Подвиг Давида

               
Поп Давид был блажным, туповатым и отважным.  Одной из немногих адекватных норм его поведения была традиция выпивать полведра водки в пятницу. Традиция эта зародилась и успешно поддерживалась им ещё с тех времён, когда он делал карьеру карщика на заводе, в чём был абсолютно успешен и полностью реализовал свой творческий потенциал. Далее развиваться стало некуда и он решил стать попом.
Имя служитель себе выбрал неоднозначное. Ему намекали, дескать негоже попу иметь такое имя, которое одним своим звучанием пробуждает гордыню, но он настоял на своём. Наверное, именно его имя, а не его полуведёрная традиция, притянули в деревню Красная мотыга, где он держал приход, это происшествие.
Суббота, летний полдень, церковь захудалой деревни среднерусской полосы. Это обычное время, в котором Давид открывал глаза после ночного сна. Он и сегодня их открыл, чувствовал как веки поднялись, но странно, кругом темень. Пальцем ткнул себя в правый глаз, потом в левый. Глаза по очереди рефлекторно дёрнулись, закрываясь.
-Что за хрень! - Давид осознал, что глаза открыты, но он ничего не видит.
Слегка усомнился в правильности своей традиции, но вскоре сомнения рассеялись сами собой, так как глаза, освоившись, стали различать предметы обители.
Давид перекрестился – с глазами всё нормально. То, что на ходиках было двенадцать, а за окном темень, его не волновало.
Потянулся, встал с кровати, кирзовые сапоги на босу ногу, портки в них, без рубахи, с голым торсом, вышел через заднюю дверь церкви на воздух.
-Дура! Повадилась срать на крыльцо.
Чертыхаясь, неумело сонной ногой попытался сбросить свежий, зелёный, ароматный коровий котях с крыльца -  не получилось, поскользнулся. Ноги взлетели выше головы, руки мельницей, безуспешно поискав опору, сдались и рухнули вместе с телом. Спина взорвала котях, зелёные брызги разлетелись по двору.
Деревня и раньше орошалась могучей отборнейшей бранью Давида, за которую у прихожан он снискал трепетную любовь и всеобщее уважение, но то что он изверг, лёжа  в раздавленной им коровьей лепёшке, описать невозможно. Всё живое в деревне притихло, восхищаясь мастерством и звуковой мощью матерного вещания.  В этом матерном урагане ничего не было странного и необычного, кроме одного – он внезапно, резко прекратился. Тишина стала осязаема.
Лёжа на спине, поскальзывая  в зелёной жиже в такт своему дыханию, Давид лицезрел прямо над собой, чуть выше деревянного облезлой краски купола церкви, огромную, закрывающую полнеба, летающую тарелку. Это висящее сооружение показалось Давиду недружелюбным, хотя был он человеком вполне мирным.
Перекрестившись, поднявшись на ноги, тихо бубня молитвы, Давид вернулся в церквушку. Наверное, это имя его начало работать, потому что обрёл он дух совсем не смиренный, а воинственный.
Зайдя в свою скромную обитель, пошарил под кроватью и извлёк из-под неё большой промасленный тканевый свёрток. Развернул его на коленях, мерно не торопясь, собрал из содержимого двустволку. Глянул в стволы, вогнал в них пару патронов 3-го номера, ещё пару патронов сунул себе в рот, дабы была возможность быстро перезарядить и добить сбитую гадину.
Выйдя на крыльцо, без тени сомнений разрядил в тарелку оба ствола, и без пауз всадил ещё пару зарядов. Тарелка никак не отреагировала. Как висела, так и продолжала висеть.
-Дело нечистое, - смекнул Давид и вернулся в свою келью.
  Кадило - первое, что попалось ему на глаза. Долго, без мыслей смотрел он на сакральный предмет.  Нашему герою было знакомо это состояние.  Обычно оно начиналось, когда водки в ведре оставалось совсем мало, но сейчас Давида понесло с бодуна, чего с ним никогда прежде не случалось.
Он видел, ощущал, и проживал странное видение: он совсем подросток, в неизвестной тёплой, солнечной стране, стоит напротив огромного дядьки, с которым ему вот-вот придётся сразиться насмерть.  Странное состояние чуткости и покоя овладело им. Мягкая кожа пращи, ощущаемая пальцами левой руки, в правой тёплый булыжник.  Дядька напротив не выдерживает. Ринулся с рёвом на него. Расстояние приличное, без суеты, спокойно и быстро, не спуская глаз с приближающегося здоровяка, Давид вкладывает булыжник в пращу и очертив ею пару тройку окружностей над головой, запускает камень. Сознание цепляется за выпущенный снаряд, и они летят прямо в лоб нападавшему.
Давид вздрогнул, видение исчезло. Вокруг по-прежнему темень, значит тарелка всё ещё здесь.
-Армагеддон, - не сомневаясь, оценивает обстановку Давид.
Он взял кадило, налил туда керосина, поджёг его и с этим коктейлем Молотова вышел на крыльцо.   
Руки сами воспроизвели бросок из недавнего видения. Мастерски пущенное кадило попадает в середину тарелки. Поначалу ничто не предвещало катастрофы. Тарелка продолжала висеть, но потом с ней стало твориться неладное. Маленькая струйка дыма, потом больше, больше, мелькнуло пламя.  Через несколько минут, булькая, заваливаясь набок объятая пламенем тарелка, рухнула недалеко от деревни.
Полежав за огородами предметом беспрецедентного любопытства, спустя пару дней она бесследно исчезла. Только выставленный епархией счёт за кадило и память односельчан, до сих пор напоминают Давиду, о его великой победе.   



 
         
                volobuevoleg@inbox.ru