, мечтатель Кремлёвский… Прости, Лубянский. И не забывай о ней самой. Она куда основательнее и правдоподобнее, чем наша глупая мечта.
Вдруг услышала вдали гром, заметила только сейчас темнеющее стремительно небо.
– Пойдём быстрее. Дождь собирается. Точно в больнице встретимся в следующий раз. Хотя… Нет, я и забыла! – криво улыбнулась, хмыкнув. – Они будут разные – вот и вся реальность даже в мелочах. Ты окажешься в спецклинике ведомства с полным гособеспечением и высоким уровнем обслуживания, а я – в нашей районной нищей больничке, где от всех болезней пенициллин да анальгин. Где врач не может поставить правильный диагноз и пишет всем: «ОРЗ», а медсестру ещё надо найти и вымолить чудом назначенный укол. А к иной без шоколадки вообще не суйся! Не переживают медики. Знают, что голытьба московская живучая! И этого с нас довольно. Вот и не окочуриваемся им назло! – убавила веселье, заговорила тише. – Так-то, сын уважаемых и заслуженных москвичей в пятом поколении. Всё предсказуемо и просто до тошноты. Не ропщу: каждому своё.
Подняла руки в знак примирения, сменила тему.
– Давай, двигай ножками! – сердитым голосом проворчала, шутя, поддала ладошкой по его попе. – Марш наверх! Без разговоров!
Рассмеявшись, хотел сцапать ручищами, но она рванула в сторону Москворечья…
Догнали одновременно двое: мужчина и ливень! Просто стена воды обрушилась на самом верху холма, а до остановок было далеко! Благо, дождь оказался очень тёплым – согрел их, озябших в сырых одеждах.
Алексей от ливня сошёл с ума: целовал и носил любимую на руках; схватив в сильные руки за запястья, крутил на «воздушных каруселях», счастливо смеясь; выкрикивал слова признаний, забыв на миг о жесткой и суровой действительности; в порыве всепоглощающей любви подхватывал и сажал на талию, вжимая в бёдра и сходя с ума от чувственности момента и остроты телесных переживаний; хохотал, когда отбивалась и соскакивала с ловкостью кошки; ловил и вновь кружил в танце безумства и страсти.
Она серебристым коконом окутывала, окружала пару, завивалась спиралью цвета огня, заставляя воздух и влагу клубиться ощутимым туманом, закрывая неясным ореолом, а он, подсвеченный закатным солнцем, превращался в нимб цвета золота.
Так и танцевали, сияя небесным знамением, порождая в чувствительных душах людей мистический трепет и ужас: истово крестились. Проезжающие машины с менее чувствительными особями за рулём в сухих и тёплых салонах задорно давили на клаксоны, гудя на все мотивы и лады, радовались с молодыми, освистывали свихнувшихся влюблённых, выплясывающих под лучами вечернего солнца и тугими струями обильного столичного ливня безбашенный танец лета. Выйти или открыть боковые окна никто не решился – стена дождя нешуточная. Только старались притормозить, помедлить, подсмотреть миг чужого счастья и любви, молодости и свободы.
– …Эй! Сумасшедшие влюблённые! Опомнитесь! – из притормозившего у обочины такси к ним взывал весёлый дядя. – Влезайте, пока вас, дурил, молния не убила! Вот ошалели, черти!..
Продолжал смеяться и любоваться проделками парня: закинул девушку на плечо и закружился, а она хохотала и болтала ногами.
– Я не шучу, молодые! На Кольцевой два дня назад молния в свадьбу ударила – семь трупов. Жених с невестой тоже. Садитесь, ребята. Даже всю цену не возьму: как увидел вас – сердце дрогнуло, – заметив их нерешительность, успокоил. – Сиденья кожаные, высохнут! Залезайте смело. Вещи в багажник киньте, открою, – щёлкнул тумблером на панели, качнул головой парню. – Открыто.
– Мне на «Коломенскую», – усевшись первой, сразу выпалила Мари, пока Лёша не вернулся и не натворил глупостей. – На Якорную улицу. Ему на Судостроительную. Там же.
– Нет, шеф, она пошутила! – плюхнулся рядом, зыркнул возмущённо в зелень её глаз. – Нам на…
– Нет! Шутки закончились. По домам. Баста, – стала собой. – Не будем задерживать человека. Ему план нужно выполнять. Смена скоро.
– Мариш…
– Нет!
– Да… Понятно… Теперь понял, – метнув взглядом на их окольцованные руки, взрослый мужчина-таксист покраснел, как рак. – Вот оно как бывает: не смогли в своё время пожениться, а она опять вас догнала. Знакомая ситуация. У меня брат так мучается, лет десять уж. От ведь напасть-то, а… эта любовь, будь она неладна, – посмотрел на пассажирку в зеркало заднего вида. – Домой, милая?
– Да. Спасибо, родной. После «Стекляшки» покажу. Ему ещё раньше. Покажет сам, – грустно смотрела в смущённые и восхищённые карие глаза. – И прошу, забудьте о нас потом.
– Жаль… Такая красивая… Видно невооружённым глазом – счастливая пара такая! Что ж вы?..
Поражённо и обречённо махнул узловатой кистью, расстроенно крякнул и тронул машину с места, устремившись сквозь плотную завесу дождя в сторону Каширки, чтобы после кинотеатра «Мечта» свернуть к «Коломенскому» и вырваться на проспект Андропова. Покрутил настройку радиоприёмника, побегал по волнам, и вдруг среди треска и свиста – Магомаев, «Ленточка моя финишная»!
– Ну вот, повезло. Песенка вам такая хорошая, да и певе…
Оборвал фразу на полуслове, увидев в зеркале обнявшихся несчастных влюблённых: беззвучно рыдали под чарующую песню знаменитого певца.
– Вот, чччёрт косматый… – пробормотал и печально опустил голову. – Эх тыыии… жизня…
Май 2013 г. По мотивам романа «Поступок, ставший судьбой».
Фото из Интернета.
http://www.proza.ru/2015/10/17/1048