Перед отъездом Светланы тётя достала из сундука шкатулку - жёлтый фанерный
бочонок, перепоясанный двумя сыромятными ремешками коричневого цвета.
- Таких шкатулок теперь поискать нужно, - с гордостью сказала Клавдия Ивановна, поглаживая округлые шероховатые бока реликвии. - А что в ней-то!.. М-м!..
Тётя грустно улыбнулась, расстегнув оба ремешка и откинув фанерную крышку.
Светлана присела ближе к шкатулке.
- Письма в ней: с фронта от братьев моих старших; потом от твоей матери, когда она в школе училась; потом от твоего отца, когда он помощи просил помирить его с твоей матерью, а теперь вот от тебя открытки.
- А сколько лет этой шкатулке? - спросила Светлана.
- Сто, не меньше!
- Тут не только письма, тётя. Марки какие-то.
- То не марки, карточки на сахар, в войну такие давали. Мама спрятала их подальше, а нашла только после войны.
Светлана подержала на ладони серовато-голубые невесомые карточки.
Про хлебные карточки она слышала, а про сахарные никогда.
- В войну любой продукт драгоценным был. Вот когда тятя погиб на войне, маму в военкомат вызвали и дали два литра рыжикового масла.
Светлана удивилась:
- Жизнь солдата оценили в два литра масла...
- Два литра масла в войну! - строго поправила её тётя.
- А что это за бумага в молитвеннике: " Отправленные по этапу И.И. Игнатов и А.С. Лобанов... Конвоиры..." Что это?
Тётя покачала головой:
- Не знаю, Молитвенник старинный. Вот только про сахарные карточки мама рассказала.
Давай письмо твоего папки почитаем. Ох и забавно написал!
- Он в Афганистане немного служил, - сказала Светлана.
- Ну да. Вот, прочитай: " Мужчины здесь очень худые, потому что курят анашу. А женщины совсем как наши, только кожа шоколадного цвета..."
- Он больше ничего не мог написать, - горько сказала Светлана. - Его откомиссовали.
- Контузило его, знаю, - кивнула тётя.
Светлана поморщилась.
Клавдия Ивановна этого не видела, доставая из шкатулки потрёпанную фотографию. Погладив её, протянула племяннице:
- Вот ты с родителями, совсем махонькая. Такая семья славная складывалась! И что не поделили, разбежались?
- Редкая причина, - произнесла сухо Светлана. - Зря отец маме сказал, что притворился дураком и поэтому его откомиссовали из армии. Сказал ей, жить хотел, поэтому прикинулся... Мало он был в Афганистане. Пороху не нюхал,а страх хорошо почуял. А мамин однокласскник погиб там...
- Я не знала, - покачала головой тётя. - Вот мои старшие братья, Зосим и Илья, до фронта не доехали, поезд их разбомбили фашистские самолёты. В сорок первом...
- Всё равно, вы своими братьями гордиться можете, а я всю жизнь совестью мучаюсь. И мама поэтому пьёт.
Тётя в сердцах возразила:
- Да у пьяниц всегда повод есть оправдать себя!
Но больше о двоюродной сестре ничего не сказала.
- Вот я тебе сегодня расскажу, что в этой шкатулке было: золотые серьги, кольца, царские рубли золотые. Это старшая сестра моей мамы ,и твоей бабушки, Соломея приберегала. Была она хроменькая, рябая от оспы старая дева. Я играла с колечками да серёжками, с её позволения, конечно. А она гладила меня по голове да приговаривала: "Вот умру, всё тебе достанется!"
И вот однажды зимой, утро было, я проснулась, а у мамы всё лицо опухшее, и плачет она, плачет. Прижала меня к себе и говорит: "Нет нашей Соломеюшки больше!"
Умерла, значит, моя любимая ласковая тётя.
Я сразу говорю маме: "Тётя Соломея мне шкатулку с золотом обещала", а мама осерчала, строго сказала мне замолчать. Да...
Тётя вздохнула, вспоминая давние события.
- Что-то я у Вас никакого золота никогда не видела, - заметила Светлана.
- Так и не было его у меня никогда, - грустно усмехнулась тётя. - Шкатулку эту отдали мне пустую. Играй, сказали, вспоминай тётю Соломею.
Светлана ахнула. А тётя ей с улыбкой:
- Грешница я, Светланка, ой, всю жизнь молчала. А теперь, думаю, нужно именно тебе рассказать.
Клавдия Ивановна взяла руку племянницы:
- Засунь руку в шкатулку, Светланка, возьми горстью всё, что на дне в ней лежит.
Светлана послушалась. Пальцы нащупали что-то вроде нескольких камешков.
- Доставай, доставай, - по-старушечьи тоненько засмеялась тётя.
Светлана вытащила один камешек, размером с перепелиное яичко. Зелёный, как трава.
- Что это? - недоуменно спросила она тётю.
- Да изумруды же!
Уж больно мне они нравились, больше всего с ними играла. И вот взял надо мной верх, дитём ещё неразумным, - соблазн. Согрешила я как раз за день до смерти Соломеи. Поэтому и не хватилась она сокровищ. Я же долго, очень долго втихаря играла с камешками, они мне тётю Соломею напоминали и тоску по ней заглушали. Сумела я надолго тайну сохранить, до самого замужества.
. Муж мой Иван узнал мою тайну, посмотрел на камни и сказал, что они настоящие. Дорогие. Так что тот, кто позарился на золото Соломеи, с носом остался.
Оберегали меня изумруды: муж со мной всю жизнь был,жалел и любил, хотя детей не дал Бог. Но вот детей-то не было, наверно, потому, что украла я камешки эти!..
- Но бабушка Соломея ведь Вам всю шкатулку хотела подарить так и так!
- Это потом бы случилось, - покачала головой тётя.
Она встала со стула, подошла к своей кровати, над которой в больших деревянных рамках висели фотографии. На самой старинной сидел мужик, с широкой бородой, стриженный под горшок, в косоворотке. Руки его, двое грабель, лежали на коленях штанов, заправленных в онучи.
- Тятя мой, - нежно глядя на фотографию, произнесла Клавдия Ивановна. - Погиб, милый тятя.
- А вот фотографии Зосима и Ильи.
Светлана вгляделась в старые жёлтые снимки, теряющие очертания, смирные фигуры и руки по швам, в волосы с аккуратным пробором, наивные брови домиком.
"Ничего они не успели в жизни", - подумала грустно, - как многие в войну".
За окном качнулись от ветра ветви берёзы, переплетаясь с солнечными лучами, и рябые тени пробежались по фотографиям на стене. На миг показалось, будто пошевелил ручищами бородатый предок и качнули головами Зосим и Илья.
- От тёти Соломеи не осталось фотографии, - услышала Светлана сквозь свои мысли голос тёти. - А ведь она ухаживала за могилками на том кладбище у Сокольего камня. Не ленилась туда каждое воскресенье ходить, хроменькая.
- Успела она кого полюбить? - спросила Светлана.
Клавдия Ивановна сжала губы, потом произнесла:
- Успела... Уехал он только из села и пропал бесследно. Иваном звали... Всё, что знаю.
Клавдия Ивановна отдала племяннице и письма, и фотографии и, конечно, пять чистых зелёных изумрудов.
Уже в городе, в своей квартире, Светлана открыла шкатулку, достала из неё всё содержимое.
"Изумруды, конечно, надо проверить, оценить, - думала она. - Письма почитаю, не сейчас, потом... "
Светлана провела ладонью по ремешкам, мягким, залоснившимся, прочно прибитым к фанерной шкатулке-бочонку...
-