Василий Кузьмич напросился ко мне в гости, и я не ждал от этого визита ничего хорошего. Тайный народ подземников брезгует людьми, и войти в человеческое жилище даже такому тёртому калачу, как подполковник Мазякин, – удовольствие не очень большое. Тем не менее он сидел передо мной: низенький, морщинистый, остроухий, похожий на гоблина, и в его серых глазах читалась тревога и, что уж совсем странно – некая нерешительность.
Мы сидели и молчали.
Пауза затягивалась.
– Чаю, что ли поставить? – осторожно спросил я.
– Да ну вас с вашим чаем! – проворчал патрон (с некоторых пор мы стали называть подполковника именно так – в честь комиссара Мегрэ). – Доставайте хрусталь.
И поставил на стол бутылку коньяка ОС.
Я вытащил стопки, тарелку с нарезанной колбасой, банку маринованных огурчиков и блюдечко с кружками лимона, уже слегка подсохшими.
– Ваше здоровье! «Кентавр в гостях у человека»… Картина маслом, хы-хы! – хмыкнул Мазякин.
Выпили.
– Врубите магнитофон, что ли… – сказал Кузьмич, хрустя огурчиком. – Сил нет глухоту слушать.
Я включил «Дайр стрэйтс», и мы выпили по второй.
– Мне нужна ваша помощь, Роман, – произнёс подполковник, наливая по третьей.
– Это я уже понял, судя по тому, что вы напросились ко мне на кухню. А что нужно?
Мазякин глянул на меня своими серыми очами.
– Я мог бы вам приказать, дружище, но дело настолько деликатное, что мне хотелось бы рассчитывать на ваше искреннее и осознанное сотрудничество. Давить не буду: можете отказаться. Но вы действительно нужны – серьёзно, без дураков.
– Хм-м… По-моему, Василий Кузьмич, до сих пор я не давал оснований сомневаться во мне.
– Да не в лояльности вашей дело! – отмахнулся Мазякин, сооружая бутерброд с колбасой. – Надо проследить за одной девочкой-подростком. И на первый взгляд может показаться, что это не по нашему профилю.
– А на самом деле? Чем девочка-подросток может заинтересовать нашу контору? Какое дело подземной госбезопасности до человеческого тинэйджера? Она человек, надеюсь?
– Человек… – вздохнул Кузьмич, наливая ещё по одной. – Да только в голове у неё творятся загадочные вещи. Таится нечто в этих упрямых глазах за этой тёмной чёлкой. И я никак не могу понять – это детские фантазии или явь. Потому что если явь – она, получается – ценный источник для нас. Так сказать, путеводительница к важному сокровищу. И ещё – есть предчувствие (а вы должны прекрасно помнить, что имеется у меня способность до некоторой степени предвидеть будущее), что ей угрожает опасность. Кто-то следил, да, пожалуй, и сейчас следит за ней… И это неспроста. Похоже, некая нечисть рассчитывает, что отроковица выведет их к важному объекту, чего бы нам категорически не хотелось.
В голове у меня слегка зашумело и взгляд немножко расфокусировался, отчего Мазякин начал раздваиваться. Я встряхнулся, и когда подполковник соединился, задал ему резонный вопрос:
– А я-то здесь при чём? Приставьте к ней коллег: Самошкина с Кирдяпкиным, или, на худой конец, Лизу Мордовкину. Они настоящие оперативники, шифруются хорошо. А из меня какой опер? Растяпа, пионер-ботаник…
– Не наговаривайте на себя! – усмехнулся Мазякин. – Вы умный и ценный работник. Я вам жизнью обязан, в конце концов. Но дело не в охране, это мы как раз обеспечим. Нужно, чтобы вы просканировали её вашим ретроспективным зрением. Это может дать важную дополнительную информацию… Глянете?
Разве я мог отказаться?!
Коломенский кремль хорош в любую погоду. И это серое сумеречное утро, наполненное туманами Прошлого, лишь подтверждало вышесказанную идею. Средневековый Успенский собор немотствовал, молчал и соседний Тихвинский, лежащий обезглавленной краснокирпичной грудой… Храмы уже вернули Церкви, но слабенькая соборная община ещё не смогла взяться за реставрацию, и серая паутина забвения до сих пор висла на старых стенах.
Только в готических руинах соседнего Троицкого монастыря шёл какой-то шорох. Люди выходили из стрельчатых ворот; похоже, Литургия только что закончилась.
И тут Мазякин ухватил меня за плечо и серым своим взором указал направо. Из-за северной стены Собора выходила на площадь тоненькая фигурка в нарядной лазоревой куртке с капюшоном. Тёмная чёлка выбивалась из-под девчачьего кепи, каблуки блестящих сапожек бесшумно ступали по остаткам булыжной мостовой, недавно просохшей от весеннего снега.
Вдруг отчего-то, сам не знаю отчего, сердце у меня забилось при виде этой обычной вроде бы девчонки. И тут внезапно наложился на реальную картинку вчерашний день. Я увидел её же в этом же самом месте, и она, сегодняшняя, сквозила через вчерашнюю, призрачную. Но, что самое страшное, недалеко от неё заметил я соглядатая – отвратительную расплывчатую тень, от взгляда на которую тошнота подступила к горлу и голова малость закружилась.
Кузьмич толкнул меня и подхватил под локоть.
– Ну же, Рома, возьмите себя в руки! Что вы там увидели?
– Оборотня, – прохрипел я шёпотом. – И не просто оборотня, а слизняка, которого мы давеча грохнули за памятником Гагарину. Но ведь мы же его грохнули – как же он вчера здесь оказался?
Мазякин отрицательно покачал своим длинным носом.
– Во-первых, друг мой богоизбранный, мы его не «грохнули», а он сам обернулся лужей и протёк в земную персть. Во-вторых, в Городе могут быть и ещё слизняки. За последнее время мы их повывели, но нет никакой гарантии, что парочка их не шифруется где-то по закоулкам.
Меж тем, пока мы разговаривали, девочка в лазоревой куртке пересекла Соборную площадь и остановилась у готического входа в Ново-Голутвин монастырь. Она стояла, не вступая в разорённую обитель; а издалека за ней наблюдали, таясь возле Тихвинского собора, Лиза Мордовкина и мой приятель Петя.
«Что мне делать?» – мысленно спросил я Мазякина.
– Пока ничего – вслух ответил подполковник. – Сейчас я отвезу вас домой. Но вечером снова заеду за вами. Нам предстоит небольшая и, надеюсь, безопасная экскурсия.
И действительно, вечером он позвонил мне снизу, по радиотелефону. Я тут же сунул огнемёт в кобуру, накинул куртку и поскакал вниз. (Хорошо, что сеструха Верка нашла наконец стационарного жениха и переехала к нему. Я был теперь свободен от расспросов, хотя из-за отсутствия женского пригляда успел малость одичать.)
«Волга» уже разводила пары, и стоило мне прыгнуть в открытую дверь, как патрон дал газу. Очередное звание он так и не получил, но по всей видимости начальство не оставляло его своим попечением, поскольку разбитая мазякинская «копейка» ушла в небытие и сменилась менее битой «Волгой».
– Лариса имеет обыкновение гулять вечером после уроков.
– Кто? Эта девочка, которую мы охраняем?
– Ну да. И сдаётся мне, что сегодня ей наша охрана особенно понадобится.
Мы свернули со Старо-Кирбатской на Астраханку.
– Василий Кузьмич, извините, конечно, за настырность, но я до сих пор не могу понять, как вы определяете необходимость вмешательства в ситуацию? Только с помощью вашей способности предвидения?
Патрон ругнулся на проезжающую дамочку, легкомысленную нарушительницу ПДД, и вернулся к беседе.
– Ну как вам сказать… Я же не один такой. Есть в конторе умельцы, которые не только «кротовые норы» блокируют, но и работают в поле. Есть и кое-какие полезные документы. И, между нами говоря, Артефакт, который мы с вами раздобыли в Заколдованном доме, весьма эффективная вещь. Благодаря ему наши возможности увеличились на порядок. Эта штука очень широкого диапазона действия. Не зря темники за Зелёным камнем охотились. А то, что их охоту засекли, скажу без ложной скромности – моя заслуга.
– Это из-за неё вы пересели из «копейки» в «Волгу»?
Мазякин недовольно зыркнул в мою сторону.
– Какой сообразительный парнишка! Смотрите в каталажку не загремите с такой сообразительностью…
Я почёл за лучшее воздержаться от высказываний, тем более, что мы уже, кажется, подъезжали.
Патрон резко сбросил скорость недалеко от Политехнического комбината, поворотил направо и припарковался. Сзади нас сиротствовала зачуханная трамвайная остановка «Мосэнерго», а впереди виднелся чахлый скверик возле Политеха и убогие соседние дома.
– Второй, второй! Отвечайте! – забубнил Мазякин в чёрную трубку. – Кирдяпкин, отвечайте!
– Здесь Мордовкина! – отозвались с поста.
– Лиза? А где Кирдяпкин?
– Пошёл осмотреться на территорию. Чужих вроде нет… Внимание! Клиент вышла из подъезда! Идёт в вашу сторону… Петька – за ней…
Прошло некоторое время, и в скверике показалась знакомая фигурка. Девочка шла тихо, мечтательно, словно в полусне.
– Сомнамбула… – проворчал подполковник. – Гуляет себе, а у нас от её мечтаний голова кругом!
Тут меня затрясло.
– Василий Кузьмич! Он был здесь! Он следил за ней! А может, и сейчас следит!
– Да знаю я! – каркнул Мазякин, вылетая из машины на манер эдгаровского Ворона. Пальцы его судорожно сжимали кобуру под расстёгнутым пальто, а глаза обшаривали периметр. Судя по тому, что прохожие вокруг изредка вздрагивали, гипнозащита действовала, но слабенько – окрестность была слишком велика.
– Я чую эту сволочь! – шипел патрон. – Но как его отличить?! Народу слишком много. Отвод глаз я поставил, но чёрт знает этих слизняков – действует он на них или нет…
Тут я глянул ему за спину.
– Что это она делает?..
Мазякин повернулся и вместе со мною узрел, как отроковица подошла к небольшой бетонной будке посреди сквера. Она была с трёх сторон укрыта грунтом на манер средневековой землянки; только дверка виднелась. Такие будки делали в 50-х как выход из бомбоубежища. Предполагалось, что если дом от атомной бомбардировки развалится и все выходы из подвала окажутся перекрыты, то наружу можно будет выбраться через подобную будку, специально поставленную в отдалении. Бетонный колпак хорошо прикрывал аварийный лаз от ударной волны.
К счастью, нас не бомбили в своё время, а в 70-е такие убежища уже не делали. Хотя кое-где будки ещё торчали, как в этом скверике.
Удивительна была не примелькавшаяся бетонная конструкция с железной дверкой. Странно было то, какие манипуляции проделала с ней наша юная клиентка.
Лариса огляделась рассеянно, подступила вплотную к дверце и… вошла через неё!
Задыхаясь от быстрого бега, к нам приблизились Петя с Лизой. Глаза у обоих были распахнуты от изумления – шире некуда!
– Василий Кузьмич, вы видели?! – пропищала Лиза не характерным для неё высоким голосом.
– Провалиться мне на этом месте! – сипло продолжил Кирдяпкин. – Выходит, эта бетонная штука – портал! Товарищ Мазякин, вы когда-нибудь слышали, чтобы человеческий детёныш мог проходить порталы?!
– Не приходилось – мрачно ответствовал патрон. – Но меня сейчас беспокоит кое-что другое… Слизняк исчез; по крайней мере, я его уже не чувствую. И боюсь, что он уже видел достаточно. Сейчас мы сделаем вот что. Кирдяпкин – вы контролируете вон тот сектор. Лиза – следующий. Роман – ваш сектор возле остановки. Надеюсь, вы успели чего-нибудь нахвататься у коллег и почувствуете опасность. Я буду осуществлять общий контроль.
Прошло с полчаса, пока мы стояли и озирались. Стемнело.
И тут раздался шорох. Наша подопечная нарисовалась на фоне железной дверцы так же незаметно, как вошла. Так же рассеянно оглянулась и неторопливо пошла домой.
– Коллеги, ступайте за ней! Глаз не спускайте с её подъезда! Через пару часов я вам смену пришлю. Мы теперь будем охранять её круглыми сутками.
Выслушав приказание шефа, Петя с Лизой ушли во тьму. А Мазякин, сделав знак следовать за собой, подвёл меня к бетонному колпаку.
Шеф осторожно поднёс ладонь к железной дверце, и вдруг вместо неё образовалась тёмная зыбь.
– Немыслимо! – прошептал подполковник. – Это не просто портал… Он активирован! Роман – быстро за мной!
И я шагнул за ним в ледяную пелену.
Через мгновение мы оказались в полной тьме, где чувствовался оттенок гари и сладковатый запах керосина. Патрон включил фонарик, и мы увидели справа в нише керосиновую лампу и спичечный коробок. Повинуясь мазякинскому кивку, я зажёг фитиль. Стекло было ещё тёплым, даже горячим. Шеф погасил фонарик, взял керосиновый светильник и направился по лестнице вниз. Мы спустились в просторную бетонную комнату – и обомлели. По всему периметру шли массивные деревянные балки, унизанные металлическими и деревянными крючьями, на которых были в странном порядке развешаны старинные одежды и доспехи.
Тусклым маслянистым отблеском мерцали кольчуги, словно старые потёртые зеркала светились полированные стальные панцири, покрытые тонкими золотыми узорами. Здесь же струились золотой и серебряной парчою плащи и платья, унизанные то жемчугом, то полудрагоценными камнями…
Ниже стояли тёмные лари, украшенные по бокам змеящейся резьбой. В этих средневековых колодах таились ещё какие-то сокровища, но одновременно такие лари можно было использовать в качестве сидений.
– Невероятно! Подземная сокровищница, о которой забыл наш народ, и которую открыла человеческая девчонка! В голове не укладывается…
– Василий Кузьмич, – прошептал я. – Она что же – протирает всё это, что ли? Видите – пыли совсем не видно.
– Нет… – так же тихо ответил Мазякин. – Тут, похоже, дело в другом. Здесь время остановилось, в этом пространстве. Не знаю, ощущаете ли вы это, а мною очень даже чувствуется…
На одном из ларей виднелся полированный, вишнёвого цвета ковчег. Патрон открыл его и оттуда сверкнул покрытый тонкой золотой насечкой клинок. Вздохнув от изумления, подполковник вынул короткий меч. Голос его дрогнул.
– Это же древняя гномья работа! Поразительная редкость!
– А что, в Коломне гномы водились? – подивился я.
– Почему водились? Они и сейчас водятся, только скрываются гораздо лучше, чем даже мы. У них свой посёлок в тайных шахтах под трамвайным депо.
Он положил меч обратно.
– Надо выбираться отсюда. И надо думать, как защитить этот портал от соглядатаев…
Следующим вечером мы ехали на мазякинской «Волге» в Город, точнее – на Посад. И там, на Москворецкой улице, какой-то страшноватого вида старичок распахнул перед нами гараж. Кузьмич направил машину в тёмный проём… и мы оказались в параллельном пространстве.
«Волга» тихо шуршала по тенистой аллее к небольшому особняку. В окнах его горел свет… Мы вышли в таинственный полумрак и остановились перед стеклянной дверью, французской – в пол, которая без всякого порога открывалась прямо на мощёную площадку.
– Мы идём к Меркушкиным. Спиридона Константиновича вы знаете, с его супругой Софьей познакомитесь, но главная наша цель – их кот. Зовут его Косма Космич, и я рекомендую обращаться к нему как раз по имени-отчеству и на «вы». Не вздумайте обозвать его Бегемотом – обидится и тяпнет не по-детски. И вообще лучше заранее включите «стакан», а то он мысли читает и может невербально беседовать, практически как настоящий подземник.
Мазякин дёрнул за какую-то бронзовую штуковину на цепи. Раздался мягкий удар колокола, подполковник открыл дверь, и мы вошли в гостиную. Стены её сплошь закрывали шкафы, тускло поблескивающие золотом переплётов.
Перед уютным камином в покойном кресле сидел эксперт Меркушкин, из соседней двери вышла Софья, которая казалась значительно моложе своего супруга. Но не это было главным. В углу около камина стояло массивное кресло, на котором возлежал неестественно большой кот, похожий по размеру скорее на рысь.
Серая шерсть его чередовалась с более тёмными полосками, Изумрудные глаза окаймлялись тонкими белыми египетскими «очками», что придавало морде учёное выражение. Лапы украшались белыми «перчатками» и «чулками», а на груди пушился белый треугольный «галстух». Одна из лап элегантно свешивалась с кресла, и сквозь «чулок» виднелась нежно-розовая пяточка.
Пока мы здоровались, он поднял круглую башку, внимательно поглядел на гостей, сошёл с кресла и величественно прошествовал ко мне. Серый котище смотрел вопросительным взором, от которого становилось не по себе.
– Да нет у него валерьянки! – раздражённо сказал Спиридон. – И вообще, Косма Космич, вам нельзя много валерьянки! К тому же Роман вас не слышит; он не подземник, а человек.
Кот мгновенно утратил ко мне всякий интерес, и, вальяжно покачивая пышнопушистыми бёдрами и здоровенным хвостом, вернулся на своё кресло.
– Спиридон Константинович, а правда, что подземные коты могут невербально разговаривать? – полушёпотом поинтересовался я.
– Да, – кивнул стриженой седовласой главой Меркушкин. – Только довольно отрывисто, они же всё-таки коты, а не подземники. Что-то вроде: «Обедать будем?», «Есть валерьянка?» «Где болит?».
– Среди них и терапевты есть?
– Ну да, только очень избирательные. Косма Космич, например, лечит только меня, зато довольно эффективно. Артрит или давление снимает мгновенно.
– Мы, собственно, как раз к нему, Косме Космичу… – деликатно встрял Мазякин.
Котище тут же поднял головищу, и открыл внимательные зелёные глазищи.
– Всем известна ненависть подземных котов к оборотням… – продолжил патрон и был прерван резким шипением. Зверь выгнулся в кресле, шерсть на загривке встала дыбом, а глаза загорелись нехорошим блеском.
– Я целиком и полностью разделяю ваши чувства, Косма Космич, – изысканно поклонился коту Мазякин. – Но у нас возникла несколько более сложная проблема. Наверняка вам не приходилось сталкиваться со слизняками…
– Ш-ш-ш-ш! – презрительно ответил кот.
– Можно и короче, – согласился подполковник. – Если мы предложим вам поохотиться вместе, вы смогли бы обнаружить слизняка и справиться с ним?
Зверь что-то подумал в ответ, но патрон возмутился.
– Поллитра валерьянки?! А ведро не хотите?! Пузырёк – это максимум, что я могу предложить!
Кот фыркнул.
– Чёрт с вами! – ругнулся Мазякин. – Два пузырька, хотя Спиро мне за это откажет от дома!
Спиридон Константинович возмущённо открыл рот, но от речей воздержался.
Кот развалился в кресле и демонстративно принялся умываться.
– Ну как хотите, – пожал плечами патрон, направляясь к двери. – В конце концов, можно и других охотников поискать…
Тут же послышалось леденящее душу рычание.
– Вот это достойный ответ! – обернулся подполковник. – Так мы заедем за вами завтра к вечеру?
– Мрр… – согласился хвостатый шантажист, принимаясь вылизываться с безмятежным видом.
Сиротливый весенний вечер переходил в морозную ночь, лужи начинали похрустывать льдинками, фонари ярко горели вдоль трамвайной линии, а в соседних домах тепло перемигивались окна квартир… Мы сидели в мазякинской «Волге»; я честно боролся со сном, периодически разлепляя падающие веки. Меж тем патрон вглядывался во тьму со змеиным вниманием. На заднем сиденье, похожий на огромную мохнатую подушку, дремал Косме Космич.
Вдруг он встрепенулся, вскинулся и зашипел. Мы обернулись: кот стоял в боевой позе, вцепившись когтями в наши кресла, расширенные зрачки его были полны ярости. И тут он зарычал, гулко, страшно и громко.
Мазякин, не говоря ни слова, открыл ему дверь и кот мгновенно испарился, исчез во тьме.
Мы тоже распахнули двери и выскочили в леденящий сумрак, выхватывая огнемёты. Меня трясло: то ли от холода, то ли от опасности. Тут рык раздался, и мы увидели, как в нашу сторону летит тёмная тень, путаясь в плаще, посверкивая очками, лысиной и хрипло дыша. А за ним, рыча, летел Косма Космич, который гнал оборотня в нашу сторону.
Взведённые огнемёты одновременно сухо щёлкнули, как будто сами собой, и два огненных шара вылетели параллельно, ударив оборотня в грудь. Тут же произошло нечто до ужаса омерзительное. Оборотень вспучился на манер надувного шара, и лопнул. Нас обдало волной вони, словно рядом растеклись несколько десятков тухлых яиц. А сдувшийся монстр стал распадаться и шлёпаться наземь какими-то ошмётками. Они падали, мгновенно превращаясь в чёрную коросту.
Косма Космич остановился и глядел на всё это с недоумением. Не без отвращения кот понюхал край запекшегося чёрного пятна, тряхнул мордой и направился к машине.
Мы с Мазякиным стояли в молчании, через минуту к нам присоединился Петя. И тут я спросил:
– Патрон – это финал? Он не рассосётся, как в прошлый раз?
– Не рассосётся… Давеча он впитался в землю, а тут, изволите видеть – останки его застывают в виде коры.
Помолчали.
– Василий Кузьмич! – зашуршал по связи голос Лизы Мордовкиной. – Клиент вышла из подъезда!
Мы оглянулись, и увидели здоровенную собаку, которая влекла за собой Ларису на привязи.
– Это кто ж её тащит? – поинтересовался Мазякин.
– Соседская овчарка, Баян, – отозвался Кирдяпкин. – Лариса иногда помогает его выгуливать.
– В такую поздноту? – удивился патрон.
Тем временем Баян дотащил Ларису, и мы уставились друг на друга. Косма Космич, сидя в машине, окатил пса ледяным взглядом, и тот спрятался за спутницу.
Мазякин деликатно покашлял:
– Лариса, я отвлеку вас на минутку… Позвольте представиться: подполковник госбезопасности Мазякин. Но вы можете называть меня просто Василий Кузьмич.
Он показал удостоверение, подсветив его фонариком.
– Очень приятно… – пролепетала девчушка.
Мазякин слегка поклонился в ответ и продолжил:
– Понимаете, Лариса, вы невольно стали участницей государственной тайны, обнаружив этот, как бы сказать… склад. Мы, конечно, благодарны за то, что вы не стали никому рассказывать о своей находке. Впрочем, нашему отделению в Коломне можно было бы сообщить, хотя в данном случае мы не в претензии. Но тут вот какое дело…
Голос Мазякина стал ужасно проникновенным и убедительным.
– Мы вынуждены просить вас, Лара, никому не рассказывать о том, что вы видели. Это касается даже родителей, даже друзей. Вы понимаете?
Она кивнула своей чёлкой.
– Мы, конечно, не станем заниматься бюрократией, всякими там подписками и прочим, но я обязан взять с вас честное слово о неразглашении. Никто вас не заставляет, но всё же я прошу дать обещание соблюдать конфиденциальность. Вы обещаете?
– Обещаю, – ответила девочка, моргнув мокрыми со страху ресницами.
Мазякин по-доброму улыбнулся.
– Вообще-то говоря, Лариса, мы бы должны были вручить вам Почётную грамоту или ценный подарок, но, сами понимаете, не можем... Начнутся расспросы, и всё такое… Поэтому мы сделаем вот что. Возьмите мою визитку, и если, не дай Бог, у вас будут какие-то проблемы, позвоните по этому телефону. Обещаю помочь, что бы это ни было. Мы в некотором роде вам очень обязаны, а я не люблю, чтобы за мной оставались долги.
Девчушка взяла визитку и спрятала её в карман куртки. Подполковник тепло улыбнулся.
– Не смею вас долее задерживать. Ступайте с Баяном по его делам, и возвращайтесь домой со спокойной душою. Надеюсь встретиться с вами вновь при менее тревожных обстоятельствах.
Девочка растерянно улыбнулась, и удалилась, влекомая псом. Мы смотрели ей вослед, поджидая пока тень её исчезнет в сумраке.
– Путеводительница наша… – вздохнул подполковник. – Мне будет не хватать этих упрямых глаз... Во время слежки иногда проникаешься невольной симпатией, даже к человеку…
– А если она начнёт возвращаться к порталу?
– Не начнёт, уверяю вас, коллега. Да если и придёт – ничего не случится. Наши специалисты дезактивируют портал.
Потом Кузьмич подошёл к «Волге».
– Лиза, вы ещё на связи?
– Так точно, патрон!
– Вызывайте труповозку; надо здесь прибраться малость…
– Уже звоню!
«Один пузырёк мой!» – с глубоким удовлетворением сказал про себя кот.
«И даже два!» – подумал я в ответ.
И тут мы – человек и подземный кот – не без удивления вытаращились друг на друга.
Похоже, я начинал слышать его.