НАША СЕМЬЯ
ГЛАВА 1 ДЖУНА
ЧАСТЬ 36-13 ГЛАВА ВТОРАЯ
ГЛАВА ВТОРАЯ
Во второй Главе рассказывается:
- о мнемонизме и о наших известных современниках, подверженных этому феномену непризнания «очевидного-невероятного»;
- о гражданском мужестве и нравственности в науке, оказавшихся необходимыми для изучения столь безобидных явлений как телекинез и целительство;
- об успешных и безуспешных встречах с академиками и с писателем-академиком Леонидом Леоновым, поведавшим любопытные истории по вопросу, затрагиваемому в нашей книге;
- об официальном решении создать новую лабораторию для изучения, в частности, феномена «Д» и трудностях, встретившихся при неудачно начавшихся попытках «драться за дом»;
- о первом звонке президенту АН СССР и его шутке, от которой автору было не до смеха;
и многих других радостных и печальных эпизодах, происходивших в жизни будущего старшего научного сотрудника Е.Ю. Давиташвили в 1981 году.
Мы уже столько написали о Джуне и её жизни, что нужно ограничиться, - ну, скажем – двумя частями в каждой из четырёх оставшихся глав из книги Льва Колодезного.
Следовательно – отобранный для публикации материал нужно ещё подсократить…
--------------------------------
Всё это время Джуне и её мечтам ставились людьми различные препоны. Самое обидное, в число «недругов» входили и учёные, которые казалось бы должны были быть заинтересованными в поисках ИСТИНЫ.
Почти три года Джуна и её друзья добивались помещения для лаборатории, в которой Джуна смогла бы проводить исследования на созданной ею же аппаратуре. Она мечтала создать такую «умную» аппаратуру, которая могла бы лечить людей так же, как это делала она своими руками.
Но были и защитники, если не самой Джуны, то хотя бы мнения, что все встречающиеся ФЕНОМЕНЫ должны изучаться.
Высказался Трапезников весьма решительно, даже категорично:
– Отмахиваться от непознанного нельзя, не рискуя погубить науку. Сводить феномены к фокусу и шарлатанству нельзя, хотя не исключено, что к феноменам могут примазаться нечестные люди. Есть они везде, но из-за них мы не перестаем работать.
Весной встретились с Джуной киевские академики Виктор Глушков и президент Академии наук Украины Борис Патон. Первый под влиянием этой встречи написал одну из своих последних (перед внезапной кончиной) статей, где пытался с кибернетических позиций объяснить природу явления. Эта статья появилась в журнале «Техника – молодежи».
А что думал по поводу Джуны президент Академии наук Украины?
«Уважаемый Лев Ефимович!
В связи с вашим письмом от 14 апреля 1981 года, в котором вы запрашиваете мое мнение о том, представляет ли для науки интерес такой феномен, как Джуна, сообщаю:
- любой феномен представляет интерес для науки и заслуживает того, чтобы его изучали.
Поэтому, на мой взгляд, Академия наук СССР поступила совершенно правильно, организовав серьезную и планомерную работу по изучению биологических полей, а, следовательно, и феноменальной особенности, которой, очевидно, обладает Е.Ю. Давиташвили.
Возможно, вам неизвестно, что в ГКНТ СССР утверждена комплексная программа по изучению биологических полей…
Думаю, что в результате этой работы будут выяснены многие, неясные пока явления.
С уважением Б. Патон, академик.
30 апреля 1981 года».
Естественно, мне хотелось в печати сообщить, что исследование феноменов в СССР начинается.
Но те, кто планировал работу, думали иначе:
«Зачем хвастаться раньше времени. Вот запустим «спутник», тогда и сообщим», – решил Гурий Иванович Марчук.
Все добытые с трудом отзывы остались лежать в столе…
Однако, результаты работы Джуны в городской больнице № 36 и других московских поликлиниках неожиданно стали достоянием всех.
О них сообщил «Огонек» в апреле 1981 года. То была публикация, принесшая много радости.
Мук тоже.
Вышедший днем в пятницу свежий номер «Огонька» привлек чье-то внимание и вызвал начальственный гнев. И вечером печатные машины, которые должны были еще долго вращаться, чтобы выпустить весь тираж, внезапно остановили.
Всю ночь Джуна не смыкала глаз, металась как львица в клетке, то рыдала, то ругалась, проклиная своих врагов, то пила в изнеможении лекарства, то звонила высокопоставленным пациентам
Кто остановил машины?
Кто запустил вновь?
Генерал армии А.А. Епишев, в то время каждый день приезжавший днем на прием к Джуне. Именно он после звонка рыдающей целительницы обратился к старому другу Брежневу, который принял решение продолжить печатание журнала, не исключая из номера злосчастную статью, которая без малого год не могла увидеть свет…
А кто запретил печатать журнал и распорядился сжечь шестьсот экземпляров «Огонька»?
Команда, переданная по телефону директору типографии газеты «Правда», исходила из ЦК партии от заместителя заведующего отделом Севрука.
А исполнял он волю члена Политбюро, ЦК КПСС, ведавшего идеологией Суслова.
Он же и поручил институтам неврологии и психиатрии проверить Джуну на вменяемость, чтобы отправить ее за решетку, как это практиковалось в отношении диссидентов. Но ничего из этого, как читатель знает, не вышло.
Как бы там ни было, а в одиннадцать утра в субботу я услышал в трубке голос едва живой моей героини:
– Революция продолжается! Журнал выйдет со статьей обо мне.
Но между Джуной и официальной медициной, которой она стремилась отдать свои руки, стояла глухая стена.
Попытку ослабить «внешнее давление», проинформировать законодателей науки – физиков – сделал в те дни академик Ю.Б. Кобзарев.
В майские дни 1981 года Юрий Борисович, надев парадный костюм со звездой Героя Социалистического Труда, вместе с женой отправился в святая святых физиков – ФИАН.
Все места в большом зале института были заполнены. Пришедшему в числе последних председателю собрания академику Виталию Гинзбургу не сразу нашлось, где и сесть. Глядя на переполненный зал, он сострил, что вот теперь видно, как много людей в ФИАНе занимается физикой…
Юрий Борисович Кобзарев выступал час. Говорил об опытах, которые проводил с Розой Кулешовой, Нинель Кулагиной. Во всеуслышание в такой большой и авторитетной аудитории физиков академик доложил, что в момент телекинеза от рук зарегистрировали акустические сигналы в виде щелчков, они следовали в ритме сердца: длина – микросекунда, интервал – секунда; фиксировались сигналы электрометром.
Потом выступал профессор Юрий Гуляев и доложил о величине сигнала.
У него из зала спросили:
– Видели ли Вы телекинез?
Зал замер. Что ответит член-корреспондент Академии наук СССР?
– Видел, – ответил профессор, но как-то неуверенно, и добавил, что иллюзионисты делают то же самое.
Я слушал и не верил ушам своим. Был ли мальчик? Ведь за три года до поездки в Физический институт профессор с энтузиазмом докладывал в здании Нескучного дворца маститым членам президиума академии о своем открытии. Перед моими глазами всплывала фотография, где Нинель Кулагина стоит перед немыслимой длины трубой, куда она посылала свои «щелчки», регистрируемые датчиками в момент телекинеза. Рядом с трубой стоит ее хозяин, Юрий Гуляев, никаких фокусников рядом нет.
Вывод из посещения ФИАНа Юрий Борисович сделал неутешительный: «Ситуация ясна: никакого объяснения пока нет».
Странные дела происходят в науке. Президиуму академии докладывается о телекинезе как о факте реальном, а собранию физиков – как о некоем гипотетическом факте…
– Телекинез еще доказать нужно! – поучал меня будущий заведующий лаборатории, где предполагалось исследовать Джуну.
Наступили летние светлые дни. По утрам, закрыв перед посетителями двери квартиры, оставив сына на руках знакомых, Джуна спешила в машину, чтобы с Ленинградского проспекта, где жила, побыстрее доехать до Ленинских гор, где расположен Московский университет.
Полная надежд, Джуна свыше недели, как на праздник, ездила в лабораторию кафедры, руководимую Евгением Павловичем Велиховым, вице-президентом АН СССР, который, как помнят читатели, получил от правительства миллион долларов и десять миллионов рублей на исследование «Эффекта Джуны», к которому «руку приложил». Валюту и рубли поделил между лабораторией института радиотехники и своей кафедрой атомной физики и электронных явлений физического факультета Московского университета. Туда и спешила Евгения Ювашевна, надев лучшее платье.
Так же неожиданно, как поездки начались, они и закончились. Никакого результата опыты не дали.
Американские физики, приехав в Москву, поставили простой опыт. Раздобыли плотные конверты с запечатанной в них цветной пленкой. И предложили Джуне засветить их руками, не вынимая из упаковки. Джеймс Хикман, биолог и физик из штата Калифорния, Сан-Франциско, сотрудник института, где изучают скрытые возможности психики человека, рассказал, а я записал его слова:
– Мы взяли катушку с пленкой, чувствительность двести единиц, несколько черных конвертов.
В каждый конверт вложили по два куска пленки длиной в восемь дюймов, непроявленной, конечно. Затем я положил черные конверты в два разных белых больших конверта. И один из них дал Джуне. Она держала конверты между руками 25–30 секунд, до тех пор, пока не сказала, что на них подействовала.
Было всего шесть черных конвертов. Три из них я дал ей, и она пыталась на них воздействовать. Затем я пометил эти конверты и повез домой, потом в Штатах отдал на проявление всего двенадцать кусочков пленки – и те, что она держала в руках, и те, которых она не касалась. Шесть кусков, которые не подвергались воздействию Джуны, оказались совершенно черными.
А те шесть кусков, которые она держала в руках, были особым образом засвечены. Пленка была цветная, слайдовая, обратимая. На ней появились своеобразные следы в форме небольших кружочков, причем центр круга – совсем белый, а от него исходят лучи.
– По всему куску пленки?
– Почти по всему куску пленки… Преобладающая окраска такая: центр белый, а вокруг белого пятна ореол – красные, розовые, синие, голубые пятна. У этой цветной пленки есть три уровня восприятия света. Если воздействие на пленку слабое, то появляется синяя или голубая окраска.
Посильнее – красная. И очень сильное свечение – это белая окраска. Засветка свидетельствует, что энергия, исходившая от Джуны, была всех трех уровней, поэтому появились все три цвета.
– Есть ли какие-то закономерности в засветке?
– Порядка в распространении света мы не обнаружили. В некоторых местах пленки засветка была такой интенсивности, как если бы пленку просто вскрыли на свету.
– Мы заметили два способа засветки – пятнами и сплошь. Поскольку три контрольных куска остались темными, вероятность, что пленка засвечена не Джуной, равна нулю.
В канун нового 1983 года, в номере от 31 декабря на четвертой странице «Комсомольской правды» под рубрикой «Возвращаясь к напечатанному» появилась моя многострадальная заметка, сообщавшая читателям, что феномен Джуны изучается.
Почему двух лет жизни стоила эта небольшая публикация в сто строк?
Почему пришлось собрать на ней столько автографов, столько виз? Ведь, в это же самое время одна за другой выходили статьи, судя по всему, без особых усилии и разрешении, где авторы высмеивали тех, кто пытался лечить руками, даже под контролем врачей в поликлиниках, как это уже начали кое-где практиковать.
Ответ на эти вопросы сегодня ясен и его можно дать: потому что описываемые события происходили в самый разгар эпохи «застоя», в обстановке безгласности, сделавшей проблему экстрасенсов закрытой, чуть ли не тайной для каждого, кто шел против введенного в заблуждение общественного мнения, утвердившегося ложного единомыслия на сей предмет…
Не буду описывать всех волнений, пережитых накануне публикации. Предполагалось поместить ее в предновогодний день: чтобы не привлекать особого к ней внимания.
Что и было сделано. Свежую газету в полночь отвез Джуне, благо ее квартира находилась тогда рядом от редакции, у метро «Аэропорт». Там никто не спал.
Выпили мы по бокалу шампанского.
– Прочти, – попросила Джуна. Пришлось прочитать не один раз.
Молча слушала, внимая каждому слову, хотя давно знала каждую строчку наизусть.
– Это тебе, Джуна, подарок в свинцовых строчках…
– Мы победили! – ликовала Джуна, выдавая желаемое за действительное, поскольку до победы было еще далеко-далеко...
Сто строк правды были обнародованы.
В короткой заметке содержалось, однако, несколько принципиально новых моментов. Не кто-нибудь, а глава науки выводил Джуну, а вместе с ней всех других экстрасенсов из области предосудительной, из сфер мистики, фокусов, авантюр, где, как полагали, всем им место, в область науки, причем официальной, государственной, охраняемой законом.
Впервые в СССР заявлялось: феномены, прежде относимые к парапсихологическим чудесам и около медицинским мифам, стали предметом изучения физики. Если президент делал это заявление с оговорками, не забыл упомянуть про свой скептицизм, а вице-президент высказывался нейтрально, осторожно, и понять его можно было двояко, группа авторитетных ученых высказалась однозначно:
- феномены – реальность.
Наконец, придуман нами псевдоним «профессор Ю. Васильев» в лице Э.Э. Годика и Ю.В. Гуляева заявил, полемизируя, правда, инкогнито со своими коллегами, что не все физические поля изучены.
Значит, следует ожидать открытий и здесь...
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ