(На снимке - старший помощник командира у перископа при всплытии на перископную глубину).
Продолжение. Предыдущее см. http://www.proza.ru/2017/12/25/715
Конечно, управлять боевым кораблем самостоятельно - большая честь и ответственность. Приходит чувство гордости, значимости своей роли, но и боязни совершить ошибку. Тем более, в условиях приближенных к боевым. Теперь ведь жизнь и судьба корабля и экипажа, успех или провал выполнения Боевого приказа зависят от тебя. Отсюда, мне кажется, понятно, что когда я оставался в полной мере за командира в Центральном посту управления подводной лодкой, в первые свои самостоятельные всплытия с трудом сдерживал дрожь в коленках, излишне покрикивал на рулевого и механика. Со временем это прошло, но что было, то было.
А с чем можно сравнить ощущение, когда всплываешь в пределах видимости авианосца в перископ! Ведь там в полной боевой готовности он сам, его охранение, а обнаружение нас, потеря скрытности, практически равноценны срыву боевой задачи. Допустить такое никак нельзя. Особо острое чувство опасности возникает в момент поднятия перископа. Он еще только поднимается, а ты уже, почти лежа на палубе, хватаешь на ходу его ручки, ловишь момент, когда только-только в окуляре покажется поверхность воды. В первые мгновения, быстро поворачивая перископ по кругу, оцениваешь обстановку на воде и в воздухе – нет ли поблизости корабля, вертолета? Если нет, хорошо. Но если есть малейшая опасность, немедленно: «Опустить перископ! Боцман, ныряй на глубину …метров!». И камнем вниз, если нужно, приняв воду в цистерну быстрого погружения. Потом всё сначала, выбрав по данным акустиков более удобную позицию. Но, когда всплыл незамеченным, пока радисты передают радио, смотришь в перископ на авианосец во всем его великолепии и думаешь: а ведь он полностью в твоей власти. Если понадобится… Возникает удивительное чувство морального удовлетворения, чувствуешь свою значимость, необходимость своего тяжкого, без преувеличений, труда.
В этом и есть трудное счастье подводника. Достигается всё это, еще раз подчеркну, ох как нелегко и непросто. Нам повезло, что мы стремительно прошли весь путь через Учебный центр и завод, не растеряв свои знания и навыки, и почти сразу вышли на Боевую службу. А ведь были и такие экипажи, как я уже говорил, которые в море почти не выходили. Особенно из числа вторых. (Именно второй экипаж был на подводной лодке «Комсомолец», погибшей в Северном море в 1989 году. Но об этом позже). Тренажеров на базе было мало, сделаны они были в основном руками умельцев. К тому же, много времени и сил отнимают у подводников береговые заботы.
Не были в стороне от них и мы. Многочисленные наряды на службу и дежурства, обслуживание камбузов, патрули в поселке, ремонт казарменных помещений и даже заготовка овощей в сезон. Казалось бы, большинство из перечисленного должна была бы выполнять Береговая база. К сожалению, людей там мало, приходится привлекать подводников. Трудно в таких условиях наладить надлежащую подготовку к плаванию и выполнению боевых задач в море. Постепенно навыки у моряков терялись.
Как-то мне пришлось почитать мемуары подводников времен ВОВ. Меня просто поразили воспоминания известного командира-подводника Грищенко. В первом боевом походе, по его словам, обнаружилось, что экипаж не готов выполнять торпедные атаки кораблей противника. И он вынужден был уходить из назначенного ему района в открытую часть моря, тренировать там экипаж и потом только возвращаться на позицию.
Что-то похожее на то происходило и у нас. Многое приходилось «выбирать» уже в процессе плавания, проводить и занятия, и тренировки, и корабельные боевые учения. Тем более, что учебные торпедные атаки, например, мы могли отрабатывать по реальным целям, включая авианосец и корабли охранения.
Командир с замполитом, конечно, задают тон. Но вся черновая работа лежит на старпоме. Организация службы, планирование, разработка и проведение учений, занятий, тренировок, содержание отсеков, кают, камбузов, провизионок и т.д. Именно старпому приходится проверять, нет ли спящих во время занятий, тренировок, а то и тревог. Наказывать нерадивых, взыскивать за порядок в отсеках и каютах, проверять бдительность несения вахты на Боевых постах. В походе и так тяжело, а тут еще старпом… Рассчитывать на любовь подчиненных не приходится. Бывали и срывы. Был, скажем, даже такой случай. Командир, Аркадий Иванович, зашел как-то в штурманскую рубку, проверить прокладку, ведение Навигационного журнала, обнаружил там ошибки или помарки и стал отчитывать штурмана за невнимательность. Тот буквально матом на командира. Я был в ЦП, мгновенно влетел в рубку, осадил разбушевавшегося Шарова. И командира пришлось успокаивать тоже. Так это по отношению к спокойному и мягкому командиру. Что уж говорить о старпоме. Тем не менее, к счастью, таких случаев у нас больше не было.
Чем дальше, тем больше, казалось бы, люди должны были уставать от нагрузок, ограниченного пространства и т.д. С одной стороны это так. Но с другой, постепенно становилось легче, особенно мне, старпому. Экипаж окончательно становился на ноги, сплачивался, выбирая по ходу слабины, обнаруживая сущность каждого из нас, его сильные и слабые стороны. Матросы, старшины и офицеры, в абсолютном своём большинстве прекрасные моряки и люди, набирались опыта, возрастало их мастерство, приходила уверенность в своих силах, а, значит и спокойствие. Росли организованность, ответственность и даже дисциплина. Как-то подошел ко мне особист:
- Моряки говорят, что старпом в Центральном посту начал улыбаться. И что это хорошо.
Конечно хорошо, потому, что теперь мы стали уделять больше внимания отдыху. Разрешили отрастить бороды, хотя начальство и не поощряло подобное, но в принципе закрывало глаза. Можно было чаще смотреть кино, что подводники особенно любят и берут с собой множество фильмов. Фильмы старые, много раз клеенные, но то мелочи. В общем, стало полегче.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/04/1544