- Ой, милОчки! Приехали!
А мы вас тут ждём – ждём, яко ангелов прям!
- Да ну что вы, теть Оль, вы уж прям нас засмущали …
На ангелов – то мы никак не похожи.
- Ну да уж! Прям скромняжки какие!
А мы здесь вообще не видим никого.
Любой, кто приехал нездешний, тот и Бог нам!
Ну давайте, с дороги зайдите – перекусите.
Ой, а чья это девочка такая?
Чья это беляночка такая вылазит из машины?
Пойдем, милая, тебе дам чего!
Гостинчика дам!
- Ды нет, теть Оль, спасибо, мы просто за ключами к вам зашли.
Мы к себе пойдем, в Козинку.
- И слушать не хочу, давайте заходите!
Поешьте , а потом и в свой дом в холодный пойдете.
Там у вас и току-то нету, провод один от столба оторвался.
Я как-то проходила, гляжу, а провод один болтается.
Долго ехали, небось часов пять ?
- Нет, почти четыре.
Ну ладно, немножко посидим.
Потом на столб полезу, провода вешать.
- Вот – вот, пойдёмте, у меня есть поесть чего.
*
Это было в Тульской области, в начале двухтысячных годов, в местах, воспетых великим Тургеневым,
как раз на берегах Красивой и Ситовой Мечи. Мы с женой и маленькой дочкой приехали в старенький домик,
доставшийся нам по скорбному наследству. Ключи от дома мы оставляли соседке, спокойной доброй женщине,
родившейся здесь же и приходившейся дальней родственницей прежним, давно почившим жителям дома...
А природа, как водится, цвела и благоухала... На башне старой водокачки гнездился аист,
в кустах у реки щёлкала цапля, над полями стояла жирная радуга. И... - мальвы, мальвы, мальвы...
Склоны, спускающиеся к реке были сплошь покрыты земляникой, лесополосы усыпаны грибами.
А вот человеческая, то есть рукотворная составляющая деревни играла всеми красками нищеты,
убогости, умирания и разложения, - то есть, оттенками серого. Брошенными в поле тракторами,
развалинами старой церкви, школы, камнедробильного завода. И по всей, ставшей уже воспоминанием
деревеньке, - серенькие кучки брёвен и досок, бывшие когда-то жилыми домами.
Природа выдавливала из себя человека и плоды его деятельности как ненужный, инородный элемент,
разлагала это на первочастицы и обращала в пыль...
И приходило понимание, что когда она выдавит Все его остатки, то земля наконец вздохнёт с облегчением.
*
- Теть Оль, а почему вся деревня Ивановское называется, а у нас – Козинка?
Ведь мы же с вами одна и та же деревня вроде?
- А на вашем хуторке раньше старушка жила,
Как звали – то её, уж не помню, я ить совсем девчонкой малой была.
Тока помню, коз у ей было много.
Они у ей прям везде жили, и в доме, и в сарае.
Ну так вроде и прозвали её Козья Бабушка.
А потом и Козинкой весь хуторок стали звать.
- Что ж, она совсем одна там жила?
- Одна, милай, одна …
Говорили, был у ей сын когда – то, да спился, помер.
Видать, такая же пьянь был, как наш Лёха – сосед.
Ведь ты подумай, ну ведь всё, всё дочиста пропивает.
Всю пенсию отцову. Как они живы – то с отцом, не пойму.
Одну картошку едят.
Кур да коз съели давно, уж лет пять.
Вот так подумать – то, из чего они сделаны ?
Тело у них из одной картошки состоит, а вместо крови – самогонка.
Пьянь чортова!
Малышка, ты бери пирожок-то, бери …
- А ваш Володька – то где? Уехал штоль куда?
- Ды зде-е-еся! За речку пошел.
Всё травы какие – то копает – собирает.
Взял ведро, да ушел утром. Поливает вроде бы чего – то там.
Он тоже сначала пил сильно, когда его Зинка – то выгнала.
Они ж в Туле жили.
Вот как она его из Тулы выгнала, он ко мне приехал - и давай пить!
Я сперва терпела, а потом думаю: нихрена!
Отдубасила его как следовает и закодировала.
Самым что нинаесть страшным кодом.
Сперва думала, что не получится. А выходит, получилось.
Злющ-щий наговор на него навела против пьянства...
Я ж сильная, я ж в Партии с 51 года,
Пять лет председателем колхоза была.
Давноо, еще при Леониде Ильиче, Царствие ему Небесное.
Вот щас не пьет. Года три уж. Курит только сильно.
Всё беломорины свои крутит – вертит.
С травами всякими мешает. Для аромату, говорит.
Зато веселый ходит.
Эх, только б не пил!
Девонька, ты бери конфетку-то, бери …
- Теть Оль , а чего ж у вас одни девки в деревне – то?
А пацанов нет вообще ?
Ну так, школьники лет до 12 еще вроде встречаются …
Ну или после 40 есть, вроде Вовки вашего или Лёхи.
А парней – то что ж не видать совсем?
- Дык откуда ж им взяться – то?
Неурожай на них.
Они ж с детства самогонку хлещут и мрут, как мухи.
И опять же, у нас что ни суббота, то танцы в клубе,
Что ни танцы, то – драка, а там и поножовщина.
Хороним ча-а-асто …
А тут у них игра новая.
Из-за девок, конечно, спорят. Дело – то молодое.
На мацацыклах соревнуются, ироды.
Вот навстречу друг другу едут, прям лоб в лоб.
Кто первый свернул, струсил, стало быть,
Тот, значит, на девку не залазит, и с того бутылка причитается.
А кому ж позориться – то охота? Дело – то молодое.
Вот никто из них и не сворачивает! Бьются насмерть...
Хороним ча-а-асто …
Беляночка, бери яблочко-то, бери …
- То – то я смотрю, у вас вдоль дороги на деревьях
Венков поминальных много понавешано …
- Вот – вот, тама на дороге они и играются, ироды …
Ага …
А еще венок вешают тама, где весной кого нашли.
Вот зимой, к примеру, он пропал, голубчик.
И - ну его искать! Туды, сюды, - нету его нигде …
Снегу – то по пояс!
А весной сугробы растают, а вот он и лежит, миленький.
На улице теплынь, а он в валенках лежит.
В декабре, видать, отдохнуть прилег, его и занесло …
Хороним ча-а-асто ….
- Ну что ж вы нам такие страсти – то рассказываете,
Ольга Александровна, жуть какая – то прям.
Это мы так вас наслушаемся,
нам и ездить – то сюда не захочется …
Ну и что ж по - вашему с деревней дальше – то будет?
- Ды что будет , милай …
Что будет , то и будет …
Почём я знаю …
Помирать мне уж скоро …
Вот только если кто из города приедет, поселится …
Вот вроде вас …
На вас, соколики, тока и надёжа вся …
***