Без родины 2 - Глава 17

               
                ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.

    Келья в опрятной монастырской гостинице, где разместили студентов,  рассчитана на семь человек.  Сейчас вечер, мне скучно – нет собеседника. Александр Леонидович, чья пустая койка стоит рядом с моей, уехал на ночь домой, в Калугу, под благовидным предлогом.  Он  хитрит: обещал бросить курить, если поступит на курсы, но пока не может этого сделать, и не хочет,  чтобы его видели с трубкой. Доложат о. Никодиму, тот возьмет на заметку, а этого все хотят избежать. 
 Я хотел бы задремать, но  не могу закрыть глаза: меня беспокоит   компания во главе с «настоятелем». Все четверо  издают  громкие стоны  и по очереди бегают в туалет. Наконец, «настоятель» не выдерживает:
– Все, пора лечится! –  говорит он,  и достает из дорожного баула бутылку самогона.  После того, как стопка проходит  по  «малому» кругу,  выпить  предлагают  и мне. Я соглашаюсь.  Без  «снотворного», как мне кажется,  сегодня заснуть не удастся. Когда   моим соседям, несмотря на отсутствие в их действиях здравого смысла,  и в самом деле становится немного  лучше,  я, зевнув, лениво спрашиваю у «настоятеля»:
– А где  это, ваше Заокское благочиние?  И как  вы как на курсы попали? На обычных послушников, не очень-то похожи!
– Наше благочиние находится в Тульской области. –   Говорит, держась за живот,  «настоятель», – но нас  сюда сослали, хотя  нам в Калуге невыгодно учиться.
– Сослали? – удивляюсь я.
– Да. Чтобы мы  в родной епархии, до времени,  глаза не мозолили. На нервы действуем, а ситуация может измениться.  ( Я недоумением смотрю на него) Дело в том, что земли нашего разорившегося колхоза,  купил московский олигарх. – Считает нужным пояснить  «настоятель».
– Эка невидаль!  В России земля крестьянам,   как  не  принадлежала,  так и  не принадлежит! – усмехаюсь я.
– Да в том-то и дело, что крестьян на земле, почти не осталось.  В нашем селе небольшой выбор у трудоспособного населения – или уезжать в город, или  браться за восстановление  монастыря, как того хочет  «православный олигарх».
– Так в монастырях живут монахи, а не безработные сельские жители с семьями, – смеюсь я.
– Нашел, кому об этом говорить! – произносит «настоятель», наливая всем еще по  стопке, – мы год думали, что нам делать. Я вдовец. На сходке решили, что я буду монахом  и настоятелем, а они (он свободной рукой  показывает на своих приятелей) – дьяконами,  затем священниками. Восстановление монастыря даст работу другим мужикам. В село проложат дорогу, построят новый мост. После  наводнений мы оторваны от «большой земли», однако  все равно  не хотим уезжать.  Бросать крепкие дома, налаженное хозяйство,   кладбище…
    Я опускаю и поднимаю веки в такт словам « настоятеля», и, возможно, засыпаю на несколько минут. Во всяком случае, когда он  трогает  за плечо, я  не сразу понимаю, где нахожусь, и что от меня хотят.
 – Григорий Алексеевич, сделай доброе дело! – просит настоятель, убедившись, что я смотрю на него ясным взглядом, – отвези нас в Калугу, в епархиальное управление!
–  Для чего вам туда? – изумленно спрашиваю я.
–  Напишем прошение у дежурного по епархии, чтобы  отпустили нас по состоянию здоровья, и уедем домой на  ночном поезде.  Экзамен в другую сессию  пересдадим, – объясняет «настоятель» – нам   стало хуже!
– Да я же с вами пил, пьяным нельзя за руль садиться! –  ехать неохота, я привожу веский довод, чтобы от меня отстали.
– Ладно тебе! – «настоятель» для убедительности машет рукой, –  Вечером  наше ГАИ,  само под «градусом»!  Они  ничего не заметят!
– А вдруг? – продолжаю отказываться я.
–  Григорий Алексеевич, на Руси есть три категории людей, которые не подчиняются обычному порядку вещей: это батюшки, менты  и бандиты. Мы тебя  в рясу оденем,  монастырем  от тебя за версту будет  нести! Не сомневайся, это, что ни на есть, самая лучшая «отмазка»! – терпя боль,  пытается улыбнуться  «настоятель».
    Едем тихо, тщательно соблюдая правила дорожного движения. «Настоятель» продолжает наш разговор, словно не было перерыва на сборы и отъезд:
– Ничего, дома и стены помогают! У нас, в Тульской епархии, на следующий год  тоже планируют заочные курсы. Возможно,  мы  уже  в Калугу не приедем. Оформим перевод. Это наш «олигарх» постарался, чтобы мы тут оказались. Все  торопится. Городские, вы все такие! Оторвались от  земли, нет в вас степенности!
– Да по речи, ты на деревенского, не очень-то похож! – говорю я.
–  Если ты до мозга костей крестьянин, это не означает, что от тебя   должно   пахнуть  навозом. Я сельскохозяйственную академию в Москве закончил. – С гордостью сообщает мне «настоятель», и тут же  просит притормозить  в Калуге у виного магазина, для приобретения дополнительной дозы чудодейственного лекарства.
–  А  тогда, почему вернулся в деревню? Ведь  большая часть населения земного шара, по статистике, либо уже живет в городах, либо собирается переселяться, – говорю я, – цивилизация выбрала такой путь развития, с этим ничего не поделаешь, колесо истории не остановишь!
  – Цивилизация… население земного шара… – ворчит «настоятель», зубами сдирая пробку с водочной бутылки, – запомни навсегда, Григорий Алексеевич! Россия, хоть и находится на земном шаре, к цивилизации, модель которой навязывают англосаксы, отношения никого не имеет! Мы не такие, как все. У нас в наследии одна шестая суши, а мы ютимся в городах на маленьком клочке земли, в жуткой тесноте, дыша выхлопными газами  и ноя, что нет работы и достойной зарплаты. Мы добровольно отказываемся от жизни на природе,  от познания вселенной через звездное небо, отказываемся от рождения здорового и Богоугодного потомства. В конечном счете, это приведет к гибели, конечно же,  не  людей, живущих на этой территории, а русской культуры и языка. Знаешь, Григорий Алексеевич, как красива Россия  весной, когда пробуждаются деревья и появляется трава?  Как хороша в Руси осень, со сбором урожая и разговорами  за долгим застольем?  Ты знаешь что-нибудь об этом?  Да ты наверняка  свободную  минуту проводишь перед телевизором, и  вряд ли,  за целый вечер, с кем словом перекинешься!
– Нет, телевизора у меня нет. –  Говорю я,  останавливаясь на  оживленной улице, чтобы подкачать насосом  некстати спустившее колесо, – вечерами  за компьютером в онлайн игры играю. «Драконы и маги», например. Только недавно стал уделять внимание духовным вопросам.
–  Ну, извини, ошибся! – с иронией  произносит «настоятель». – Игры, это не перед телевизором. Это совсем другое дело! А по мне, так лучше  на охоту   с ружьишком,  на лыжах  пробежаться  по снежному полю, дыша полной грудью, чем в   «информационном поле»,  кашляя после очередного ОРЗ, ловить воображаемых персонажей!
–  Пожалуй, в этом  с тобой соглашусь! – говорю я, подъезжая к епархии.
     Ворота на проходной открыты: вероятно, ждут запоздавшую машину со строительным материалом.  Мне бы припарковаться, как всегда,  на стоянке, но водка, принятая по дороге,  в дополнение к уже выпитому самогону, дает о себе знать. Я лихо въезжаю во двор семинарии и торможу у фонтана, который, несмотря на  приближение морозов, еще работает. «Настоятель», выразив восхищение моим виртуозным вождением, покидает пассажирское сидение, и, ступив на песчаное покрытие будущей пешеходной дорожки, открывает дверь фургона. Его «дьяконы»,  пьяно качаясь, начинают покидать машину, волоча за собой свои сумки. Один  из «дьяконов», с виду, самый крепкий и молодой,  увидев фонтан, неожиданно приходит в ярость.
–    Нет, поглядите на это! – кричит он, покраснев от возмущения – пенсионеры  последний рубль  жертвуют,  а Калужские батюшки на него  водные источники  сооружают! Сейчас я его заткну! – Он  берет в руки пустую водочную бутылку  и направляется к фонтану.
    Мне в голову приходит идея, возможно, не самая удачная, как отвлечь парня от его намерения. Я запрыгиваю на  поддон с кирпичами,  и  громко, с чувством,  читаю свои стихи:
–  Что станет мне пожизненным венцом? Поставят  бюст из черного гранита, за прозу  о духовном и смешном?  Достоин камень настоящего пиита? Из камня, памятник не нужен мне! Пожалуй, бронза тоже слабовата! Достаточно, что книга, наравне, на полку встанет с классикой, у брата! –   я занимаю позу, которая, как мне представляется,  характерна для  памятников, и величественно направляю руку в сторону «настоятеля».
    Семинаристы открывают окна своего общежития  и    фотографируют  происходящее.    Парню, который уже залез в  фонтан,  это не нравится. Желая избавится от освещения, и тем самым прекратить съемку,  он, хорошо  замахнувшись,  бросает бутылку в прожектор на столбе.  Я   хватаюсь за голову,  и вместе со всеми провожаю  взглядом полет бутылки, гадая, попадет она в фонарь, или не попадет.  Но бутылка, ударившись о столб, с громким звуком разбивается. В этот момент, пылая праведным гневом,  рядом с нами появляется  о. Никодим. От страха  я бледнею  и действительно становлюсь похожим на статую. А  парень вдруг говорит:
–  На самом деле,  я искупаться хотел. Холодные ванны, от всех болезней помогают! –   и  погружается в бассейн с головой.   Испугавшись, что он захлебнется,  «настоятель»   прыгает  в воду, спасать его.
  То, какие действия предпринял о. Никодим, чтобы привести нас в чувство, я описывать не буду.  Это ваше моих сил..