Казалось, будто ветер жалобно выл за стеной. Ветки деревьев стучали в окна, как бы прося тишины. Но в самом доме было тихо. Лишь из подвала доносился приглушенный разговор.
Там, среди старых винных бочек, по слабо освещенному каменному коридору, сновали две огромные тени. Они перебегали от одной бочке к другой и о чем-то тихо перешептывались друг с другом.
– Нет! Это никогда не произойдет! Он слишком глуп, чтобы даже просто подумать. – подошел к подвешенной к потолку керосиновой лампе мальчик.
Он осторожно сдул с нее пыль. Тусклый свет, став чуть ярче, осветил его лицо.
Большие серые глаза мальчика сияли мрачным огнем. Высокий лоб иногда морщился, заставляя вздрагивать упавшую на него светлую прядь волос. Прямой поцарапанный нос с шумом вдыхал и выдыхал воздух. Обветренные загорелые щеки и чуть выступающие вперед скулы казались темнее, чем были на самом деле. Самому мальчику на вид можно было дать и 16, и 18.
Он повернулся и посмотрел на ряд лежащих плотно друг к другу бочек:
– А ты как думаешь?
– Полностью с тобой согласен-с, малой. – из-за бочки показалось изможденное старческое лицо. Он ни о чем не узнает-с. Так что можно смело переливать.
Малой подошел к одной из бочек и, схватив ее, поднял вверх. Старик, одним ловким движением ноги подставив под бочку пятилитровую бутылку, вытащил пробку. Плеск льющегося вина зажег алчный огонек в его мутных карих глазах.
– А еще яблочки сегодня продадим… – блаженно сказал он, потерев руки.
– Не сегодня, а завтра. – сердито сказал мальчик.
Старик что-то пролепетал и жалостливо посмотрел на мальчика снизу вверх. Тот отрицательно мотнул головой и поставил бочку на место.
– Пошли, дед, – сказал он, – нам нужно успеть до темноты.
Дед, схватившись за свой большой нос, будто боясь его потерять, закивал головой.