Вчера я принесла домой шершня. Не знаю, в чем он прятался, - в дровах, в цветочном горшке, или же он проник в дом через неведомую мне трещину в стене. И это был не он, а она.
Гугл поведал мне, что все самцы шершней после последнего перед зимой соития с подругами умирают, а самки прячутся в сараи и дупла и там спят, пока весенний теплый луч не коснется их холодных пластмассовых тел. И тогда они просыпаются и производят на свет маленьких шершенят, свою семью.
Так что это была самка. Ее низкое тяжелое, как у бомбардировщика, гудение тревожило кошек. Где? Кто? Вот оно, вот! Это надо поймать, ловить надо его! - нервничали они.
Время от времени гудение внезапно прерывалось, полубморочный шершень со стуком падал куда-нибудь за диван. Пока он оттуда выбирался, было тихо, а потом все повторялось: гудение, перебежки и подскоки разнервничавшихся кошек, стук жесткого свалившегося тела. Мне это поднадоело, да и всяких ос я побаиваюсь. А шершенья, слишком стройная и жесткая для того,чтобы называть ее шершенихой, пока что села на абажур и начала прихорашиваться. Надо было решаться, и я сгребла ее в футболку. Убивать не хотела, открыла окно и вытряхнула в стремительный холодный декабрьский ветер. И полетела шершенья куда- то, и больше ей не тепло, и не весна это была. Унесла стихия ее, опасную, красивую, совершенную. Остается только надеяться, что упадет она в случайный сад и в своем "экзоте" сможет заползти под камушек или корягу до весны.
Дожить до весны.
Дожить бы до весны.