Махмуд услышал шум с площади, он усиливался неимоверно быстро. Видимо, бунт. Махмуд оцепенел, страх на мгновение сковал его. Дверь с шумом распахнулась, в зал ворвался дворецкий:
Светлейший, народ на площади.
Слышу, - тихо произнес Махмуд, - в чем дело, знаешь?
Нет, я сразу сюда, сообщить Вам.
Тогда присядь, - Махмуд указал слуге на ковер на полу, - подождем, что сделает народ, придет сюда или позволит выйти нам к нему.
Махмуд уже обрел спокойствие, он начал входить в игру. Его называли Великий. Он умел посмеяться над этим, но только про себя. Пусть думают, что хотят, они же сами додумались до этого. За дверью раздались гулкие тяжелые шаги, но то явно не толпа, шел один человек. Что ж, возможно, стихия обретает берега. В распахнутые двери вошел начальник дворцовой стражи:
Светлейший, толпа на площади, поймали на базаре карманника, привели на площадь, требуют казнить.
Свиту вызови.
Уже послали.
Махмуд махнул дворецкому, пойдем к народу. Царь шел по долгим коридорам дворца, шел в неизвестность. Он думал: народ пришел на площадь из-за в сущности пустяка — дурной признак, все это говорит о недовольстве народа им, царем, Махмудом Великим. Недовольны, но не настолько чтобы сразу ворваться во дворец. Махмуд вышел на площадь, крики и шум усилились. Царь шел к тронной ступени, которая возвышалась над остальной площадью. Крики не утихали, царь не слышал, что кричали, но это не почтение настораживало Махмуда. Казнить Вы хотите видно меня, а не этого воришку. За что? В общем то Махмуд не был удивлен, он всегда к этому готовился. Главное, что царь почувствовал радость от предстоящей битвы — хороший знак. Он поднялся на несколько ступенек вверх, обернулся к толпе, и сел. Свита обступила его. Двое стражников подвели к царю человека, которого толпа призывала казнить. Человек казалось нисколько не был смущен, стоял и нагло в его положении обозревал пространство. Махмуд улыбаясь смотрел на него. Он наслаждался, может быть, последними мгновениями своего царствования, Махмуд уже знал, почему вор такой наглый. Вор был уверен, что закон защитит его, закон, который установил царь, который царь заставил чтить всех. Махмуд улыбался, а крики все усиливались, а вор все наглел и наглел, мир рушился. Царь вопросительно посмотрел на стражника, стражник заговорил:
Светлейший, люди говорят, что видели как этот человек украл кошелек на базаре у одного из жителей, люди подозревают, что он воровал и раньше, потому что у многих уже в последнее время пропадали деньги, все подозревают его и требуют, - стражник замялся, но Махмуд кивнул в знак понимания. Царь перевел взгляд на вора.
Светлейший, клевещут они на меня, нет у меня никаких денег, нет у них никаких доказательств. Я чист перед законом, - улыбнулся вор.
Махмуд улыбнулся так, чтобы улыбка его была шире улыбки вора.
-Ты кто?
Лизой.
Лизой, ты считаешь себя невиновным?
Да, Светлейший, никаких доказательств моей вины никто Вам не предоставит.
Лизой, ты глух?
Нет.
Ты слеп?
Нет.
Тогда ты глуп.
Почему.
Ты не понимаешь, что вот конкретно сейчас в это мгновение времени никакие доказательства никому не нужны, обернись Лизой, вслушайся, Лизой. Сейчас не место для доказательств. Никакие доказательства конкретно сейчас неуместны и вредны для нашего с тобой здоровья, не то что здоровья, целой жизни. Сделай что-нибудь, чтобы я мог спасти тебя, Лизой. А я посмотрю глупый ты или нет. Только учти, если ты глупый, то ты просто умрешь, потому что я не хочу умирать вместе с тобой. Лизой, зачем мне умирать с тобой?-Махмуд улыбнулся еще шире, как только мог.
Вор помрачнел, помялся, оглянулся назад, посмотрел на царя, но уже смущенно и без улыбки, уже он не был нагл, он был растерян. Ну, с одним разобрались, Махмуд одобрительно кивнул вору, тот понял и кинулся в ноги царю.
Светлейший, прости, признаю свою вину, прости, никогда я не поступлю больше так опрометчиво.
Царь посмотрел на площадь, народ на какое-то время замолчал, потом заревел еще с большей силой «Казнить». Махмуд встал, но площадь не утихала. Царь поднял руку вверх и обвел взглядом площадь, народ медленно начал затихать.
Вина обвиняемого нами установлена, он признался в воровстве.
Казнить его, казнить, чтобы не повадно было другим, - Махмуд увидел людей, которые кричали громче других, кричали выразительно. Он показал на одного из них:
Говори, что сказать хочешь, иди сюда — говори, я не слышу, что ты кричишь.
Толпа утихла, из толпы вышел человек и решительно направился к царю.
-Светлейший, мы устали от воров, закон не защищает нас от них, казнить его, чтобы не повадно другим было.
Так Вы против закона выступаете? А человека так казнить, из-за трусости вашей, боитесь прямо сказать, что закон Вас не устраивает, - Махмуд кричал в тишину площади, - чем же плох закон? Не закон ли Вам позволил разбогатеть, что у Вас теперь есть что украсть? - Махмуд посмотрел на человека вышедшего из толпы, - Говори, - повелевал царь.
Человек был смущен и толпа была смущена. Махмуд снова заговорил:
Закон гласит: око за око, зуб за зуб, закон устанавливает равное воздаяние за содеянное против общества преступление, равное, для того, чтобы соблюсти равновесие. Так за что же я убью вора, если он никого не убил? Вы думаете, что я последняя ступень справедливого суда, а Бог? Или думаете — мой закон не от Бога? Что с нами сделает Бог, если мы нарушим равновесие?
Толпа молчала.
Я Вас спрашиваю, говорите! - неистово взревел Махмуд. Люди в толпе начали опускаться на колени. Махмуд строгим взглядом смотрел на человека из толпы, стоявшего перед ним, тот тоже опустился на колени.
Прости нас, Светлейший, мы надеемся на твой справедливый суд.
- Что ж, вор признался в преступлении, его вина доказана, но казнить за это по закону мы его не можем, но я понимаю, что и прежние виды наказания за воровство не устраивают жителей, - Махмуд почувствовал волну воодушевления в толпе, - я слышу Ваш зов, я внемлю Вашим нуждам. Что же сделать, чтобы этот вор никогда не беспокоил Вас, как бы и убить его, и в то же время оставить живым. Кто ответит на эту загадку?
Ты мудрейший, - загудело толпа, - ты, великий Махмуд, Махмуд Великий, - рев разносился по площади. Рано, слишком рано для счастливого финала, - подумал Махмуд про себя, ведь я только задал вопрос на который еще не знаю ответа. Махмуд поднял вверх руку, требуя тишины. Толпа повиновалась. Царь посмотрел вверх и улыбнулся, ну что? Это конец, или снова начало? Махмуд начал рассуждать вслух:
Что же сделать чтобы Вы забыли о нем как о воре, как будто его и нет в живых, что сделать чтобы он никогда не воровал, но в то же время жил? Как ему мозги вправить? Как устранить причину его воровства? Почему ты воровал? - обратился царь к вору.
Ничего больше делать не могу, а мастерство в руках с рождения для этого дела.
Руки, так вся жизнь крутится вокруг твоих рук, и какая же рука у тебя рабочая?
Правая.
Так что же сделать с тобой надобно, чтобы ты не воровал, Лизой?
Прости, Светлейший, не буду я больше, уйду я из царства, не увидите меня, обещаю, прости.
Не могу я тебя простить, мир может рухнуть, не имею права я тебя прощать, ты уедешь, другие останутся. Нужно всем показать как теперь мы будем избавляться от воров. Я принял решение — так как от воровства через убиение вора по закону мы избавится не можем, то повелеваю избавляться от воровства отрубанием руки вора, тем самым мы убиваем вора в человеке, но не человека.
Светлейший, помилуй, - взмолился Лизой, - как же я без руки то, Светлейший, в ней вся моя жизнь.
Не я виноват, что твоя жизнь крутящаяся вокруг твоей руки стала преступной. Теперь ты задумаешься о новой жизни. Прости, бедолага, я боролся за твою жизнь.
Махмуд резко спустился со ступенек и решительно направился через площадь во дворец. Стояла оглушительная тишина, только тихий плач Лизоя звенел где-то между лопаток царя.
В конце площади Махмуда догнал придворный шут:
Браво, Великий, всем угодил, и жизнь спас, и кровь пролил, о воистину Великий.
Махмуд устало посмотрел на шута:
Что-то горько мне.
А вот пряничек, возьми — жизнь станет слаще.
- Переживу, - Махмуд отстранил протянутый гостинец шута. Как он устал, впрочем кто не устал в этом мире в свои пятьдесят лет.