Среди серых громад, засыпанных снегом по окна первого этажа, этот дом я угадал сразу. Пройти к нему по высоким переливающимся лунными искорками сугробам было непросто. Лавируя между ними, пробрался к нужному подъезду.
Оставляя глубокие следы, я вошёл в здание – мрачное, с выбитым окнами – через повисшую на одной петле дверь и увидел короткий коридор и лестницу, заваленную мусором и снегом. Почти на ощупь прошёл наверх по ступеням и выбрался первую площадку, освещённую через разбитое окно. Сюда выходило несколько дверей. Одна из них была полураздвинута. Это было когда-то лифтом. Я заглянул в черноту шахты и угадал там проржавевшие остатки кабины. Посмотрел вверх – там покачивались оборванные тросы. Нет, лучше туда не соваться. Придётся идти наверх пешком. На один из верхних этажей. Надеюсь, что чутьё подскажет, на какой именно. И я начал трудный подъём.
Путь наверх казался бесконечным. Дом стоял ещё крепко: не было ни провалов пролётов, ни обрушившихся перекрытий. Это облегчало путь, и я шёл и шёл вверх, стараясь не споткнуться о железные рёбра выщербленных ступеней. Поднимаясь на очередной этаж, я осматривался с тем, чтоб в очередной раз понять, что это совсем не то, что мне нужно, и приходилось идти ещё выше. Ветер гудел, как в вытяжной трубе. И это были единственные звуки среди покинутого жилища. Кроме моих гулких шагов.
Поднялся на очередную площадку и, поняв, что достиг цели, свернул направо. Передо мной – две двери, но я уже без сомнения пошёл прямо, потянув на себя нужную. Хрустнул ржавый металл замка, и дверь, противно заскрипев, распахнулась.
Люди, которые жили в этих домах, обожали коридоры и переходы. На полу очередного «дромоса», в который я вошёл, блестел слой разбитого зеркала. Стекло хрустело под ногами, отбрасывая на стены и потолок лунных зайчиков, пока я шёл по нему в нужную мне комнату.
Там окно было целым. На подоконнике стояли горшки с мёртвыми растениями. Я подумал, что за грязным стеклом окна был такой же мёртвый заинденевший город.
Снега в комнате не было, только иней по стенам. На полу – полусгнившее покрытие, справа – сложившийся гнилой шкаф. Рвань под подоконником, – наверное, шторы.
Я остановился в дверях: дальше идти не нужно: воссоздатель пискнул, уверяя: да! это точка! И тут почувствовал, что рабочий комбинезон превратился в соответствующий заданию наряд. Я снял варежку, повисшую на силовом шнуре, и достал воссоздатель из кармана. Рука нащупала нужный иероглиф. Я нажал на него, и «палочка» стала удлиняться, пока не превратилась в «посох».
Навершие его замерцало, разбрасывая вокруг себя разноцветные блики, а потом внезапно комнату залил зеленоватый мерцающий свет. Это было сигналом: все остальные курсанты группы заняли исходные позиции и были готовы. Я зажмурился и стукнул воссоздателем по полу. Сквозь веки почувствовал яркую вспышку, после неё открыл глаза и увидел: всё удалось.
Комната теперь была ярко освещена красивой люстрой; тепло; мебель цела; шторы струились, приглушая отблеск огней города. В комнате – несколько человек, взрослых и детей, держащих в руках какие-то коробки и пакеты. Они стояли на середине узорчатого фиолетового паласа и смотрели на меня. За ними возвышалось до самого потолка мигающее огоньками хвойное дерево.
Я произносил какие-то «мантры», очень похожие на заклинания, а люди подхватывали их, смеялись и даже пели. Я отступил назад, в коридор, заявив, что пора улетать, и кони застоялись. Повернулся и увидел в зеркале себя – солидного, белобородого, в красной шубе, шапке, в нарядных сапожках – и пошёл было к выходу, но тут краем глаза заметил в отражении огромные сияющие глаза маленького мальчика. Он был счастлив, но явно ждал ещё чудес.
Я повернулся, поманил его. Он замешкался, но потом его подтолкнули взрослые, и он подбежал. Я присел, приобнял его, тихо сказал ему несколько «обрядовых» слов и вручил коробку со съедобным и сладким, достав её из мешка синтезатора. Мальчик одной рукой прижал подарок к груди и восхищённо повёл пальчиком по «посоху», повторяя красивые узоры.
И тут я поймал сообщение воссоздателя: мальчик был чем-то смертельно болен. Я погладил его по голове, проверяя свои ощущения, и потом даже не колебался: в нарушение всех инструкций тронул исцеляющий иероглиф на навершии.
Мальчик отдёрнул пальчик от «посоха» – естественная реакция на инъекцию ботов, а я встал и пожелал всем здоровья. Потом помахал мальчику рукой, как это тут принято при прощании, надел варежку, перекинул мешок синтезатора через плечо и направился к выходу. Дверь была заперта, пришлось пройти сквозь неё в подъезд. Успел заметить, что мальчик стоял в коридоре и смотрел мне вслед. Он волшебство воспринимал как данность.
Лифт работал, и я воспользовался им, чтоб спуститься. По пути в него подсели весёлые, ярко одетые люди. Они не удивлялись моему виду. Я читал их мысли, а вслух произносил ожидаемые ими «заклинания», и они, довольные, кричали что-то и обсыпали друг друга разноцветными обрывками бумаги. Мы вместе вышли на улицу.
А там – море огней в золотистом небе, там громкие бабахающие звуки, вокруг – смех, пение. Дорожки были расчищены, дома были красиво окрашены и освещены. Я шёл мимо разноцветных, присыпанных снегом железных повозок и мне было хорошо. Добрался до портала. Он оказался почти в центре огромного сугроба, и пришлось прыгать прямо туда, в снег, разогнавшись. А вслед летели ободряющие крики...
Так я и вывалился, заснеженный, сверкающий от серебристой пыли, даже не успев «переодеться»!
– Ты задержался, – сказал руководитель, принял «палочку» восстановителя который принял нерабочую форму, и начал читать протокол.
В приёмнике собрались уже все курсанты, они, улыбаясь, смотрели на мой наряд. Я вдвинулся в толпу, и моя девушка шепнула: «Какой ты интересный с этой бородой и так приятно пахнешь морозом!» Я срочно сменил наряд на рабочий комбинезон.
– Но это стоило того, – продолжил руководитель. – Именно ты получаешь высший балл и взыскание, – он сделал паузу. – Вы все поработали отлично! Каждый нашёл свою точку воссоздания вовремя, каждый сделал и сказал всё точно в соответствии с инструкциями. Вам удалось восстановить эту погибшую...
– А в чём же..? – недоуменно перебил было я.
– Ты сымпровизировал и внёс этим ту маленькую толику добра, которая и повернёт развитие этого мира прочь от разрушения.
Я пожал плечами: это было очевидно. Главное совсем в другом! И вспомнил взгляд мальчика.
Декабрь 2017