КАРИН ГУР
http://www.proza.ru/avtor/karin
СТУДЕНЧЕСКИЕ ЗАРИСОВКИ
ХХХХ год. ХХ век. Последний учебный год в школе закончен. Золотая медаль греет душу и тело, но в Ужгороде, где я собираюсь учиться в университете, никаких привилегий при зачислении не даёт. Говорят, в Москве можно сдать на пятерки математику письменную-устную и поступить куда-нибудь вроде МВТУ.
Не хочу: я успела влюбиться в этот маленький городок с бурной студенческой жизнью, бурливой речкой Уж и очень уж буйными студентами.
В них я тоже успела влюбиться. В Мишу нокаутом, в Гришу и Семёна – как электрик под проводом высокого напряжения. В обоих вместе, потому что они были этим проводом соединены параллельно.
Общежитие мне сначала не дали, пришлось снимать квартиру ещё с двумя девушками. Я с ними толком не познакомилась, думала, они просто Самая Умелая и Самая Энергичная девушки на факультете.
Характер у меня мягкий, влюбчивый, мы легко поладили. Когда я получала свою повышенную стипендию, мы ели охотничьи сосиски. А когда деньги кончались, Самая Умелая, Поваренко, готовила за пятьдесят копеек обед на три дня из гогошаров: мы ели их сырыми.
И с одеждой не было проблем: когда моё пальто на троих износилось, Самая Энергичная, Ткаченко, купила катушечных ниток на пятьдесят копеек и связала нам нечто белое воздушное, оказавшееся очень тёплым…
Умелицы-разумелицы мои соседки-сокурсницы.
Но так продолжалось недолго: вскоре мы заметили, что в закрытой половине квартиры есть что-то, убережённое хозяйкой от конфискации, и стали туда периодически проникать на экскурсию (мы же математики, университетская элита, нам читали аналитическую геометрию и научный коммунизм!) Теперь мы ели гогошары, фаршированные мороженым с коньяком.
А ведь я собралась писать о любви. Я всегда пишу о любви.
К Новому Году, когда мы с Ткаченкой и Поваренкой уже получили комнату в общежитии и ели не только закарпатские перцы, но и отдельно колбасу «Отдельную», я поняла, что хочу замуж.
Любовь к Мише, Грише и Семёну не принесла мне ни боли, ни взаимности, исключительно некоторый опыт.
Дома у мамы в соседней квартире жила моя подружка. Её опыт наложился на мой опыт: я иногда сидела с её сыном Антошкой, пока она делала аборт.
Как я скучаю за родительским домом! За подружкой и Антошкой я тоже скучаю. И за мамой, и за папой. И дедушкой, и бабушкой, и дядей и тётей, и сестрой, и… нас много.
Поэтому я была умная и глупостей не позволяла ни себе, ни Мише.
Гриша и Семён отпали сами собой.
Наша четвёртая соседка по комнате — замужняя Царёва-дипломница. Её дочка живёт у бабушки, муж работает в Воркуте, зарабатывает на квартиру во Львове.
Она сразу сказала, что я права — замуж надо успеть до распределения. И предложила помощь: её бабушка, Василиса Бабарисова — по основной специальности третий секретарь райкома партии — подрабатывает свахой. И очень успешной, потому что прекрасно разбирается в людях и их тайных желаниях.
В списке осчастливленных ею женихов значится Живая Голова, вернее, тот витязь, которому она принадлежала до Черноморова братоубийства, и Крот — у бедного после бегства Дюймовочки от тоски полезла его роскошная шуба, но Бабарисовой даже это не помешало.
Конечно, я ей доверилась, с таким-то портфолио! Только спросила: «Разлюбезная госпожа Бабарисова, а противоположное действие тоже удавалось? Девушек осчастливить?»
На что Бабарисова ответила: «Душечка моя, подружка разлюбезная. Если знаешь, как и когда подсуетиться, можно бабу-ягу за Самого красивого юношу замуж выдать. Так что с тобой проблем не ожидается».
И предложила Бабарисова мне на выбор несколько кандидатур.
Очень Красивого мужчину я отвергла сразу: если он обращается за помощью к третьему секретарю райкома, значит, глух, слеп и не разбирается в женщинах. Вот пусть ему бабу-ягу и сватают. К тому же каштаново-рыжими волосами он напоминал Мишу…
Другой оказался копией Олега Стриженова. Я обиделась: кому нужна копия? Точно не мне! Самого-то Стриженова любят все мои ровесницы, что же, и мне толкаться с ними? К тому же я влюблена в Брэда Питта и немного в Джорджа Клуни…
И тогда Бабарисова достаёт портрет и анкету Гидона Салтановича…
Из-за туч появился Купидон, оттолкнул в сторону вышедший среди бела дня месяц и поразил меня меткой стрелой прямо в сердце. Зацвели магнолия, сакура, орхидеи, эвкалипты и чертополохи.
Я влюбилась.
Только спросила: Салтанович – это отчество?
Оказалось фамилия, и я поняла — судьба.
На втором свидании я призналась, что заочно влюблена в город «из золота, меди и света»*. Гидон взял гитару и запел «Над небом голубым есть город золотой»…
Спрашивать больше было не о чём.
Вот уже четверть века мы с Гиди и тремя дочками празднуем Новый Год дважды:
по лунно-солнечному календарю с фаршированной рыбой и яблоками в меду и по Григорианскому — с искусственной ёлкой и оливье.
Мы влюблены и счастливы.
КОНЕЦ
* Наоми Шефер, «Золотой Иерусалим»