Странные дела стали происходить на улице Н. В одном из домов пропал человек. Сорокалетний мужчина, живший в одиночку, перебивавшийся на шабашках, известный, как не плохой сантехник, и особо не злоупотреблявший, исчез в один прекрасный день бесследно. Проходили недели, месяцы – дом был безнадёжно брошен, двор зарос бурьяном, по вечерам там стала собираться местная алкашня, которую время от времени шугали полицейские патрули. Поползли слухи, что мужик тот скрывался от кого-то.
Через пару домов пропал ещё человек. Но этот был больной, и люди знали в чём причина. Сестра, после недавней смерти матери, хотела сдать братишку в дурку, дабы всё наследство оформить на себя, но тот успел унести ноги и обитал теперь на кладбище, питаясь, чем Бог послал, да чем подкармливали сердобольные посетители могилок.
Ещё через квартал случилась история мистическая – урок для людей не верящих в чудеса. Жили в доме одни, а на следующий день, как ни в чём не бывало другие. Жили непутёвые пятидесятилетняя мать с тридцатилетним сыном – оба забубённых алкаша, с бесконечными скандалами и драками, а появились муж, жена и их десятилетняя дочка Оля, вполне пристойные и тихие люди. Муж зубной техник, жена массажистка, дочка школьница. На вопрос соседей: «А где же Клава с Тимой?» новенькие пожимали плечами: знать таких не знаем. Оформляли покупку у риэлтеров, прежних жильцов не видели, говорили, те уехали куда-то.
Но на звание самой трагикомичной тянула история с Димоном, произошедшая ещё через два квартала от описываемых событий. Димон, Дмитрий по паспарту, жил возле собственного дома. История, с ним случившаяся, была туманная, некоторые в неё не верили вообще, однако факт оставался фактом: человека выставили из собственного дома, и спал, да, впрочем, и жил, он теперь на улице. Ночью спал, укрываясь каким-то тряпьём, а в непогоду ещё и целлофаном, днём просто сидел в старом кресле, взятом возле мусорного бачка, ничего не делая, либо варя какую-то похлёбку на импровизированном очаге из двух кирпичиков.
Из сумбурных рассказов бедолаги – с детства у него была неважная дикция, и потому речь плохо распознаваема людьми – жил он не тужил, один, жена с ребёнком давно покинула его. Недавно вышел на пенсию – и вдруг с севера явился погостить давно забытый им племянник. Племянничек этот показался поначалу Дмитрию крутым – море бабок, плечи, шириной с шкаф, манеры и сленг – зековские. Однако, всё оказалось гораздо хуже. Племянник приехал не гостить, а жить, и оказался не совсем крутым, но совсем голубым. Мало этого, он устроил в Димином доме свой притон соответствующего профиля.
Сначала Дима терпел, потом стал возражать, потом гнать безрезультатно, наконец как-то полез в драку. Но племянник не стал бить неразумного дядю. Вечером он с ним распил мировую, а утром показал документы, по которым тот сделал дарственную своему обожаемому племяннику. «Вот твоя подпись, дуралей, – ткнул пальцем племяш в какую-то бумагу. – Забирай документы, личные вещи – и вали». Попробовал было Димон сунуться в полицию, там его в первый раз высмеяли, второй раз прогнали. Так и стал он бомжом, возле своего дома, благо пенсию у него племянник отобрать не мог.
Однако прожил таким образом Димон не долго. Пару раз ночью полицейский патруль останавливался возле него, о чём-то стражи порядка долго беседовали с ним, после чего уезжали, а затем, примерно через месяц своего бомжевания, Димон исчез. Видели люди, уже в сумерках, подъехала какая-то иномарка, но не полиция, новоявленного бомжа посадили в неё – и он исчез из поля зрения людей. Постепенно, стал исчезать и из их памяти. Никто естественно, никуда не заявлял, как всегда, человек мало интересует человека, если это не касается его.
Неожиданно на страничку Владика зашёл Волк: «Дирижёр, есть информация. Знаешь, в нашем городе улицу Н?» - «Что-то не припомню» – «На окраине, возле кладбища, посмотри по карте. В полном смысле забытое Богом место. Там кое-что интересное для тебя: пропадает население. Источник инфы надёжный – из наших». «Интересно, – отвечал Владислав, он же в сообществе ясновидцев Дирижёр. – Фамилию, хотя бы одну». «Так, счас: последним месяц назад пропал некто Димон, Дмитрий Голышев, 19… года рождения, проживавший на этой улице в доме №…, за месяц до этого выгнанный своим племянником. Дальнейшее инфо отсутствует». «Ну, это уже что-то. Ладно, съезжу, обнюхаю это место».
Действительно, место было захолустное. Мало того, что окраина, да ещё вся в колдобинах и ямах, грейдер в последний раз здесь проходил много лет тому назад. Улица была не велика, всего пять кварталов, и Дирижёр, пройдя её взад и вперёд, и пытаясь снять информацию, ничего подозрительного не нашёл. Образа, слова, мысли шли к нему ровным гулом, не выделяя никакого негатива.
Направившись по улице второй раз, он интуитивно выделил два мусорных бачка, стоявших на перекрёстке с более менее приличной улицей, в которых копалась какая-то старуха. Владислав доверял своей интуиции, её импровизация не раз выводила его на неожиданные открытия. Подойдя к старухе, одетой в грязный халат и копавшейся в мусоре голыми руками, он уже знал, в каком доме она живёт, как её зовут, знал даже, что копание в вонючих объедках для неё скорее хобби, чем необходимость.
– Добрый день, – вежливо поздоровался Дирижёр, – вы не подскажите, где здесь живёт Дима Голышев. Мы работали когда-то вместе, можно сказать дружили, но как он вышел на пенсию, я не слышал о нём ничего. Жив ли он?
Старуха бросила на Владика хмурый взгляд, однако заговорила охотно:
– Так он пропал. Дом у него отобрали педики, теперь там у них притон. А его выгнали и он пропал
– А куда он мог пропасть? – наивно спросил Владислав.
– Да куда пропадают люди, – равнодушно бубнила мусорщица. – Уже и зарыли где небось. У нас постоянно кто-то пропадает. – И повернувшись спиной к Владиславу, показала, что не намерена более говорить на эту тему. И Владик знал: не потому что боялась, а потому что скучно ей было на эту тему говорить. В общем-то и вся жизнь её была, как одна большая скука.
Однако, и Владик повернувшись спиной к ней, направился прочь, к ближайшей маршрутке. Всё, что было нужно ему, он считал за несколько минут с информационного поля вокруг старухи, пока та перемолвливалась с ним – и то, что она знала, и что не знала, и даже не догадывалась, что эта информация витает в облаке вокруг неё.
Картина более менее прояснилась. Место действительно было скверным, однако не из-за каких-то мифических духов и полей, а из-за людей обыкновенных. Он наконец почувствовал ауру этих людей – она прямо-таки фонила негативом, определил их примерное расположение – и пока ехал в маршрутке, разработал дальнейший план действий.
Через три дня Дирижёр вызвал к бою свой оркестр. Прогремели походные трубы, прозвучала увертюра трамвая, и вскоре он задремал в полупустом вагоне электрички. Теперь это был не элегантный молодой человек в спортивном костюме на улице Н. На деревянном сиденье полу развалился небритый мужик в потёртых джинсах и помятой рубахе.
На вокзале небольшого курортного городка, куда он прибыл по своему плану, рыба клюнула далеко не сразу. Высадившись с электрички, он прошёл в здание вокзала, также небрежно развалившись, как давеча, задремал в кресле.
Вскоре его разбудил полицейский патруль: сержант старшой, и два младших вежливо попросившие его предъявить документы. Владислав небрежно достал паспорт. Старшой придирчиво посмотрел, с паспортом было всё в порядке. «Почему такой вид, Владислав Петрович?» – спросил его сержант. «Да отмечали с пацанами день ВДВ», – глядя честными глазами, прямо в глаза начальнику патруля, отвечал Дирижёр. «А-а», – понимающе протянул сержант, и улыбнувшись, добавил участливо: «Может чем помочь?» «Спасибо, – снисходительно отвечал Владик, – бабки у меня есть. Сейчас на такси и домой». Весь патруль с уважением козырнул «вдв-вешнику» , и проследовал далее, а Владислав спокойно снова заснул под убаюкивающие серенады его оркестра: «Всё будет хорошо, ты на верном пути, мой друг».
Однако Дирижёр далеко не бездействовал при этом диалоге. Честно глядя в суровые глаза стража, он прозондировал всё, что было в нём и вокруг него. Парнишка был кристально чист, да и те двое тоже. Пол года назад все трое пришли из армии, на службе недавно, про «это» не знают ничего. Но самое главное, Дирижёр узнал, когда пересменка. Ближайшая была через три часа. Можно было съездить куда-нибудь, и погулять с часок в лесу.
Снова, уже вечером, Владислав появился на вокзале и занял прежнюю позицию. И тут наконец ему повезло. Через пол часа пред ним возник какой-то тип в штатском, и тихо, но жёстко произнёс: «Документы». «Кто вы такой?» – вялым голосом произнёс Владислав. «Я – старший лейтенант полиции» – и махнул какой-то корочкой перед глазами. Владик чуть не рассмеялся – он успел зафиксировать, что это был членский билет в городскую библиотеку, какого-то Ершова А. П. «Не вижу на вас формы, лейтенант», – также усталым голосом произнёс Владислав. «Сейчас увидишь, – начал злиться «лейтенант». Паспорт, я сказал!» «Паспорт? – удивился Вадим. – забыл дома». – «Тогда пошли!».
Дирижёр не стал перечить, встал, и пошёл впереди «лейтенанта». И оркестр его наконец взлетел в долгожданном лёте – и скрипок, и духовых, и фортепьяно: «Вот она, цель твоя, как близка!».
Как Владислав и ожидал, его повели совсем не в полицейский участок. Они проследовали через входной турникет, и пройдя совсем немного в сторону, а затем за здание вокзала, где полускрытый кустами, стоял микроавтобус. Из него вылезли два бессловесных и без эмоциональных качка. «Принимайте, – сказал «лейтенант». – А я пойду ещё парочку зацеплю». Один из качков потребовал спокойно: «Подыми лапки». Владислав послушно поднял, и охранник ощупал его сверху до низу. Однако паспорт и мобильник в задних карманах джинсов его сознание проигнорировало. «Залезай в салон и сиди безмолвно, понял?» Владик послушно кивнул головой. Жлобы переглянулись чуть с улыбкой – смотри, понятливый какой!
Минут через пятнадцать «лейтенант» привёл двоих бомжей. Оба похожие друг на друга: сто лет не бритые, не мытые, от них скверно пахло. Оба напуганные до чрезвычайности, ибо уже поняли: что-то весьма скверное с ними произошло.
Однако, при обыске, случился инцидент. Один из бомжей вдруг закричал: «Куда вы меня везёте, никуда я не поеду!» Качки молча повели его за автобус. Пара мощных ударов по печени, мужик согнулся, забулькал чем-то, и выблевался от души. После чего его также под руки, молча, завели в автобус и бросили прямо на пол.
Последним в автобус залез «лейтенант» и автобус с ходу рванул вперёд. Владислав уже знал, куда их повезут: в горы.
Проснулся Владик в хорошем настроении. Сегодня весь мир был с ним в гармонии и все мелодии, его и мира, звучали в унисон. Он, воспринимавший этот мир, как звуки музыки, нашёл свою долгожданную мелодию. Ту, которой он мог повелевать более всего. Эта мелодия гласила: «Наконец-то тебе повезло: один из «гадюшников» нашёлся!». Давно среди его сообщества ходили слухи об этих специфических заведениях, где людей отловленных, использовали, как рабов.
Кто-то из блогеров-ясновидцев дал им условное название «гадюшники», но даже они, матёрые экстрасенсы, не могли ни нащупать, ни вычислить, где находится хотя бы один из них, а ему, Дирижёру, удалось так быстро, с первого раза. «Ай да я, ай да молодец! – похвалил он себя за достигнутые успехи. – Бес и Косач могут гордиться своим другом. Ну что ж, сейчас будет побудка, сыграем заключительную часть».
В бараке, где находился Дирижёр, было ещё человек десять народу, люди в основном павшие, оступившиеся, унылые, молчаливые, по всей видимости уже не считавшие себя людьми.
Ехали они вчера около часа, завезли их далеко в горы, и пока ехали, Владислав вычислил довольно точно это место. Их привезли уже по темноте, но он сумел многое рассмотреть, и определить. Место было окружено высоким забором с вышкой. Охрана – три жлоба, личности тёмные, но они мало интересовали Владислава. Хозяин, владелец этого удалённого в горах объекта, вчерашний «лейтенант». Здесь у него строился самый настоящий замок. Уже были готовы мощные стены, возводились стройные башни. Башни были деревянные, под старину, и очень живописно смотрелись на утёсе, внизу, глубоко в долине петляла речка.
Строился замок силами рабов уже полгода. За это время с десяток их были закопано километрах в трёх в лесу.
Между тем, Дирижёр ждал действий извне. А пока он взмахнул невидимой палочкой – и мелодия полилась. Это была его любимая, сочинённая им самим, элегия. Немного грустная, с философской сутью. В ней были мысли и о бренности бытия, и о достоинстве человека, и о неизменной победе добра над безусловным злом. И сегодня она удивительно гармонично слилась с мелодией этих чистых первозданных гор. И человек, её подлый осквернитель, не имел права вмешаться в великое воссоединение мелодий.
Наконец дверь открылась – и утверждающие звуки полились потоком. Но кто-то резким диссонансом пролаял внутрь барака: «Выходи и стройся!».
Опытные рабы беспрекословно вставали, выходили и строились в шеренгу на плацу. Только один, новенький, вчерашний бомж, замешкался опять.. Тогда двое качков зашли – послышались удары, вскрики – и вскоре бесчувственное тело выволокли и бросили на плац, Дирижёр тотчас определил: человек был мёртв.
Это было уже серьёзно, в принципе пора было начинать, но Владислав хотел послушать Хозяина. Уж больно тот был вчера хорош, уж больно великолепно играл роль. Это был совершенно новый тип, который Дирижёр в своей практики не знал. «Ага, а вот и он. Рассмотрим-ка этого красавца в свете солнца».
Перед строем появился молодой человек лет 27, в котором явно что-то не хватало. По началу, Владиславу казалось, в нём было всё по статусу, и по игре: военная выправка, патрицианская стройность, утончённые манеры, два стража с квадратными плечами, стоящих по бокам. Великолепная, блестящая картина! И вдруг Дирижёра осенило: не хватало той самой, мышиного цвета формы и кокарды с широкими крыльями сгинувших давно в небытие. «Да как же так! – изумился про себя Владислав. – Как ты, гад, смог вылезти из-под земли!»
Между тем Хозяин уже хлестал своих рабов словами:
– На бетон три человека, на лесоповал четыре, каменщики – шаг вперёд!
Вдруг этот сверхчеловек застыл, словно преобразился в мрамор. Он уже больше ничего не пытался сказать, и ничего не соображал, глядя выпученными глазами в пустоту и держа по-прежнему сомкнутые руки позади. Владислав приказал ему стать статуей. Также застыли двое охранников возле него. Ещё двое лунатиками сошли с вышки и стали, застыв картинно возле них.
Изумлённые рабы понимали только одно: власть вдруг фантастически перевернулась. Дирижёр повернулся к освобождённым. Он великолепно знал, что уже стал лидером, безусловным вожаком, но эту идею пришлось нейтрализовать. Он постарался не пропустить ни одно лицо, и затем медленно проговорил:
– Сейчас вы свяжите всю охрану, затем заведёте их в автобус, положите на пол, сами сядете в кресла, а ты – он ткнул пальцем в одного из алкашей, сядешь за руль и будешь ехать до ближайшего поста ГАИ. Там вы расскажите, как бежали из плена, и что это за связанные люди. Про меня все забудете, вы освободились сами.
Затем он позвал:
– Димон! Дмитрий Голышев!
Из толпы вышел крепкий ещё на вид, но робкого вида старичок. Дирижёр приказал и ему:
– А ты поедешь со мной, садись во внедорожник.
Когда микроавтобус уехал по указанному направлению, на опустевшем дворе оставалось трое – Дирижёр, Димон и Хозяин. Хозяин по-прежнему стоял истуканом посреди двора. Осталось последнее, что задумал Дирижёр. Он уселся в хозяйский джип, усадив рядом и Димона, и когда выехал за ворота, дал последние установки Хозяину: «Возьми канистру с бензином, облей забор и замок, затем подожги его из зажигалки. После этого пеше шагай в город. Как увидишь первого полицейского, сдайся ему, скажи, что ты террорист и похититель, и что идёшь с повинной, тебе скосят срок. А про меня ты забудешь навсегда».
Когда установка была исполнена, и замок весело запылал, Дирижёр постоял, любуясь на дело своих рук. Он снова услышал свой оркестр. «Ты выиграл, ты победил!» – прославляли его фанфары. Это были такие возвышенные звуки, каких он в себе раньше не слыхал. Это гремел его апофеоз! А встречь ему подпевала до крайности удивлённая природа.
Вскоре Владислав обогнал Хозяина, тот быстро, как автомат, шагал посреди шоссе.
Уже перед самым городом Владик припарковался к обочине и позвонил другу по фамилии Волк:
– Волчонок, всё о,кей, я сыграл свою симфонию. Комедия кончилось жертвенным костром.
– Поздравляю, музыкант! – послышалось на том конце. – Ещё один акт справедливости утвердился на Земле.
Затем Дирижёр разблокировал Димона.
– Дмитрий Павлович, – сказал он ничего не понимавшего бомжу. – Мы почти приехали. Теперь ваша очередь познакомить меня со своим племянником.