Хождение в бизнес заметно расширило мой гругозор. Помимо знакомства с разнообразными человеческими типами, оно окунуло в экстремальные ситуации, конца и края которым не было. После чудесного взлета, произошедшего через четыре месяца с момента рождения фирмы, было естественным предположить дальнейший рост. Мы подписали большие контракты, с триумфом выступили на московской выставке журнала “Космополитен” и провели первую рекламную съемку совместно, теперь уже, с российским журналом мод, по образцу тех, что я делала в советские времена с иностранными. Один из лучших фотографов новой волны снял прекрасную серию. Мы получили, кроме журнала, глянцевый проспект и постеры. Нас пригласили спонсорами на церемонию вручения “Ники”. Все складывалось лучшим образом, начала взбиваться обычная пена: звезды, глянец, ажиотаж, конракты…
“Ореолу” исполнился год, и в августе грянул дефолт. На таможне стоял наш чистейше-белый контрактный груз и ждал оплаты пошлины. Деньги на нее были накоплены и положены в банк, который тут же перекрыл к ним доступ. В стеклянном офисе “Российского кредита” на Пушке толпился обеспокоенный народ. Мы пришли с кассиром добывать наши деньги. Я поняла размеры катастрофы и стала пробиваться к заведующей филиала, прорывая преграду из охранников. Удалось буквально с дракой попасть в кабинет, где я востребовала наличными только что внесенные деньги, - коль скоро банк не желал переводить их таможне безналом. Мне отказали, отправив в общую очередь. Я поняла, что надо биться насмерть.
Не знаю, что подействовало: децибелы моей речи, угрозы устроить ЧП, мольбы не оставлять семьи работников без хлеба или аргумент вернуть сегодня не что-то абстрактное, а те живые деньги, которые вчера лишь вечером были положены на счет для внесения в бюджет. Мне вдруг сунули в руки волшебный документ, дававший путевку в кассу. Когда мы вышли на Тверскую, кассир сказала, что у меня из носа течет кровь. Руки у меня тряслись. В течение двух дней нам вернули наличными быстро обесценивающуюся сумму. Мы оказались редкими счастливчиками. За это время толпа в банке достигла угрожающих размеров, появились приковывающие себя к батареям протестанты, а выплаты полностью прекратились. Наша фирма отделалась малой кровью, - моей. Мы выкупили груз на гулкой опустевшей таможне, где нашего появления почти испугались.
Далее удар последовал за ударом. Рубль катился вниз, а наши разрекламированные и еще не оплаченные платья, куртки и костюмы висели в бутиках там и сям по Москве. Французские Галереи, соседствующие с ГУМом были в то время модным местом, но наш московский клиент, арендовавший там бутик, попал в жесткие клещи: с него требовали оплаты аренды и опечатали до получения денег. Наши вещи, поставленные ему в кредит, оказались под арестом. Мы снова оказались заложниками в какой-то большой игре. Повторялась ситуация с банком, прикарманившим наши Деньги. Начались поиски владельцев шикарных Французских галерей. Очевидно было, что это люди непростые: обосноваться почти на Красной площади даже внукам Ленина было бы недоступно. Таких фамилий в справочниках не публикуют. Неожиданно помог партнёр, купивший нашу одежду в кредит. Он был из мелкой торговой братии, сделавшей быстрые деньги на перепродаже в годы наполнения пустого потребительского рынка, оставшегося от Советов. Общая беда на время сплотила нас. Он притащил нужный телефон. Так я добралась до суровых авторитетов, владевших ситуацией.
Кто были эти таинственные люди, построившие миниатюрную Эйфелеву башню в свежеотделанном рае с баром, в который стекались московские хипстеры, сказать трудно. Скорее всего, генезис их был криминальным, хотя вполне возможно комсомольским или партийным. Не исключены и секретные службы, чьи славные сыны активно делали деньги из всего, что можно. Практически я перечислила все источники новых богатств. На встречу с каким-то аморальным представителем этих сословий мне и предстояло отправиться, чтобы стать перед ним на колени и умолять, мусоля его ботинки, выпустить наш арестованный его охраной товар из-под Эйфелевой башни.
...В сердце неприступной крепости, в огромном мрачном кабинете я изложила надутому И безмолвному новоиспеченному олигарху суть просьбы: отдать нам то, что им не принадлежит по понятиям и по закону. Проблему я изложила на элегантнейшем фирменном бланке “Ореола”. Он молча взял папку с письмом. Молчание означало конец аудиенции.
Дня через три ситуация рассосалась – нам неожиданно вернули вещи. В переулке у входа маячила пара - тройка таких же пострадавших, которые с завистью наблюдали, как мы выносим добро из крепости, где томились их арестованные парфюмерные, галантерейные и прочие модные сокровища. На лице их читался невысказанный вопрос, каким образом нам удалось вырваться.
Наш пострадавший клиент из Французских Галерей, ставший товарищем по несчастью, поверив в наши способности, предложил совместно выставляться в других, более уравновешенных местах. Нас объединила на время взаимодополняемость: при отличных связях он не мог наполнить свои торговые точки в самых привлекательных местах города. У нас же образовался изрядный запас модной одежды и украшений класса люкс, которые негде было выставить для продажи. Так, благодаря катастрофе и возникшей протекции, мы подружились с Петровским пассажем и не один год пользовались там прекрасным отделом на втором этаже, продавая одежду и украшения состоятельной публике, не ощутившей дефолта и краха рубля. Жизнь противоречива…
Но кризис все же сильно побил нас. С большим трудом удавалось сводить концы с концами. Медленно мы ползли к катастрофе. С непреходящим ужасом я ждала дат выплаты аренды и зарплат. В это время разорилось огромное количество фирм и толпы людей бедствовали, потеряв работу. Не было более благодатного момента для поиска кадров. Но и покупать наши сокровища стало почти некому. Мы занимали среднюю нишу, оказавшись между двух стульев: люксом и эконом классом. Даже украшения наши с престижным именем проигрывали: богатые бижутерии предпочитали золото, а бедные не могли наскрести на жизнь.
Перелом забрезжил после моей вылазки в Мантую по приглашению люберецкого ангела-спасителя. Мои контакты с итальянцами к тому времени были почти полностью утрачены из-за конфликтов, общался с ними только Гарик, который и держал их в курсе дела. Они были убеждены, что это – конец. Из-за дефолта мы не смогли выкупить значительную часть заказов в Италии и разорили изготовителей. Я знала, что отныне могу рассчитывать только на себя. Поэтому возникла идея поехать в Италию самостоятельно.
Это была езда в неведомое. Прихватив менеджера Инну Владимировну, я отправилась жарким майским днем в Римини, впервые села за руль незнакомой красной машины, взятой напрокат и поехала вдоль берега, стараясь не давить людей в купальниках. Еще не было навигаторов, местность была совершенно незнакомая. Вместо двадцати минут дорога до гостиницы заняла два часа, но они окрылили меня: оказывается, я могу передвигаться по Италии самостоятельно.
Далее началось исследование рынка, местных нравов, условий, автострад, поиск фабрик в бескрайних виноградниках и кукурузных полях. Мы были словно грибники в бескрайней чаще, выискивающие только белые, с презрением отбрасывающие сыроежки и опята.
Улов наш составил восемь длинных объемных коробок. Совершенно наивно мы сдали их в багаж, а в Шереметьево, погрузив на тележки, покатили в лапы таможни. Конечно, нас немного удивило, что ни у кого вокруг нет такого количества багажа. Но дело было сделано: ошалевшая от нашей наглости таможня спросила:
- И что же такое в этих коробках”?
- Маски венецианские мы на память купили, - не моргнув глазом, выпалила Инна Владимировна.
- Ну давайте на них посмотрим, - ядовито промурлыкала таможня и открыла коробку с брюками.
- Маски в другой коробке, - не растерялась экс-учительница музыки.
- А это что?
- Подарки родственникам.
- Это у вас восемь коробок подарков на двоих? Составляйте опись.
Мы вяло приступили к сочинению списка. Прошло минут пятнадцать. Стало понятно, что опись родится лишь к утру… через два дня. Не желая больше возиться с дурами, они прикинули на глаз, на какую сумму нас наказать и озвучили ее в рублевом выражении. Мы вывернули карманы и кошельки, вплоть до мелочи: сильно не хватало.
- Вон меня муж встречает! Может у него есть! – сломалась Инна Владимировна.
По моим расчетам, нас могли выпустить и с тем, что набралось, но она примчалась со стодолларовой бумажкой и радострным криком:
- Вот все! Даже дома больше денег нет!
Нас выпустили с наказом больше не шалить. Это был первый шаг к последующему периоду карго.
Обретенная самостоятельность резко расширила мою географию. Я освоила Италию с северной границы до Неаполя. Рабочие маршруты прерывались выходными днями, когда поневоле приходилось вместо полезного труда становиться туристом-первооткрывателем.
Тогда я нашла Бордано – деревню бабочек, где стены каждого дома украшает своя фреска, на эту тему, - иногда со стихами. Пустынная прохладная деревня в зеленых предгорьях вблизи австрийской границы, где неподалеку делают знаменитую ветчину Сан Даниэле, в гостиницах персонал одет в этнические платьица, повсюду развешаны окорока и любимый мотив скульпторов и дизайнеров – свинья, пусть даже просто из гофрированного упаковочного картона.
Я увидела Турин - монументальную королевскую столицу, Комо и автомобильный клаксонящий, вопящий поток футбольных болельщиков с пестрыми флагами клубов, следы недавнего наводнения, мешки с песком вдоль набережной, живительный бассейн на крыше гостиницы. И, наконец, Милан с неожиданной стороны: километры фантастических сюжетов граффити вдоль отстойника железнодорожных вагонов, красочный карнавал на соборной площади, послушала оперу в Ла Скала и… испытала истерику бессилия: как найти незнакомую гостиницу, если ты въезжаешь в Милан ночью на машине, под проливным дождем, проехав триста километров, если город вымер, навигаторов еще не создали, и у тебя даже нет карты? Просто: сделайте навигатор из такси, если повезет его поймать…
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/03/1196