Записки лоха, часть 1

Записки лоха







Вор всех честных людей считает лохами






















               
                Предисловие
 
                В повседневной жизни нет ни Бога, ни чёрта
                Люди сами, поочерёдно, играют эти роли

Большинство книг пишутся как-то однобоко.  Если есть положительный герой, то он сплошное совершенство.  Редко, когда автор позволит ему изуродованное лицо, например, или иной недостаток.
А реальная человеческая жизнь состоит из очень разных эпизодов.
Оглянитесь хотя бы на свою жизнь, читатель.
Были у вас случаи, где вы оказались на высоте: набили морду подлецу, помогли слабому, поддержали кого-то в минуту отчаяния.  И, наверняка, были у вас и промахи, и даже такие моменты, вспоминать которые не хочется.  А вспомнишь – и краска приливает к лицу. А подумав секунду, вы находите себе оправдание, в душе понимая: «Да, я был в тот момент просто дерьмо!»
Если окрасить человеческую жизнь как ленту серпантина в чёрно-белые цвета, то она будет очень пестрой.  Будут на ней и угольно-чёрные пятна, и девственно белые, и все остальные оттенки. Теперь эти ленты серпантина кладём на стол плотно друг к другу и получаем чёрно-белую иллюстрацию к книге.
И ещё. Каждый человек в душе считает себя очень правильным. Всегда находит себе оправдание, даже в плохих делах. А уж намерения у нас всегда самые благие. Но благими намерениями устлана дорога в ад.
А как правильно, наиболее объективно оценить себя?
Тут обратимся к религии.  Квинтэссенция всех религий, основное учение их сводится к одной морали: «Мы в этот мир приходим отдавать, получая взамен Душу».  Вот и оценивайте себя так: часто ли вы отдаёте.
Чем меньше думаешь о собственной выгоде, тем белее пятнышки на серпантине.
И сама Мать-природа или Бог оценивают после вашей смерти по цвету серпантина самый важный вопрос: есть у вас душа? Достойна ли она идти на следующие круги совершенства?  Или нужно посылать эту душу в ад, позволив ей исправиться, вселив её в шелудивого дворового кота, например, или представьте себя вороном, живущим триста лет на свалке.
    Русский писатель Максим Горький сказал как-то, что каждый грамотный человек может написать хоть одну книгу – роман своей жизни.
  Этой книгой автор продолжает серию рассказов, составленных на основании действительных событий, произошедших с автором и не только.  Все совпадения имён, фамилий, фактов, событий являются случайными.   
            

Стадо первобытных людей уходило от беды. В долине, где издавна они жили, появилась большая стая волков. Стая эта никого не боялась и наводила свои порядки. Ведь даже медведь, встречая стаю, старается уйти от столкновения. Силы не равны. Дичи стало меньше. Те первобытные люди стали голодать. Собрали сход, и на нём было решено уходить от беды. Собраться недолго, пожитков тогда было мало. И вот уже вереница людей, пройдя короткой дорогой до края равнины своей родной, стала подниматься в горы. Горы как забором окружили их равнину и защищали от разных напастей не одно поколение. И вот пришлось уходить. Шли молча, каждый переживал эту беду в душе. Идущий сзади оглянулся и громко закричал тревожным голосом. Оглянулась и вся вереница.
   За ними гналась стая волков. Тут же, не сговариваясь, все мужчины с оружием наизготовку кинулись навстречу опасности. Теперь их задача была встретить врага как можно дальше от своего стада. Они бежали, рассыпаясь цепью.
 Женщины и дети, подхватив грудничков, стали быстро забираться на окружающие скалы. Волку эти скалы не доступны, но долго на них не просидишь. Нужна была только победа. Это понимали все. Подняв на скалы самое ценное, своих детей, большинство женщин спустились вниз помочь мужчинам. Вот так и должно быть всегда в опасных случаях. Мужчины навстречу опасности, а женщины спасать детей.
   Внизу уже кипела битва. Крепкие дубинки в умелых руках делали значительный урон. У людей было преимущество в силе, у волков в реакции и скорости. Волки окружили людей и старались улучить момент, чтобы вцепиться в плоть. Прыжок сзади на человека, но предостерегающий крик соседа и человек успел пригнуть голову и схватить зубы волка руками. Устоял на ногах. Секундная борьба и исход схватки решает удар по хребту волка соседним бойцом.
Подоспевшие женщины создали значительный перевес в количестве, и волки дрогнули. Потеряв более половины своих, они отступили. Мужчины пошли добивать раненых волков.
Женщины стали перевязывать раненых сородичей.
                Навен Райли
Тихое солнечное утро. Маленький приморский итальянский город. Следуя причудливым изгибам улочки, по стёртым камням мостовой, идёт рослый молодой мужчина. Не зная настоящего имени нашего героя, назовём его Навен Райли.
В Италии встают очень рано, чтобы до жары сделать необходимые дела. Молочницы несут молоко, пожилые мужчины проходят, разговаривая между собой, домохозяйки перекликаются, скачут босоногие мальчишки – у всех свои заботы.
И вот, суматоха дел утихает, вся природа и люди замерли в ожидании жары. На улице пустынно, с моря наносит пока ещё прохладу, камни, остывшие за ночь, вбирают тепло солнечных лучей.
Навен Райли любит это время: можно не торопясь, поглядывая на гладь моря, пройти по этой любимой улице. Ему приятно думать, что может быть по этим камням в начале эпохи ходили древние римляне.
 Планета входит в двадцатый век. В век техники. А на этой улочке можно представить, что вот из-за поворота выйдут римские воины и пройдут мимо тебя, стуча сандалиями по камням. Пройдут и исчезнут бесследно за углом. Остановишься, и долго будешь стоять и думать, что же произошло.
Эти мысли вызвали лёгкую улыбку на губах Навена Райли. Наш герой подошёл к неприметному зданию и вошёл внутрь.
В каждом городе, да и на каждой улице есть такие здания, которые никто не видит. Они стоят, как все остальные, в одном ряду. Сделаны они из того же материала.  Но построены, настолько безлико и однообразно с соседними, что становятся как бы невидимыми. Если спросишь любого жильца из соседних домов, сколько, например, у этого дома этажей - не ответят, хотя ходят мимо каждый день и не по разу.
Но самое занятное, что дом, в который вошёл Навен Райли, специально был построен незаметным. И на входе в это учреждение сидели две старушки и судачили о чём-то своём. Они, кажется, за разговором забыли весь белый свет. Но внимательный наблюдатель заметит, как, не прекращая разговора, обе старушки быстро, но очень внимательно осмотрели входящего, и заскорузлый палец передвинул косточку на счётах, лежащих на столе вместе с отложенным вязанием.  По этим счётам старушки могли в любой момент сказать, сколько в здании находится сотрудников, сколько знакомых гостей, сколько незнакомых и прочие интересные вещи.
Читатель воскликнет: «Да, я знаю, что это за здание!» И будет не прав. Это не учреждение госбезопасности или прочих подобных органов.  Официально, это отдел статистики какого-то затрёпанного института, говоря современным языком. А старушки на вахте просто заражены этим вирусом -  всё считать.  Примем пока эту версию.
Между собой сотрудники зовут этот отдел Олимпом, а себя небожителями, но это, конечно, шутка.
Навен Райли спустился в подвал и вошёл в зал заседаний. В этот зал, один из трёх, собирались сотрудники в жаркие дни. Здесь всегда было прохладно и легко думалось. Каждый сидел как ему удобно. Райли увидел, что сзади их головные уборы, вязаные кипы, образовали яркий и пёстрый узор. Навен Райли оказался сегодня последним, и когда он вошёл, председатель сразу начал совещание. Проходили совещания своеобразно. Позже этот метод назовут методом мозгового штурма.
Председатель сказал, что Россия выходит из повиновения. Он объяснил, что рвутся последние связи с монаршим двором, исполнители среди русских ненадёжны и ленивы. Суеверия, устои и прозрачные намёки на русских влияют мало, потому что они могут вопреки всякой логике принимать совершенно неожиданные решения.
После выступления председателя все начали высказывать способы вернуть былое влияние. Выдвигаются самые фантастические и даже шутливые предложения.  Это всё тщательно записывается двумя сидящими здесь же стенографистками. А потом начинается логический отсев предложений, но даже совсем никчемный способ обсуждается, и пытаются извлечь из него хоть крупицу смысла.  После отсева осталось пять направлений. Война, Революция, Восстановление старых связей, Новые связи, Мистика.
Председатель, как очень тонкий психолог, распределяет эти направления между сотрудниками сам. Он же определяет тактику этих направлений.  Трём любящим работать независимо, каждому по его склонностям, были розданы Старые и Новые связи и Мистика.  Дону Сорвесу была поручена Война, а нашему Навену Райли – Революция.
И вот участники совещания расходятся.
Председатель дал указания всем отделам по изменению тактики сбора информации. И вот это странное учреждение, как гигантский мозговой аппарат, начинает собирать, просеивать, анализировать и группировать сведения.  Через неделю любой из пяти небожителей мог зайти в нужный отдел, и работники быстро снабжали его целой подборкой материала.  Вот, например, какую информацию получил небожитель, отрабатывающий направление «Мистика».
Краткие сведения обо всех более - менее значительных суевериях, обрядах, привычках, связанных с религиями у русских. Психологические портреты и отношения к суевериям всех значительных лиц России (царская семья, министры, послы…). Список гадалок, магов и модных, и набирающих силу. И другие нужные сведения.
Изучив всё это и обдумав, небожитель приходит к председателю - «Зевсу» (так звали его между собой) с несколькими вариантами.  Он, заранее предупреждённый об этом визите и подготовленный по этому вопросу, советует что-то отложить на потом, что-то начать делать сейчас.
И вот, спустя немного времени, всех газетных листов в России щедрым дождём просыпались заметки о всяческих невероятных случаях.  Мистика становится модной темой разговора. Распутин появляется в Санкт-Петербурге. Читатель возмущён: «Как же так можно! Разве все люди марионетки»?
Нет, конечно, мы не куклы, и никто не дёргает нас за ниточки. Но загляните лучше листков на десять вперёд. Там есть объяснение о тех невидимых ниточках, которые нами управляют.
Прошло две недели как мы оставили нашего Райли в Италии. За эти дни он прочитал массу литературы обо всех политических партиях и движениях России, разработал несколько вариантов революций, и сегодня ему предстояла встреча с «Зевсом».  И как обычно перед таким экзаменом Навен Райли волновался, и спалось ему плохо.  Но утро обладает удивительно целебной силой.  Какие бы кошмарные сны нам не снились, и какие бы думы не тревожили нас в бессонные часы, утренний свет рассеивает наши тревоги, как сумрак. За окном свистели пташки, недалеко привычно шумел порт. Навен, проснувшись, но, не открывая глаз, мысленно перебрал ещё раз все свои варианты. Утро вечера мудренее: и голова работала хорошо. Ещё и ещё раз Навен репетировал в мыслях защиту своих вариантов. И всё-таки в душе было какое-то неудовлетворение собой. Он никак не мог понять, что же мешает сосредоточиться.  Но, в конце концов решил, что лучше не мучить себя догадками.  Жизнь сама подскажет, что нужно изменить.
Навен Райли прошёл по своим любимым улочкам сегодня очень рано, нужно было ещё раз зайти в свои отделы и узнать о свежих последних новостях из далёкой и пока загадочной России. К началу рабочего дня Навен был у «Зевса». Подобные визиты назывались «Одобрение». Но эти одобрения были тяжёлым испытанием. «Зевс» обычно отпускал саркастические шутки, а иногда задавал такие вопросы, что сразу становилось понятно, что он сам много думал на эту тему и есть у него свои варианты. И учителем «Зевс» был хоть и строгим, но справедливым.  Вот и сейчас Райли представляет одну за другой ведущие политические партии России, а «Зевс» сидит, опустив голову на свои ладони, и поглядывает иронически из-под густых седеющих бровей.
Раздались звуки шагов, и в комнату вошёл сотрудник, который разрабатывал направление Мистики. Он вошёл в зал и, обратившись к обоим, зачитал вот такой текст.

Письмо счастья
Оригинал письма находится в Ливерпуле. Письмо обошло вокруг Земли сотни раз.  С получением письма к Вам придёт счастье, удача, но есть условие: письмо надо послать тому, кому Вы желаете счастья. После получения письма к Вам придёт счастье, если Вы верите – счастье из параллельных миров.  Всё зависит от Вас.
Но ни в коем случае не рвите письмо, отнеситесь к нему серьёзно.  Это письмо - нить в Ваше настоящее и будущее.  Письмо можете отправить в открытом конверте, лишь бы оно дошло до адресата. Текст не менять!

Х – 81 15 – 18 2 § § 11
Е ; 1 х - х - - 9 х
0                0 Р

Эти знаки принесут Вам счастье.  Это письмо делает оборот вокруг Земли за девять лет. Сейчас счастье должно посетить Ваш дом. Отправьте письмо людям, которые в нём нуждаются.  Не задерживайте письмо более 96 ч. Отправьте друзьям, приятелям. Через несколько дней ждите сюрприза.  Не посылайте денег, счастье не покупают.
1. Данте получил письмо в 1827 году. Он поручил своему секретарю размножить письмо и через 4 дня выиграл 200 тысяч.
2. Диверс скончался через несколько дней, т.к. прервал переписку письма.
3. Дезгоре размножил, но не отправил письма. При родах умирает его жена, а сын остался болен. Через некоторое время он отправил 20 копий, и его обречённый сын выздоровел.
Сделайте 20 копий и обязательно отправьте. Это не шарлатанство.
Ждите сюрприза.
Навен Райли выразил недоумение по этому поводу, так как не понял направление, и для чего это письмо составлено. Коллега объяснил, что хочет узнать степень суеверия в России. Но таких статистических данных нет. Да и как можно узнать суеверный человек или нет. Вот Вы, уважаемый читатель, Вы суеверны или нет? Вы ответите, конечно: «Смотря с чем сравнить». И будете абсолютно правы. Ведь суеверен человек или нет, можно узнать, побеседовав с ним. А если вам нужно знать, суеверна ли целая страна? Неужели со всеми беседовать?
- И вот было придумано такое решение – продолжил коллега - . Запускаем в почтовое обращение это письмо. Сейчас всякий гражданин, получивший такое письмо, должен или размножить и разослать эти письма, или порвать его.  Теперь эти письма будут попадать в поле зрения наших людей в России. Они будут об этом сообщать нам, и мы будем знать, как часто эти письма оборачиваются.  Если письма часто будут приходить и оборачиваться, то, значит, суеверие народа велико.  Эти письма, когда они попадают к нашим людям, можно переписывать, добавляя для убедительности выдуманные случаи с современными историческими личностями.
«Зевс» выслушал это и одобрил. Нужно только запустить аналогичное письмо в другой известной и изученной стране, чтобы было с чем сравнивать. Решено было запустить в Италии. Коллега, ступая по мягкому ковру, удалился.
Райли продолжил свою защиту. Охарактеризовав основные политические партии и движения, домыслив их развитие, Навен нарисовал логические картинки, какое будущее ждёт Россию при победе той или иной партии. С точки зрения Навена, наиболее подходящая это партия большевиков.  Она, правда, немногочисленна и совсем не пользуется популярностью, но если к власти придут большевики, то события будут развиваться так:
Большевики опираются на беднейшие слои населения - разорившихся крестьян и низкооплачиваемых рабочих. А по социальной описи значится, что это в основном люди, не умеющие работать. Придя к власти на местах, эти люди не смогут организовать жизнедеятельность хозяйственных механизмов. Разруха в экономике приведёт к разрухе в умах. Население будет деградировать, и мы получим слабую Россию, управляемую каким-нибудь князьком, которого будет уже легче подкупить, чем царя. Ведь царя готовят с детства к этой работе. Он, так сказать, профессионал. Смешно даже сравнивать его с современными президентами.
«Зевс» согласился с его выводами. Далее было решено, как организовать поддержку лидерам этой партии. Помочь через подставных лиц наладить Ульянову (Ленину) выпуск его газеты «Искра». Помочь экспроприатору партии Джугашвили (Сталину) добывать деньги для партийных нужд.  Проследить, чтобы в печать поменьше попадало разгромных статей о большевиках.  Беседа уже подходила к концу, уточнялись детали. В это время Навен остановил свой взгляд на очень высокой груди, проходившей мимо стенографистки. У него мелькнула мысль: «Интересно, в самом деле у неё такая высокая грудь, или это фокусы бюстгальтера?»  «Зевс» перехватил этот взгляд, но вида не подал, а продолжил беседу. 
Традиционно после «Одобрения», да и после многих серьёзных, трудных бесед, «Зевс» делал разрядку. Отпускал стенографисток, заказывал секретарше кофе, и разговор резко менял направление. Болтали о новостях, о семье и о прочих отвлечённых темах.
И «Зевс» напомнил Навену этот долгий взгляд на грудь, обтянутую тканью. Лицо Райли залила краска стыда.
Напряжённый график работы сотрудников не оставлял времени для личной жизни.  Этот график очень трудно было выдержать обычному человеку, но наши герои и не были обычными людьми. Нет, их, конечно, тоже родили женщины. Но жестокий отбор кандидатов, далее отсев по различным признакам и слабостям в школах, позволял подобрать из выпускников молодых людей, подающих надежды.  Отбор этот шёл негласно через  нескольких посвящённых педагогов близлежащих школ. Далее в колледжах и институтах тоже негласно наблюдали и уже начинали направлять.  Ограждали от дурных влияний, подстраивали полезные встречи с ведущими учёными и обычно увлекали их какой-нибудь научной работой.  Из них ещё отбирались люди с развитым логическим мышлением. Потом ссорили их со своими кураторами из-за каких-нибудь пустяков и направляли работать в знакомый нам отдел статистики.  Здесь этот человек работал рядовым сотрудником в подотделах.  И тоже был завален работой по перебору и систематизации фактов, сведений.
И наш Райли был очень неопытен в житейских делах, несмотря на своё хорошее развитие - умственное и физическое. «Зевс» предложил Навену распределить по своим подотделам задания по подготовке своих планов. А самому отдохнуть, тем более  что торопиться не было нужды.
Вначале в действие введены планы Суеверий, Старых и Новых связей. Им отводилось пять лет.  Далее вступали: план Война и после - Революция.  Готовиться, конечно, нужно. Но «Зевс», уговаривая поразвлечься, предлагает игру на словах. Вот как примерно это выглядело.
Какие женщины красивее? Толстушки или худенькие, брюнетки или блондинки и т.д. «Зевс» снова знает ответы Навена. Наш герой был поставлен в тупик этой осведомлённостью. «Зевс» пояснил. Это не сложно – нужно знать тип женщин в их породе. Какой тип женщин выбирали в жёны дед и отец Райли? Это основа для обдумывания, подбора кандидаток.  Далее имеет значение мода на тип женщин. Важно учесть и мнение Навена. Вот этим я сейчас и занимаюсь.
И к тому времени, когда Райли, попрощавшись, ушёл домой к своей старенькой матери, «Зевс» уже ясно представлял, какая женщина может вскружить голову нашему герою.
На следующий день Райли была выдана хорошая сумма денег, достаточная для того, чтобы прожить без забот месяц отпуска. 
Отпуск – дорогое и желанное слово для многих, кто это время ждёт и изнывает. До работы ли с такими мыслями, мечтами. Наш герой имел очень напряжённый график, и эта куча свободного времени свалилась на него нежданно.
В первый день были заботы по дому. Во второй эти дела закончились, и на третий уже появилось желание новых впечатлений.  «Зевс», как очень тонкий психолог, вызвал Навена Райли к себе именно к концу третьего дня.  В это время в голове Райли уже появились новые планы – за что взяться или куда поехать.  «Зевс» за это время с помощью своих подотделов пополнил свою картотеку. А нужно сказать, что его подотделы работали в основном по крупным городам Италии и по своему родному городу особо подробно.  И картотека была составлена на людей, - будущих кандидатов в небожители и на ведущих коммерсантов и политиков. Сейчас в ней появились карточки с описанием женщин – кандидаток в подруги Райли.  Отбор шёл по внешности, по типу характера, возрасту, наличию друга и пр. На последнем этапе их осталось двенадцать. «Зевс» очень долго их изучал,  разложив карточки на столе. Он хотел оставить три или четыре кандидатки, но все двенадцать были безукоризненны. Хмыкнув себе под нос, «Зевс» подумал, что видимо уже стал стареть, раз все молодые девушки нравятся.
– Не буду я разбивать эту дюжину, пусть это сделает женщина. А пока моя цыганка с ними работает, я увлеку Навена приятным отдыхом.
И вот Навен Райли у «Зевса».
– Здравствуй Навен, проходи.
 Хозяин кабинета поднялся из-за своего стола и, пригласив с собой гостя, сел на боковой диванчик.   
- Здравствуй!   
-  Как отдыхается? Как твоя мама?
-  Спасибо. У мамы всё хорошо. А отдыхать уже надоедает.
- У меня предложение. Есть у меня старый, -  старый друг в клубе яхтсменов. Хочешь к нему юнгой, и заодно научишься ходить под парусами?
И с этими словами Райли показалось, что стены кабинета раздвинулись, размахнулись, как крылья чайки, открылись морские дали, воздух наполнился солёными запахами.  Тряхнув головой, отгоняя наваждение, Райли отвечал, что согласен. Разговор на этом, в общем-то, закончился, и лишь, когда Навен Райли уходил, «Зевс», как будто только вспомнив, сказал: «Послушай, тебя хотел увидеть Дон Сорвес». 
Дон Сорвес был заранее предупреждён об этом пикантном поручении. И сейчас, когда Навен Райли к нему заглянул, после обычных слов приветствия предложил сходить в салон к мадам N. В этом салоне были самые опрятные и опытные девочки. 
Посещение — это негласно было уже оплачено «Зевсом».  Он неплохо знал своих сотрудников. Знал, что Райли является ещё девственником и, видимо, решил это исправить.
Когда оба джентльмена вошли в фойе салона, там произошло какое-то движение. В высоком, красиво украшенном камине горел большой огонь. Почти все сотрудницы вместе с мадам N расселись живописной стайкой на диванчиках и креслах вокруг камина. Горничная, мило улыбаясь и присев в реверансе, пригласила молодых людей присесть к камину. Сама же, незаметно выскользнув за дверь, повесила объявление о том, что сегодня их заведение закрыто.  Мадам N познакомила своих сотрудниц с вошедшими, им было подано лёгкое вино, и вскоре они вступили в беседу. Разговор шёл о текущих городских новостях. Во время беседы мужчины освоились, осмотрелись и каждый уже приглядел даму себе по вкусу.  Это не ускользнуло от внимания хозяйки салона.
 Женщины вообще наделены природной способностью читать мысли по глазам, по выражению лица. Видимо, во все времена женщине было необходимо, бросив мимолётный взгляд на встречного мужчину, сразу решить для себя, что у него на уме.   Это позволяет ей предугадать бросок насильника и, оттолкнув его, убежать, спасая себя.  Бывает, мужчине понравилась встречная девушка, он хочет с ней познакомиться. Останавливает её под каким-нибудь предлогом. Лихорадочно соображает, как же продолжить беседу. Как, не обидев и не спугнув её, предложить побыть вместе подольше. А женщина в это время может изображать удивление, возмущение или, напротив, начать кокетничать. Она-то поняла ваши намерения ещё до начала беседы, и теперь как сытая кошка играет с мышкой, ещё не решив, что же сделать, съесть, или отпустить.
Женщины, сидящие у камина, уже поняли, кого из них мужчины выбрали.  Мадам, воспользовавшись паузой в беседе, предложила мужчинам осмотреть комнаты наверху и выбрать по вкусу: «И чтобы вам было легче, вас проводят, ну, хотя бы Роза. Проводи Навена Райли на второй этаж. А вот Дона Сорвеса проводит ну… ну хоть Сильвия. Сильвия, проводи его осмотреть третий этаж».
На всём этаже, кроме них двоих, не было ни души. Парочка, соприкасаясь в дверях плечами, руками, прошли не торопясь по всем комнатам.  Комнаты были богато меблированы, и каждая была отделана по-особому.
Навен Райли остановил свой выбор на маленькой, уютно отделанной тёмно-красной материей, с мягкой мебелью. Спутница оставила его в комнате и уже повернулась, чтобы выйти.
- Синьорина… Я… Мне нравится эта комната…
- Хорошо, господин, оставайтесь.
- Я…  Подождите… Я хочу…
Женщина поняла, что нужно брать инициативу в свои руки. Закрыв дверь на крючок, она повернулась и положила руки ему на плечи.
- Ты такой милый, я хочу тебя поцеловать.
Медленно сблизились лица, и губы их слились в долгом страстном поцелуе.
Роза была профессионалкой с богатым опытом. Она провела Райли много и много миль по сладким дорогам в стране под названием «Эротика».

«Зевс», глянув на Райли из-под своих кустистых бровей, как-то неопределённо хмыкнул и спросил:
- Ты сегодня неважно выглядишь. Видимо, плохо спал?
- Я почти не спал, но чувствую себя хоть и уставшим, но счастливым.
И в ответ на удивлённый взгляд «Зевса» пояснил:
- Я ходил в салон к мадам N.
- Понятно. Сейчас есть время отдохнуть. Твой вариант будет запускаться позже. Так что продолжай свой отпуск.  Появись у меня дней через десять.
На этом они расстались. И Навен продолжил обучение прелестям плотской любви с Розой.  Через десять дней, когда снова нанёс визит «Зевсу», вид он имел несколько истощённый, но в движениях появился какой-то шарм, напоминающий походку льва. 

«Зевс»:
- Я понимаю, что ты сейчас счастлив этими утехами. Мужчина, чтобы быть мужчиной, должен быть достаточно опытным в этой области.  Но сам ты понимаешь или нет, что это плотская любовь и не более того?
Райли сделал несколько слабых попыток защититься, но вынужден был признать правоту «Зевса».  Он продолжил:
- Так что девочки – это хорошо для опыта и для разгрузки физиологически. Но ты используй своё свободное время для отдыха и для жизни.  Ведь жизнь прекрасна – погляди кругом.
       И при этом показал глазами на ту самую стенографистку.  Навену осталось только улыбнуться и поменять тему разговора.
 «Зевс»: - Ты подожди, не увиливай. Хочешь, я расскажу тебе, что такое женщина? Ведь для того, чтобы выбрать сейчас себе женщину – ту самую – единственную, одну на всю жизнь, нужно уметь их оценивать.
-  Да, я, вроде бы умею.
- Это ты по молодости оцениваешь просто внешние данные.  Абсолютное большинство людей по своей натуре - рабы. Рабыни и женщины. Представь себе невольничий рынок.  Ведь все рабы стараются получше выглядеть чтобы их подороже купили и поэтому больше ценили.  Так и каждая женщина старается подороже себя продать. Этим как раз и объясняется их пристрастие к украшениям.  При этом они прекрасно понимают, что молодые мужчины оценивают женщин по внешним данным.  Вот на внешние эффекты они и рассчитывают.  Это бывает почти со всеми женщинами. 
Но есть женщины – Королевы. Они – очень большая редкость.  Вероятность встречи с ней не более чем с настоящей королевой. Она может по-королевски подарить себя всю или только ночь любви, не рассчитывая на какое-то вознаграждение. Понимаешь, подарить, а не продать. Причём, я считаю продажу не только за деньги, а за положение в обществе, за комплименты, за свободное время, в конце концов.
- Как-то это отдаёт цинизмом.
- Да, это цинично. Но мой мозг так устроен, что я во всём ищу саму суть, зерно.
- Пусть так. Я условно согласен с этим. Но ведь такую женщину можно искать всю жизнь и не найти.
- Да, это, к сожалению, так.  Но дело в том, что и обычная женщина, полюбив тебя, может проявить себя по-королевски. Понимаешь?
- Действительно, получается, что я буду искать «королеву», а найду обычную женщину, которая полюбит меня и пойдёт со мной без всяких предварительных условий.
- Именно так это и будет означать, что ты нашёл женщину, ту самую женщину, благородную душой, и она тебя любит.  Это высшая мера счастья. Это будет твоя судьба.
- Но это может оказаться в конце жизни, когда я уже буду старым.
- Это не так страшно, как тебе, молодому, сейчас кажется.  И я не призываю тебя быть монахом. Нужно жить и любить.  Жизнь очень прекрасна и, бывает, обрывается очень внезапно, поэтому просто глупо отсекать себя от всей остальной жизни.  Просто этих всех случайных женщин не нужно пускать в сердце.
- Ну, эта идея мне очень нравится!
И оба расхохотались. «Зевс» продолжил:
- Чтобы тебе легче было покорять женщин, я расскажу, что это такое - Женщина.
Как и в каждом человеке, в женщине уживаются две натуры. Чёрная (тело) – назовём её самкой, обезьяной. Белая (душа) – леди. Они сосуществуют, в одной женщине. Иногда в равных долях, иногда в неравных.
Для того чтобы покорить женщину, нужно оценить, чего ей не хватает.  Вот, к примеру, девочки из салона мадам N.
При этих словах Зевс с удовлетворением заметил, как лёгкий румянец стал заливать лицо Навена.
 - Эти девочки постоянно имеют встречи с мужчинами. И эти мужчины обращаются с ними так, как с самками.  Получил своё и ушёл. Ведь так?
- Мм – так.
- То есть, у такой женщины самка вполне удовлетворена, а вот леди сидит без дела и очень - очень тоскует. Старайся обращаться с ней, как с леди.  Расспроси её, так не навязчиво, о её семье, где её отец, мать, родные. О чём она мечтала и сейчас мечтает. То есть постарайся не бередить старых душевных ран, не обращая внимания на её телесные формы, побеседуй с ней как с приятелем, который интересен тебе как собеседник. И ты увидишь, что очень скоро она выделит тебя из прочих, а потом и влюбится. Но будь осмотрителен. Я дал тебе в руки почти безотказное оружие. Но не иди на поводу у своего мужского инстинкта – побольше покорить женщин.  Своё телесное томление можно снимать в салонах.
Но среди порядочных женщин нужно искать ту единственную, и вот найдя её, нужно употребить всю свою находчивость и обаяние. Покорить своей любовью, зажечь её, жениться и тогда поставить точку. Первая женщина, с которой у тебя была взаимная любовь, никогда не забудется. Даже если расстанетесь, никогда место в душе твоей не займёт другая женщина. Навеки в душе твоей останется зияющая дыра.
- а эту – порядочную – нужно, согласно твоей мысли, сводить с ума как самку, как обезьяну?
-  Да, видя, что твоя любимая женщина имеет нежное воспитание. Она читает, много общается, но все эти встречи, разговоры, рассуждения на разные отвлечённые темы.  Ты видишь, что женщина эта подходит тебе и очень тебе нравится.  Ты хочешь быть ей мужем.
Навен кивал головой в знак согласия, внимательно следя за рассуждениями «Зевса».  Тот продолжил:
- Нужно уединиться вдвоём, но чтобы это получилось, как бы неожиданно. Лучше где-то в лесу, на берегу, на природе - там душа обнажённей. Не держи себя в рамках приличия.  Представь себя доисторическим самцом, который встретил самку.  Дай волю своей страсти. Догони её, обними, прижми сильней к себе.  Целуй её страстно во всё, что подвернётся.
- Но, это похоже на изнасилование.
- Ты прав, очень похоже. И нужно следить за реакцией женщины. Если она испугалась, нужно ослабить напор и дать ей понять, что ты полностью ею покорён. Успокой её и снова дай почувствовать страсть, переполняющую твоё естество.  Повтори это несколько раз и сам увидишь, как эта игра укачает её, и она отдастся во власть твоих рук. 
-Ещё раз напоминаю тебе, что я дал тебе в руки почти безотказное оружие. Пользуясь этим методом, ты можешь влюбить в себя любую.  Но помни, что душа живёт по своим законам.  Влюби в себя ту женщину, в которую сам влюблён. Но учти, что любить могут не все.  В обычной жизни любовью ошибочно называют влюблённость.  Влюблённость – это просто половое влечение. У мужчин это влечение обычно бывает к одной трети женского населения.  Увидишь новое смазливое лицо, или приятную фигурку, или разглядишь темперамент - и вот у тебя в паху уже разливается тепло.  Потом всё горячее - и готов уже задрать ей юбку. Ведь так?
- Да.
И оба расхохотались. «Зевс»:
- Но в то же время, среди знакомых женщин есть такие, которых ты считаешь умными и с ними приятно побеседовать. Отношения у вас самые дружеские, и иногда даже посетит мысль: «Экая досада, почему она не мужчина – хороший был бы друг. С ним можно везде ходить - и в курилку, и в баню!
-  У меня таких знакомых женщин нет.
-  Ну, будут со временем, поверь моему опыту.
-  Я верю. Например, со своей матушкой.
-  Да - да. Так вот, ты однажды встретишь красивую женщину, и у тебя возникнет влюблённость.  Общаясь с ней, ты поймёшь, что она очень умна, и поэтому тебе приятно с ней общаться.  У тебя появится уважение к ней. И вот тут произойдёт чудо. Уважение к женщине, как к умному другу, попадёт в резонанс к половому влечению, и появится в твоей душе Любовь.  Произойдёт это как озарение. Влюблённость посещает всех и не по одному разу.  Приходит влюблённость как вспышка молнии.  Она переворачивает весь мир, ты становишься другим человеком. Вся литература заполнена описанием этого явления, но это только влюблённость.  Любовь намного сильнее.  Но Любовь доступна не всем, только один из тысячи испытывает Любовь.
-  Как различить их?
- Влюблённость эгоистична. Ты обязательно хочешь, чтобы предмет любви был с тобой. Иное дело Любовь. Человек хочет добра любимой и старается сделать это в максимальной степени. И часто бывает так, что Любовь не заканчивается браком.  Просто женщина такого влюблённого причисляет к списку своих поклонников, говорит сама себе: «Ну, этот мой раб» - и ставит на нём крест.  Просто даже из духа противоречия.  А он и не настаивает, он в душе своей возвёл свою возлюбленную в ранг святых и просто готов ей поклоняться, считая себя не достойным её.  И даже бывает конфуз. Иногда у них дело доходит до постели, но тут он оказывается очень плохим мужчиной.
-  Почему?
-  А, представь себе, что ты лежишь в постели с большой иконой, на которую привык молиться.
-  Так получается, что Любовь – это несчастье.
-  В том-то и дело, что это великое Чудо и Счастье.  Потому что он -   Любит! У него в душе праздник. Она ему изменяет, а он не обращает на это внимания и даже может ей помочь. 
-  Ну, я совсем этого не понимаю.
-  Да, это тяжело понять и принять, но это так и, чтобы не остаться в дураках, нужно искать свою Любовь.  Нужно искать, бывает, очень долго, искать. Встретишь свою Любовь и тогда ты поймёшь, что это она – Любовь, а не влюблённость. А проверить можно по ревности. Помнишь? Когда убедишься, что боготворишь свою избранницу и даже не ревнуешь, тут надо остановить себя.  Сейчас нужно зажать себя и действовать по той методике. Нужно влюбить её в себя. И - упаси боже – показать ей свою Любовь.  Нужно заставить её сомневаться. Это привлечет её внимание и далее нужно сделать так, чтобы ты был нужен ей каждый день. А дальше - смотря по обстоятельствам. Дразнишь то её самку, то её душу.  И так мучаешь её, пока… пока она не будет смотреть на мир сквозь тебя, как сквозь стекло.  И пойми, что встретить Любовь - большая редкость и это нужно ценить.

Беседа «Зевса» с Навеном Райли через несколько дней.
- Всегда, во все времена правят по обычной схеме. Выбирают сообща или чаще он сам выдвигается из-за личных качеств. Лидер. Вождь. И эта форма правления ещё с доисторических времён является самой удачной. В те времена выдвигался лучший охотник, лучший воин. В Древнем Риме уже стали выдвигаться мыслители. Мир стал другим. Цениться стали те, кто умнее. Усложнялась жизнь, росли размеры государства – это всё привело к увеличению числа посредников от вождя к народу.  Раньше глашатай и пара охранников, а со времён Рима уже и судья и отряд охраны. Потом этих посредников стало ещё больше, и сложились они уже в отдельный класс – бюрократию, и в многотысячный отряд – армию.
И тут оказалось, что посредник тоже может управлять и жить припеваючи.  Сверху скомандовали: «Брать налоги пять процентов», к примеру, а он передаёт ниже стоящим – пять с половиной. Разницу оставляет себе и живёт, не тужит. Но потом до правителей стали доходить разными путями слухи, что народ стонет от чрезмерных налогов, а казна пуста. И стали этих клерков контролировать. Появилась тайная полиция. А потом и тайная полиция научилась жить безбедно. Раз тайные агенты стали глазами и ушами правителя, то нетрудно оказалось немного изменить информацию, и твои поместья, к примеру, освободят от налогов по причине гибели урожая от засухи. А засухи и не было.
И тут появляемся мы. Оказывается, что имея широкую сеть осведомителей и тайных исполнителей, можно вообще держать правителя в шорах. Сначала в одной стране, а потом и над всеми правителями ведущих стран появилась невидимая рука, от пальцев которой вниз спускались невидимые ниточки. А если кто-то эти ниточки видел или догадывался о них, с ним случался несчастный случай.  Вот, например, Форд.
- Тот самый автомобильный король?
- Да, тот самый.
Нам стало известно, что он догадывается о нас и хочет нанять детективов с целью найти нашу организацию.
Признаться, в первый момент я испугался. Ведь у него хорошая охрана, его не убрать. Много денег и он может нанять хороших сыщиков - и нас раскроют. Стал наводить справки и много думал. Я про него думал три дня. Это очень много. А потом, изучив его, Форда, по своим каналам, я понял, что он технарь до мозга костей.
-И вот – внимание, Навен Райли, – я рассказываю о наших методах управления миром!
Я посылаю к Форду своего агента под видом журналиста. Тот берёт интервью и в ходе беседы подсказывает Форду мысль, что для быстрого управления государством в каких-то сложных ситуациях у наших президентов должен быть канал связи: телефон или что-то в этом роде.
И вот Форд, со свойственной ему энергией, начинает искать связи между президентом и нашей организацией. Ведёт наблюдения за курьерами, за членами семьи президента. Копает вокруг белого дома канаву, в надежде найти секретный кабель связи. Занимает почти всё своё время, ищет не покладая рук, и конечно, ничего не находит. Миром правят мелочи жизни. Форд сам не понял, как нами был направлен в тупик. 
Так и президенты получают намёки, продумывают их и принимают решения.  Они думают, что сами их принимают и правят государством сами.
Вот в России возле царя оказалось мало наших людей.  Зная неустойчивость психики царицы, я решил подыскать ей духовного друга, опору. Её, как великосветскую даму, обязательно заинтересует мужик, даже из любопытства. И вот в Сибири нашли крепкого мужика, знахаря, знающего гадания и всякие колдовские хитрости, падкого к тому же до женских прелестей. Фамилия его Распутин.
И вот как-то в кабаке к нему подсел наш человек.  Выпили за знакомство да за дружбу.  Потом наш и говорит Распутину, что как-то был у гадалки, и она ему всё так хорошо предсказала. Хорошо надравшись, друзья идут к ней. Только заходят, а гадалка, предупреждённая заранее, посмотрела внимательно в лицо Распутину… и бух на колени и ручку целовать. Что да как? И гадалка рассказывает, что ждёт Распутина большая дорога, и был ей знак, что будет Распутин возле царя и царевны, и прочая, и прочая…
Утром, с похмелья, друзья вспоминают этот вечерний визит. Друг убеждает Распутина забыть этот бред. Тот вроде соглашается, но ещё больше начинает в это верить.  А тем временем про Распутина уже в других городах распускают слух, что «зело силён он в знахарстве». И другой слух, что он силён в постели. И ещё слухи…
А слух стоит только пустить и иногда подогревать, и вот уже вся губерния об этом говорит.  К нему в постель лезут уже из любопытства. Тут можно и при дворе пустить слух об этом Распутине. А дальше остаётся только наблюдать, как Распутина приведут к царице.  Привели. А теперь Распутина свести с тайной гадалкой. Пусть он ходит к ней на консультации. Эта гадалка не ошибается и знает почти все мелочи. 
- Вот сегодня ты, Гриша, поостерёгся бы, побьют тебя, когда от меня пойдёшь.
  И точно - побили. Ай да гадалка! А то, что и гадалка и тот, кто его побил, водимы одной рукой, никто и не догадывается.

             Навен Райли застал как-то «Зевса» сидящим в окружении мудрецов.
Тема размышлений была о том, что с семнадцатого года в России будут вводить атеистический режим. Нужно свергнуть власть царя и его основу – православную веру.  Пока была вера (общественное мнение), умы были заняты вопросами веры, строгостью постов, обсуждением, кто как этот или иной пост соблюдает.  Отлучением от церкви того же графа Толстого, наконец.  А сейчас этих дурилок не будет. 
Нужно срочно придумать, чем занять умы праздных людей. Вот и решили, что нужно строить города, пускай даже в неприспособленных для жизни условиях (Комсомольск-на-Амуре). Надо разворачивать реки. Надо строить железные дороги в никуда (БАМ и Северо-Архангельская дорога).  Главное, побольше трескотни.
    Уважаемый читатель, в скобочках приведены современные примеры для ясности. Конечно, «Зевс» не мог привести эти примеры в начале двадцатого столетия.
- У балбесов от гигантских размахов закружится голова, и кинутся вкладывать силу, умы и время в пустоту. А об устройстве своей жизни, о разбирательстве «куда страна идёт» - разговоров затевать не будут. Не до того уже. И вообще «сытый раб перестаёт работать». Но, на этом мы закончим, все свободны.
Мудрецы стали расходиться, а «Зевс» остановился, подумал немного и продолжил, уже обращаясь к Навину:
- помнишь, ты мне излагал своё сомнение о чистоплотности этих всяких манипуляций с Россией. Мол, мы не боги, не имеем, возможно, права даже что-то менять в той далёкой стране.  Ты не очень-то свою совесть мучай. Пойми, что русские всегда были рабами. Вот в скандинавских странах ещё при викингах на вёслах всегда сидели русские рабы. Они отличались силой и выносливостью. Так было столетиями, это настолько вошло в привычку, что в языке викингов, гребцов на лодках так и зовут – Руссы. 
- А менять в той стране необходимо многое. Ты только представь, там при Екатерине Великой были придуманы места поселения для наших соотечественников. Так называемые «местечки». Наши братья были вынуждены там заниматься физическим трудом. Самим мести улицы, убирать туалеты и т.д.  Только позже, при Павле, мы смогли протянуть указ о том, что в местечках можно открыть питейные заведения и торговать вином. Вот только тогда смогли за бесценок нанимать спившихся русских для грязной работы. Так что там очень многое нужно менять и быстро.
Дело в том, что в России с середины 19 века стали расти органы самоуправления, так называемые Земства. Можешь пройти в наши отделы и почитать статистику. Царь пока не доверяет им. В этом и мы руку приложили. Но статистика вещь упрямая. Рано или поздно правда выйдет наружу, и земства эти будут править бал в России. Как ты сам понимаешь, управлять земствами гораздо труднее, чем одним царём. Мы найдем выход и здесь. Только нужно будет иметь на местах очень широкую сеть нужных нам делегатов в эти самые Земства. Это одна сторона, а вторая, что земства делают много хорошего для своей страны и приобретают авторитет. В стране увеличилось число школ и больниц. Так скоро может оказаться, что революция будет уже и не нужна. Никто не поддержит революцию, не захочет  менять что-то в хорошем государстве. Это опасно для нас. Нужно срочно принимать меры. Тебе дорога в Россию. На месте можешь принимать меры для этого.
 Тебе в руководство в таком-то отделе возьми протокол заседания наших мудрецов. Там много мудрых мыслей. Навен вышел от «Зевса» и направился в указанный отдел.
Прочитанные им протокола поразили его ясностью и простотой изложения. Многие постулаты этих протоколов он запомнил наизусть. Во всяком случаи сам смысл их:
- Забудь разногласия в своём стане, мы должны победить и, добившись своей цели, будем наводить порядок в своём кругу.
- Всегда, когда подворачивается случай, подставляй ножку иноверцам. Знай, что любое тёплое место, занятое гоем – это потерянные для нас деньги. Всегда продвигай на такие места своего единоверца. Даже если он тебе чем-то и не нравится.
- Любое движение, возникшее в среде гоев, нужно изучить, возглавить и увести в сторону, если оно не отвечает нашим интересам. Если в наших интересах, пусть даже в далёкой перспективе – возглавь и приложи все силы, чтобы развить это движение.
- Не бойся возглавлять любое начинание. Гои ленивы и не будут претендовать на заглавные роли. У нас много людей во властных структурах. Любую твою ошибку смогут покрыть.
- Сумей отнять любую вещь у гоев: умом, хитростью или обманом. Если не получилось, и твоя хитрость открылась, поверни дело так, чтобы можно было показать явно, что мы очень щедры и великодушны.
- Лучшего из гоев убей. Лучше, если его убьют свои же, по ложному доносу, например.
- Дураку, хвастуну, пьянице из гоев всегда оказывай поддержку. Пусть даже получит продвижение. Когда откроется его недостаток, можно будет лишний раз сказать об их врождённых недостатках.
- В спорах, дебатах всегда веди дискуссию так, чтобы запутать слушателей. Гои не могут отследить логическую цепочку в пяти - шести предложениях. Этим нужно пользоваться.
- Если появляется какое-либо предложение для улучшения жизни гоев. И это начало занимать их умы, вмешайся, добавь туда несколько деталей, усиливающих эффект, и выставится все эти улучшения в смешном виде.
- Если спорят двое гоев, прими сторону слабого. Потом каждому в отдельности будешь клясться в верности, объясняя свою позицию при споре какой–нибудь чепухой. Главное, поискренней, клянись в своих товарищеских чувствах.
- Во время беседы, если видишь, что рассуждения гоев верны и логичны, смути их любой абсурдностью. Нужно запутывать их, вести сквозь кривое стекло так, чтобы повторно они не смогли пройти этот путь без тебя.

                Российские дороги
Конец девятнадцатого столетия. Россия. Зимний вечер. Метель. Перемешалось серое небо с белым снегом, укрывшим землю. 
По Петербургскому тракту, увязая изредка в перемётах и переходя в них на шаг, ходко движется крытый возок.   
Российские дороги – сколько про вас уже сказано! Чаще всего разбитые, размытые то осенними затяжными дождями, то бурным весенним половодьем. Иногда возьмётся какой-нибудь губернатор за улучшение своих дорог.  Вложит уйму денег. Найдёт усердных исполнителей и тешит себя мыслью, что вот теперь у меня в губернии будут хорошие дороги.  А уже большую часть денег уворовала непобедимая русская бюрократия, рассудив про себя: «А что, деньги в дорогу вкладывать – пустое дело». Ещё часть денег уже в виде стройматериала пропили мужики и подрядчики: «Дорога большая, я воз пропью – незаметно будет».  А таких забулдыг тысяча. И вот дороги кое-как подправлены.  Барин проехал по ней, обновляя путь, гордясь в душе собою. Глянь, а уже на следующий год дорога покривела, покрылась оспинами луж, и барин, снова проезжая по ней, только вздыхает и старается думать о чём-нибудь приятном. А извозчики – извечные трудяги на этих дорогах -  поминают барина уже крепким русским словом.
Это трудно даже представить современному человеку. Тысячи поездов катят по рельсам, перевозя товары, лес, продукты…  По проводам летят почтовые сообщения. А в девятнадцатом веке всю эту работу и перевозку грузов и пассажиров совершали извозчики.  Объёмы перевозок, конечно, были не такие, но и перевозилось это всё в телегах, возах, ходках, где счёт шёл не в тоннах, а в пудах. Это всё о перевозках почты и товаров. Но ведь не было ни радио, ни телевизора; почти все новости перевозились и передавались извозчиками. Поэтому его встречали везде, как желанного гостя.
И все новости до глубинки, до простого народа доходили уже в устном пересказе.  И царские указы, и новости из-за границы, прежде чем попасть слушателям в уши, были обдуманы русским извозчиком за долгую - долгую зимнюю дорогу.
Вот и сейчас ехал Михайло – так звали кучера крытого возка – из Питера в свою губернию Псковскую. Путь предстоял долгий и трудный, но он не страшил кучера.  Путь был знаком. Михайло служил почтовым извозчиком. Возил послания из столицы своему псковскому губернатору. Служба была в тягость. Приедет, бывало, в Псков. Передаст почту. Уставший, не выспавшийся - доберётся до людской, предвкушая, как сейчас отоспится. А завтра, глядишь, в баньку к кому-нибудь напросится, а может быть, если барин отпустит, съездит в ближайшую деревню повидаться с родной матерью – ведь уже полгода не видел. С такими невесёлыми думами сидит за столом, ест скорее просто машинально, не чувствуя вкуса пищи. Все остальные мысли побеждает лишь одна: «Спать, спать, как я хочу спать...».  Входит приказчик и протягивает пакет со словами:
- Михайло, что-то ты долго от столицы добирался. Барин серчает. Вот у него срочный пакет в столицу. В твой возок запрягают свежих лошадей – давай поезжай.
- Да, спать хочу, ведь только приехал.
- Ты на себя серчай – нужно шибче ездить.
- Так на дворе пурга, ни зги не видно.
- Поезжай, поезжай от греха подальше.
Что тут скажешь – взял пакет и вышел.
Ехал сейчас Михайло из Питера. Ехал и вспоминал, как в Приказной избе подали ему пакет к губернатору, сказали, что очень важный и срочный. «Ну, понятно, - ухмыльнулся про себя Михайло. - Как всегда – срочней некуда». На выходе уже поймал за полу его знакомый дьяк.
- Уезжаешь уже, Михайло?
- Да, возок уже запряжён.
- Передай вот пакет жене губернатора.
И передавая, как-то заискивающе поглядел в глаза кучеру. И, сам себя, обрывая, заторопился с объяснениями:
-  Я тут благодарю её за богоугодные дела.
Михайло даже сплюнул в мыслях:
- Тьфу ты, чёрт, лучше бы уж помалкивал, а то подумаешь греховное о жене губернатора.
Сквозь пургу донёсся звон колокольчика, едущего навстречу. Михайло прислушался внимательней. Звон был незнакомый. 
Это современный читатель думает, что колокольчики были украшением и слух услаждали.  В старину они выполняли очень практичную задачу: оповестить встречного о том, кто именно едет. Проезжая по одной дороге несколько лет и встречая часто одних и тех же извозчиков, кучер уже издалека узнавал по звуку колокольчика хозяина возка. И узнав, должен определиться, кто кому уступает дорогу.  Тракты, где могли разминуться два встречных возка, были редкостью.  Чаще дорога была просто одиночным санным следом. 
Тот, кому уступать, брал свою лошадь под уздцы и сводил её с торного пути.  Лошадь упиралась, но, послушная руке кучера, сходила и проваливалась по брюхо в рыхлом снеге.  Сам кучер стоял по пояс в снегу и возок оттолкнутый проезжающим возком, тоже черпал изрядный ком снега. После этого нужно было выбраться обратно на торный путь.  Часто лошадь не могла вылезть сама.  Приходилось заходить сзади саней и помогать ей, проваливаясь снова и снова, черпая валенками снег и ругаясь на всех подряд.
Конечно, добровольно никто дорогу не уступал. Решалось это обычно в первую встречу с помощью кулаков.  Михайло был статен  и широк в плечах. Поэтому, повстречавшись с ним и окинув его оценивающим взглядом, встречные извозчики сами сходили с дороги. А в последующие встречи, заслышав его колокольчик, уступали дорогу заранее, выбирая, где меньше снега.

Встречный возок уже было хорошо видно. Сойдясь, лошади встали.  Михайло спрыгнул с облучка, прошёл вдоль лошади и взглянул на возницу. Тот был старше лет на десять, пониже ростом, но крутые плечи выдавали в нём крепкую широкую кость.
- Этот просто сам не уступит, подумалось Михаилу. – Быть драке. 
Начали сходиться.  Злость прибавляет силы, это он знал по опыту. Вот и сейчас выискивал взглядом в фигуре встречного, в его лошади что-нибудь, способное раззадорить, разозлить.  Круто затесанные скулы, чёрные волосы, и немного раскосые глаза противника выдали в нём татарскую кровь.
- А, татарва, сейчас я с тобой поквитаюсь за своих прадедов.
Взмах, удар в плечо, с пружинил ногами, ослабляя встречный удар в грудь, удар другой рукой ему под руку.
- Я тебе дыхалку-то собью.
Знал Михайло, что потеряв ритмичность дыхания, противник слабеет. В лицо никогда не били: это был неписаный закон - зачем портить наружность. Задача была только в том, чтобы уронить противника в снег, столкнув его с дороги.  И пока тот пурхается в снегу, согнать его лошадь с дороги, да провести свою по торному пути – вот и вся недолга.
Противники были равны по силе и весу и уже минут десять безуспешно награждали друг друга тумаками.  Наконец, Михайло, изловчившись, дёрнул татарина за рукав. Развернул его боком и, обхватив руками, напрягшись для последнего рывка, бросил его с дороги в снег.  Следом кинул его шапку, подобрал свою. Рванул под уздцы чужую лошадь, сгоняя с торного пути. Провёл свою.
- Чуть ведь, и улетел, было, следом. Хорошо под руку попался конец оглобли. Молодец, оглобля, выручила, удержала-.
Собрался уже в свой возок залезть да ехать дальше. Оглянулся, а татарин-то не шевелится.
-Свят, свят, свят. Что это с ним-?  Боясь подумать плохое, кинулся Михайло вытаскивать недавнего противника из снега.  Не шевелится он, и разглядел Михайло под головой его припорошенный снегом придорожный камень.
- Чёрт его тут подкинул, не иначе. Рванул ворот у татарина – жилка на шее бьётся – значит, живой.  Снег ему на голову и на грудь. Зашевелился.
- Фу ты! Слава тебе, Господи – живой-!  Пока тот приходил в себя, вывел ему лошадь. Посадил.
- Доедешь?
- Доеду.
- Не серчай – вишь, камень подвернулся.
- Пошёл ты…
На том и разъехались.
Привычная к постоянному бегу, лошадь резво везла Михайло дальше, но настроение было уже не то.
Смурно было на душе у Михаила. Драка была ему не в новинку, и исходы драк бывали разные.  Иногда раз пять подерёшься, пока доедешь до следующей станции. Приходилось и проигрывать. Лежишь в снегу, чертыхаешься – ждёшь, когда проедет победивший тебя кучер. 
Хорошо, когда везёшь государственную почту – дают верхового. Он едет впереди, покрикивает встречным:
- Пади! Пади!  И едешь себе как барин. Всякого насмотрелся и попробовал Михайло за свою жизнь, но никогда ещё не было так муторно на душе.
- Может быть плохо с тем мужиком, может вернуться, догнать его, - мелькнула мысль. И вернулся бы обязательно – русские доверяют своей интуиции. Но то, что тот кучер был татарином, сыграло роковую роль.
-  А, да ну его – татары живучие.      Поехал дальше, но тяжесть в душе не проходила.
Как часто мелочи меняют нашу жизнь довольно круто.
Впереди замаячила фигура бредущего человека. Догнал, Посадил. Голова была занята не теми мыслями, а то бы подумал, что странно встретить пешего зимой.  Обычно путники дожидаются на станциях попутного кучера, оказии.  Жизнь текла размеренно и неторопливо. На часах, как правило, не было минутной стрелки. Никто не торопился настолько, чтобы идти пешком зимой. 
От станции до станции обычное расстояние двадцать – пятьдесят вёрст. Это немного для лошади, а для путника это день ходьбы.
Впереди показался стоящий возок и двое возле.  Тревожное ворохнулось в душе.  Подъехал ближе, приглядываясь. Лица незнакомые, недобрые и в руках топоры.
-Аспиды - ахнул Михайло и потянулся к сумке, где всегда возил пару пистолетов на всякий случай.  Тяжёлый удар по голове сзади остановил его движение.  Теряя сознание, успел подумать:
- Сволочи, подсадили своего ко мне.
Первое, что почувствовал, очнувшись, дикую боль в затылке. Услышал скрип полозьев, по скрипу понял, что лежит в своих санях. Нос подсказал, что везёт своя лошадь, уши – что в санях больше никого нет.
Суровая природа русских равнин, суровая жизнь на грани возможного отточила чувства в течение многих тысячелетий настолько, что кучер, ещё не открыв глаза, уже понимал, какая ситуация вокруг. Вот и Михайло очнувшись, не открывая глаз, понял, что находится вне опасности и забылся снова, восстанавливая силы.
Лошадь - умное животное. Она привезёт хозяина к дому, если вожжи отпущены. И только если лошадь уставшая и направлена злой рукой на редкоезжую дорогу, то будет идти по ней из последних сил до ближайшего жилья. 
Разбойники, чтобы скрыть следы, так и сделали.  Забрав всё более-менее ценное, довели лошадь с санями до отворота на дальний хутор и стегнули напоследок, чтобы не вздумала вернуться.
На этой не натоптанной дороге Михайло и пришёл в себя. Снова забылся. Сквозь забытьё, по тому, как лошадь неуверенно ставит ноги и иногда оступается с дороги, он понял, что лошадь бредёт по заметённому снегом пути.  Очнувшись в очередной раз, почувствовал, что на лице тает обильный снег:
- Значит, следы заметёт -.  То впадая снова в забытьё, то приходя в себя на несколько мгновений, он уже не чувствовал ни себя, ни времени. Ему стало казаться, что он едет так целую вечность. Может быть, он ещё в этой жизни, а может быть, его ангелы уже несут на небо, баюкая земными знакомыми звуками.
Он всё реже и реже слышал эти звуки, и теряя тепло жизни, почувствовал сладкое блаженство…
Женский испуганный вскрик вернул его к жизни. Но в первое мгновение он даже обиделся.
-Ему так было хорошо, ну кто тут над ним ахает? Потом жажда жизни вернула его на землю.  Как мог, он помогал женщине вытащить себя из саней и довести до избы.  В избе она уложила его на кровать, спросила, что болит, обмыла затылок и, повернув на бок, приказала спать.
Лошадь вывезла Михайло на дальний угасающий хутор. Некогда крепкий – он пустовал. Повальная болезнь скосила все три семьи, живущие здесь. Когда эта женщина оправилась от болезни, то в живых осталась ещё только одна бабка. Эта бабка и выходила её, а сама вскоре умерла.  Оставшись одна, эта девка, пятнадцати лет от роду, похоронила последних умерших.  Из скотины выжили только две козы, да собака с кошкой.  Была уже поздняя осень. Как прожила первую зиму -  сама плохо помнит.
Козам скормила солому с соседних домов. Сама ела то, что удавалось выкопать из-под снега на заброшенных огородах. Козы тоже отблагодарили.
 Весной приказчик от соседнего помещика приехал, да и заставил её подписать купчую на земли хутора в обмен на семена и немного продуктов.  Оставил он ей и небольшой огород для прокорма.  Так и жила три года.  Перешивала ветхую одежду на себя. Поправляла, как могла, своё хозяйство. Плакала по вечерам у лампадки над своей горькой судьбой.  Люди из соседних деревень предлагали ей переехать, но не хотела сама оставлять свежие могилки всей своей семьи.
Увидев подъезжающие сани, сразу почувствовала Зина что-то недоброе.  Обычно кучер сидит на облучке и правит лошадью. Эта лошадь шла сама по себе. В санях лежал окровавленный человек. Кровь резко выделялась на белом лице. От сердца отлегло, когда увидела, что зашевелился.  Когда вытаскивала из саней, пытался помогать ей. Уложила на кровать, обмыла рану на затылке. В русской избе в печке всегда стоял чугунок с горячей водой. Забот прибавилось, но были ей приятны эти хлопоты.  Всё-таки Христова душа.
Переодевая Михаила, она почувствовала его крепкое мужское тело, запах, шелковистость волос и - дрогнуло бабье сердце.
В беспамятстве пролежав три дня, начал Михайло приходить в себя. Слабость в теле, головные боли начали отступать. Хозяйка не позволяла надолго вставать, и две недели он провёл в постели.
Лежал, любовался Зиной. Её плавные движения, тонкий стан, длинная девичья коса обворожили мужика. Окрепнув, стал помогать хозяйке.
Разобрав свою почту, увидел, что самое важное письмо, из-за которого его послали срочно, было вскрыто.  Не утерпел и прочитал. Огнём обожгло нутро от обиды.  В письме было тайное любовное послание любовника-барина к своей зазнобе, вернее ответ вместе с письмом. Раньше часто так делали. Отвечали и вкладывали оба письма в конверт. Так было легче вспомнить о теме переписки. Ведь бывало, что письма приходили через месяц, где тут вспомнить, о чём писалось.
- Это из-за этих амурных глупостей он меня торопил. Даже не дал отдохнуть хорошенько. Уставший я и потерял осторожность. Пустил в сани чужого, - колючие мысли с болью ворохнулись в голове.
Чтобы не выдать себя, письмо он старательно заклеил. Привёл в порядок сбрую, поправился сам от ранения, откормил свою лошадь. Поделал немного мужицкой работы на хуторе. Так прошло ещё две недели. Стал собираться в обратный путь и увидел, что погрустнела хозяйка.
Тронуло это до глубины души и вечером, столкнувшись в дверях, он обнял её крепко и, найдя её губы своими, поцеловал. Почувствовал, как она слабеет в его руках, вспыхнул сам страстью.  Перенёс её на кровать, и расступились стены за горизонт, и потолок стал небом, а кровать вершиной холма.
- Милая!!!
- Милый, неловко мне без родительского благословления.
- Любимая. Нам Бог помог встретиться, он нас и благословит.

 Раннее морозное утро. Солнце заливает красноватым цветом ближайшие равнины, высвечивает каждую веточку на кустах и деревьях хутора.
Утром как-то пронзительно чувствуешь жизнь, пробуждение воспринимаешь, как рождение.
Голова Зины лежала на плече Михаила. Лицо, объятое сном, было безмятежным и как бы светилось изнутри.  Лёгкая полуулыбка иногда пробегала по её ещё детским, пухлым губам.  Михайло любовался мягким полуовалом лица, слегка вздёрнутым носиком, мягкими шелковистыми русыми волосами. Влюблённые мужчины меня поймут. Когда после ночи любви, видишь милое нежное лицо своей женщины на плече, в душе что-то переворачивается. Хочется, чтобы эти мгновения тянулись бесконечно. Но это бывает только утром, перед пробуждением - только после ночи любви. Это бывает, как и всё прекрасное, очень редко.
Оправившись от раны, отдохнув душою в сладких объятиях Зины, Михайло снарядил свой возок и поехал к себе домой. Уезжая, он уже решил для себя, что этот хутор будет его домом, а Зина - женой.
И пока выбирался на торную и дальше на знакомую дорогу, эти сладкие мечты не оставляли его.
Приехал в Псков с месячным опозданием. Мужики радостно встретили своего приятеля:
- Ужо похоронили тебя, думали, аспиды извели.
- Да так и было.
И рассказал Михайло про свои приключения. Вначале поверив и посочувствовав ему, стали потом сомневаться в его искренности.  Довольное лицо Михайло было тому первой причиной.  Он с улыбкой рассказывал, как посадил к себе чужака, как ехал после ограбления полуживой, как выходила его хуторянка. Сам Михайло был рад тому случаю - жив остался и Зину встретил.
А со стороны эта радость была непонятна, и зародилось сомнение. Когда уехал Михайло снова с почтой, мужики между собой толковали, что пропил, верно, Мишка свои пистолеты и скрывался месяц на каком-то хуторе. 
А Мишка, получив новые пистолеты в Приказе и жалованье, накупив подарков, заехал желанным гостем на хутор к Зине уже на обратной дороге.  Как сладки и быстротечны эти минуты свиданий. Эти самые прекрасные дни в наших судьбах.
Погостив два дня, Михайло заторопился домой, вроде и без причины, но оказалось не зря. Дома ждала беда. Не зря тяжело было на сердце.
Его мать, старенькая, уже усохшая бабка, умерла на второй день, как Михайло выехал из Питера, ещё в ту роковую поездку.  Сам он про себя отметил, что был в это время на грани жизни и смерти на дне возка.  Сердце матери – вещун.   Как заныла в день отъезда Михайло, так и не отпускала эта боль и всю ночь, и два дня до смерти её.
-  Ох, сердце болит, верно, что-то с Мишей случилось, - с этими словами и отошла, - рассказывал знакомый дьяк.
Матери наши российские! Сколько доводится вам перенести, пока вырастишь своё дитя. И сердце больше болит за него, чем за себя. И думается о нём постоянно. Вашими молитвами, думами оберегаемы мы бываем.  Как часто какой-нибудь пустяк, шальная мысль останавливают нас от гибели. Мысленно окликнула мать своего сына.  Тревожилась за него, предчувствуя беду.  Оттого и было тяжело Михаилу на дороге после драки с татарином.  И потом, полуживой на дне возка, Михайло цеплялся за жизнь, чувствуя сердечную поддержку матери.  Так мать вытягивала сына к жизни, а сама сгинула.
С такими мыслями посидел Михайло над могилой матери
- Вот и осиротел я.  Думалось ему, когда шёл с кладбища домой. Всё сразу опостылело. Обычная жизнь с её суетой, мелкими заботами, отошла на второй план. Ничто не шевелилось в душе.
- Я один на белом свете, - с этими мыслями уснул, и только утро принесло облегчение
- Бог Зину послал вовремя. Есть у меня родной человек на земле! Будем жить!
Но с этого времени думал уже о своей жизни, как о подготовке к лучшей доле. Не знал ещё, как устроить свою жизнь. Привезти Зину в избушку матери? Уже пенять начали на работе, могут и выгнать из кучеров. Уехать к Зине, забрав своё добро? Попробуй-ка, подними полуразвалившийся хутор вдвоём. Да детишки пойдут, так можно и по миру пойти.
Судьба, видимо задабривая, подкинула случай, удачу. В другой бы раз и не подумал. Не принято на Руси воровство. Нам сейчас, из двадцать первого века глядя назад, кажется, что в России воров всегда было много.  Об этом много написано. Но это не так. Описывалась городская, точнее, столичная жизнь. В столицах всегда было сильно влияние Запада. И, поскольку цари в своём городе делали жизнь послаще, чем в русской глубинке, тянулось в города столичные всякое отребье.  Шли не умеющие и не желающие кормить себя своими руками и головой.  И вот уже писатели, оглядывая такую толпу, видели только хищный прищур жадных глаз городских жителей. Конечно, такими были не все. Но в деревнях воров вычисляли очень быстро и изгоняли или убивали так же быстро.  Не смогут воры долго жить в деревне, а в городе, особенно в столице, им рай.
И Михайло был воспитан в строгости: чужого не брать.     Но тут барин, пославший в своё время Михаила в тот роковой путь, посылает его снова с большими деньгами. Собрал их спешно, не считая, сунул в холщёвую сумку, скрутил трубкой и, всовывая в руки, что-то сбивчиво объяснял:
- Нужно срочно отвезти их барыне такой-то.  Глаза бегают, говорит вполголоса – боится, видимо, что жена услышит.
И вот едет Михайло на облучке своего возка. Поглядывает на свёрток с деньгами за пазухой
- Как кусок оглобли, и думает: барин, видно, откупается от своей зазнобы. Собрал деньги за пять минут, не пересчитывал даже. Пошарил по столам и собрал. Отдал – как выкинул. А мне за всю жизнь таких денег не заработать.  А Зине такие деньги и не снились. Пусть Бог накажет, если не прав.
Стегнул лошадку и повернул на редкоезжую дорожку к хутору, - к Зине.
-  На хуторе всё равно найдут рано или поздно. Закопать, сказать, что ограбили – не поверят. На дыбе сознаешься. Бежать. Быстро нужно бежать. Дома всё брошу, ничего не жалко. Сразу не хватятся.  У Зины скарба немного. На возок – и куда глаза глядят. Вот только в дороге деньги как сохранить. Ограбят или властям донесут.
 И вспомнилось: у Зины на хуторе есть много старых возков, и видел у одних оглобли с гнилой сердцевиной. Туда и спрячу.
Приехав на хутор уже под вечер, послал Зину попрощаться со знакомыми в соседней деревне: Да соли попроси и что ещё в дорогу.
 Зина убежала, а сам быстро вычистил оглобли старые от гнили внутри.  Посовал туда деньги. Сердце обмирало – деньги большие. Застукают мужика с такими – сразу повесят. Отверстие забил хорошим чопом.  Заляпал всё грязью. Убрал мусор и поменял эти «золотые» оглобли к себе на возок. Распряг лошадь, задал сена вволю. Зина вернулась, поужинали. Жаркая ночь в объятиях.
Утро пролетело в сборах. С полудня, загрузив возок продуктами, посадив двух коз в обнимку к Зине, собака сзади – выехал Михайло с хутора задней, незнакомой дорогой в неизвестность. Оглянулся на хутор, перед первым поворотом, размахнулся и выкинул пистолеты. По ним могли опознать Михайло.
Есть в натуре русской тяга к неизвестному.  При стечении обстоятельств, по чужой ли воле или вот так – судьба загоняет, махнёт русский мужик на всё, схватит в охапку самое ценное и – айда, счастья искать. А ведь любо! Вот так своей судьбой распорядиться. Не дрожать над копейкой, не думать: а как будет?  Весь мир перед нами. Если никуда не ехать, не видеть нового, может быть, можно и не родиться и на ноги не вставать. Пролежать бревном с рождения до старости, вздохнуть, повернуться на другой бок и умереть.
Михайло, боясь погони, торопил коня. На почтовых станциях его принимали за своего.  Часто менял направления. Вида не показывал, но мысли метались под шапкой.
 - Куда же спрятаться, чтобы не выследили жандармы, не ограбили лихие люди. 
На третий день догнали оказию. Везли на поселение в Сибирь.  Бабы выли, мужики хмурились, жандармы покрикивали. Ехать было далеко.  Знали, что не все доедут живыми.    
Царской волей заселялась, обживалась Сибирь.  Знали уже тогда, что земля пустовать не должна, и лишней, ненужной земли для государства нет.  Пока есть, где забирать земли, надо забирать.  И заселять посылали по Указу царскому, а на местах помещики решали, кого послать. И посылались уж самые ненужные люди. Кто пил или, напротив, крепкий мужик, того и гляди, сам на ноги встанет и другим примером свободолюбия будет.  Послать его в Сибирь, с собой много не увезёшь, а приказчик остатки заберет.  Всяко было.
Вот такую вереницу возков и догнал Михайло.  Проехав с ними день, узнал куда едут, кто начальник, откуда и т.д. Между делом приметил один необычайный возок.
Нужда заставила ехать срочно, или приказчик уже совсем по-звериному выгнал мужика - ехал на возке с больной матерью. Но сумел подготовиться, соорудил на санях подобие домика. Из тонких жердей сделал каркас. Обтянул его кошмой, тонким войлоком. Было врезано окошечко, затянутое бычьим пузырём. Сквозь него ничего не разглядишь, но освещает немного и, привыкнув, можно было различать предметы внутри возка. В углу у входа была маленькая железная печурка. В дальнем углу полулежала престарелая и больная женщина, мать хозяина возка. Обеспечив так ей более - менее сносные условия он смог довезти свою мать живой до Зауралья. Если бы в простом возке, то такую дорогу не осилила бы она. Такой крытый и с печкой возок, стал прообразом балков. Балок – жилое помещение, с печкой и спальными местами.
 В двадцатом веке чаще всего ставили его на гусеничную базу и в таких балках жили и поныне живут покорители Севера. Подивился Михайло изобретательности хозяина балка.  На другой день отстал от этой вереницы, проведав, что сзади едут ещё поселенцы.  Ждал их две недели. За это время заработал продуктов, забил коз, мясо закоптил, шкуры в дорогу пригодятся. Жена уже привыкла к новому образу жизни.  Когда дождались оказии, объяснили, что по болезни отстали от той партии.  Были приняты в эту вереницу и поехали в Сибирь.
- Прощай Европа, прощай родина, несладко мне было с тобой, может быть и впереди много горького, но с любимой, на свободе и, имея в своём возке такие оглобли, я с радостью предаюсь в твои руки, Судьба! Аминь.
 По заснеженным просторам российской равнины в сторону Сибири двигалась знакомая нам вереница возков. Собрав по псковским деревням переселенцев, жандармы везли их осваивать новые земли.  Как обычно бывает в новых коллективах, люди вначале присматривались друг к другу.  Возникают какие-то симпатии, общие интересы. Разговоры, общие дела быстро знакомят и сводят людей.  Наша оказия уже имела такой опыт. Не первый день их лошади тащили возки.
Когда Михайло примкнул к ним, к нему, как к новичку, присматривались. Псковско-московский акающий говорок был как у всех – значит, земляк. Одет как обычный мужик.  На остановках, распрягая коней и запрягая их после отдыха, Михайло выказал свою сноровку.
 –Значит, кучер – решили окружающие и не ошиблись. Нашу оказию несколько раз останавливали жандармы. Это барин искал Михаила. Вернее, искали деньги. Паспортов не было, Михайло не опознаешь.  Он не очень-то и нужен был. А вот большая сумма денег должна быть.  Михайло в первый раз, переживая досмотр, боялся. Вдруг задержат по описанию внешности. Но видя, как ворошат вещи в возке, почти не обращая внимания на лицо, понял, что ищут только деньги.  Зина не знала о деньгах и вела себя естественно.  Михайло мысленно похвалил себя, что успел оглобли быстро выдолбить и спрятать деньги в них. В дальнейшем при досмотрах он только посмеивался в усы.
Уже проделав изрядный путь, подъезжая к Уралу, пришлось проезжать реку.  Весенние оттепели растопили лёд у берегов, и возок Михайло провалился под лёд.  До берега было рядом, метров пять. Обычно в такой ситуации мужики рубили гужи, спасая лошадь.  Гуж – это широкий кожаный ремень, которым и прикреплены оглобли к хомуту.  Но Михайло повёл себя необычно и непонятно для окружающих.  Лошадь стояла на льду и втянуть возок не могла.  Течение тянуло под лёд.  Зина, выскакивая из возка, успела схватить какой-то узел и сейчас металась испугано по берегу. Рядом крутилась их собака.  От соседних возков уже бежали мужики с топорами - рубить гуж. Михайло спрыгнул в воду. Вода оказалась по грудь. Весенняя ледяная вода обожгла тело – аж дыхание перехватило в первое мгновение. Но Михайло сбросил с себя оцепенение, уцепился за возок и начал выталкивать его. Лошадь, почувствовав помощь, напрягла свои силы. Подбежавшие мужики помогли выдернуть возок на лёд. Следом вытянули и нашего героя.  Стали на него орать в горячке:
- Ты же опытный кучер – надо было гужи рубить. Сани за копейки в ближайшей деревне купить можно. А ты чуть лошадь не сгубил и сам, шалый, чуть не утоп.
- Не утоп же.
Но, кличка «Шалый» закрепилась за ним с того времени.
В ближайшей деревне сделали привал. Протопили баню, обсушились.  Но Михайло слёг.  Метался в жару всю ночь и утро. После обеда только продолжили свой поход. Михайло больше сидел в глубине возка. Правила Зина.
Женщины, женщины. Русские женщины. Вы верные спутницы наши. Вашими заботами, вашим вниманием живём мы всю свою жизнь. Верно говорят, что вы у нас двужильные.  Сколько примеров в жизни своей видит каждый мужик. Как вы умеете работать и любить. Какое это счастье видеть и чувствовать вас рядом – верных наших подруг.
Мужики -  почти все с какой-то придурью, у каждого своя: кто пьёт, кто гуляет. Я их и не оправдываю. Эти отбросы общества просто наказание господнее для женщины - непонятно за что. А вполне добропорядочные, надёжные мужики - каждый имеет свою придурь.  Говоря современным языком – хобби.
Кто-то ловит рыбу. Вы видели хоть раз седого, много повидавшего мужика, скачущего босиком по лужам со щенячьей радостью в глазах от того, что поймал какого-нибудь ерша или гольяна. Занятное зрелище, доложу я вам.
А не странно вам видеть мужика-добытчика с рюкзачком, бродящего по лесу в поисках десятка грибов?
А туристы, байдарочники…
Ну ладно. Это просто отдых, тем более, что берут иногда с собой детей, позволяя отдохнуть и женщине.  Но ведь есть картёжники, просиживающие всю ночь у друзей. Есть любители ремонта авто – вечно латающие свою безнадёжно разваливающуюся рухлядь.  Есть учителя, водящие свой класс каждую весну засаживать мёртвые солончаки.  Да мало ли глупостей делают мужчины, а женщины смотрят на это мудрыми глазами мам.  А может нас за это и любят?
Весна торопила путешественников.  Перевалив через Урал, в Сибири снова встретили похолодание. Это спасло Михайло - он боялся, что придётся менять сани на телегу.  Дело в том, что оглобли на санях и телегах крепятся по-разному и не взаимозаменяемы.  А оглобли свои Михайло бросать не хотел по понятной причине. 
Весенняя распутица застала их в Курганской губернии, в Зауралье.  Жандармы имели распоряжение завозить переселенцев подальше в Сибирь. Но крестьянская тяга часто склоняла и их к тому, чтобы по весне остановить по распутице свой караван и оставить переселенцев, где пришлось. Дома ведь тоже хозяйство у жандармов, поэтому нужно быстрее обратно вернуться. Так получилось, что Зауралье было очень плотно заселено переселенцами. Кто-то ехал и дальше. Многие дальше на восток переселялись уже по ветке Транссиба при строительстве. Подряжались какой-нибудь груз возить для стройки той великой. Так и двигались, пока не находили хорошее место. Там и оседали. Казаки и крестьяне, вечные искатели воли, уходили от опостылевших крепостных дикостей.
Наших переселенцев поместили на стыке трёх деревень: Никольская, Чаши и Локти. Земли были запущенные, полу солончаковые, в основном поросшие кустарником и берёзой.  По берегу сонной речушки Ик было низкое сырое место. Весенние талые воды залили эту низину – Согру.
 - по местному наречию. Согра  – степь, Ик – речка, так переводятся на русский эти казахские слова.
Отступив немного от воды, наметили камышинками будущую улицу, нарезали каждой семье прямоугольный участок под дом с палисадником и огородом.  Эта планировка прямых улиц и перпендикулярных переулков сохранилась по сей день в этом селе - Новоиковское.  Разбили по участкам, бросили жребий, по-честному – кому какой.  Жандармы скомандовали: «Капай!» - и убрались восвояси. А команда эта «Капай» так прочно закрепилась в местном фольклоре, что многократно была повторена в других деревнях, где заселяли переселенцев.  И позже, уже в советское время, в Кургане за одним микрорайоном так и сохранилось это название «Капай». И не только в Кургане, в Казахстане тоже это слово повторяется многократно.
Вырыли землянки, обустроились. Каждому была выделена земля и даны деньги на первое время. Михайло со своей Зинаидой Тимофеевной обвенчались в церкви в соседней деревне Иткуль. Справили бедную свадьбу. Деньги были нужнее на семена, на инструменты, на фураж кормилице – лошади.  Жили бедно, но дружно. Из соседних деревень часто приходили драться – обижались за земли: «Мы здесь и без вас обойдёмся – поезжайте дальше, в Сибирь».  Драки были часто.  Освоившись и сдружившись, мужики давали отпор. Войдя во вкус, потом уже сами похаживали в соседние деревни кулаки почесать. 
Драки на Руси повсеместно были развлечением на праздники. Подерутся, а на другой день помирятся.  Вроде ничего и не было.  Злобы в душе не держали.  Но бойцами себя чувствовали всегда, и молодки были более благосклонны к тем, кто мог выстоять в драке. 
Так вот просто и мудро отсортировывался русский мужик на крепость в драке, бою и труде. И не было им равных в этом.
Никто и думать не смел нападать на Русь языческую.  Только христианство привило в сознании мысль о смирении, о том, что все беды от Бога, надо терпеть. И вот, после трёхсот лет этой пораженческой пропаганды татары смогли накинуть на Русь иго своё. Эх, Русь, родная. Когда ты научишься верить сердцу своему, а не лживым слова.

                Разговор в трактире
В деревнях часто дрались. Даже без повода, а уж если был повод, то и подавно. Получив как-то хорошую взбучку в соседней деревне, мужики заспорили, за рюмкой чая.
  Трактиров в ту пору в деревне было целых три. Вот в одном из трёх и произошёл этот разговор.
 Настроение было аховое. Синяки были у каждого. Спор начал «Куделя». Он получил свою кликуху за белесые волосы.
-  Вот ты как жуёшь?
    Михайло, по кликуше «Шалый», долгим взглядом посмотрел на собеседника и усмехнувшись, ответил.
-  Положу в рот, да жую.
-  Ведь ты хлеб и мясо, и сухари, и зелень – всё пережёвываешь одним и тем же движением. Жум–жум.  Такие разные продукты. Значит, зубы хорошо устроены. Друг в друга входят и измельчают всё, что попадётся.
- Ну и к чему ты это начал?
-Так и строиться надо для драки. Хороший боец - и возле него несколько слабых.  Потом, через пять человек, опять хороший и опять несколько слабых.
-Да ты об этом прошлый раз говорил, только нас раскусили.
- Несколько побед, а потом поражение, - добавил третий участник разговора.
- Побили нас потому что наши «зубы» стали известны в соседних деревнях. И к тому же попались зубы покрепче.
После долгих разговоров пришли к мнению, что «болонь», жилы всякие в сале на зубах тяжело жевать, это и нужно применять. И выбить зубы можно только боковым сильным ударом».
Договорись и в ближайшее время поехали отплатить.
Поехали брать реванш – отместка будет по-нашему.  Самых хороших бойцов сбили в один кулак и в засаду. А выставили против чужих «зубов» молодёжь, которая лучше бегает, чем дерётся. Эта «болонь» измотала силы чужаков и, когда из засады выскочил «кулак» и с фланга пошёл вдоль по ряду «зубов» - разгром был полнейший.
В дальнейшем была придумана «челюсть» - два ряда «зубов». Запускали внутрь чужаков, дерясь в полсилы, выстраивались параллельными рядами и по команде начинали, яростно орудуя кулаками, сходиться – как бы разжевали.
Если бы полководцы умели думать, сидя за столом, а до этого участвовали бы в драках, все были бы Ушаковыми – он не знал ни одного поражения. Вырос в помещичьей семье и драки деревенские видел с малолетства.
Раз, уходя с драки где побили наших, предводитель случайно услышал разговор мальчуганов под забором:
- а ведь засада чужаков была, и было это видно, что скоро выскочат.
- а почему видно?
- а забегали в этот переулок «от драки». Один – шасть, другой – шасть туда же.  Они ведь готовились и выступили, когда сигнал дали.
- Пока.
Предводитель, услышав это, задумался. Потом своим объяснил эту мысль.
-Значит, когда выступать засаде, кто-то должен предупредить. Нужно это предугадать и дать ложный сигнал. В дальнейшем подкупал мужичков из вражеской деревни – чтобы раньше сдвинули засаду.
Прибежит, кричит
- давайте, уже пора.   И выскочили раньше времени и весь эффект внезапности пропал. И проиграли.  А потом ещё приноровились – посадят на забор наблюдателя.  Сидит хлопец – не пацан, чтобы другие не совались, и не мужик, чтобы в драке участвовать. Сидит и смотрит за дракой, как бы безучастный.  На вопросы отвечает: «Да я совсем сторона, я издалёка».
Когда же он замечает, что в какой-то проулок начинают шнырять вестовые – там засада. Он спрыгивает с забора и бегом к своим, взял мужиков, и к проулку. Засада только выходить, а они тут как тут – фланговым ударом и завязла засада, дерясь с тремя мужиками, взятыми наугад, кто поближе, и не вышла засада вовремя. Побили, конечно, этих мужиков и наблюдателя, а когда вышли на площадь, драка была уже проиграна. Эту вышедшую с опозданием засаду побили тоже и потешились, проходя по деревне. Ни один мужик в одиночку уже не брался в расчёт. Гуляй, победитель.
Так примерно и проходили драки по деревням, заставляя думать. Драться головой, а не руками. Поэтому и были русские непобедимыми в рукопашной. Наши предки специально эту забаву культивировали в народе. Молодёжь перестаёт драк бояться. Ведь человек боится только неизвестности. А раза два - три поучаствовал в кулачных боях, и становится бойцом хорошим.
       Так за потехами и драками прошло время. Многие земляки уже пропили свои деньги и поехали обратно, сетуя на плохую организацию переселения. Наш Михайло, Шалым его звали за неожиданные поступки, уже расколол свои «золотые» оглобли и скупал потихоньку землю у таких пропившихся односельчан. Выкупил, по случаю, дом на центральной площади. Так, не дом - развалюха. Но важно было, что на хорошем месте. Построил большой дом крестовый, на четыре комнаты. Помогал строить церковь в своём селе и церковно-приходскую школу. Были они расположены здесь же на центральной площади села. Рядом с его домом начали строиться родственники, помогал и им.
   Земли было уже достаточно много для реализации всяких смелых идей. Одна идея была связана с постройкой в отдалении от села своего хутора. В сторону озера Камаган было озеро. Своё название «Сухое» оно получило за то, что в жаркое лето пересыхает полностью. По дну ходить даже можно, такое вогнутый вниз луг получается. Хотя впечатление это ошибочное. Озеро очень глубокое. Просто у него несколько донец. Острой жердью можно пробить два верхних и чувствуется по качанию дна, что дальше тоже не твердь. Но какой глубины - никто точно не знает. Начинаются дожди - снова озеро полное. По поверхности плавают большие камышовые острова. Озеро коварное.
     Заплывёт рыбак между этими островами подальше, в поисках рыбы, а тут ветер поменяется. Усилится немного и стронет эти острова. Сгрудит их, закрыв протоку и поймает рыбака. По острову не выйдешь, камыш твой вес не держит, проваливаешься. Плыть тоже невозможно, открытая вода только полыньями. Бывает, что неделю сидит такой горе-рыбак посреди озера. Опытные, отправляясь на это озеро, берут запас пищи на неделю. И то нужно тщательно продумать, как прожить без костра это время.
     Вот на берегу этого озера и начал «Шалый» строить свой хутор. Поставить успел только два дома, пятистенками их зовут в Сибири. И тут пришла война, потом революция потом гражданская война – все планы рухнули. Да и сам Шалый погиб. Но долго, даже в советское, послевоенное время, земли в округе называли по его фамилии - «Никитинские поля». Во время войны на том хуторе жила бригада рыбаков. Время было голодное - хоть рыбой семьи в деревнях обеспечить.

Наступил двадцатый век. «Зевс» послал Навена в Россию в очередной раз. Там назревали события: это было видно по всему.  Волнения 1905 года показали явственно, что народ российский хочет перемен. Получив подробную инструкцию, как и что там нужно выяснить, Навен Райли прибыл в Петербург. Его уже встречали. Оповещение в этой организации всегда было поставлено очень хорошо. Ещё со времён крестовых походов. Вот и сейчас группа чернявых людей с пейсами с улыбками протянули ему руки. Райли понял, что они были ашкенази, по их маленьким чёрным ермолкам. Его отвезли в гостиницу, и сразу пошли к нему посетители. Райли всё аккуратно записывал, никому ничего не обещая точно. Все вопросы будут решаться позднее. На следующий день ему было рекомендовано ехать на Урал. Именно там происходили самые бурные выступления против царизма. Сопровождать его вызвался молодой паренёк из Нижнего Новгорода Яков Мовшович Свердлов. Был он тоже, как и Райли, сефардом, носил на собраниях - среди своих - вязаную, цветную кипу.  Он помогал в Москве по делам революции. Вместе они сходили на рынок. Нужно было одеться в соответствии с местными обычаями. Шумная толчея рынка была для Райли делом обычным. На рынках Италии тоже было шумно. Внимание его привлек один лоток. Видимо, какая-то швейная фирма выставила добротно сшитые кожаные куртки.  Райли, критически оглядев одежонку Якова, предложил ему примерять одну из них. Тот примерял, смотрелось неплохо. В голову Райли пришло свежая мысль: нужно одеть всех своих помощников в такие кожаные куртки. Впереди - он знал точно - будет много опасностей. Хорошо бы сделать так, чтобы своих было видно сразу в толпе. Мало ли на чей стороне они могут оказаться.
  Позже так и было сделано. В Красной армии было много комиссаров в кожаных куртках. Хорошая вроде бы мишень, но в Белой армии был приказ – в кожаные куртки не стрелять.  Поэтому и было мало потерь среди комиссаров.
      Ехали на Урал в общем вагоне, в толчее.  Беседу было удобней вести на иврите. Меньше любопытных, да и язык русские ещё не освоил наш герой. Навен хоть и был раньше в России, но только в столицах: Москве и Питере - теперь наблюдал жизнь глубинки. Жизнь на периферии разительно отличалась от жизни в крупном городе. С питанием здесь было получше. В вагонах народ закусывал простой, но питательной пищей. Откусывался обычно большой ломоть душистого хлеба и заедалось это добротной снедью. Тут были варёные яйца и рыба солёная, и мясо отварное. Запивалось это кипятком, которым запасались на станциях во время остановок. Наши герои только отводили глаза. На больших остановках они шли в вокзальный ресторан и там обедали. Вагонов -ресторанов тогда ещё не было.
   Екатеринбург поразил своей грязью.  Экипажи, встречающие пассажиров, стояли по ось в грязи. Брошенные доски и камышовые охапки создавали что- то напоминающее мостки. По ним, поднимая свои подолы, барышни взбирались, чтобы уехать по домам.
   Вдоль домов и гостиниц был сооружен деревянный тротуар. Был он когда-то довольно широк и прочен и нёс на своей спине множество ног и ножек. Ступали по нему и грубые широкие сапоги мужские, и изящные женские сапожки. Но теперь от долгой жизни доски прогнили, образовались большие ямы, заполненные жижей. Сапоги всё месили и месили эту грязь. Капли грязи от сапог разлетались на одежды прохожих.
  В гостинице их уже ждал нарочный. Он пояснил, что через два дня на «Каменных палатках» (есть такой парк на окраине города) будет большой митинг, туда и необходимо им направиться. 
  Два дня свободных провели в прогулках по городу. Заселялся Екатеринбург основательно, по плану. Всем руководили в своё время Демидовы. Они широко расстроились в самом городе и в других городках Урала.
      Остяки и вогулы - основные местные народности Урала быстро освоили труд пролетариев. Прежняя жизнь с охотой и рыбалкой казалась им уже в тягость. Там нужно было целыми днями ходить по лесу. Зачастую ночевать под открытым небом, у костра. Бывало, что выслеживая крупную добычу, приходилось ночевать без костра, прячась от ветра в какую-нибудь ложбинку.  Утром подстрелишь лося, к примеру, раненого накануне. Потом день проведёшь в разделке туши и захоронке от хищников. Поспишь у костра, отсыпаясь за две ночи. А потом мешок с мясом на закорки, и айда выносить добычу к дороге. Корки – это сплетённые сыромятиной ивовые прутья, пластиной прилегающие к спине. От верхней части отходят два ремня, образовав петли для рук, эти ремни прикрепляются к нижним концам пластины. Получался такой прообраз современного станкового рюкзака. К нему уже верёвками прикреплялись, по надобности: или пайва – жесткий берестяной короб, или туес – мягкий берестяной короб. Мясо, в нашем случае, просто укладывалось в мешок и так привязывалось. Выносили килограммов по 40 в каждом мешке. Вблизи дороги привязывался тот мешок к молодой берёзе, согнутой для такого случая.  Привязав, берёзу отпускали, и она, поднявшись, держала мясо на высоте. И пошли по второму разу за мясом. Потом по третьему, и так на целый день, бывало. Потом отправляли кого-нибудь за подводой, а остальным отдых и охрана добычи. Вот такие ночи под мешками с мясом, висящим на берёзах, и были приятными воспоминаниями старых промысловиков. Но молодым уже другая жизнь потребна. Быстро освоили жизнь пролетариев.
 Благодать: пришёл утром, в тепле отработал свою смену. Покормили тебя в столовой, вечером после работы - душ и пошёл, куда хочешь на весь вечер. Ну а хочется обычно в кабак. Пьяному катиться вниз гораздо приятнее, чем карабкаться вверх наперекор судьбе.   Так и спивалось местное население. Эти «блага цивилизации» многократно были повторены на окраинах России.  Да и не только России.               
 Бродя по улицам Екатеринбурга, наши герои видели, что в городе много грязи и пьяных.
Вечером пришёл человек и сообщил, что митинга на «Каменных палатках» не будет.
- Полиции стало всё известно. Вернее, всего, в наших рядах есть сыщик в гражданской одежде. Вам рекомендовано съездить в Курган. Это соседний город. Там тоже что-то затевается. Но нужно выяснить всё на месте. Вас встретят.
  На том и порешили. На следующий день они выехали в Курган. Навен отметил, что чем дальше от центра, тем беднее были люди. Попадались уж совсем в лохмотьях. Навен сказал об этом Якову.
- Видимо здесь в глубинке, быстрее созреют необходимые условия для революции.
- Видимо, да - отозвался Яков.  Говорили они на иврите. Так можно не опасаться, что подслушают.
Ход поезда заметно уменьшился. Железнодорожные пути были в плохом состоянии. Остановки стали чаще и продолжительнее.  Пропускали встречные, как оказалось. Пути не везде были хороши. Коротая время, выходили на остановках и подолгу гуляли вдоль вагонов. Необычный вид их, в кожаных куртках, привлекал внимание, и они часто ловили на себе любопытные взгляды.
   Вернулись они в Петроград уже через месяц. В поезде Навен Райли увидел простую деревенскую девушку. Была она так мила и непосредственна, такое сияющее внутренней красотой лицо имела, что влюбился наш герой как мальчишка. Он забыл все наставления своего начальника о том, как нужно влюблять в себя женщин. Он забыл, что дома, на родине у него есть много других прекрасных женщин. Он просто влюбился. Хотелось быть только с ней, слушать её слова, вдыхать её сладкий, тонкий аромат. Этот аромат был не запахом духов. Чистое, здоровое женское тело пахнет божественно. Влюблённые мужчины меня поймут. Вскоре эта влюблённость завершилась браком – русские женщины простодушны и открыты. Это теперь, в двадцать первом веке даже в России стало модно быть стервами. Стало модно долго мучить поклонников. Считается, что так будет больше ценить. Получается, конечно, наоборот. Мужчины, которым пришлось очень долго уговаривать своих дам, унижаются. Пусть даже не осознано, на уровне подсознания, но начнут мстить своим жёнам за то унижение.
   Своё задание он, Навен Райли, конечно не забыл. В деньгах он не был стеснён нисколько, и вот вскорости он сошёлся с депутатами думы. Выбор его пал на председателя совета министров Штурмера. Между делом намекнул, что есть связи с заграницей. Этого стало достаточно чтобы этот чиновник начал прислушиваться к словам Навена. Вскорости наш герой уже запросто ходил в гости к ним. Там и узнавал все интересующие его новости. Когда Штурмера перевели в министерство иностранных дел, пришлось заводить близкое знакомство с Керенским. Эта осведомленность помогала своевременно реагировать на текущие события.
  Петроград, февраль 1917 года. Бунтуют рабочие окраины. В водоворот событий уже втягиваются солдаты - вчерашние крестьяне. Комендант города Хабалов боялся уже привлекать новые части для усмирения населения. При соприкосновении с бунтующими солдаты изгоняли своих командиров и переходили на сторону народа. Об этом говорили вечером в семье Штурмера. Навел Райли дотошно расспросил его об этом. Оказалось, что на финской территории, она тогда входила в Российскую империю, стоял казачий полк. Формировался он волею случая из зажиточных казаков. Большевики там не имели успеха в своей пропаганде против царя. Вот в этот полк был отправлен приказ выступить из своих казарм к Петрограду по тревоге. Завтра вечером полк должен подойти. Это была последняя надежда монархистов.
На другой день Навел Райли нашёл своего человека и дал задание.
 Солнце склонялось к западу. Из Таврического дворца, где в эти дни расположились два правительства, вышел неприметный человек в котелке. Он быстро пересёк площадь и углубился в улочки Питера. Маршрут его был видимо известен.  От ближайшего дома отделилась фигура высокого человека и последовала за человеком в котелке. Отходя, он оглянулся на стоящего в тени спутника. Получив утвердительный кивок головы от него, высокий стал быстро нагонять свою жертву. Догнал того точно напротив арки дома. Догнав неприметного человека, высокий всадил ему нож между лопаток. Человек в котелке попытался обернуться, но направляемый властной рукой вошёл под арку, пока ещё держался на ногах. Упал ничком. Высокий спокойно вынул нож, обтёр его об одежду убитого и удалился. Его спокойные, уверенные движения выдали в нем профессионала.
Казачий полк подошёл к окраинам города с финской стороны. Послышалась команда на отдых. Расположились и стали ждать. Было условлено, что придёт человек с подробными указаниями: что брать под охрану, где патрулировать ит.д. Полк прождал 6 часов. Никто не пришёл его встречать. Полк ушёл обратно.

                Тропино
  Есть такая деревенька в Зауралье.
В деревеньке этой бабушка и дедо Сано жили с самого рождения. В ней все жители, за редким исключением, носили фамилию Тропины.   
  Дедо Сано родился в 1902 году, ещё в царское время, в семье крепкого крестьянина. Позже, в советское время, таких стали называть кулаками. Хоть это слово и несет негативный оттенок, я буду им пользоваться для простоты изложения. К началу двадцатого столетия крестьяне были уже задёрганы разными реформами.
    Вот дали землю, всем дали, поровну. Отрезали от церковных и помещичьих угодий. Но не было возможности у большинства обработать такой клин земли. Стали продавать, её землицу, друг другу. Деньги на пропой. Так стала у кого-то копиться земля, у кого-то уменьшаться. Кто-то начал эти земли в сенокосы превращать. Кто просто бросил. Межи стали широкие оставлять. Старики смеялись:
- Что, для мышей место оставляете? Ведь раньше оставляли только под тропиночку ширину межи, а сейчас не, то что мышам просторно, скоро лисы на межах жить будут а там глядишь и бурый берлогу сделает.
  Но люди разные и обстоятельства разные: кто приболел сильно, кто вдовым остался, у кого-то лошадь, основная тягловая сила, пала. Были и лодыри, и пьяницы. Им ничего не нужно, кроме четверти. Четверть – это такая большая бутылка водки – на четверть ведра. Нищали, шли батрачить, копили злость в душе. Известно ведь, у пьяницы и дурака всегда кто-то виноват.  Это честный человек во всех бедах сначала себя винить начинает.
   Начались бунты голодные. Началось всякое вредительство. То хлеб на корню подожгут. То лошади дадут что-нибудь ядовитое. Понятно же, навредить всегда легче, чем своё сделать. Были и примеры коллективных хозяйств. Тоже по-разному у них было. Ведь в большом коллективе лентяю легче спрятаться. А тот, кто привык волочить, работал за двоих. Но получалось, что самостоятельно то вести хозяйство более справедливо. Да и урожайность земли была очень разная. Раньше были в ходу меры земли и зерна – десятины и пуды. Сейчас центнеры и гектары. Вот старинная мера площади, десятина, была чуть больше гектара.  Десятина - она равна 1,092 гектара.  Я для простоты изложения буду пользоваться современными мерами. Вот 25 центнеров с гектара, это считалась вдовья полоса. То есть женщина одинокая, ни вскопать по-хорошему, ни навоз вывезти на дальние поля. Вот её урожайность 25. А хороший хозяин, да имеющий ещё сыновей, помощников собирал по 50 центнеров с гектара. Это в условиях Зауралья. Занятно было деду слушать, как бахвалились по радио корреспонденты в советское время:
- У нас собран рекордный урожай -16 центнеров с гектара.
   Всё-таки своя земля родит гораздо лучше. Хотя частная собственность разделяет людей. Вот в артелях вроде дружнее жилось. Если только есть кому гонят лентяев. Были примеры в соседних деревнях, казачьих станицах. Там земля вся общая была. На общем сходе – Кругом его зовут - наделялись все семьи землёй. Ведь каждый год какие-то изменения происходят. Кто-то умер в семье, у кого-то наоборот прибыток - детей добавилось. Вот делили по числу едоков. Но делали так, чтобы основной клин семьи за ней и сохранялся. Земли разные есть: плодородные – тучные, как раньше называли, а есть тощие, не плодородные. Вот и были наделы в разных местах, на разных землях. Но было замечено, что тот надел, который постоянно за семьёй находился, с каждым годом становился лучше и лучше, тучнел, одним словом. Разброд, конечно, был большой. Кто хорошо устроился и богател из года в год, а кто нищал и шёл в батраки наниматься. Некоторые даже привыкали батрачить, и уже им казалась эта жизнь без земли милее прежней. Ранней весной уходили в дальние сёла, кто где облюбовал себе места. Нанимались или у нового, или к старому хозяину шли.  Лето работали, а осенью, получив расчёт, начинали пить да гулять на зависть остальным. Ещё и посмеивались:
- Работай, работай – у тебя своя скотина жрать просит, а я надрался - и в люлю.
  Вот говорят, кто как ест, тот так и работает. Повторяют эту мудрость, не понимая самого значения. Суть не в том, сколько ты ешь, а именно качество – как ты ешь. Вот представьте картину.
    К кулаку по весне пришли работники наниматься. Часто ходили наниматься подальше, для пробы, вдруг там лучше, чем рядом. Кулаку, хозяину, они не знакомы. Начнут работать – работа покажет, конечно, кто на что способен. Но это будет потеря времени, да ещё поручишь «безрукому» дорогую вещь, а он её изломает. То есть нужно безошибочно распределить людей по работам. Вот хозяин и сажал, всех пришедших за стол.
- С дороги поешьте, ребята, прежде всего. Заставит стол картошкой варёной, да грибочки, хлеб да молоко.
- Ешьте, работнички, гости дорогие, на здоровье. Сам здесь же сидит - ест с ними и украдкой приглядывается. Вот рыжий слева налегает. Ест жадно, много и шумно - его определю дрова колоть. А пожилой справа ест аккуратно, шкурки от картошки в кучку складывает – его поставлю телегу чинить… 
      Те ещё менеджеры были кулаки эти. Между собой хвастались количеством работников, занятых на работе. Говоря современным языком, количеством рабочих мест.
-У меня пятеро работают все лето.
- У меня четверо, но зато на весь год.
Быт крестьянский требует больших навыков и усердия. Обычно жили большим домом. Отец с женой и детьми. Дети зачастую были погодками - вот в одно время и жениться подходило. Дочерей выдавали замуж быстро. Пока молодые, интересные и глазу приятные. Зимними долгими вечерами пряли они и ткали, и вязали. Каждая молодка старалась сделать свою вещь позанятнее. Всё это складывалось в сундук. Приданым его звали на Руси. Кто что сделал, то и в приданое. А так вот, к примеру, три семейные пары молодые живут под одной крыше и с родителями, свекровью. В тесноте да не в обиде – бытовала тогда поговорка. Невестки под руководством матери-свекрови делили работу так:
Одна оставалась в дому: порядок навести, скотине корм приготовить и на обед и ужин сварить чего-нибудь.   Вторая хлопотала по двору: покормить ту скотину, прибраться за ней, двор подмести. Ну а третья шла с мужиками работать. Всегда ведь возле мужиков есть женская работа. Сруб делают под баню или ещё для чего – она шкурит брёвна. Косят мужики - она гребёт рядом да обед готовит из принесённого.
Работа на земле требует ума и внимания. Это сейчас оценили многие дачники. Без усердия посаженные растения плохо приживаются. 
  Деда моего по малолетству Санькой называли.
Однажды мальца Саньку взял отец с собой на станцию железнодорожную. «Долматово», она называется. Ехать было недалеко, верст пятнадцать. Выехали рано, ещё затемно. Отец запряг хорошего коня. Нагрузил из завозни (кирпичный амбар) несколько мешков с припасами. Тут были и картошка, и пшеница, и дроблёная из пшеницы - она заменяла тогда крупу. Взяты были и семечки подсолнуха. Приехали на станцию. Местное начальство с обрюзгшим лицом от постоянного «недопою»не смотрело даже в сторону подъехавших. Отец подходил уже не первый раз:
- Можно я с телегой вот - встану, торговать буду. Пассажирам на пропитание, мне в помощь.   
     Поднявши нос, начальство снова отходило подальше.  Так поступал он несколько раз. Санька сидел на телеге, держал вожжи и наблюдал эту картину. В душе у него закипала злость: «Вот подойти бы и врезать по толстой заднице хворостиной». Начальник всё так же ходил по перрону, сцепив руки сзади.   Отец догадался и сунул в эти руки мелкую денежку. Начальник, не вытаскивая рук, ощупал ту бумажную денежку и, кажется, на ощупь понял, какого она достоинства. Повернулся к отцу, и, не меняя выражения лица, процедил сквозь губу.
- Вот туда к будке с кипятком ставь, там народу побольше бывает.
       Отец быстро подогнал телегу в указанное место и стал развязывать мешки.
- Подходите, люди добрые. Есть и дроблёнка, и картоха, всё задёшево.
Торговля пошла бойкая, а Саньке это быстро наскучило. Его обязанностью было держать вожжи да за лошадью смотреть.
    Народ из поезда высыпал самый разный. Тут были и попы, и крестьяне, и господа. Внимание Саньки привлекли два господина, прохаживающиеся по перрону. Они были одеты в кожаные чёрные куртки. Говорили между собой на каком-то незнакомом языке. Но, видимо, были большими шишками. Это Санька понял по тому, как раболепно, заискивающе улыбаясь и поминутно кланяясь, суетился возле них начальник. Санька тогда ещё подивился разительной перемене в лице его.  Дали предупредительный свисток, паровоз начал разогревать пары, пыхтеть и выпускать клубы пара. Стало понятно, что скоро будут отправляться.
-Тату, можно я посмотрю поближе на паровоз?
- Сиди, смотри отсюда, нечего под ногами вертеться.  Поезд, пыхтя от натуги, начал набирать ход. Проплыли мимо окна вагонов с прилипшими к ним лицами пассажиров. Перрон опустел.
   Встретив ещё три, четыре состава, отёц с Санькой поехали домой.
- Тату, а ты видел, как начальник вертелся возле господ.
- Известно дело. Душа холуйская, вот и вертелся.

 Вот такая жизнь тогда была, когда мой дед был ещё мальцом.  И вот пришла пора делить землю между сыновьями. Братья между собой договорились и младшему, моему деду отвели овраг с крутыми склонами. Как так получилось, дед не любил рассказывать. Много ли там насобираешь зерна. Дед и ушёл из деревни в обиде.
      Традиционно так было в крестьянских семьях. Старшему сыну отец, пока сам молодой, помогал выстроить свой дом. По сути, строил отец, сын только учился хозяйничать. Отцовский дом доставался младшему сыну по наследству. Женщин в расчет не брали, им дорога замуж, со своим приданым, кто, сколько и чего напрял и наткал.  А все средние братья уходили в город на заработки. Уходили – кому, как повезёт: кто на лето, а попало хорошее место – так и совсем там оставался. Передал привет родителям - и начинают жить в городе.  А тут получилось, что младший ушёл в город. Жил, судя по всему, впроголодь. Много не заработаешь в тех городах-то. В старину считалось - и не зря, что жизнь на селе, на земле гораздо сытнее, чем в городе.
  Тут подоспела революция. Дед рассказывал, что свалилась она как-то неожиданно. Жили себе, жили. Кто бедно, кто побогаче. Если было у кого, своё дело - он крепко стоял на ногах. Да и простой человек, из бедноты, не пропадал. Если не пил и с руками, то вскорости пристраивался где-нибудь, у какого-нибудь хозяина.
      Вдруг объявляют: революция, царя скинули.  Судачили жители по лавочкам:
- Кому он помешал?
- Должен же кто-то наверху сидеть, чтобы всё видеть и верно страной править. Ведь без хозяина-то любое дело быстро захиреет.
- Да верно, там кто-то на троне, уже сидит. Просто нам не говорят. Погоди, объявятся. Будут говорить: всё, что было, доныне, плохо, а сейчас сразу будет хорошо.
- Ну, поживём, увидим.
      Потом гражданская война. В этой войне дед ещё безусым юнцом участвовал. Сам он об этой войне не любил рассказывать. Я составлял по крохам историю эту, как он воевал. Где-то обмолвится словечком. Где-то в беседе с друзьями, да под алкоголь язык развяжется.  А вояка был, видимо, лихой. Был он обоерукий. Это значит - мог как правой, так и левой рукой действовать. Шашки в бою имел две. Одной удар отбивает, а другой уже разит. По рассказам о Думенко, можно представить, что с таким бойцом в бою лучше не встречаться. Хотя сам был невысокого роста, но крепкого телосложения и очень подвижный. Сам мне как – то рассказывал, что в бою побеждает вовсе не самый рослый и сильный. Чаще всего имеет значение злость и скорость.
   Как-то малым отрядом налетели на засаду. Пали первые бойцы. Но тут командир отряда, сам уже раненный был, как гаркнул:
- Трусят открытый бой принять. Из засады стреляют. Порубайте их ребятушки!
    И столько в его словах было энергии, злости, что мы «закипели» просто от этого.  И как мы бросились на них в атаку. Себя не чувствовал, только мысль в голове:
  – А, сволочи, боитесь, сейчас мы вам покажем. А у них было численное превосходство, и стрелять-то они первые начали. Считай тоже преимущество.  А вот разбили их подчистую, одним порывом. Единицы только спаслись. А своих потеряли до десятка. Считай, малой кровью. Сами удивлялись потом. Был это один из первых боёв. В первой конной армии, где служил дед, основной костяк составляли казаки. Этим и объясним, видимо, лихой наступательный  порыв красных в тех сражениях.
    Однажды отряд, в котором дед воевал, отдыхал на старом покосе. Сам дед тогда ещё совсем молодым был, 17 годов, но шла война гражданская, и брали всех подряд, кто хоть немного воевать умел. Погода была весенняя, тёплая. Ласковое солнышко грело лица, некоторые начали дремать, примостившись на своих шинелях.
    Саньке не сиделось, он отошёл в ближайший колочек побродить по лесу. По выходу из леска Санька придержал шаг. Есть у опытных охотников такая привычка. Когда выходишь на опушку, нужно остановиться и осмотреться. Тебя ещё не видно за листвой, а сам ты всё прекрасно видишь. Пройдя лесок и выйдя на опушку, он увидел интересную картину. Их новый командир эскадрона стоял навытяжку, перед приехавшим только что начальством. Был тут и командир бригады, и ещё офицеры, и один человек в кожаной куртке. Вот на него- то и загляделся Санька и вдруг узнал в нём того господина, который проездом был в Долматово. Его он видел ещё пятилетним мальцом, но узнал наверняка.
-Он ведь тогда, в царское время, был господином. Теперь он снова в начальниках? Мысли в голове закружились вихрем.
- Враг же он. Убить его теперь, немедля.      
   Санька вскинул винтовку, она всегда была с ним. Время-то военное. Прицелился, но замешкался:
-Меня ведь самого убьют, не оправдаешься. Подумаешь, видел его в царское время. Пусть живёт. Ну а то, что в господах ходил – всякое бывает. Говорят, сам Ленин тоже из господ.   Подумал Санька и опустил винтовку.  Вот так бывает, что секундная заминка в мыслях - и пошла история своей чёрной дорожкой дальше. Неполная или искажённая информация даёт неверную картину. Как можно в искажённое стекло хорошо и правильно разглядеть предмет? Конечно, нельзя. Вот и был Санька, обманут этой пропагандой. Знал бы, что и этот господин, и Ленин – одного поля ягодки, думаю, что не пожалел бы себя и застрелил бы нашего Навена. Он и стоял сейчас в кожанке, приехав с проверкой в очередную бригаду. Санька не мог знать этого. Не мог знать и будущего. Не ведал он, что популярный в народе Ленин, был только игрушкой, исполнителем воли «Зевса», сидящего далеко в Италии. А Навен Райли просто доводил ту волю до исполнителей в России. Если бы умели люди от сохи размышлять на политические темы. Но им ведь с детства внушали, что политика -грязное дело – не суйтесь туда и т. д. Одним словом, живите лохами.
    Но история не знает сослагательного наклонения.
Вечером, засидевшись у костра, Санька размышлял с товарищем о делах боевых.
- Вот победим всё контру и заживём счастливо, как Ленин обещал. Земля будет у того, кто её обрабатывает – у крестьян. Заводы и фабрики будут под контролем у рабочих. Работать эти фабрики будут для пользы народа.
- И воров совсем не будет. Ведь все будут сытыми и воровать не будут. Мне так комиссар рассказывал
Оба мечтательно смотрели, как искорки от костра улетали в небо.
Лохами сделали потом всё страну эти комиссары.
Война продолжалась. Впереди были лихие наскоки и поражения. Были и подлые предательства.  И вот победа в гражданской войне.
 Пишу эти строки, а самому руку поднять трудно. Какая это победа? Гражданская война - это самоубийство нации. И мира эта «победа» не принесла. Следуя указаниям таких Навенов Райли, в стране начались расправы и смертельные казни победителей. Навен помнил наставления, изложенные в протоколах. Он теперь воспользовался наставлением № 6.
  - Как же так?    возмутится читатель. И он будет совершенно прав. Но именно в те годы и сложилась в народе поговорка: за что боролись, на то и напоролись. Заслуженного и уважаемого командарма взяли по оговору.  Впереди были допросы и истязания Тухачевского. На них присутствовал наш старый знакомый Навен Райли.
    В комнату ввели окровавленного, избитого до полусмерти арестованного. Навен Райли сидел за перегородкой и всё отлично слышал. Следователь уже неделю бил командарма.
- Ну, что, подумал о своём положении? Ведь забью тебя до смерти. Потом ещё до семьи доберёмся. А как ты думал? Семья врага народа. Всех гнид под корень нужно изничтожать.
   Тухачевский плюнул в лицо следователю. Тот отшатнулся, начал выдёргивать пистолет из кобуры, но сдержался.
-  Ничего, я утрусь, а вот жена твоя будет кровавыми слезами расплачиваться. А вот получай!
Допрос длился два часа. Арестованного увели. Следователь в изнеможении сел на стул. Навен, выйдя из-за перегородки, на ломаном русском.
- Нужно стал.л.латься. Если будет плохо ста.л.л.аться – сядешь с ним вместе. Понятно?
- Да как-стараться-то? Ведь не признаётся ни в чём, ведь писать что-то надо.
    Видно было, что сам следователь уже терял уверенность в своих действиях. Навен Райли понял это, по выражению лица следователя, по дрожанию его голоса.  Минутку подумав, Навен произнёс:
- Ты сказать ему, что это в интел.л.есах леволюции. Понял?
  Следователь опешил, но потом, проверив эти слова в деле, понял, что ему подсказали хорошую мысль. Этим приёмом он потом часто пользовался. Побьешь для острастки нового арестованного, а потом ему доверительно так:
- Понимаешь, я тебя для виду бью. Тут такое дело закрутилось, что твои признания очень могут помочь делу революции. Подписывайся.  И действительно подписывались.
   Были расстрелы и других видных полководцев по доносам товарищу Сталину. Тот больше всего боялся потерять власть и поэтому всех, кто дорастал до его уровня, убирал. Этим и пользовались Навены Райли. Вели свои делишки потихоньку, пока не грянула Великая война. Но об этом позднее.
   После войны дед вернулся в свою деревню. Братьев уже раскулачили и увезли куда-то. В свой дом не пошёл, что-старое-то ворошить. После революции, гражданской войны да голода много было изб пустующих. Выбирать Санька умел эти избы. Дело не хитрое. Старый и гнилой дом начинает хребтиной проседать, как старая лошадь. Выбрал покрепче, спросил у соседей:
- Живы ли хозяева?
- Давно пустует, хозяев ещё колчаковцы расстреляли за что-то. Заселяйся, живи. 
   В колхозе были изменения - получали новую технику - чудо-трактора «Фордзоны». Приехал из района знающий человек рассказать, как на технике-то работать.  А дед любил с техникой заниматься, так и стал первым трактористом на деревне.
  Вскорости приглядел себе невесту – Аню - сиротинушку. Была она невысокого роста, глаза грустные, несладко одной-то на свете мыкаться. Работала с младенчества на хозяйстве в семье у них. Дом родной уже обезлюдел.  Отец умер, братьев нет. Одна мать престарелая осталась в том доме. Ну и Аня - сиротинушка при ней. Но дед туда не хотел возвращаться. Вызывал Аню за околицу. Там и сдружились. Уходили на луга на всё ночь, бывало. Эх, дело молодое. Кто их осудит.
  Дед рукастый был. Помню, как учил взрослых уже мужиков верёвки плести из пеньки. Просто в то время кулаков-то, крепких крестьян, раскулачили, повыселяли. Основная масса колхозников была из бедноты. А кто был бедным? Пьянь да тунеядцы. Ходили с опущенными руками, ни к чему сноровки нет. Насадить косу нормально не умели. А уж отбить и подавно. Летом на сенокосе дед всегда косы отбивал. Самим, видимо, лень им, вот и несут ему
 – У тебя хорошо получается. Отбей мне косу, Григорьевич.
   Ехали мы как-то осенью по грязи на телеге и застряли. Задние колеса попали в глубокую яму, и лошадь не могла вытащить телегу.  Сначала дед прикрикнул на неё, ударил сложенными вожжами пару раз. Безрезультатно. Лошадь, подёргав немного телегу, встала. Дед выпряг её, отвёл в сторону и сам вытянул телегу из грязи. Надо было видеть, как мы с лошадью удивлённо смотрели на деда.
  Он впряг лошадь обратно в телегу, и мы поехали дальше. Меня разбирало любопытство.
-Деда, а как ты вытащил телегу? Ведь лошадь не смогла.
- Эх, внучек, ты смотри повнимательней, как я вытаскивал. И рассказал:
   - Дело в том, что телега состоит из самого корпуса с неподвижной, по отношению к нему, осью для задних колёс. А передние колёса, собраны в блок и крепятся к основному корпусу телеги одним вертикальным железным пальцем. Шкворень он называется. На этом шкворне, на оси, передние колёса блоком поворачиваются и так телега вся поворачивается. Когда телега застревает в грязи, нужно взявшись за оглобли, поворачивать этот блок передних колёс, пока одно переднее колесо не попадёт в другую ямку. Бывает даже, приходится ногой такую ямку делать. Тогда, укрепившись передним колесом в этой ямке, считая его осью и пользуясь оглоблями как рычагом, вытягивают всё телегу. Ведёшь второе колесо до новой ямки. Снова укрепляешься и теперь уже это второе колесо считаешь осью. Если смотреть сверху, то путь мужика будет похож на зубья пилы. Так, понемногу, и вытягиваешь всё телегу.
    Всё оказалось не таким уж и сложным. Позже, подросшим, я с успехом пользовался этим приёмом. Телега - она вообще совершенствовалась столетиями и поэтому сделана очень мудро, хоть и простая с виду вещь. Вот послушайте, как легко сваливать с телеги что-нибудь, землю, к примеру, или мусор.
  Возница, подведя телегу к нужному месту, останавливается и, взяв коня под уздцы, ведёт его в сторону. Таким образом, оглобли, если смотреть сверху, становятся перпендикулярно оси самой телеге. Телега принимает неустойчивое положение на трёх точках опоры. Достаточно усилия одного человека, чтобы, приподняв одно заднее колесо, опрокинуть всю телегу. Нужно только следить за тем, чтобы шкворень не вылетел. Тогда телега разбирается на две части - и это уже проблема.
  Путники, застигнутые в степи, в лесу, не успевшие добраться до какого-нибудь жилья, с успехом устраивались спать под телегой. Если есть вероятность дождя, то сверху накидают на телегу травы, сена или веток, что под руку попадёт. Да спустят с боков телеги эти ветки так, что и стены появляются в этом импровизированном домике. Подстелют под себя, что было в телеге из тряпок, да и спят спокойно до утра. Лошадь, стреноженная ходит вокруг, кормится и дозор несёт. Так вот и перемещались по земле наши предки. Вслед за Ермаком шли крестьяне в поисках воли. Хотелось им найти земли, где счастья побольше.
   Про те походы остались в семьях предания. Шли летом, ну месяца два. К осени, в сентябре или в августе ещё, искали себе зимовье. Просились на постой, если была деревенька рядом. Если не было жилья, делали землянку. Два - три мужика делали довольно вместительную землянку за несколько дней. Сложить печь из самодельных кирпичей и камней, с глиняной же трубою было дело несложное для тех мужиков.  Рядом прирубали загон для скота. Да и место выбирали не просто так наобум. Шли, как рассказывают, по гороху.   
   Дело в том, что брошенное поле гороха, ещё года два плодоносит без ухода и выделяется среди прочих лугов своим цветом. Ярко - зелёные растения гороха можно издалека заметить с лошади. Это место замечают и ищут поблизости ручей с крутыми берегами. Где-то здесь старые хозяева брошенного поля горохового наверняка сделали землянку. Обычно так и происходило. Старую землянку подправляли, делали дополнительную, новую, если нужно. Тут же находили и оборудованные подходы к ручью. Бывало, и колодец уже был вырыт. То поле, брошенное гороховое и становилось основой для питания. Горох обмолотят перед зимой, и растение пойдёт скоту на корм. Предварительно накосят травы на зиму. Нарежут веток для крайнего случая. Немного ниже по течению ручья срубят баньку. С тем и зимуют.
 Зима проходит в заготовке дров да в работе со снегом. Из снега делали обширные загоны-дворы. В них и живность выгуливали после зимнего стояния, и детвора выбегивалась. Мужики добывали пропитание охотой да рыбалкой.
    По весне, восстановив силы на зелёной травке, трогались снова в путь. Поле то гороховое, приводили в порядок. Считалось, что Бог помог им прожить зиму, негоже оставлять после себя поле, не обихоженное. Убирали сорняки, удобряли навозом. Вокруг поля горохового оставляли полосу чистой, выжженной земли, считалось, что так дольше не зарастёт травой.  Рядом могли прикопать ещё поле и засадить его. За этими заботами не забывали следить за природой.  Земля просохла.  Ручьи вошли в свои берега. Вот и можно один или два месяца, идти в сторону восходящего солнца. Бывало, что болезнь или общая слабость скотины останавливали движение. Тогда жили ещё год в этих местах. А бывало, что и привыкали к этому месту и решали остаться здесь на поселение. Так и возникали хутора. Если место выбрано удачно да на проходе – то вскорости начинала возникать деревенька.
Были примеры и более организованного переселения в эту Сибирь, уже в середине 19 века. Столыпинские переселенцы в конце столетия активно осваивали сибирские просторы.

                Середина двадцатого века
                Вагонные сценки
     Вихрастый мальчишка лет трех - четырех, без остановки рассказывал всем в купе о своих приключениях, которыми была полна его жизнь.
  - Я люблю компот пить. Потом можно сливы и яблоки из компота съесть.   
А потом собираешь косточки и бежишь их раскалывать. На пороге входной двери есть маленькая ямочка как раз для косточки. Положишь её туда. А рядом с порогом лежит маленький молоток. Папа специально его там держит. Вот этим молоточком нужно легонько по косточке тукнуть и достать из середины ядрышко. Оно очень вкусное.
 Пожилая тетенька поддержала рассказчика вопросом.
-  А ты сам эти косточки раскалываешь?
-  Да, я уже большой и умею сам раскалывать. А вот приехали на станцию, и здесь мама купила мне такие вкусные конфетки. Они ещё на деревьях растут.
- Конфетки на деревьях не растут.
-  Ну, они не конфеты. Мам, мам, скажи, как они называются?
- Финики.
-  Во, финики. Они такие вкусные, а внутри косточка. Я думал, как же эту косточку расколоть. Попробовал камешком. Не получилось. Зубами тоже не выходит. Ну, придумал как расколоть. По рельсам бегал маленький тепловоз зелёный.
- Это маневровый, видимо.
  - Наверное, маневровый. Я думаю, что этот тепловозник мою косточку раздавит, и я увижу, что там внутри. Положил косточку на рельс и встал, напротив. Потом присел, чтобы лучше разглядеть, как эту упрямую косточку раздавят.
  Мальчишка беспечно продолжал свой рассказ, но я увидел, как у мамы его стали округляться глаза. Видимо, она не заметила этого события в жизни своего ребёнка.
  - Тепловозник стал подъезжать, но в это время собачка залаяла у меня за спиной. Я обернулся, а сзади собачки не было. Рядом были кусты, и я собачку не увидел. Только почувствовал, как мне по волосам на затылке что-то фукнуло, и потом по листьям кустов шлепки пошли. Такой звук бывает, когда из рогатки по листьям стреляешь. Тогда я догадался, что это моя финиковая косточка так из-под колеса выскочила.
    В купе повисла тишина. А потом мама заплакала и кинулась обнимать и целовать своего непутёвого сына.  Всеобщее оживление в купе завершил один мужчина с седыми волосами:
  - А ты видел эту собачку, которая лаяла?
- Нет.
- А, что лаяла, хорошо слышал?
- Да. Слышно было хорошо, она как будто рядом сидела, но собачки не было.
-  Это, парень, не собачка лаяла. Это был твой ангел - хранитель. Запомни этот день да впредь будь поосторожней. 
  - Приехали мы к бабушке, маминой маме. Она очень обрадовалась и сразу стала баню готовить. Натопили и пошли все мыться. Все - это бабушка, мама и сестрёнка. А мне скучно стало одному, и я пошёл погулять на двор. А поскольку у меня большие восторги от тепловозика, я решил соорудить во дворе его. Залез на ворота и стал раскачиваться там, изображая вагон. Потом подумал, что нужны ещё и рельсы. Нашёл насколько кирпичей и выложил их вдоль ворот - как бы рельсы. Залез снова и стал ещё сильней качаться.
- Что вы так напряглись? Правильно, я упал вниз головой прямо на эти кирпичи и заорал. Больно было. Бабушка услышала и выскочила из бани. Я весь в крови лежу и ору. Меня в баню. Сестра увидела, и сама в крик. Она крови боялась. Бабушка насыпала на голову мне сахарного песка и только этим остановила кровь. На мне всё очень быстро заживало. Через неделю я уже бегал как обычно.

        В вагон вошли мама со своим сыном – голубоглазым вихрастым пареньком. Он говорил почти без остановки. Всё ему было интересно, и по любому поводу он отпускал свои комментарии. С годами это проходит, но в этом возрасте такие болтуны забавляют людей, и малютке многое прощается.
- Мам, а мам, а почему у нас билетики проверяли, там что-то про нас написано?
Мать ответила.
- А почему колёсики стучат, они неровные?
Попутчица, пожилая грузная женщина, желая помочь матери ребёнка, стала расспрашивать паренька: как зовут, да сколько лет? Вначале паренёк робел. Но, освоившись, малыш начал рассказывать о себе. Вскоре уже всё купе знало: сколько у него братьев и сестёр, как кого зовут, где играет он обычно, куда бегает на рыбалку и прочие совершено необходимые сведения.
- А меня в семье садоводом зовут.
- Это почему?
- Мама весной садила огурцы на рассаду. Я внимательно за этим наблюдал. И сам захотел что-нибудь посадить. Семена огурцов мне не дали. Тогда я походил - походил и нашёл горох сухой. У мамы спросил
 – А горох можно садить?
  - Да горох садят, но сразу в грядку.
Я подумал, что неплохо и рассадой посадить. Ведь весной сразу можно горох есть. Не ждать до середины лета. Начал искать ёмкость для посадки гороха. Ничего найти не мог. Нет лишней посуды. Пошёл на улицу и принёс консервную банку. Мама на меня накричала:         - Таскаешь тут всякую грязь.
И тогда я взял этот горох в рот. Там ведь тепло и сыро. Как раз такие условия и нужны для проращивания рассады. Но во рту носить горох долго невозможно - говорить мешает. Вот я и поносил немного его и съел, даже не заметил сам.  И тогда я решил этот горох в нос засунуть. Там влажно и тепло и не мешает говорить. Приходилось дышать ртом. Но это мелочи. Зато горох пока ростки даст. Я за это время посудину найду. Подумал я.  Да и забыл про посудину. Привык и носом не дышал. Вечером лёг спать. А утром у меня сильно нос заболел. Мама спрашивает, я рассказал. А горох уже и не достать. Не знал я, до этого случая, что горох в размерах увеличивается, когда размокнет.  Пришлось в больницу меня везти горох этот вытаскивать. Вот после этого и стали меня садовом звать. Купе снисходительно посмеялось.
Грузный мужчина, Мужчина обронил:
- Ну и дурашек же ты.

         Седой, но моложавый мужчина, рассказывал о своём детстве.
  Я родился недоношенным, весом всего полтора килограмма. Сестра сразу меня стал звать Тюей, в переводе на взрослый - Шурой. А у матери уже был первенец, Саша. Но в послевоенные голодные года и без лекарств в 46 году, смертность детская была большая. Прожил этот первенец всего годик, умер от простуды. Но вроде как нехорошо меня называть его именем.  Вроде как беду накличешь. Мать рассказывала, что был я худющий, синий какой-то. Посмотрела на меня и подумала, что не жилец я.
- Называй, как хочешь, - сказала дочери. Потом, уже взрослому, мне призналась мать в этом. Так и стали меня Тюей звать. Но выжил я, хоть и был худющим.
Худющий я был, но противный, видимо. Отец частенько меня наказывал. За мелкие провинности ставили за печь в угол. Я там, из вредности, в штукатурке дырки крутил ногтем. Поныне там есть ямки от этих вредных моих проделок. 
  Некоторые люди — вот такие только следы и оставляют после себя. Есть ещё мода у таких, надписывать стены, скалы и заборы: «Здесь был Вася». Видимо понимают, что на лучшие следы, чем эти тупые надписи, ума не хватит, вот и подписывают.
В разговор вмешалась женщина:
- Есть ещё привычка ставить памятники вдоль дорог, на месте гибели родни.
- Да. Если следовать этой логике, то ставить памятники надо в подъездах, в тёмных переулках да на остановках. По статистике в таких местах обычно происходят убийства.
- Да, и ещё на кухнях.
-Во - во.
- Вот у нас, в Печоре, был очень характерный случай. Жил один паренёк в соседнем подъезде.  Ничем особенным не отличался, рос обычным пацаном. Хотя нет, был у него один характерный только для него финт.  Утром, выходя из дома, он нёс пакет с мусором. Видимо, мама просила вынести мусор. Так вот он, отходя немного от подъезда, кидал этот мусор в снег. Это видели люди и делали замечания. Но парень на это не реагировал. Люди между собой так его и звали: Этот тот парень, который мусор разбрасывает. Такая вот за ним кличка закрепилась.
  Однажды случилось несчастье. Этот парень с отцом ремонтировали машину в своём гараже. Дело было осенью, уже было холодно. В процессе ремонта оказалось, что нужен какой-то инструмент. Этот инструмент лежал дома. Отец не стал просить парня принести нужный инструмент, знал, что не допросишься. Вздохнул и пошёл сам. Парень остался один. Но в гараже было холодно, и он решил завести машину, чтобы погреться. Дверь гаража была распахнута, и поначалу всё шло хорошо. Парень угрелся и, видимо, заснул. Порыв ветра закрыл дверь гаража, и парень отравился выхлопными газами насмерть.
 Прошли годы и теперь, если говорят про того паренька не могут вспомнить даже имени.
- Да про кого ты говоришь?
-  Да тот, который мусор раскидывал. 
- А...., помню.
Этот парень остался в памяти людей как человек, раскидывающий мусор. Такой жалкий итог жизни. Купе помолчало немного. Видимо, каждый примерял эту ситуацию на себя. Так часто бывает. И это правильно.  Спустя немного, Мужчина продолжил свой рассказ.
- А сестрёнка моя была очень упрямая. Мать рассказывала, что бегут куда-то с ней. Торопятся, как всегда. Нужно перелезть через забор. Мать подхватила и переставила сестру. А та обиделась:
-Я тяма:       сама, то есть.
- Да пошли уже, торопимся.
- Неть.         
 Пошла перелезла обратно, потом снова сюда - и побежали дальше. Ей это упрямство по жизни очень пригодилось. Был у неё слабый вестибулярный аппарат. Её укачивало даже в автобусах. Приходилось просить водителя остановиться, чтобы подышать свежим воздухом. Вот она и стала себя тренировать. Сначала на качелях качалась много и на велосипеде каталась по кругу часто. И ведь добилась успехов. В дальнейшем она стала мастером спорта международного класса по парашютному спорту. Человек может с собой сделать, что захочет. Просто большинство не стремятся ни к чему, тренируют себя на потребление курева, выпивки да телевизора. Да вот сейчас пошла мода на наркотики. Я в этом уже совсем заговор властей усматриваю.  Ведь такая беда пришла, каждый год от передозы умирает по 100 тысяч человек. И умирают-то в основном молодые люди. Им бы детей рожать да родителей радовать, а они на игле. Так ведь нужно бороться с этим, показывать по телевизору, что происходит с наркоманами. Сейчас в каждом городе есть студия видеозаписи. Показывайте местных наркоманов, как они в мертвецов ходячих превращаются. Но попробуй это организовать. Сразу запрет со стороны милиции, мол, частная жизнь и т.д. А как вы думаете, почему торопятся в защиту наркоманов? Да потому, что имеют хороший навар с этого. Вот кто с пеной у рта доказывает, что нельзя наркоманов показывать, тот и имеет доход с наркоторговли. 
- Да это так, - поддержала мужчину одна грузная женщина.
- Только всё равно ничего не сделать, тут уже вся система настроена на это.
- Да, верно.  Сейчас и законы, по–моему, принимаются в интересах воров. Видимо, и принимаются ворами, чтобы своим легче жилось. Вот укради мешок картошки – тебя посадят в тюрьму. А укради эшелон картошки, тебя тоже посадят, но уже в парламент.
- Особенно, если поделишься с нужными людьми, - вступила снова грузная дама.
-Да очень всё объяснимо. Законы-то, кто пишет? Депутаты в Госдуме, а они зачастую бывшие воры. Они просто не могут другие законы написать. Нутро не позволяет.
     После войны жили бедно. Можно сказать, впроголодь. Травы съедобные все знали. Как увидишь знакомую былиночку - сразу в рот. Хуже всего весной. А осенью хорошо. Школьников на картошку направляли. Обязательно костёр старшие ребята разведут. И в этом костре печеной картошки напекут. Вот это пиршество.
   Постарше стал, уже на току обычно зерно ворошил с другими. Там всегда  можно украдкой гость зерна в рот кинуть. Мы-то понемногу кидали, чтобы незаметно было. А вот однажды к нам прислали городских ребят, старше нас. Наверное, из какого-нибудь училища. Свои-то в таком возрасте уже со взрослыми наравне косят или на технике помогают. А этих определили на ток. Куда их ещё, неумех. Поставили их зерно ворошить. Сушилок тогда не хватало, вот и приходилось часами зерно деревянными лопатами ворошить. Мы вместе начинали работать. Показали, как подцеплять и кидать вразброс, чтобы зерно сохло быстрее.
    А у ребят этих глаза разгорелись: зерно ведь под ногами. Стали они его горстями без перерыва есть. Мы говорили им, чтобы были поосторожней. Мало ли чего - увидят, припишут растрату. От нас отмахнулись. Мы и ушли подальше от греха, отделились на другой конец гурта, побоялись с ними рядом работать. Гурт - это куча зерна на просушке. А часа через три эти городские стали кричать и звать на помощь. К ним взрослые пошли. А потом забегали, отправили этих городских в больницу. Вечером нам сказали, что они все умерли от заворота кишок. Не довезли, говорят, даже до больницы. Больницы не в каждой деревне были. Пока везли до райцентра, они и утихли.  Переели зерна того. Такая вот печальная история. Мужчина замолчал, вспоминая, видимо, тот случай. Потом продолжил:
- Да ладно, что это я про еду все говорю. Как будто нет более интересных тем.
    Играли мы как-то перед домом, в ограде. А у нас заборы делают высокие. Поэтому эти двое и подошли незаметно, и в дверь вошли неожиданно. Мужчина и женщина. Поздоровались - и он сразу вопрос: «Где у вас туалет?». А у нас отхожее место уборной зовут. Мы и растерялись. Первый раз такое слово услышали. Туалет. Стоим, рот разинув. А мужчина даже притопывать начал.
 –Ну, где пописать можно?
- А, попрудить – это сюда, -  пошли и дверь раскрыли.
    Мужчина юркнул за дверь... и женщина за ним. У нас ещё больше рты раскрылись. Пожурчали они. Выходит, мужчина - и мы только тогда увидели, что он безрукий.
- Ведите меня к отцу. Иван Афанасьевич он, да?
- Да.    
   И повели его. Женщина нас догнала и молча шла рядом.
  Отец очень обрадовался гостям. Была затоплена баня, собран ужин, и вечером мы увидели, как этот мужчина – инвалид ест за столом. Мы предполагали, что его жена будет с ложечки кормить, но ошиблись. Он ел сам, зажав ложку пальцами правой ноги. А хлеб держал пальцами левой. После ужина они с отцом долго говорили, вспоминали войну. Курили оба. Отец зажигал ему папиросу, вкладывал в пальцы ноги и закуривал сам.
   Ведь какую нужно иметь жажду жизни, чтобы вот так себя натренировать. Понятно, что жена была с ним почти неотступно. Но этот мужчина - одно из самых ярких воспоминаний детства. Много позже я узнал, что тот мужчина был спасён своей медсестрой, будущей женой, от расстрела. После войны было постановление правительства о наведении порядка в госпиталях. Полевые госпитали начинали тяготить, видите ли, нашу экономику. В них остались в основном калеки безногие да безрукие. Они тоже победители, но их нужно было пристраивать на работу. Создавать какие-то мастерские, сапожные, например. Нужно было создавать огромный парк колясок инвалидных. По разным оценкам, число тех калек доходило до миллиона человек. Поэтому решено было одним ударом освободиться от этой проблемы. Повезли всех расстреливать. Поэтому и так мало было тех калек в послевоенные годы. Просто сотни.
   Когда в том госпитале объявили, что будут эвакуировать в другой город всех неходячих, началась тихая паника. Слухи уже ходили разные. Им не верили, слишком чудовищной казалась та правда. Верить - не верить, не знала и та женщина – медсестра. Они с тем калекой уже слюбились. Мужчин было очень мало в те времена, а этот хоть и безрукий, но весёлый. Всегда встречал свою медсестричку шуткой и каким-нибудь занятным рассказом. Видела она, что нравится ему. Вот и решилась. Вечером задержалась допоздна, вроде как работы много.  Её и вправду было очень много, хоть совсем не уходи. После отбоя зашла потихоньку в палату, толкнула своего. Он не спал ещё:
- Одевайся, пойдём, - в постель положила сложенное одеяло, вроде как спит человек. Одела его, он же безрук. Вывела тёмными коридорами и к себе на квартиру увела. Утром пораньше в госпиталь пошла, захватив бутыль самогона. Сразу к начальнику:
- Васильич, запиши моего - как будто выписался. Вроде как родные приехали, забрали. Вот тебе в благодарность от меня. Христом Богом прошу!
 Тот согласился, отдал документы. Война всякое видала.
Мужчина продолжил свой монолог.
  Вот ещё один запомнился, мужчина с бородкой. Он вечером нас собрал на крыльце и сказал:
Отец у вас очень хороший человек. Он был командиром гаубичной батареи, и нам повезло с ним. Гонял он нас много, это правда. Часто меняли расположение батареи, постоянно копали новые укрытия и т.д.... Но потерь у нас было значительно меньше чем у соседей. Мы ему все были благодарны потом.
  Помнится, донимали нас немцы под Можайском. Только начинаем долбить по какой-нибудь заданной цели, тут же немцы начинают по нам стрелять. Видимо запускают «Раму» и получают хорошего наводчика. Тот и наводит им огонь по нашим вспышкам из орудий. Мы начинаем отвечать - вот и дуэль артиллерийская. Тут уж до последнего снаряда - с жертвами не считаются. Вот после очередной такой стычки сидит наш командир, Иван Афанасьевич, понурый. Побили в тот раз многих, и друга моего тогда зацепило. У меня ранение было лёгкое, в руку. Меня к штабу определили тогда, поэтому всё и заметил хорошо.
 Посидел немного он, ребят, видимо, жалко было очень. Знаете, ведь, срастаешься как с родными - со своими однополчанами. Встал потом, тряхнул своим чубом. Крикнул водителя, да и поехали куда-то. Вернулся часа через два. Немного веселее уже был тогда. Оказывается, завезли в соседний дивизион звено зениток новых. У них потолок досягаемости повыше был, чем у старых. Наших старых зениток немецкая «Рама» не боялась. А тут другое дело. Вот с их командиром наш Афанасьевич, ваш отец, и договорился.
    Как приехал, послал сразу связного в полк. У нас в полку были осадные мортиры. Короткие стволы, но калибр приличный. Вот Афанасьевич и выпросил себе штук десять, кажется. Да холостых выстрелов к ним побольше. Кто на войне холостые – то жалеет.
    Отрыли глубокие траншеи с ячейками под мортиры эти в соседнем лесочке. Ветер часто
дул с той стороны. Командир и это учёл, пригодилось в дальнейшем.
В приготовлениях пролетело дней десять. Афанасьевич больше крутился с этими мортирами да к соседям – зенитчикам часто наведывался. Даже со своим пополнением мало занимался. Получил за это взыскание от полкового командира. Но скопарь наш упрямый: продолжал
своё.
       Тут как раз немец попёр на прорыв нашего фронта. Приходит команда: «Бить по такому - то квадрату». Стреляем. Командир наш всё больше на небо смотрит. Увидел «Раму», и сразу зенитчикам звонит. А те и сами уже увидели. Отогнали её. Ушла «Рама» на подъём высоты. Возвращается, а наш командир уже дал команду своей батарее прекратить огонь. А мортирам в соседнем лесочке - открыть огонь из всех орудий. И зенитчикам позвонил, чтобы отдохнули. Представляешь, какая картина открылась немцам с высоты. Стреляет какая-то новая батарея большого калибра. Сверху же не различишь холостые выстрелы или нет. А штатными выстрелами нельзя. Дальность у мортир очень маленькая, по своим будешь стрелять. А дыма от мортир много. Когда дым до наших позиций дотянуло, Афанасьевич дал команду своей батарее продолжить огонь. Его и так уже торопить начали из штаба. Немцы тогда большой прорыв планировали, но наши батареи их сильно донимали. Усилили они ответный огонь по нашим батареям. Сильно тогда наших соседей потрепали. В соседнем леске тоже вся земля вспахана была. Мортиры мы сильно глубоко закопали накануне. Они как будто в ямах стояли, стрелять –то всё равно холостыми вверх, этим и спаслись. По нашей батарее, прикрытой дымом от мортир, стреляли мало. К концу того наступления, когда стали их обратно отбрасывать, только наша батарея и осталась огневой поддержкой контрнаступления. Похвалить бы надо нашего Афанасьевича, но не тут-то было. Он ведь сам придумал и сделал всё без согласования со своим командиром. Начальство и обиделось. Натравили первый отдел. Всё припомнили: «чудачество» с мортирами, не тем пополнение занималось, перерыв в стрельбе, когда «раму» обманывали и дым ждали. Вызвали и пригрозили, что разбираться будут, почему у нас потерь значительно меньше, чем у соседей. Придумали тоже, что в вину- то поставить.
- Может быть, ты с немцами как-нибудь смог договориться-.
    Знаете, ведь ребят из первого отдела – у них на уме всегда одни шпионы. Причём шпионы среди своих. Таких-то легче ловить и проверять. Попробуй-ка излови настоящего – то шпиона. Это ведь по лесам, по болотам бегать надо. Да ещё пулю схлопотать можешь. А со своими как хорошо.  Вызвал к себе - он пришёл сам. Пистолет у него отобрал, на всякий случай, и паришь ему мозги до самого вечера. Начальству своему есть что доложить и тебя бояться начинают – хорошо. Мурыжили нашего Афанасьевича долго. Отпустили потом, но мортиры забрали.
    Но мы уже сами во вкус вошли. То дымовую завесу устроим, то соседей попросим пугануть «раму» в самый разгар её наблюдений. Позиции часто меняли. Афанасьевич наш как будто, чутье какое-то имел. Вдруг даёт команду перетянуть пушки на новую позицию. Перетянем, материм его, но выполняем. На следующий день бомбёжка старых позиций. Тут уж хвалить начинаем. А он:
- Давайте ребята на старые позиции, восстановим их после бомбёжки и перетащим туда пушки обратно-.  Сделаем так - бывает неделю по нам не стреляют.

   Как-то весной, в половодье, отец посылает нас сделать скрадок на разливе за деревней. Скрадок это такой шалаш для засады на уток. А за деревней, в степи, в половодье разливалось большое, но мелкое озеро – разлив. Вот по весне бывало, что мужики там охотились. Но считалась эта охота не результативной, пустой тратой времени. Баловство, одним словом. Подивились мы с братом, но пошли, сделали. Унесли камыша с собой и обрывки старой верёвки. Из этого и соорудили, как могли, скрадок. На следующий день туда отец с вновь приехавшим однополчанином ходили пострелять уток. Ничего не настреляли, конечно. Им больше пообщаться видимо, хотелось, без посторонних ушей.
  В эти года фронтовики сразу узнавали друг друга. Начинали разговор даже с незнакомцем, запросто.
- Где воевал?
- Там-то, а ты где? ...
- Слышал, как-Жукова-то отодвинули ловко?
- Да слышал, конечно. По мне, так я бы и сейчас за него готов кровь пролить.
- Я тоже, но нас не спросят. Мне кажется, сейчас линия в печати началась, что мы фронтовики, не можем, например, с молодёжью заниматься. Поясняют, что, мол, мы убивали немцев, людей всё-таки, а сейчас нужно учить мирно, жить. А мы можем, даже не специально, научить жестокости.
- Брехня всё это. После войны всех любить начинаешь, особенно детей.
- Конечно брехня. А делают это, видимо, те, кто не воевал. Крысы тыловые! Хочется им сейчас нас, фронтовиков людьми второго сорта представить. Видимо, чтобы своим дорогу расчистить. Знаешь ведь, подонки думают, что возвысятся, унижая окружающих.
- Почему только так получилось, что пока мы воевали, эти подонки у власти оказались, в издательствах и прочих тёплых местах?
  Мужчина наш разошелся. Видимо, эта тема и его самого волновала.   Сидящие в купе поспорили даже с ним немного. Помолчав, мужчина продолжил:
  - Однажды приехал довольно молодой офицер и тоже назвался однополчанином, когда спрашивал, как найти отца. Как выяснилось, он был сыном полка во время войны. А теперь он выучился и стал военным лётчиком. Мы ходили, заглядывались на него. Красивая форма с погонами смотрелась в нашей глухомани как наряд сказочника.
   Приезжали однополчане всегда летом. Зимой до нашей деревни добраться было трудно. Санный след среди лесочков - вот и вся связь с внешним миром. Так жили наши предки десятки тысяч лет доныне.
  Вот, к примеру, как проводить долгие зимние вечера, когда нет радио и телевидения, нет электричества, и книжку не почитаешь. Просто сидеть у окна или у свечки и смотреть на пламя. Романтично, но через два дня надоест. Нас бабушка научила сказки играть, видимо, так делали в старину. Вечерами, когда все домашние дела окончены, и уроки сделаны, мы вчетвером забирались на печку, и начиналась игра. Вначале решали, кто будет ведущим, мы это называли, кто будет КЗВО. Аббревиатура такая – кто за всех остальных. Обычно выбирали, у кого фантазия побогаче. Этот ведущий потом с каждым, обычно на ушко, шепотом, обговаривал, кто какую роль будет играть. Сестрёнка вот обычно хотела быть лисичкой. Назначались другие роли: колобок, петушок, ёжик. Обычно брали по две роли.  Ведущий начинал рассказ.
  - Бежит как-то лисичка по лесу, а навстречу ей ёжик. Эти двое - говорят:
- Привет,
 - Привет. Как дела?
Обычный трёп. А тут ведущий вставляет, что ёжик внезапно вспомнил, что медведь заболел. Они продолжают разговор об этом. Тут, к примеру, ёжик проявил инициативу и добавил, что медведь заболел гриппом, а до этого болел петушок. Тут уже вмешивается петушок:
 – Не болел я гриппом, просто простыл. А лисичка съязвила:
 – Вот хорошо, а то я думала, что курятинки больше не поем. Тут вообще начинается перебранка, а ведущему нужно из этого выпутаться, чтобы сказка-то продолжалась. Он объявляет:
 – А тут вдруг топ - топ - громкие шаги. Все испугались – это шёл Змей Горыныч. Каждый рассказывает, что он сделал. Лисичка бежит домой…»
 Или, например, все участники молчат, а ведущий сам ведёт рассказ-сказку: шла лисичка ей встретился ёжик и он говорит..., а в это время ведущий смотрит украдкой на игрока и понимает, что тому хочется другого продолжения сказки. Нужно сразу по ходу дела переделывать сказку. Ведущий заводит другой сюжет. Тут от игроков требуется только намекать как нужно поступать его «ёжику». А ведущий должен чутко улавливать эти сигналы и менять вовремя сюжет. Ведущему так играть труднее…  и так каждый вечер новая сказка появляется сама собой. Получался импровизированный театр. Так развлекались наши предки, когда были детьми.
   Двадцатый век ворвался стремительным прогрессом. Даже дети стали развиваться очень быстро. Бабушка рассказывала, что в годы её молодости, это конец девятнадцатого века, годовалый ребёночек ещё лежал в пелёнках. А сейчас годовалые дети уже начинают ходить.
  На моей памяти уже появилось радио. Мы с удивлением смотрели на эту говорящую чёрную тарелку на стене. Фронтовики-то, конечно, всё это видели. Наигравшись днём, садились мы вокруг стола у керосиновой лампы делать уроки. В определённое время мама включала радио, и мы слушали новости. Тогда это было привычным, будничным делом, а сейчас вспоминаются как романтические приятные вечера. Как давно это было. Только представьте себе зимний тёмный вечер, а у нас живой огонёк в керосиновой лампе горит. Освещение тусклое от лампы, но нам больше и не надо. Тени наши колышутся на стенках в такт шевелению огонька, а мы, сопя, делаем уроки. У мамы свои заботы, она проверяет тетради, поскольку была учительницей начальных классов. У русской печки бабушка в соседней комнате читала. Помню книгу Войнич «Овод». Бабушка над ней даже плакала. Я как-то украдкой почитал – ничего не понял, над чем там можно плакать. Вот так обычно проходили наши вечера. Конечно, это так вспоминается потому, что держишь в памяти только приятное. Были и неприятные моменты.
    Отец пил. Иногда приходил с работы злой. Бабушка доставала ему ещё водки. Он пил как-то торопливо, что-л. Напившись, начинал биться головой о косяк двери.  Этим добавлял себе ещё дури, начинал ругаться и иногда бил маму. Мы, как могли, спасали её. Старший брат и сестрёнка повисали у отца на руках, а мы помогали маме собраться. Конечно, по-разному это всегда проходило.  Однажды я отличился, ходил потом героем. Мать убегала в очередной раз, но отец уже догонял и был на этот раз очень зол. Чтобы спасти мать я догадался броситься отцу под ноги. Он упал, и мать успела убежать. Вот такие дела были у нас, разные - как и сама жизнь.
 Утром мама возвращалась, они мирились, и всё продолжалось, как и прежде. У меня после таких событий на душе было муторно дней пять. Однажды вот под такое же тоскливое настроение у меня было приключение.
Почти каждое лето через деревню проезжали цыгане. Обоз их, подвод на пять, втягивался в деревню и ехал по улицам медленно. Цыганки гурьбой спрыгивали с подвод и бежали гадать прохожим.
-Дай ручку, судьбу предскажу, любовь нагадаю…  Улучив момент, когда на улице было малолюдно, заскакивали во дворы и быстро что-нибудь воровали. Снимали с верёвок сохнущее бельё, заскакивали в дома и там хватали, что под руки попадало, ловили кур. Хозяйки выбегали из домов, кричали на цыганок, посылали детей к соседям предупреждать о том, что цыгане едут. Шум, крик на всё деревню. Женщины бегут за подводами отбирать ворованное. Мужики бегут следом в поддержку. Цыгане -мужчины не вмешиваются, только смотрят невозмутимо и курят свои трубки.
  А вот однажды такой обоз попался мне уже на выезде из деревни.  Ехали на разукрашенных лошадях, тихонько пела гитара, у всех, казалось, были счастливые лица, звучала гортанная незнакомая речь. Мне это стало настолько интересно, что я решил поехать с цыганами. Такая шумная, весёлая жизнь, детей на подводах много. Едут себе по белу свету и многое видят. Догнал последнюю подводу и впрыгнул на неё. Цыган пожилой, видимо, старший, обернулся и хотел согнать меня. Замахнулся даже кнутом, но я втянул голову в плечи и продолжал сидеть. Одна молодая цыганка, поговорив со мной, вступилась и что-то по-цыгански сказала старому. Они поспорили, но меня больше не трогали. Подвода удалялась от деревни. Цыганята глядели на меня удивлёнными глазами. Я тоже украдкой глядел на них и стал замечать, какие они ободранные, грязные и, видимо, завшивевшие. В голову пришла мысль, что и я вот таким же буду через неделю и что-то мне расхотелось ехать с цыганами:
 -Чёрт с ними, с приключениями, лучше дома остаться. - Я спрыгнул и пошёл обратно. Цыганка окликнула меня по-русски:
- Что, не хочешь уже с нами?
- Нет. До свидания.
- Прощай.
  А так обычная жизнь была, как и у всех в то время. Бегали на рыбалку, на речку купаться. А потом бежали домой матери помогать. У деревенских ребят забот больше, чем у городских. Целый день занят. На огороде прополка, скотину покормить, полить в саду и в огуречнике.
    Потом в деревне появилась дизельная электростанция.

  С наступлением темноты запускали этот дизель, и в избах горел слабый электрический огонёк в лампочках. В 9 часов вечера, предварительно моргнув три раза, электричество выключалось.
  Взял меня с младшим братом как-то отец с собой по грибы. В лесу мы увидели тетёрку. Она снялась и, пролетев немного, села на ветку невысоко. Отец мне шёпотом пояснил, как обойти её с тыла, и я пошёл. А он в это время ходил туда- сюда, наклонялся, поворачивался – одним словом отвлекал внимание. Это мне позволило подойти вплотную к сидящей птице. Но мне не хватило смекалки и опыта, и я схватил её за хвост. Перья хвоста остались у меня в руке, а птица улетела, громко керкая. Так было обидно. Братишка стал меня ругать, но отец сказал, что так даже лучше. Может быть, тетёрка гнездо не бросит.
   Часто бывало, что отец привозил откуда-нибудь редкие сорта яблони или экзотическое дерево. Например, привез однажды тёрн. Три кустика. Просто три веточки, но с корешками. Два отдал соседям, а один посадил у себя. Я его спросил, почему отдавать соседям. Ведь привёз для себя. А соседям и не надо, может быть, совсем этот тёрн. Отец ответил, что так будет лучше. Разная земля, разный уход, разные руки, может быть, хоть у кого-то приживётся. Мудро поступил, конечно. Но, честно говоря, ни у кого этот тёрн и не прижился. Может быть, мы все мужики такие, как будто в игрушки играем до самой старости. Так и норовим пацанами остаться по жизни.
  В обжитых местах каждый ручеёк, лощинка и приметный холмик имеют свои названия, имена. Эти названия остаются от тех, кто когда-то жил здесь. У нас на малой родине - это казахи. Иткуль – чистое озеро. Ик – река. Есть и русские названия. Озеро Камышное рядом с нашей деревней. Есть маленький лесочек, колок по-нашему, с другой стороны деревни. У него зловещее имя – «Мочилище». Поговаривают, что во времена гражданской войны туда колчаковцы водили на расстрел. Лесок и вправду весь изрыт. Бугры и ямы полузасыпанные, ровного места нет.
  С третьей стороны протекает речка Ик, давшая название нашей деревне. Сразу за огородами начиналась степь, согра – местное название. Была бы безжизненной, поскольку солончаковая. Но росла на ней, в самых, казалось бы, убийственных условиях, ярко - зелёная травка. Она представляла из себя карликовый кактус. Сочное, зеленое растение. Рос тот кактус совершенно неколючим. Сплошные заросли его, высотой не более 5 см., покрывают значительные площади на этой согре. Босиком по ней бежать щекотно. Как будто бежишь по резиновому коврику. Я называл эту травку сограник.  А с четвёртой стороны деревни большой колхозный сад. За ним поля, а в отдалении колок «Редник», потому что редко там деревья стоят. (Колками в Зауралье называют небольшие лесочки). Вернее, стояли редко по причине, что было много использовано для постройки глубокого колодца. Сейчас и деревья стоят густо, и колодец этот, наверное, уже зарос. Вырыл этот колодец ещё в девятнадцатом веке наш прадед. Был он на полпути от деревни до наших полей. Колодец был вырыт и оставлен людям, в смысле: подход был к нему свободный.  С приходом Советской власти все поля стали колхозными, но наши поля ещё долго называли по фамилии деда.
   Если из деревни выехать, огибая колхозный сад не справа, а слева, дорога приведёт к крутому подъёму. На нём, на самом юру, стояла ветряная мельница. Там почти всегда был ветер. Нужно было только повернуть, мельницу за специальный хвост бревенчатый навстречу ветру и вынуть чеку. Чека находилась внутри мельницы, стопорила цевочное колесо. Не все знали, где это находилось. Вынуть чеку, и мельница начинает крутиться – вначале медленно, потом быстрее - по мере расхаживания узлов. Труднее было остановить её.   Сработана мельница была ещё до Советской власти. Работала исправно на благо всей деревни. С приходом большевиков хозяина раскулачили, и стала мельница хиреть. Но ещё в годы войны на ней мололи. Правда, мука была грубого помола. Чтобы получить первый сорт муки, везли зерно в райцентр. В шестидесятые годы пацаны сожгли эту безнадзорную мельницу. А жаль.
  Мужчина наш помолчал немного, видимо, в душе сокрушаясь об этой потере. Потом продолжил свой рассказ.
  - Как-то объявляют по радио, что через два дня будет сильный ураган. Из дома лучше не выходить, скотину не выпасать и от дальних поездок лучше отказаться. И точно в назначенное время начался сильный ветер. Происходило это так. Начинает дуть ветер, вначале тихий, но быстро набирающий силу. Уже полетела какая-то тряпка, оставленная на поленнице. Упало и покатилось пустое ведро. Крепкий ветер уже гудит в ветвях высоких деревьев. Взметнулась пыль. Затрещал и повалился старый забор у соседей. Ветер уже буйствует по деревне. Срывает крыши со старых домов, валит хлипкие заборы, ломает ветки на тополях. Потом быстро всё утихло.
  Дня через два приехала бригада солдат. Приехали на автобусе и с ними грузовичок с досками. поставили заборы и крыши на место. Делали это обычно из старого материала, подновляя, где нужно новыми досками. Доски, кстати сказать, в нашей местности степной очень дефицит большой. Убирали ветки с дороги. Всё это занимало недели две. Я помню -тогда, пузырился патриотизмом. Вот в какой мы стране живём! Как у нас всё хорошо организовано. За два дня знаем о таком урагане и за две недели все последствия устраняем. За счёт государства всё на место ставят.
    Так повторялось несколько раз.  Только в армии, изучая поражающие факторы ядерного взрыва, я понял, что на нас испытывали эту самую бомбу. Не повезло моим землякам потому, что плотность населения в Зауралье, такая же, как в Германии. По тогдашней военной доктрине Германия была самым вероятным противником. Только ведь война кончилась. Вот Зауралье и было выбрано для эксперимента. Дикого эксперимента над русским народом.  Над своим-то народом наше правительство такие эксперименты не ставит. Я не слышал, чтобы атомные взрывы делали в Израиле.
  Потом позднее, в 86-ом году, после Чернобыля понял весь трагизм этого. Дело в том, что, приезжая в Чернобыль, все вновь приехавшие проходили входной контроль. Нужно же было записать, сколько у тебя на входе радиации в организме. И наши земляки не могли пройти этот контроль. Медики мерили и спрашивали: «Откуда?» Отвечали, что из Зауралья.
- Уезжайте обратно, у вас уже высокая радиация. Вы как будто уже в Чернобыле два срока проработали.
  Так что я вот сейчас на родину малую почти не езжу. И жить там не хочу. Задним - то умом я сейчас понимаю, что были и другие сигналы о радиации.
   Была у нас одна женщина, обычная женщина. Еврейка, кстати. Волосы у неё были великолепные – густые, чёрные.  А вот на моей памяти она вдруг стала ходить всегда в платочке, в любую жару. Она, Варвара, по незнанию - никто ведь не предупреждал об этом - после такого вот урагана набрала дождевой воды и помыла волосы. И облысела совершенно…
  Бывало, что и телята пятиногие появлялись. Их, правда, сразу увозили и предупреждали, чтобы никому не говорили.
  Мужчина мой снова замолчал надолго.
 -  Но мы этого тогда ничего не знали и были счастливы от своего неведенья. Как и все в Союзе. У нас радиация, в Воронеже химия, где-то ещё что-то - хватало тогда всяких экспериментов. Да и сейчас не очень-то узнаешь, где какая гадость готовится.
  Хорошо помню, как отец отпраздновал своё 40-летие. День рождения был на 23 февраля. Относительно богато, щедро был накрыт праздничный стол. Гости поздравляли юбиляра. Много позже я узнал, что такой юбилей нельзя праздновать. В нашем случае, это так и вышло. Летом отец на мотоцикле попал в аварию. На повороте наехал на камешек и улетел в кювет. Сотрясение мозга, но дело поправимо, раз живой остался. Но в больнице он поддался чарам одной медсестры-сиделки. И пошло-поехало. Вышел из больницы, но стал иногда пропадать на ночь. 
   А потом отец выгнал мать из дома совсем. Да она и сама уже жить с ним не хотела. Мы тоже с мамой ушли. Отец нас и не задерживал. Я думаю, что он себя отцом и не чувствовал. Многие женщины делают ошибку, беря на себя полностью заботы о новорожденных.
Я удивился и спросил:
 – Это какие ошибки?
  - Дело в том, что девочки приобретают материнское чувство ещё в младенчестве, играя с куклами и заботясь о них. А мальчишки в куклы не играют, считается зазорным. А почувствуют себя отцами гораздо позже, когда бессонными ночами вот этот крошечный комочек на руках баюкать будут. И если женщина, из благих соображений, конечно, этого лишит своего мужа, то он отцом и не почувствует. И будут потом раздоры и непонимание друг друга.
  Маме дали дом, как служебную квартиру от школы, и мы стали жить без отца. Нас у матери четверо, а у неё зарплата сельской учительницы. Как мы жили? Да так вот и жили. К маме хорошо относились в деревне. Помогали, кто чем может. Этим и спасались. Летом работали в колхозе. Помню, отработал лето в саду колхозном и получил 21 рубль. Просто ходил в сад колхозный с сестрёнкой. Пололи всё лето, а осенью урожай собирали.  Вот этих денег хватило на покупку наручных часов. В этих часах я потом и в армию пошёл и только в институте купил уже модные, электронные. Так каждое лето и работали.
  Повезёт, на лошади, в сенокос работаешь. Нет - веники вяжешь на корм скотине на зиму. Косить траву пацаны уже в 7 классе начинали.  В лесу грибы, ягоды запасали. Огород был и свиней держали.
  В деревню провели электричество. И мы теперь уже не собирались за одним столом. Света хватало на всех. Сестрёнка читала книгу. Старший брат уже учился в соседней деревне, в интернате. Если бывал дома, то много читал тоже. Мы с братом играли чем-нибудь на кровати. Мама рядом, у русской печки. Так проходил вечер. Становилось совсем темно: был ужин, а потом залезали спать каждый на своё место. Сестрёнка с мамой. У старшего брата своя кровать. Младший на полати – это такая очень широкая полка под потолком. Я спал обычно на полу, завернувшись в тулуп – длинная, до пят, шуба с высоким воротником до маковки. Вставлял ноги в широкий рукав, одна пола была подо мной, а другой накрывался сверху и никогда не мёрз. Хотя к утру в доме бывало холодно, особенно на полу.

                Больница в городе
  Однажды я сильно простудился, и врачи сказали, что необходимо вырывать гланды. На эту операцию меня повезли в город. Помню большие чистые палаты той больницы. Привели на операцию, сделали укол обезболивающий, и я сидел в кресле, пока мне выдирали эти самые гланды. Доктор сказал, чтобы я шёл в палату и при этом улыбался. Я так и сделал. Ну и видок, видимо, был у меня, потому, что весь люд больничный, привычный в общем-то ко многому, оглядывался на меня.  Дошёл до кровати и упал спать. Был я один среди незнакомых людей, но как-то быстро освоился и уже через неделю бегал по поручению взрослых в киоск через дорогу за сигаретами и пивом. Было мне тогда 12 лет.
- Неужели и продавали тогда детям?  - не поверили мужчины.
- Да представьте себе. Тогда почему-то детям больше верили.
- Да те дети и меньше врали тогда.
- Действительно. Я помню, у нас деревне не знали замков. Дверь дома подпирали палочкой, когда уходили по нужде какой в лес или в магазин. Это ещё мелочи. У нас за деревней, на озере делали ставки. Это выглядело как большая корзина в воде озера. Делалось это довольно просто. На мелководье забивали колы в круг почти метр в диаметре. Эти колы оплетали ивовыми ветками. Получалась такая корзина непереносная. Когда рыбак, наловив рыбы, возвращался к берегу, он брал с собой только снулую рыбу, которая похуже. А живую, пускал в свой вставок. Потом, при необходимости, просто посылал сына черпнуть из ставка сачком. Сын бежал к озеру и набирал из своего ставка, и никогда не брал из чужого. Вот ведь как - голодные были, а друг у друга не воровали.
- Ты же рассказывал, что воровали из колхозного сада.
- Да из колхозного сада воровали, а друг у друга нет. Странно как-то конечно. Но вот так было. Просто из озорства это воровство было.
 Подлечившись, поехал я обратно в деревню. Чтобы не застудить горло, отправили меня на самолете. Летал тогда между районными центрами такой самолёт. Звали его кукурузником. Было у него четыре крыла и очень шумный мотор, но сколько было у меня восторга от этого полёта.    Потом ещё долго рассказывал друзьям, как летал на самолёте.
  Купаться мы бегали обычно на маленькие искусственные пруды. Их у нас лывами зовут. В удобном месте, за деревней, осенью бульдозер выкопает котлован.  В сторону деревни не будет отваливать землю. Там, на пологом склоне, по весне сделают мостки для хозяек - бельё полоскать. С этого же места и будут мальцы купаться. В первый год вода мутная и запах от неё неприятный. Зачастую бывают пиявки. А потом, видимо, от мыла, пиявки пропадают. Вода отстаивается, светлеет. Дно пруда образовано глиной, зачастую грязно-голубой. Вот в таком состоянии пруд живёт лет десять. Потом затягивается тиной, начинает подолгу цвести, зарастает камышом, и по осени, копают новую лыву.
  Раза два, на моей памяти, к нам в деревню привозили панорамное кино. Вот было зрелище, доложу я вам, - оживился наш рассказчик.
  Представьте, огромный экран: каркас из трубок, затянутый парусиной, растяжки проволочные. Размер экрана примерно метров пять на семь. Громкоговорители размером с тумбочку. Сзади на постаменте кинопроектор. Собирались за полчаса до начала. Приходили со своими стульями и табуретками. Приносили седальные доски. Почти в каждой семье были такие широкие, толстые, струганые и зачастую покрашенные доски. Их клали на две табуретки… и получалась такая скамья. Эти доски были специально изготовлены для проведения семейных торжеств. Хранилась такая доска в чулане, в углу, и много места не занимала, и выручала при случае. Рассаживались, здоровались. Взрослые заводили разговоры, детвора сновала между рядами. Обычно колхоз закупал билеты оптом, и шли в кино это все, кто хотел. Собирался почти весь колхоз. Видимо, в этом и была задумка руководителей. Общие дела, даже просмотр кино, объединяют людей. В наше время телевизор очень разделил их, особенно когда появились такие тарелки. Каждый смотрит своё - и поговорить на работе о том, что смотришь, уже неинтересно. Так прогресс разделяет людей. Видятся реже, нет общих тем для разговоров, меньше контактов. Люди замыкаются, даже рождаемость падает.
  Купе заволновалось: – А рождаемость тут причём?
 - Да я думаю так. Вот закончили школу. Слюбились, поженились, кто хотел, но это единицы. А потом только общения на работе. А зачастую работы уже делятся на мужские и женские. Ну, где может молодая девушка познакомиться, если работает на швейной фабрике, например, кругом одни женщины. Знакомиться на улице – у нас есть дурное предубеждение, мол нельзя. Театры только в крупных городах. Хорошо, что в некоторых городах остались традиции ходить в кинотеатр. Помню, как был поражён большим скоплением людей к началу сеанса в Вологде. А в основном, в городах, после часа пик с пяти до семи, улицы пустеют. Так вот и живут молодые девушки затворницами. Года пролетают быстро, а после сорока уже и звоночек прозвенел для многих.
Были бы традиции как в старину чтобы незамужние и молодые собирались возле речек хоровод водить. Своего рода смотрины. Любая желающая могла сплести венок да походить в том хороводе. А если не пригласили цветок папоротника поискать, то можно свой венок в речку опустить. Опускали всегда в самую стремнину, чтобы дольше на плаву держался. Плывёт такое немое послание всем живущим ниже молодым мужчинам. Кому есть нужда – выловит и найдёт хозяйку того венка. А там уж как слюбится.
- А цветок папоротника здесь к чему?
- В старину это было приглашение к интиму.
- Так молодым парням нужно было постоянно у речки караулить?
- Нет, конечно, для этих хороводов был определённый день, Ивана Купала в июне и в июле 7 числа.
В разговор вмешался грузный мужчина:
 – После войны ходили все в фуфайках, но дома были полны детскими голосами. 
- Да, у нас как-то однобоко, не разумно ведётся политика в поддержку рождаемости. Ведь можно пропагандировать многодетные семьи. Стали платить материнский капитал, но он оказался малоэффективным. Просто выросли цены на квартиры и за обучение, и это снизило значимость материальной поддержки государством. Нужно развивать свою промышленность, сколько можно жить сырьевой экономикой. Нужно больше вкладывать в развитие туризма по своей стране. И не только туризм. Можно собирать молодежь на какие-то сборы, соревнования, например, не спортивные, а развлекающие. Ведь пионерлагеря просто забросили. А можно было на их основе создавать зимние дома отдыха - с заездом на выходные. Всего-то расходов построить несколько домов тёплых. А летние домики пионерлагерей использовать для проведения мероприятий. А сколько брошенных воинских частей, деревень. Меня просто поражает это положение дел. 
       Мы сами власть выбираем. Вот к примеру, в депутаты выбираем начальников. У них и так есть возможность что-то сделать для народа, если хотят. Нужно выбирать тех, кто эту власть по делу критикует. Будет хоть какая-то оппозиция власти. Ведь в спорах рождается истина. Но чтобы додуматься до этого, нужно хоть немного пошевелить мозгами, а с этим у нас напряг. Вот так и живём: выбираем не тех, потом четыре года их ругаем, и снова выбираем тех, кто больше обещает.

                После войны
 Послевоенное время отмечено мощным энтузиазмом миллионов.  В степи, где строить - то не из чего, возводили овчарни и конюшни из глины.  Делалось это довольно просто: ставили тын и облепляли его смесью глины и резаной соломы. Получалось дёшево и тепло. Ветер степной не продувал. А обогревалось всё дыханием животных. Стояли такие фермы недолго, лет двадцать, но свою задачу они выполнили. 
  Видимо, нужно объяснить, что такое тын. В Зауралье бытует такое деление всех оград. Само слово ограда объединяет все ограждения каких-либо территорий. Самая простая ограда — это плетень. По линии будущего ограждения забиваются колья толщиной от двух пальцев до толщины руки. Эти колья оплетаются ветками ивняка. Расположены они горизонтально и, как часто набивают эти ветки, зависит от назначения ограды. Такие ограждения ставят обычно как временное: оградить копну сена в поле, летний стан, сделать загон для скота. Служат они обычно один сезон, потом идут на дрова. 
   Немного сложнее делается тын.  Ставятся столбики. К ним прибиваются три жерди как горизонтальные направляющие. Эти жерди оплетаются тоже ветками ивняка, но расположенными вертикально. Столбики уже могут нести значительную нагрузку. Например, стать несущими стенками конюшни. В качестве ограды могут стоять до 20 лет.   
    Если столбики брать потолще и в них на всю высоту выбрать вертикальный паз, то в эти пазы помещаются затесанные в лопатку брёвнышки. Эти брёвнышки уже превращают ограду в стенку. Название ей заплот. При необходимости можно набить в пазы мох, и получится стена тёплая, за которой могут быть уже и жилые помещения.
   Забор - это уже красиво оформленная ограда, обычно выходящая на улицу. Ровные столбики, прямые прожилины, прибитый к ним штакетник, обычно покрашенный, безмолвно говорящий о достатке и аккуратности хозяев.

                Проверка по колхозу.
   Накануне вечером, уже по темноте, к матери пришла секретарша председателя. Они с матерью о чём-то пошушукались и разошлись. Мало ли чего женщины болтают между собой. Мы не придали этому визиту значения.  Но как только гостья ушла, мать отцу и говорит.
-Завтра у нас будет проверка по учёту живности.  Отец заругался, но встал и пошёл срочно, при свете лампочки, доделывать новый хлев, для поросят. Давно уже делал, но вот сейчас момент такой пришёл. Доделал уже за полночь. А рано утром мать наших поросят разделила. Двух оставила в старом стойле, а трёх загнала во вновь построенный свинарник.
   Утром, часов в девять, к нам во двор пришла группа людей. Были там - и председатель и секретарша. И ещё пара человек из колхоза. Они походили по двору и попросили мать показать, какая есть на дворе живность. Мать ведёт их к старому свинарнику и показывает. Председатель заглянул и говорит:
- Вижу два поросёнка. А тут предательские поросята из нового свинарника хрюкнули.  Скучно им, видишь ли. Только что разделили, вот они и забеспокоились.  Мы обмерли и видим, что и мать с лица побелела. Но председатель, как ни в чём, не бывало, продолжает:
-- Ну хорошо, так и запишем - два поросёнка. С тем и ушли. Это было в хрущёвские времена, когда стали облагать налогом каждую веточку в саду и каждую животинку, включая куриц. Я так понимаю, что сделано это было нарочно, чтобы навредить колхозникам. Видимо, у Хрущёва, как и у Сталина в своё время, были рядом такие «дружеские» голоса, чтобы подсказывать, как «улучшить жизнь» в нашей стране. Ведь ещё Столыпин открыл закон экономический что меньше налоги – тем быстрее развивается экономика.
     Однажды из района приехал проверяющий по поводу самогоноварения. Забирает председателя - и пошли по дворам искать, кто самогон гонит. Установка партии, мол, была такая - искоренить самогоноварение. Ходят, проверяют, а по деревне уже тревога женскими языками разнеслась. Суматоха, ругань, беготня – прячут самогон. Мы с друзьями играли в это время у бабы Нины во дворе. А она славилась своим самогоном, и по этой причине у неё был большой запас этого добра. Вот такая сцена.
   Баба Нина с ведром самогона из избы на крылечко, а комиссия уже во двор заходит. Мы глаза вытаращили и смотрим, что же будет. Баба Нина, видимо, хотела куда-то спрятать свой жидкий капитал. На пенсию в 13 рублей, даже имея своё хозяйство, не протянешь долго. Вернее, очень быстро протянешь ножки. Проверяющий к крылечку, а баба Нина не растерялась. Поставила своё ведро рядом с вёдрами питьевой воды, что стояли здесь же на крылечке, и говорит:
- Ну, проходите, гости дорогие, чаем угощу. И повела комиссию в дом. Один из комиссии не стал в дом заходить.
- Жарко, я здесь подожду.
   Было действительно жарко. Вот постоял он так, попотел и пить захотел. Подходит к вёдрам на крыльце, снимает ковшик со стенки, черпает из того злополучного ведра и начинает пить. Мы видели всё и ждали развития событий. Начал пить и с первым глотком весь вздрогнул как-то, но продолжил пить. Выпил весь ковшик, повесил его, покосился на нас, сорвал яблоко с растущей рядом яблони и хрустко откусил. Так и продолжал ждать, грызя яблоко. Комиссия вышла и удалилась восвояси. Наш герой держался сзади скромно, молча. Говорили, что в благодарность, баба Нина поила его бесплатно полгода.

                «Сухарь»               
Мужчина болезненного вида, лицо бледное, взгляд потухший, фигура, сгорбленная. Прошёл, и сел молча на своё место. Я попытался его разговорить.
-Куда едешь, как здоровье? … - обычные разговоры в вагоне. Мужчина вначале отмахивался и уходил от разговоров, но магия речи увлекла и его. Разговорившись, он начал более подробно отвечать на вопросы. У каждого есть любимые темы, нашлась и у него такая тема.
       Помог случай. Поезд проезжал по пригороду. Во дворе одного дома горел большой костёр.
- В детстве, когда закончил первый класс, у нас дома был большой пожар. Июнь, родители уехали на заготовку дров. Дома бабушка и мы - мал мала меньше. Мне было 8 лет. Старшему 13. На улице было прохладно, и мы играли в доме. Вот я выскочил в очередной раз до ветру. Туалет был в дальнем конце двора. Добегаю и слышу потрескивание и шелест травинок. Такой звук бывает, когда горит сухая трава. Помочился и только тогда понял, что этот странный звук идёт сверху. Поднял голову и увидел, что на чердаке свинарника горит сено. Мы этот свинарник почему-то звали конюшней. Костерок был маленький, диаметром с ведро. Но пламя уже достало до крыши, сделанной тоже из старого сена.
- Пожар, пожар, - закричал я в испуге и побежал звать старшего брата. Бабушка в окно увидела столб огня над крышей и подумала, что горит свинарник изнутри. Поэтому крикнула вслед выбегающим детям:
-Закройте дверь в свинарнике.  А сама осталась собирать вещи, на случай если загорится и дом. Эта неверная команда и внесла сумятицу в наши действия. Я кричал брату:
- Неси воды, костёр маленький.  Но брат с сестрой побежали закрывать свинарник. Но он и так был закрыт. Потом вспомнили и стали спасать куриц. А курицы жили вместе с поросёнком. Нужно опять дверь открывать. А это бабушка запретила. Сестра догадалась разбить окно. Это и спасло всех куриц. Пока метались, огонь уже охватил половину крыши. Жар от пламени заставил отступить. Моя просьба принести воды была смешной. Вот такая у меня натура, не могу своего добиться. От этого и страдал всю свою жизнь. Лох – одним словом.
  Пламя обычно так начинает свой разбег. Вначале робкое и слабое. Его способен затоптать даже ребёнок, если сообразит. Детей необходимо учить этому лет с пяти. Потом его можно остановить только водой или песком и чем-нибудь подручным. Но для этого уже необходима хорошая смекалка. Плакатов, подсказывающих об этих мерах, было много в советское время. Сейчас этому учат в школе на ОБЖ. Отношение, правда, к предмету ОБЖ недостойное. Но это уже зависит от семьи. Если родители сами не понимают, что знания, полученные на уроках ОБЖ (Основы безопасной жизнедеятельности) могут спасти жизнь ребёнку, то что уж говорить о детях. Потом пламя набирает огромную силу. Уже ревёт от хорошей тяги, пышет жаром – не подходи. Полетели с искрами куски горящего сена и мелкие головёшки. После пожара такие обугленные головёшки, длиной до 15 см находили за сто метров от нашего двора.
  В это время уже стали подбегать взрослые, но ничего сделать не могли. Пока метались бестолково, огонь перекинулся на сарай. Сгорел и он. В нём сгорели ценные книги. Отец почему-то хранил их там. Почитывал, видимо, иногда. Мне больше всего было жалко большую иллюстрированную книгу: «По Эрмитажу». Дело в том, что отец иногда рисовал, и получалось это у него неплохо. Видимо, в этой книге он находил вдохновение. А поросёнок, кстати, вырвался из запертой конюшни. В самый пик пожара поднял угол бревенчатого сруба и выскочил. Ободрал себе спину, обжёгся, но был живой. Вот ведь какая сила заложена в нас всех на экстренный случай. Только не нужно сдаваться.
 Как выяснили потом, младший брат пошёл тайком от нас покурить. Прикурил, а спичку бросил здесь же. Она тлела, пока он курил, а потом искорка дошла до сухого листочка, и вспыхнул огонёк… Я тогда ещё подумал, что искорка не так важна для начала пожара. Гораздо важнее сухой стебелёк или листочек. Ведь потом, во время пожара, летали даже головёшки. Но они падали на землю и новых очагов пожара не возникало. Не страшна искорка, появившаяся намеренно или случайно. Страшно, когда рядом горючая масса. Так и в обществе. Искорки – мысли, как плохие, бредовые, так и хорошие всегда в достатке. Важно отсутствие или наличие горючей массы. Массы недовольных, готовых «вспыхнуть» от этой идеи. Вот если есть такая масса, будет пожар, революция. Хотя я сам против революций. Дело в том, что все хорошие дела делаются медленно, а плохие делаются быстро. Вот построить дом нужно несколько лет напрягаться, а сгореть он может за 15 минут. Так и революция никому ещё пользы не приносила. Приводила к власти других людей, а там уж как повезёт. В драках обычно побеждает не самый умный, а самый злой. Поэтому к власти приходили люди, страстно желающие эту власть, - карьеристы. Ведь власть – это всегда обуза. Если заниматься той властью в серьёз – не останется времени даже на личные дела. Хорошие люди, зная это, отказываются от власти. Пользуясь этой заминкой, к власти продираются те, кто считают, что власть для того, чтобы пожить всласть. Тот же Сталин, хоть и был марионеткой в начале правления своего, потом, после войны, начал освобождаться от иностранного влияния. За то его и убили, видимо. Но сам-то Сталин был скромным в потреблении. После смерти его обнаружилось, что есть у него только два костюма: парадный и повседневный. Прикинь такую ситуацию для современных руководителей.
  Рос я ребёнком болезненным, хилым, и по этой причине, редко брали меня участвовать в коллективных играх. Хоть в футбол, хоть в лапту играть, ведь каждой команде хочется иметь игроков посильнее, попроворнее. Поэтому часто играл один сам с собой. Обычно делал из подручного материала игрушку - какую-нибудь машинку и катал её по песку во дворе или в саду.  Частенько сиживал с девчонками за вышиванием или кройкой платьев.
     Мои бесконечные «почему» старший брат остановил одним советом:
-А ты подумай сам, как этот карандаш делается. Видишь внутри грифель. Эта самая важная деталь и делают её, наверняка, отдельно. Сделана она из графита, видимо, прессуют порошок, например, с глиной. Полученный стержень вкладывают в две половинки деревянной рубашки - посмотри, тут есть шов. Так и склеивают.  Ну а дальше покрасить, залакировать и высушить.
 Я после этого совета стал внимательнее приглядываться к предметам, меня окружающим. И многое понял сам.
   Играя в саду, как-то обнаружил, что на яблоне веточки немного разные.  Две веточки отличались формой листа. Оказывается, это были сделаны прививки.
  Как-то нашёл красно-чёрных жуков, грызущих угол нашего дома. Никто не мог мне объяснить, зачем на спине у этих жуков был рисунок, напоминающий лицо человека. Хорошо просматривались контур лица, рот и большие глаза. Потом, уже взрослым, я наткнулся на объяснение этого в биологии. Это была покровительственная окраска, сбивающая с толку птиц, и этим помогающая избежать гибели жукам.
   Наблюдал как-то за охотой муравьиного льва. Есть такой хищник, размером чуть больше своих жертв - муравьёв. Он делает воронку в песке и на дне этой воронки сидит в засаде. Муравей выбежит на край воронки и покатится по песку вниз. Остановится и начинает выбираться. Тут разбуженный первыми песчинками лев начинает кидать песок в муравья. Кидает теми же движениями, как и воронку делал. Песок этот сбивает муравья с ног и тот катится опять вниз. Снова встаёт и вверх выбираться пытается. Снова получает порцию песка - и так идёт борьба почти на равных. Бывает, муравей успевает выскочить и убежать. Бывает, лев успевает ухватить лакомую жертву и быстро съесть. Понаблюдав, я понял, что в природе хищники имеют небольшое преимущество перед своими жертвами. Если шустрить и не сдаваться, то можно избежать гибели. Это правило потом, подтвердилось многократно. Помню, даже сделал эксперимент. Взял узкий листочек и стал отбивать в сторону летящие в муравья песчинки. Этим я очень облегчил спасение мурашки. Дождавшись следующего тура охоты, стал наоборот обрушивать края воронки стебельком. И этим тоже спас муравья. Лев просто не успевал откидывать такую массу песка. Такой вот нехитрый эксперимент дал возможность понять, что во всём нужна мера. Муравьиному льву необходимо точное количество песка для достижения своей цели. Небольшие отклонения в ту или другую сторону приводят к фиаско. Что во всём нужно это чувство меры, я многократно убеждался потом, во взрослой жизни. 
Однажды нас с братом мама подняла очень рано. Нужно было сдать кровь на анализы. А сдавать её нужно на голодный желудок. А перед этим пройти до медучреждения в соседней деревне. В общем, целый поход получился на голодный –то желудок. Помню, когда брали кровь, у меня в голове почему-то стало тихо - тихо и потом какая-то пелена. И я упал в обморок. Первый и последний раз в жизни. Был я тогда хилый и слабый.
  Помню, увлёкся как-то склеиванием автомобилей из бумаги. Делаешь развёртку автомобиля и потом, складывая по изгибам, склеиваешь. Очень развивающая игра. 
  Как я уже говорил, рос болезненным и слабым. Весил как брат, который был младше меня на три года. В семье имел погоняло «сухарь». Деревенские пацаны меня частенько били. Просто так, ни за что, потому что можно безнаказанно побить, почему бы не побить. Бабушка, с которой мы жили, видела, как меня обижают, но никогда не вмешивалась. Постоять за меня было некому, но однажды это увидела другая бабушка – мать мамы. Она подозвала меня и расспросила, за что, почему так со мной обходятся. В этот же вечер она зазвала меня к себе. Я помню до сих пор эту процедуру. Была зажжена свечка, как оказалось, специально для этого купленная. Свечка тлела, а бабушка полушепотом произносила молитву – заговор. После молитвы бабушка уже мне объяснила смысл: «Тебя никто не сможет обидеть без причины. Если обидит, то сам будет наказан. Но главное в этом заговоре, чтобы ты сам никогда, никого не обижал зазря. Понял меня?» – строго спросила бабушка. Я пообещал и в дальнейшем многократно убеждался в силе этого заговора. Расплата к тому, кто меня обидел зазря, приходила очень быстро. 
  Летом на каникулах у всех школьников с первого до пятого класса была обязанность наготовить дров для школы на зиму.  Пятиклассники кололи. Третий и четвёртый классы пилили брёвна на чурбаки. Мелкие носили дрова в дровяник да подставляли чурбаки для колки. Весело, когда дружно и все вместе. Совместная работа сплачивает людей.  Я ещё дошкольником бегал на эти коллективные работы. Помогал тем, что надавливая на край чурбака, не позволял пиле защемиться в распиле.  Перед моими глазами только пила туда – сюда: вжик, вжик. Острые зубья режут волокно древесины на кусочки, опилки и выкидывают их наружу.
    Заметив ироничные ухмылки на лицах слушателей, мужчина замешкался, но продолжил.    -  Вы думаете, что тут интересного. Опилки вылетают. Я вот такой закон природы тут увидел.
 - Ну и что ты за закон увидел в этих опилках?
- Дело в том, что опилки из-под зубьев вылетают по-разному. Где зуб проходит, там опилки не задерживаются. Их выкидывает сразу, и глазом не уследишь. А между зубьями вроде самое опасное место, а опилки, бывает, переживают до трёх ходок пилы туда-сюда. Я понял тогда, что где с виду самое страшное место, не всегда бывает самое гиблое.
Ещё вспомнил, как мы друг друга пацанами на слабо брали. Днём компанией бежим на кладбище, положим где-нибудь приметный камешек. А вечером, после кино, по темноте кого-нибудь подобьем на слабо.
-А слабо сходить на кладбище ночью?
  Однажды и мне пришлось идти. Я не боялся, пошёл спокойно. По мере приближения к кладбищу что-то у меня на душе кошки стали скрестись. Но я, помня своё открытие, продолжал идти. Дошёл до нужного места, наклонился и стал искать тот камешек, что оставили днём. И тут за моей спиной я почувствовал движение. Оглянувшись в ужасе, я увидел, что из-за соседней могилы поднимается что-то огромное и рогатое. Мне показалось, что на моей голове зашевелились волосы. Словно прирос к месту. Стоял и смотрел. Это огромное поднялось и шумно выдохнуло воздух. Как я в штаны не наделал, сам удивляюсь. В следующую секунду я понял, что это заблудившаяся корова решила заночевать на кладбище. Была у одной бабки такая дурная корова, что сама домой не приходила. Прокричав этой корове пару «ласковых», я побежал к ребятам показать нужный камешек.
  В первом классе мы учились ещё в старой школе, бывшей церковно-приходской. Здание самой церкви стояло на площади, в ста метрах от школы.  В этой церкви в советское время, в соответствии с тогдашней традицией, был оборудован клуб. В нём показывали кинофильмы и ставили школьники спектакли. Так вот в этой школе на первом же уроке физкультуры, когда нас построили в шеренгу по росту, выяснилось, что я последний в строю. Вот такой я был «сухарь». Тогда, помню, очень обиделся на себя и стал собой заниматься. Прочитал в календаре, что человек может за месяц исправить свой почерк, за полгода свою походку и за 10 лет свой характер. А характер у меня был очень слабый, как и тело. Начал я собой заниматься. В этом мне помогали книги. Начитался рассказов о том, как Суворов рос. Тоже был болезненным ребёнком, но начал собой заниматься и сделал из себя что-то, стоящее. А поскольку книг в сельской библиотеке было не великое множество, читал, что было у матери – сельской учительницы. Представь, читаю методические пособия по воспитанию детей. Начитался такой литератур - взял за основу и следовал указаниям. Очень было обидно быть слабаком. Помню, росли у меня зубы вкривь и вкось. Нижний ряд куда ни шло. А верхний, в разные стороны. Один зуб выходил перед нижними, как положено, а следующий уже внутрь начал расти. Следующий опять нормально. Вот с них, помню, я начал себя переделывать. Тот зуб, который неправильно рос, я начал качать постоянно. В школе и дома, и вечером. Делали замечания, но упрямства мне было не занимать. Раскачал всё-таки до состояния, когда зуб начал качаться, поставил его правильно и ходил уже с зажатыми зубами. Зуб укрепился и стал нормальным.  Ел аккуратно и вырастил нормальные зубы.
  Постоянно простывал и часто лежал в больнице. Начал закаляться. Мать ругалась,
- Куда тебе дыхла, ещё закаляться. Но добился своего. Сначала просто обтирался водой, по пояс. А потом, до самого снега, обливался на своём колодце по утрам. К седьмому классу был уже вот таким, как сейчас, в общем-то, не слабого сложения.
  Наш мужчина вздохнул и углубился в книгу, давая понять, что разговор окончен.

                Дрова для школы
 В школе уже закончился учебный год. Весна разогнала школьников по летним делам. Семиклассники и ребята постарше устраивались в колхоз, кто куда хотел. Кто на сенокос: ночевать у костра, завтракать и обедать на свежем воздухе, косить пахучие травы, перемигиваться с девчатами, сгребающими сухое сено. Кто на конюшню: ухаживать за лошадьми, шить под руководством взрослых упряжь, ремонтировать навесы. Кто в колхозный сад: копать грядки, пересаживать с садоводом саженцы, садить и по осени собирать урожай. Шестиклассники и младшие пока отдыхали.
  И вот к концу июня колхоз завёз в школу дрова. Четыре раза привозила колхозная машина с делянки брёвна по два метра длиной. Их выгрузили посреди широкого школьного двора. Брёвна лежали ослепительно белые на земле и умопомрачительно пахли свежеспиленной берёзой. Все, кто был в это время в школе: учительница со школьницами, пересаживающие комнатные цветы для всех классов, технички, белящие очередной класс к осени - все выскакивали хоть на пять минут во двор посмотреть на это. К обеду учительница распустила школьниц по домам, а сама зашла к живущим вблизи школы ученикам. Она зашла только к двум ребятам, а дальше новость о дровах распространялась по цепочке. Этот приём описал ещё Гайдар в своих книгах. Каждый ученик знал, что новость нужно сообщить двум или трём ученикам. Они, в свою очередь бежали, сообщать об этом ученикам, живущим дальше от школы. Таким образом, к вечеру все ученики, да и все жители деревни знали и друг другу неоднократно сообщали эту новость.
  На следующий день ученики с первого по шестой классов собрались на школьный двор. Пришли учителя и трудовик - учитель по труду. Пока классные руководители делали перекличку, трудовик забрал ребят покрепче и повёл их за дровяник. Там стояли козлики – деревянные подставки для пиления дров. Их вытащили и расставили вокруг кучи дров. Целых козликов оказалось семь штук. Вот семь двуручных пил и вынес трудовик из мастерской. Мастерская, была в отдельно стоящем здании, чтобы шум инструмента не нарушал школьной тишины. Все ребята уже собрались вокруг трудовика, и он объяснял, как работать безопасно с этим инструментом. Были вынесены топоры и колуны. Ребята их разобрали, стали проверять. Этим нехитрым приёмам они ещё зимой были обучены на уроках труда. 
  Учительница собрала в круг всех девчонок и сказала им строгим тоном:
  - Девочки, как сейчас будут работать мальчики, зависит от вас. Да - да. Я совершено серьёзно это говорю. Улыбайтесь, делайте удивлённые глаза и хвалите только тех, кто хорошо работает. Вы же хотите побыстрей заготовить дрова для школы- да? Да! было ей ответом.
 - Между собой, но громко, чтобы ближайшие мальчишки услышали, говорите о том, кто выделяется своим проворством. Вот сами увидите, как заработают мальчишки. Они же будущие мужчины, а мужчины так падки на лесть. Ещё больше женщин. Правда - правда.
    Девчонки, как заговорщики, переговариваясь между собой, посмеиваясь, пошли помогать ребятам. Классные дамы собрались в кружок обговорить результаты переклички.
  - Все вышли. Нет только Миши –Куделёнка. Передали, что болеет. Наверно, врёт.
  - Врёт, конечно. Я его вчера на речке видела, здоровёхонек был.
  Как оказалось, в дальнейшем, по прошествии многих лет этот Мишка оказался единственный из этих классов, попавший в тюрьму. Обидевшись на что-то, прибежал в клуб с ножом и подрезал товарища. Так обычно и бывает с теми, кто боится физического труда и коллектива избегает. Всё им кажется, что они умнее других и умеют от работы прятаться.
   Вся куча бревен была уже облеплена ребятами. Кто тащил из кучи брёвна для пиления. Кто-то пилил по парам двух ручной пилой, сменяясь друг с другом. Самые крепкие уже кололи чурбаки на полешки. Эта работа требует сноровки и умения. Но если освоил, так приятно разваливать берёзовые чурбаки на звонкие полешки. Отколотые тонко, они, казалось, просвечивали от солнечного света. Эти полешки малыши первых и вторых классов несли в дровяник. Там уже складывали их в поленницу ребята постарше. Клали в высоту, пока хватает роста. На самый верх уже докладывали учительницы. Шум, смех, шутки – весело работается в компании.
  Обед устроили большой, двухчасовой. Чтобы успели отдохнуть. После обеда собрались снова. К вечеру все кучи были уже разобраны. Уставшие, но чрезвычайно довольные собой, ребята разошлись по домам. Трудовик с учительницами остались навести порядок и сложить инструмент. Четыре машины дров были уложены в поленницы, в школьном дровянике. За лето так собирались ещё два раза. Такого количества дров хватало на долгую сибирскую зиму всей школе.   В других странах, читал, есть другие примеры обогревания в школах. Вот мы, русские, видимо, сделаны с коллективной ноткой внутри. В древней Японии школьники носили с собой на уроки жаровни для обогрева ног. Жаровни были, конечно, разные, по достатку родителей. У кого украшенные все и большие. У кого-то вообще не было, сидели и мёрзли. А России, даже в самой захолустной деревеньке, поставят хоть маленькую, но печь и будут все в одинаковых условиях, на уроках.
 В таких странах, как Англия, Франция, Германия, Финляндия нет центрального отопления, в том смысле, как мы это понимаем. Эгоизм, переросший в любовь к частной собственности, подвёл к такому решению. Каждый дом обогревается газовыми или иными колонками. В наших городах с протяжёнными трубами центрального отопления, с бойлерами и прочими атрибутами получается значительная экономия, поскольку используют энергию уже отработанного пара на теплоэлектроцентралях. В западных странах это тепло уходит в атмосферу, а у нас в бойлеры сетевой воды. Сетевая вода уже доставляет тепло в квартиры.

                Первая любовь
   Интерес к девчонкам у меня проявился очень рано. Уже в пятом классе достаточно подробно знал, чем они отличаются от нас, парней. Помню, у нас были очень популярны маленькие зеркальца. Садишься за парту позади приглянувшейся тебе девицы. Уложишь на носок своего ботинка это самое маленькое зеркальце. И потихоньку двигая ногой вперед, находишь положение, когда очень хорошо видно ножки ученицы. Но девчонки были на стороже. Подсказывали друг другу, когда замечали. И тогда нам на переменках доставалось на орехи. Были они, как и должно быть, на голову выше нас. Поэтому убегали обычно мы.   
  В нашей деревне была только 8 - летная школа, поэтому доучиваться в 9 и 10 классе приходилось в соседней большой деревне. Жили в общежитиях. Вот по вечерам и бегали к женскому общежитию на поиски приключений на свою... как бы это сказать, замешкался мужчина:
- Да поняли вы, конечно.
 Я над собой работал, как и прежде. Ходил в спортзал. Очень увлекся гимнастикой. Упорство мне помогало и вскорости уже имел неплохие результаты под влиянием Валерия Алексиевича – нашего физрука. Занимался я и совершенствованием головы, своих умственных способностей. Вот к девчатам и бегал для этого совершенствования. Развивал свой речевой аппарат. Совмещал, так сказать, приятное с полезным. Позубоскалю с одной, потом с другой. За это и получил от девчат нехорошую кличку «ходячий комплимент». Да мне было от этого ни тепло - ни холодно.
- Как я попадал в женское общежитие?
   Просто я был в то время, по молодости, миловидным на лицо. Умел и походку подделывать, мог пройтись, виляя бёдрами. Вот мне девчата через форточку бросят пальтецо, потом группой выйдут на крылечко общежития. Поболтаем и всей гурьбой обратно зайдём. Меня вроде остановят - незнакомая. А девчата, тараторят, заглушают меня, объясняют вахтёрше, чтобы я молчал, голос-то уже басовитый был.
- Да это к нам старшая сестра приехала из такой-то деревни.
     Проходил, ну а там уже прятался по комнатам.   В общежитиях жили приезжие, из других деревень. Местные держались как-то стороной. Да мы и не стремились к сближению. Так, обычные школьные отношения. Но однажды я увидел, как шла мимо школы ученица из параллельного   класса. Ставила ногу она твёрдо и шла, гордо выпрямившись. Её грудь мелкими рывками подпрыгивала в такт шагам. И сердце моё запрыгало в такт этим шагам.  Я почувствовал себя мелким кобельком, готовым бежать за ней и вилять хвостом от восхищения.
    Стал наводить о ней справки у друзей. Узнал, что она ходит на факультатив по математике. Записался и я туда. Не блистал хорошими отметками никогда. Но тут упёрся и стал продвигаться в изучении математики. Через год меня уже на олимпиады брали. Узнал, что она пела в школьном хоре, попытался туда прорваться. Но музыкального слуха у меня не было совершенно. Или он не был развит. Вообще, в хор я не попал. Лазил под окошками старой школы вечерами. Там проходили репетиции хора. Школа была сделана из брёвен, обшита местами досками. Вот этим я воспользовался. Используя всякие выступы, залезал на второй этаж и там из щелочки глядел на свою Зину.  Если не получалось посмотреть, невозможно было подлезть к самому окошку, то довольствовался тем, что, висел под окном, слушая её сольное пение. Она была запевалой в хоре. А я был, как все влюбленные мужчины, смешон и жалок.  Это влюблённые женщины, умеют очаровательно смотреть восхищённым взглядом на предмет своего обожания. И очень быстро добиваются успеха. Они продолжают играть, как делают всю жизнь, эту новую роль. Причём делают это очень просто, даже не задумываясь, интуитивно. Ведь в крови у женщины – нравиться мужчине. Вот и играют на публику.  Мужчины очень неуверены в себе и играть роль, показать, что влюблён, не умеют.  Поэтому и бывает первая любовь неудачной. Мужчины не умеют ещё влюблять в себя. Женщины раньше об этом начинают думать и раньше совершенствуются в этом. Но я всё равно благодарен судьбе за тем мгновения обожающей, трепетной страсти и восхищения. Кто любовь не испытывал - зря в этой жизни появился. Причём каждый, видимо, эту самую любовь трактует по-своему. У кого развития хватает только на распальцовку, тот вообще считает, что секс это и есть любовь. И никак не могут понять, когда им объясняешь, что я любил настолько сильно, что сексуального влечения даже не испытывал. Конечно, со временем смог бы стать обычным мужем. Но вот так думать и мечтать о сексе как-то не хотелось. Достаточно было мечтаний и разговоров с милой девушкой под луной. Смешно слушать в наше циничное время. Но так было, и не только со мной одним.
    Мне ещё в 9-ом классе, как стал встречаться с Зиной, на ушко донесли всякие сплетни. Я пропускал эти разговоры мимо ушей. Я любил её саму, её походку, нрав весёлый, улыбку лучезарную, голос серебряный, её заплетённую косичку, собранную в колосок.
  Назначали и мне тогда свидания другие девчата. И я ходил на них, но с единственной целью – объясниться, что люблю свою Зину. Помню одну, рыженькую, кажется, родня даже Зинина, на мои слова прокричала в сердцах:
- Да знаешь кто твоя Зина? ...
   Но я не верил этим сплетням. Знал тогда уже, что нет у бабы большего врага, чем другая баба. Я грезил наяву её походкой. Боже мой! Как она умела ходить, как царственно могла повернуть голову!
 Ну, ладно про любовь, о ней и так много сказано. Не мне тягаться с классиками в этом вопросе.
  Вот помню, блат только тогда, в 60 годах стал входить в обиход. Говорили об этом со смущением, шепотом.
  - Мне продавщица знакомая оставила под прилавком этот бюстгальтер.
   Это был тогда большой дефицит. Да тогда всё более или менее стоящее было дефицитом.
Вот в сталинские времена блата этого не было совсем. Тогда были специальные меры, чтобы не обрастали блатом. Начальники могли работать на одном посту, в одном селе не больше 5 лет. Считалось, что за это время не успевает человек обрасти связями. Да и его считают чужаком. Боялись даже что-то предлагать. Кто его знает, что за человек. Возьмет да сдаст НКВД-шникам. Зато не создавались такие коррупционные связи, как сейчас. Ведь сейчас чуть не в открытую оповещают, сколько какой пост стоит. И даже сейчас, при Путине, если кого-то схватили за взятку, тут же сами и говорят:
-Да это просто попал под раздачу. Нужно же видимость делать борьбы с коррупцией. Вот иногда кто-то и попадает под эту раздачу.
  Появившись в шестидесятых годах, блат очень быстро стал разменной монетой. Женщины толковали между собой:
- Катька-то хорошо устроилась, продавцом. Сейчас к ней побегут все, кому дефицит какой нужен. Блат будет везде.
  По прошествии лет я думаю, что блат – это характерная черта феодализма. Ведь, если не верить пропаганде, а самому подумать и решить для себя, в каком мы строе живём, складывается картина иная, не такая как нам СМИ рисуют.
    Вот рабовладельческий строй. Прекрасный строй, как считали современники. Ведь там работают, кто не умеет воевать, не умеет отстаивать свою независимость. Раз трус - твоя прямая обязанность приносить пользу обществу под кнутом хозяина. Сами рабовладельцы тоже такие же уроды моральные, раз допускают мысль, что все люди делятся на рабов и господ.
  Феодальный строй выстроен по-иному. Там принуждают не силой, а голодом и словом. Можешь жить отдельно, заводить семью, обрабатывать свой клочок земли. Но этой земли хватит только на то, чтобы вырастить лук и зелень к столу. За хорошим куском хлеба пойдёшь к хозяину. Будешь на него работать сколько-то дней в неделю. Он будет тебе платить натуральными продуктами. В России это называлось барщиной.  Есть ещё другой способ - изполье. Хозяин даёт поле земли тебе в аренду. Засаживаешь его семенами тоже хозяйскими. А осень отдаёшь хозяину половину урожая. Если вдруг какой конфликт с хозяином, и ты решил уйти к другому, тут - то и вступает в силу слово. Прообраз блата. У всех хозяев между собой прекрасные отношения. Вот твой старый хозяин и скажет новому, по блату, что ты работник - то норовистый и не шибко умелый. И попрут тебя от всех местных хозяев. Придётся идти к Сибирь.
  Вот капитализм – тут всё основано на деньгах. Работаешь, тебе платят. Но платят очень мало, просто чтобы мог выжить. Так хозяину больше нравится. Чтобы бегали и голодными глазками в глаза хозяину заглядывали.  Вот только под угрозой, что ты уйдёшь, а тебя заменить будет некем - хозяин может поднять зарплату. Или заводи своё дело, если ума хватит.
   Самые большие трагедии бывают в переходные периоды. Вот сейчас в России начинается капитализм. Захотел ты, к примеру, своё дело завести. Накопил денег для первоначального капитала. Закупился материалом и сырьём. А соседи, будущие конкуренты, по блату кому нужно рассказали, и у тебя начались проблемы. Тут уже вариантов много. Могут сделать рейдерский захват. Могут просто крышевать, вытягивая из твоей фирмы все соки, приводя оборудование к износу – не своё, не жалко. Или подкинут бракованное сырьё, и ты потеряешь рынки сбыта. Тут фантазия неистощима. Сказочник Бажов сказал по этой теме так:
- Над чужим посмеяться, большого ума не надо, а своё сделать – не у всех получается, тут ум нужен.
  В этом самом капитализме, по отношению к способу зарабатывания денег все люди делятся на четыре категории:
- первая - это работники – продают своё свободное время, силы и здоровье за зарплату. Работают обычно у одного хозяина и о новых местах только мечтают.
- вторая - это люди - так называемые - свободных профессий: журналисты, парикмахеры, грузчики, сапожники и т.д.. Они более свободны в своём выборе хозяина. Что-то не понравилось – взяли и ушли. Поэтому и могут немного надавить морально на хозяина. Как правило и зарплаты у них побольше.
- третья – это банкиры, коммерсанты, приказчики: те, кто всё производство организовывают. Они, конечно при деньгах, но сами на привязи у своего бизнеса. Ведь нужно довольно плотно и постоянно отслеживать движение потоков денежных.
- Четвертая - просто стригут купоны: бандиты, инвесторы, рантье, золотая молодежь. Они ничего не делают, живут тем, что создали без их участия, например, на деньги отца. Много и других способов.  Есть люди, преподающие эти идеи и делающие на этом деньги, например, Роберт Кийосаки. Но сам он хазар. Хазарами я называю тех, кто приспосабливается жить за чужой счёт. Ведь деньги не берутся из воздуха. Некоторым, кажется, что они научились это делать. Просто где-то кто-то, не дополучил свои честно заработанные деньги. Просто в воровском государстве так всё и организовано, чтобы невозможно было отследить, кто присвоил твои деньги. В нормальном государстве это должно быть по-другому организовано. Ведь даже движение налогов должно быть прозрачным. Чтобы была возможность отследить, куда и кому пошли твои налоги. Вот сделай так и удивится даже получатель налогов.
- Неужели столько мне отчисляют? Скажет министр образования. Мне кажется, что у нас воровство на каждом этапе.
   С электростанций электроэнергию отпускают по тарифу, утверждённому госкомиссией. Там учтена себестоимость, налоги все и небольшой навар для развития и ремонта. Наше государство скупает эту электроэнергию прямо с шин, выводящих и тут же продаёт её электросетям. Ничего не вкладывают и имеют хороший навар. Это всё помимо налогов. Видимо так и должно быть в воровском государстве.

  Мой попутчик - хмурый и какой-то обиженный даже, разоткровенничался за вечерним чаем.
      - Всегда своё население власть имущие пытаются воспитывать!
Все эти заповеди: не укради, всякая власть от бога, не возлюби жену ближнего своего, отбрось уныние и т.д., примеры положительных героев в кино и в литературе - всё это неспроста. Власть имущие создают послушных граждан, которые бы не лезли вперёд, не создавали проблем для детей чиновников, не задавали неудобных вопросов - всё подчинено только одной мысли: устранить помехи для своих детей. Вот своих детей воспитывают уже совсем по-другому. Учиться – за границу, отдыхать тоже туда. И никаких прощений тем, кто оказался на пути. 
 Историю переделаем, какие проблемы. Замолчим, что революцию делали наши люди. И, естественно, делали её для себя. Нужно же попользоваться тем, что сделали. Вот выпускают манифест о том, что для евреев, как наиболее пострадавшей части населения от царских указов, нужен режим благоприятного жизнеобеспечения. В частности, им позволялось поступать в вузы без конкурса. Сейчас в вузах преподают почти сплошь евреи. Ладно бы они были самыми умными и лучше других двигали науку. Но этого не происходит. Нынешний застой в науке как раз и объясняется засильем евреев. Они могут только присваивать чужие мысли. Нужно им хотя бы организовать продвижение талантливых русских в науку. Но для такого шага нужна мудрость, а этого у жидов, никогда не было. Хитрость и мудрость –разные вещи. Хитрый думает, как прожить за счёт окружающих, мудрый о том, как сделать лучше всем. В 90-ых годах писатель Тополь обратился ко всем евреям: «Евреи, полюбите Россию» называлась статья. Ответа не было. Да и не могло быть. Еврей свою сущность не переделает. Это в генах.
 Методы борьбы с этим злом – пропаганда языческих принципов. Учиться нужно у природы. Она самая мудрая, за всё нужно бороться: за жену, за работу, за место под солнцем, за карьеру. И нечего расшаркиваться перед ними. Они правили 300 лет - и в результате мы что имеем? Ничего. Мы сырьевой придаток.
 Экономическая модель Китая должна стать образцом. Там много рабочих мест, у них население 1 млрд. 300 млн. и везде объявления: - требуются, требуются.
  У нас население 150 млн. а по некоторым данным уже 90 млн., страна сидит на сырье, население работящее и умное, а у нас безработица. Ну, дурдом просто. Наша страна добывает 40% мирового сырья, а население составляет 2% от населения всей земли. И где мы?
Разгорячившись, мой Мужчина стал даже заикаться. Его стали успокаивать, и вскоре разговор перешёл на более спокойные темы. Один седой мужчина как бы подвёл черту под этот разговор:
- Подлые, есть у всех народов и честные есть везде. Не имеет значение, какой ты национальности, самое важное - воспитание в семье. Ведь многим, власть имущим, не хватает мудрости, что главное в жизни не то, сколько ты брюк износил и сколько водки выпил. Итог жизни в другом. Главное то, что после нас остаётся, память о нас. Кому ты помог, научил, поддержал. Есть кому вспомнить о тебе с благодарностью - тогда ты прожил не зря. Вот почти все начальники воровского сословия. Ну, кто их вспомнит хорошим словом? Об этом ещё Конфуций сказал, что в справедливом государстве стыдно быть нищим. Это означает, что ты лентяй или неумеха полная. А в воровском государстве стыдно быть богатым. Это означает, что ты звено того строя воровского, тоже воруешь.

Шкварки
В вагон как-то ввалилась шумная толпа весёлых людей. Раскрасневшиеся барышни, развесёлые парни балагурили, смеялись. Они что-то рассказывали друг другу, перебивали, вставляли замечания. Участвовали все. Казалось, места в вагоне стало меньше от их шума. 
   Парень невысокого роста, с шустрыми, быстрыми глазами, перебивая всех рассказывает:
- Мы с друзьями были недавно в одной татарской деревеньке. Как раз на Сабантуй попали. Сабантуй - это весенний праздник по окончанию посева. У них он всегда отмечается очень широко. Блины, бешбармак и прочее на столах, на площади. Тут же и араку разливают. Арака – это, по-нашему, водка. Выпили мы помаленьку, закусили каким-то мясом с хитрым названием и шатаемся по площади, с молодыми татарочками флиртуем. Тут увидели афишу: в кинотеатре идёт фильм. Военный какой-то. Подвиг Панфиловцев, что ли. Пошли? Пошли. Как раз на начало попали. Купили билеты, зашли. Места в рядах сзади. Сидим, смотрим. Фильм дублированный. Нам немного скучно стало, но смотрим. Актёры все по-татарски говорят. Мы сначала-то ничего, помним, что панфиловцы были, в основном, мусульмане. Вроде как так и надо, ближе так сказать к реальной жизни. А потом, по ходу фильма, в немецком бункере Гитлер выходит - и давай по–татарски лопотать.
- Смотри - смотри Гитлер по-татарски говорит, - тут мы попадали от смеха. На нас зашикали соседи. Сдерживаемся, а самих распирает. Не досидели мы, конечно. Выскочили, и давай хохотать на улице. А прохожие останавливаются, спрашивают:
- Что, очень весёлая комедия, вроде военный фильм?
- Ты татарский язык знаешь?
- Нет, а что?
- Ой, тебе понравится, вот такой фильм, комедия обхохочешься, иди.
- А то, что татарский не знаю, не помешает?
- Наоборот, иди, не пожалеешь.     …      
 вся компания купейная захохотала.
  В разговор вступил один паренёк. Он рассказал о случае на рыбалке.
- Рыбалка, она всегда с приключениями, - он, оживлённо жестикулируя руками, начал свой рассказ:
- Уже, когда собираешься дома, настроение особенное. Вроде хлопоты: червей накопать, продуктов собрать, снасти проверить. Суетишься, а душа поёт. Всё уложил - и за порог. В лесу у воды и воздух чистый и птицы поют. Да даже если дождь - всё равно хорошо. Даже если ничего не поймаешь, всё равно отдыхаешь. Устаешь конечно, физически, а так отдых. А там: то палатку установишь неправильно, и среди ночи дождь под тебя лужу подпустит, то костёр разведешь близко и потом всё ночь мучаешься от жары. Но все эти приключения – так, мелочи. Но иногда, бывает, этих мелочей набирается целый воз и вот тогда не до смеха.
     Мы как – то летом, по тёплой погоде собрались с друзьями на рыбалку. Собирались вчетвером, но один заболел и пошли втроём.
  Василий недавно дембельнулся из ВДВ. Он нас и уговорил на рыбалку -  соскучился, говорит, по этим утехам. Я, Николай - его друг закадычный согласился с ходу. И Ивана уговорили за компанию. Порыбачить решили на дальнем озере лесном. Трудный путь туда, но зато всегда с рыбой возвращались.
   На попутке доехали до намеченного места. Выгрузились. Вещей прилично всегда набирается. Стараешься брать по минимуму, но….
  Лодку надо взять, сети, кусок брезента, спальники, да продуктов дня на два.  Дорога знакомая всем троим, поэтому без лишних слов рюкзак за спину - и вперёд.
     Сначала лесом, по старым вырубам километра два. А выруба эти поросли кипреем с рост человека. А в траве пеньки оставлены, как обычно. На них как на мины нарываешься. Оббивали колени, падали даже, но прошли. Устали, решили перекусить. Как водится, достали чекушечку. А как же иначе. У нас есть запас.
   Сели рядком на сушине, у большого пенька. На пенёчке разложились. Я тогда уже что – то беспокоиться начал. Говорю: может быть, без водки обойдёмся. Но Василий меня успокоил, выпил первым и так это лихо нож выдернул, наколол им сало и в рот – на закусь. Жуёт, а сам нож свой как-то ловко между пальцев провернул и с размаху в пенёк всадил. Вроде как козырнул - вот я какой.
Допили мы этот шкалик да дальше пошли. Дорога дальше шла оврагами да балками. Разбежишься по склону вниз, там ручеёк перепрыгнешь и с разгону вверх до середины добежишь. Не трудно, когда сноровка есть. Но какими непреодолимыми рвами стали эти овраги на обратной дороге, но об этом позже.
  Прошли сосновым лесочком, и вышли к озеру.
Всё, добрались! Ваня стал костром заниматься, к ночлегу готовиться. А мы с Василием пока поплыли сети ставить. Заспорили только, когда лодку надували. Я хотел водку взять, на воде бывает очень холодно, согреемся. А Василий что-то упёрся. Нельзя, говорит, водку брать с собой, когда на лодке плаваешь. Поспорили, но взяли, конечно. Мы же на отдыхе.
  Лодка резиновая, для тех, кто не знает - она из двух половинок состоит. Это для того, чтобы лодка осталась на плаву, когда вдруг порвал резиновый корпус в каком-нибудь месте. Надули мы свою лодку и, погрузив сети и удочки, погребли к дальним камышам. Поочерёдно, меняясь, догребли мы до нужного места. Притомились оба и решили подкрепиться. Достали бутерброды и водку. Я Василию плеснул, он выпил. И тут это произошло…
  Я не успел и глазом моргнуть – Василий своим ножом подцепил кружок колбасы и отправил его в рот. Лихо, крутанув нож между пальцев, он с силой вогнал свой нож….  Да - да. Вогнал прямо в перегородку между двумя половинками резиновой лодки. Как раньше в пенёк вгонял, так и сделал. Разрезал лодку сразу большим махом.
 Продукты, лодка, сети, удочки, нож тот злополучный, всё пошло на дно.
 Выплыли мы обратно. Кричим друг на друга.
  -Ты забодал со своими десантными выкрутасами!
 - Не надо водку на воду брать!
 - Думать нужно, что делаешь!
Покричали так, но делать нечего – рыбалка сорвалась. Ивану помогли приготовить ужин. Устроили полог из брезента – а вдруг дождь ночью случится. Развесили свою мокрую одежду сушиться у костра. Достали все продукты и устроили пир вечерний. Устали – то мы здорово да выпили изрядно. Вот и спать устроились раненько. Засыпал я последний. По бокам мирно посапывали друзья в спальниках. Я лежал на своём спальнике, и он приятно грел мне спину. Голые пятки ласкал теплом костёр. Над нами брезентовый полог обещал защиту от дождя. Блаженством заполнилось всё моё тело. Я закрыл глаза и открыл их, мне так показалось, через минуту.
   Полога над нами не было. На посветлевшем, утреннем небе догорали холодные звёздочки. 
 - А полог-то где? - пронеслось у меня в голове. Сел рывком и огляделся. Догоревший костёр подёрнулся пеплом. Такой же пепел лежал вокруг костра, где раньше сушилась одежда. Рюкзаки, стоявшие рядом, тоже сгорели почти полностью вместе с содержимым. Полог над нами превратился в такой же пепел. Обувь обгорела наполовину. Сохранились только спальники и то с пропалинами.
  Ребята проснулись от моего крика.
Нет необходимости пересказывать то, что мы друг другу сказали в тот момент. Но жизнь продолжается, нужно выбираться обратно. Одежда-то вся сгорела. Одели полусгоревшую обувь. Разрезали спальники снизу и вот в этих балахонах пошли домой.
  Вы пробовали когда-нибудь походить в длинной юбке?  По ровному полу это ещё сносно. А по лесу очень даже неудобно. По бору прошли без проблем, а дальше овраги с ручейками внизу. Бежали вниз, путаясь в этих длинных юбках. Падали в каждый ручей. Грязные, злые  мы лезли вверх из этих оврагов. А дальше вырубки с пеньками в высокой траве.  Опять падали, запинаясь об эти пеньки. Они как пехотные мины цеплялись за ноги. Путь наш был очень долгим. Вышли мы на лесную дорогу, где вчера высадились. Обрадовались, но рано.
    Нас никто не подбирает. Машины шарахаются от нас, как слоны от мышей. Один водитель даже развернулся в обратную сторону. Вы только представьте: раннее утро и на глухой, лесной дороге трое придурков в грязных, рваных балахонах голосуют.
 Купе хохотало так, что полвагона приходило спрашивать, что случилось.
      Посмеявшись, разговор продолжил следующий.
 - Да, вот, кстати, о рыбалке. Часто ведь ходишь - ходишь - и ничего. Но запоминаются и кровь волнуют моменты, когда повезёт. Вот я как-то раз ходил вдоль ручья лесного в Сынинских лесах. Красивые места там, я вам доложу. Ручей с крутыми бережками. Вдоль берега осока поросла.  В него часто впадают мелкие ручейки. Они приносят всякий корм: жучков всяких, червячков. Опытные знают, что такие места самые удачливые для рыбной ловли. Много людей пытают своё счастье на этих местах. Вдоль берега обычно протаптывается тропа. Бывает, в такую глухомань заберешься, а тропа всё равно есть. Улыбнулась и мне удача. Возле глубокого омута, в который впадал веселый ручеёк, клюнуло. Закинул ещё раз. Вытащил вторую рыбину. Да хорошие такие, крупные. Присел я тут же за травой и закидываю удочку. Азарт, удача прёт, забываешь обо всём на свете. Ради таких моментов и ходят на рыбалку. Ведь есть даже рыбаки, которые рыбу не любят есть, а ловят с удовольствием. Вот ловлю, я весь уже в этом процессе. Вдруг сзади раздались звуки чавканья. Я продолжал ловить, подумав, что это рыба, открывая рот, так производит звуки. Оглянулся, чтобы посмотреть на это и замер.
За моей спиной, сидя на заднице, медведь поглощал мою рыбу. Я остолбенел.  Поддаться эмоциям и вскочить на ноги, означало бы для меня неминуемую смерть. Сидеть спиной к медведю тоже страшно. Но выбора не было. Я как во сне снова закинул удочку и вытащил очередную рыбу. Кинув её за спину, как делал раньше, я наблюдал за трапезой медведя. Так я ловил для медведя около получаса, хотя могу ошибаться. Время для меня тогда остановилось. Видимо, основательно подкрепившись, медведь ел не торопясь. Растягивал. так сказать, удовольствие. Клёв прекратился. Я сидел ни жив, ни мёртв, не зная, что предпринять. Просидев так минут двадцать, мишка, видимо, потерял терпение. Рявкнул недовольно, встал и ушёл в лес. А, может, это он так спасибо сказал. Я не стал уточнять. Быстро собрав свои вещи, я смотался оттуда, в другую сторону. Потряхивало меня до самой железной дороги. Только уже в вагоне отпустило. Дикие у нас всё-таки места, и медведи некультурные, без приглашения рыбу едят.
  - Да, места у нас дикие. Это точно, хоть и богатые, разговор продолжил паренёк постарше, видимо, уже отслуживший.
  -Собрались мы втроём в августе по ягоды. Автодороги тогда вдоль железки ещё не было. Ездили на поезде пригородном. Возле полустанка собирать неинтересно, людей много и, соответственно, ягод меньше. Решили пойти к избушке на краю болота Ронаёльского. На самом болоте можно и клюкву поискать, по берегам болота обычно брусники много. Ну, а по дороге грибов наберём. Со мной пошли: Миша – мужик уже в годах и Саня – вместе работаем на вахте на Печорской ГРЭС. Договорились, встретились на вокзале, доехали до своего полустанка, выгрузились - и в лес. В августе в наших местах ночи уже темные. Но мы засветло успели выйти на тропу и побрать немного грибов. Прошли половину пути и решили чайку попить, отдохнуть. Опытный человек вскипятит котелок в лесу за полчаса. Ну и решили под чаёк выпить и закусить, как водится. Миша подсуетился, быстро свой рюкзачок опростал.
- Давайте ребята моё сейчас съедим, а ваше потом в избушке. Мы согласились. Как потом Миша рассказал, он хотел схитрить, чтобы налегке до избушки идти. Выпили мы его бутылку, съели всю закуску и поднялись дальше топать. Пояснить нужно, что ходят по грибы у нас не плотной толпой, а параллельными курсами. Друг от друга метров за двадцать - это малыми кругами. А бывает, что и большими, это метров за сто или двести. Как позволяет лес и наличие грибов. Грибов было мало, лес редкий, в голове туман – одним словом разбрелись мы.  Но направление все знали и не боялись, что кто-то заблудится. Но к избушке вышли только мы с Саней. Мишу, как не кричали, уже не нашли. Затопили избушку, думали, на дым быстрее выйдет. Поели, на дворе уже ночь, куда тут искать. Заночевали. Утром пошли обратно, по дороге грибы собираем, брусники хорошо попало. После обеда вышли на железку и увидели Мишу. Он, оказывается накануне, после рюмки чая, присел отдохнуть и уснул. Мы спокойно ушли к избушке, а он проснулся уже к полуночи. Кричать - никого не слышно. Рюкзак свой пустой, скормил нам накануне всё, чтобы полегче идти. Вот так налегке и на пустой желудок и просидел ночь в лесу у костерка. Утром пособирал немного ягод, да сам их и съел. Так с пустым рюкзаком и вернулся домой. Так вот жизнь иногда учит хитрецов. Больше так свой рюкзак он не вытряхивал.
     Купе посмеялось, и парень продолжил свой рассказ.
 - На вахте, особенно ночью, когда со сном борешься, частенько заводят разговоры. Сидеть нужно на блочном щите, чтобы все были под рукой на случай чего. Пьют чай да треплются. Съезжаются - то люди со всей России, с разных станций. Вот и привозят с собой разные истории.
   Дело было на Рефтинской ГРЭС. Там строили дымовую трубу. Она должна быть высотой 180 метров. Хотя уже ходили слухи, что будут пересматривать нормативы, и понадобится строить более высокую трубу. Но экономика у нас была плановая. Раз в план заложили, то и деньги отпущены - и строить продолжали. А как же иначе. Если перестанешь строить, будет не доосвоенные деньги. А за это по головке не погладят. Вот и строили. Но таких гримас планового хозяйствования было много. Стройка трубы этой в народе была уже прозвана памятником дуракам. Да такие памятники есть в каждом городе. Вот в Инте есть дорога с обратным уклоном, внутрь, а не покатые склоны как принято во всём мире. Просто там когда-то была положена лежнёвка – дорога из брёвен. А потом поверх этих уже загнивающих брёвен положили асфальт. Брёвна сгнили окончательно. Теперь ездят там как по руслу реки - жмутся в берегам, а в центре вода.  Так и ездят до сих пор, со времён ИнтаЛага. Во времена правления Гайзера в Коми земляки надеялись, что ту дорогу сделают, как положено. Но зря ждали. Не тем он был занят, теперь уже сидит в местах, не столь отдалённых.
  Но я отвлекся. Так вот строят эту самую трубу на Рефте. А строить уже никто не торопится. Ну и, как обычно, от пустого времени всякие дурости в голову лезут. Вот и решили два верхолаза подшутить. Дело в том, что на верхотуре, на головке трубы всегда сильный ветер. Да и температура там довольно низкая даже летом. Приходится работать в фуфайке, ватнике и ватных брюках. Это у них, так сказать, повседневная форма одежды. Вот эти чудаки взяли фуфайку и пришили к ватным брюкам. Набили всяким мусором. Пришили шапку ушанку. Получилось такое чучело. Очень даже похожее на человека издалека. На это и был расчёт. Вот однажды, в начале обеденного перерыва это и произошло. Выключаются лебедки, станки, что рядом стоят, стало тихо. Народ потянулся в столовую. И вдруг сверху раздаётся душераздирающий крик ужаса. Все оглядываются и видят, как с оголовки трубы падает человек. Страшная картина. Падало вообще-то чучело. А кричал, спрятавшись на оголовке, один из этих чудаков.  Чучело это падает к основанию трубы, а там, как водится, кучи кирпича, глины и тому подобное. Одним словом, не видно куда упал, из-за куч этих. Все бегут туда. А там уже второй чудак чучело быстро спрятал и лёг на место, куда упало это чучело.  А одет он соответственно, точно так же, как чучело снарядили. Подбегают люди. Встали кольцом. Толку что-то делать нет. Упал всё-таки с высоты 90 метров. Можно не проверять. Встали кольцом и шапки сняли. Скорбная минута. А тут этот чудак зашевелился. Встаёт и со спокойным видом говорит:
- А чёрт, опять бедро зашиб.   И прихрамывая, уходит. Сказать, что все обалдели, мало. Не выразить ту степень опешенности, что охватила людей, присутствующих при этом. Кто смеяться, кто плакать.
  Было разбирательство по горячим следам. У нас начальники ведь предусмотреть ситуацию не могут, а разбираются потом уже, но с большим рвением. Наказали, конечно, скинули обоим по разряду и выгнали из бригады. Бригадир, говорят, долго сердце лечил. А так шутка, конечно, удалась.
   На Ташкенской ГРЭС был случай с уборщицей. Иногда уборщицам разрешалось работать по ночам. Это у многих был второй приработок. Днём где-нибудь работает, а вечером приходит на ГРЭС и убирает мусор. У кадровиков это зовётся совмещением. А ночью на ГРЭС только вахта. Процесс-то выработки электроэнергии непрерывный, вот вахта там и постоянно.
 Вот одна уборщица подмела отметку; свой участок на 15-ой отметке - и придумала, как быстро мусор вниз спустить. Ведь с ведром не набегаешься. Лифт часто не работает. Вот она из мусора вытащила грязный, но не рваный комбинезон и в него набила сор. Привязала за лямки и спускает на верёвке с 15-ой отметки на О, чтобы потом по горизонтали уже легче тащить. Спускает - и вот эта кукла болтается на уровне 9-ой отметки. И выглядело это как подёргивание повесившегося человека. Конвульсии, вроде того. И тут, как на грех идёт по 9-ой отметке обходчик. Ночь всё-таки. Организм не обманешь. Спать хочется. Идет привычной дорогой, по сторонам не смотрит. Краем глаза уловил движение и поднял глаза. А перед ним на верёвке висит, и ещё дёргается при этом - висельник. Заорал -  и бегом на блочный щит. Это уже привычка сработала – обо всё на блочный щит докладывать.
- Ребята, там кто-то повесился.
  А уборщица, услышав внизу крик, подняла свою куклу обратно, от греха подальше. И затаилась. Вдруг ругать будут. Я вроде ни при чём.
  Толпа людей вывалилась из блочного щита.
-  Какой висельник, где?
Огляделись, ничего нет, и давай над обходчиком этим смеяться.
- Спишь на ходу, вот и приблазнило что-то.  Ушли обратно.
  Уборщица тоже успокоилась. Вроде всё обошлось. Снова стала спускать свою куклу. И этот самый обходчик выходит из блочного и снова видит висельника. Но тут уже хватило сообразиловки разглядеть и разобраться с уборщицей. Всякое бывает на производстве. Это жизнь.
    На блочном щите стоял старый стол. Он уже давно отслужил своё. В столешнице была дыра. Кулак не проходил, но очень легко было туда кидать окурки.  Покурил - и в стол. До урны лень идти. Вот в этот стол и кидали. Старшие ругались. Заставляли чистить стол. Вроде всё успокаивалось. Но по прошествии времени снова закидывали туда окурки. Особенно отличался один злостный курильщик. Сядет за этот стол и под разговоры накидает туда кучу. А убирать приходилось одному молодому. Он был ответственным за чистоту на блочном щите. Вот он и решил проучить старого курильщика. Дело в том, что на ГРЭС можно набрать в воздушный шарик водород. Конечно, это делается подпольно. Но на праздники энергетики баловали своих детей такими воздушными шариками, которые в небо летят. Где такое найдёшь в советское-то время. Генератор на ГРЭС охлаждается водородом. Вот так и скачивали.
  Так вот этот мудрец взял и тайком набрал несколько шариков того водорода. И сложил их в стол перед приходом того старого курильщика. Всех предупредил. Никто не подходит к этому столу. Вот тот старый заходит на блочный - и сразу к столу. Закурил и довольный, начал свои длинные разговоры. А к нему никто не подходит. Разговор-то поддерживают, но издалека. Никто не открыл задуманное, видимо, всех уже достал старый своим бесконечным курением. Начальник смены ещё сразу предупредил:
- Смотри, окурки положено в урну бросать.
-Да - да я знаю.  Конечно - ответил тот старый курящий придурок. Докурил и, как обычно, окурок в стол. А шарики эти легко взрываются от окурка. Бабахнуло хорошо.  Взрыв был такой силы, что стол развалился. Старый этот намочил в свои штаны, но впредь окурки кидал только в урну. Но стола и не было уже. Может быть, и не впрок был этот урок. Курящие - они такие. Их одним взрывом не прошибёшь.
       В разговор вступил веснушчатый паренёк:
- Я вспоминаю про охоту. У нас в деревне, на малой родине был один охотник. Мы его «топтуном» звали. Зайцев у нас в Зауралье очень мало. Увидеть даже за удачу считается. А он всегда с добычей. Ходит, правда, целый день за одним зайцем, но не зря. Была у него своя тактика добычи. После снегопада ночного идёт в лес и ищет свежий след заячий. Зайцы ночью не спят, кормятся. А живут они на небольшой территории. Километра два - три в диаметре. Это, так сказать, его дом. И покидает он его только по необходимости: на весенние свадьбы и когда уж очень прижмут хищники. А так лисицу, например, он может часами мотать по своему дому, где он знает каждый холмик и ложбинку, пока та не умотается до изнеможения. Так вот этот охотник такой способ и применял. Нашёл след и топает по нему, распутывает наброды заячьи. Тут он кормился, тут погадил, тут встретился с соседним зайцем, а вот и сдвойка, скидка и вот он здесь лёжку себе приглядел. Сдвойка – это когда заяц пробежится туда-сюда по своему следу, так он делает перед тем, как устроиться поспать. После сдвойки прыгает в сторону – это скидка. Бывает ещё немного пробежит в обратном направлении и ложится на лёжку. Ложится так, чтобы заранее увидеть преследователя.
   Преследователь проломился сквозь густой кустарник, дошёл до сдвойки, нашёл скидку…, а заяц уже давно убежал. Обычно на этом у охотников азарт и заканчивается. Но наш «топтун» был упёртым. Он продолжал идти и скрупулезно разгадывать, распутывать следы. Старые следы он старательно затаптывал, за это и получил своё прозвище. Потопчет и ещё свежим снежком засыплет. Заяц вначале убегает от охотника далеко. Пробегает по своим следам, путает, делает многочисленные сдвойки, водит по бурелому. Ночь он не спал и тут поспать не дали, начинает уставать и уже подпускает ближе и ближе.  Ружьё у «топтуна» старое, наверняка бьет только метром с двадцати. Вот охотник этот и топает за зайцем, пока тот, устав окончательно, начинает подпускать на близкое расстояние. Как сам «топтун» говорил:
- Вот глаз у зайца разгляжу, тогда и стреляю.
 Ходит весь день, но зимой дни короткие. Глухой зимой бывало, что темнота прятала зайца, и оставался наш «топтун» без добычи.   

                Лечение больных
      Вот представьте больного, например, диареей, поносом по-русски. Он больной - какая ему требуется помощь.  Наблюдение - как бы чего не вышло, какое-то лечение, вода в достатке, чтобы не обезводился и унитаз рядом. Все. Организм справится сам. Он оторван от нормальной жизни – да. Но и нет ему никакого дела до этой жизни, пока болен. Ему даже неприятно внимание других, потому что находится в таком состоянии. Если болезнь заразная – требуется изоляция от общества.
  Вот по аналогии рассмотрим алкоголизм. Он признан болезнью. Хорошо. Только этой болезнью добровольно заражаются и с удовольствие продолжают болеть, досаждая своим близким и родным. Вот и нужно поступать с ними так же.  Болезнь заразная? Да, при длительном контакте. Сам больной хоть и тянется к общению в момент приступа болезни, но потом, на трезвую голову, горько об этом сожалеет. В момент приступа болезни его вообще ничего не интересует. Ни здоровье матери, ни своё собственное, ни новости мира. Он только с маниакальным упорством выясняет, а уважают ли его окружающие? Но это просто симптомы болезни. Ему нужно только чтобы у него было налито. Лечению не поддается и сам лечиться, не хочет. Как искоренить эту болезнь? Ведь себестоимость спирта маленькая, а вреда приносит много.
   Нужно в каждом городе, от ста тысяч населения и более, установить цистерну бесплатного спирта. Начинать эту компанию целесообразнее в начале зимы. Установить её нужно в пригороде, на глухой труднодоступной ветке железной дороги. Доступ алкашам только по полотну тупика. С собой не выносить ни капли. Там пей сколько хочешь. Необходим минимальный надзор, чтобы не уносили с собой, и чтобы там пожар не устроили. Неограниченное потребление спирта приведёт к быстрой развязке. Или человек, увидев безысходность такой жизни, бросит пить, или его счастливого, пьяного приберёт Дед мороз. И всё. К весне в этом городе не будет алкашей совсем. Магазины в городе работают в обычном режиме. Нормальные люди, умеющие потреблять в меру, живут привычной жизнью. Думаю, что таких запойных алкашей, готовых идти по рельсам два километра до бесплатного спирта, будет два, три десятка. Они уже довели своих близких до крайности, и смерть их будет как избавление от кошмара. В проигрыше будут только торговцы алкоголем, потеряют сверхдоходы. Они и будут сопротивляться этому лечению общества, прикрываясь самыми гуманными лозунгами. Опыт покажет, может быть нужна не цистерна, а только бочка из-под пива. Литров на пятсот.
  Наркоманы - они тоже больны и тоже заразной болезнью. Тоже необходима изоляция от общества. Какой-то трудовой лагерь, где эти больные могут работать, приносить пользу. Вечером, при условии выполнения задания, этому больному положена доза. Не выполнил задание - доза маленькая. Доза и телевизор – им больше ничего не нужно. Бесплатность и доступность дозы будут держать этих больных как на привязи. Просто необходимо располагать эти лагеря далеко от города. Самое разумное - переоборудовать пионерские лагеря. Режим в таких лагерях свободный, но долговременный. То есть выехать можно, но лишаешься этой бесплатной дозы. И вернуться можно только через неделю, например. Больные эти будут оторваны от нормальной жизни, она им и так не нужна. Зато все остальные получат свободу жить в нормальном обществе, без созерцания и контакта с наркоманами. Больные будут деградировать это верно, но зато они не будут на глазах у детей. Не будут совершать преступления, добывая себе дозу.  Ну и в проигрыше будут торговцы этой белой смертью.  Они и будут бороться против ввода такой системы содержания больных. Они, эти подонки, которым собственная выгода дороже всего, будут взывать к гуманности. Как будто лучше и гуманней, когда наркоманы живут среди нас.