Вова Романов был моряк от Бога.
Ну дано человеку. Что тут сделаешь?
Одни искусные парикмахеры, другие – кондитеры, третьи – врачи. А он – моряк.
Если Вова что-то делал, то проверять было бессмысленно. Все исполнялось четко, в срок и в строгом соответствии требований приказов, директив и наставлений. И как он их все мог помнить? Причем, не задумываясь называл номера и подробно рассказывал все, что в них говорилось.
Разбуди его, и он без ошибки ответит тактико-технические данные кораблей, самолетов, оружия и все, что касается противника.
Только каллиграфическим почерком писал все штабные документы.
Он был всегда подтянут, собран, подстрижен и опрятен. То есть,
внешний вид его был безупречен.
И лицом симпатичен. И форма морская. Ни одна женщина проплакала ночами от желания обладать таким красавцем.
Но иногда Вовик срывался. И пил горькую.
Нет, он не был алкоголиком, не был запойным. Просто любил выпить. Любил так же крепко, как службу.
С кем не бывает. Все мы не без греха.
Но Вова и здесь имел свое отличие.
Дойдя до состояния остекленения глаз, он полностью терял рассудок. С безумным взглядом Романов ходил по коридору и кабинетам, жутко скрипел зубами и, в полном смысле этого слова, искал начальников. И как это было не сложно, находил их.
Тут же начиналась воспитательная работа.
Володю пороли, как щенка. Дрючили во все естественные отверстия.
Получив удовольствие и удовлетворив начальников, Романов шел спать.
Утром, протрезвев, он снова бросался на поиски начальников. Уже с целью извиниться.
Каялся, бил пяткой в грудь… И Вову прощали.
Служба снова была на первом плане. И всю свою любовь он отдавал только ей.
Но односторонняя любовь приедается. Хочется каких-то новых ощущений.
И все повторялось, как в зеркальном отражении.
Привычки по жизни не меняют. Они поступают с молоком матери и ревакцинируются флотом.
Новые приходят и уходят, а старые, как татуировка, на всю жизнь.