Жила-была амёба Маша. Была у ней душа.
Только из-за этой души нормальной жизни у Маши не было, а были у ней одни проблемы.
Душа просила кушать. Да не что попало, а только высокодуховные материи.
В луже, где жила Маша, высокодуховных материй было очень мало. Да и те съедал краб Селестин, который два года назад обманным путём в эту лужу влез и, съёжившись до размера планктона, больше из неё вылезать уж не хотел.
Маша пела своей душе шаманские успокоительные песни. Ну, не по-человечески пела, вы ж понимаете, рта у амёб нету. Вибрировала, так сказать. Взаимодействовала, как могла, со внешним миром и со своей собственной душой.
Душа на время затихала, затаивалась - от шаманских-то песен. Но вскоре разворачивалась и просила новой пищи.
Так шли годы. Сейчас вы скажете, что амёбы так долго не живут. Ну да, но годы-то тоже были амёбскими; что для нас минута, для амёбы - цельный год.
Так вот, шли годы, и еды в луже совсем не стало. Не то что высокодуховной, да и просто органической. Да, это совершенно невероятно, но лужа стала совсем стерильной.
Краб Селестин уже было околел, но его кум Малиныч из соседнего ручья позвал Селестина к себе. Насовсем. У Малиныча Селестин здорово обосновался. Зацепился одной клешнёй за какой-то корешок, раззявил голодную пасть - и давай ловить проплывавших мимо дохлых мух.
Амёбе Маше надеяться было не на кого. Она уже приготовилась склеить ложноножки, когда вдруг прямо перед ней появилась амёбная фея Эухария.
Шелестя митохондриями и поблёскивая лоснящейся шкурой, амёбная фея послала Маше химический сигнал:
- Жить хочешь?
Маша удивилась.
- Да иди ты... Ещё издевается, - послала она ответный химический сигнал.
Эухария обиделась.
- Сама ты... Я, может, хотела тебе предложить что-то волшебное! А ты ругаешься! Ну да ладно, я - добрая амёбная фея, я всем делаю добро. Затак. Вот ты, хочешь стать человеком?
- Зачем это? - ещё больше удивилась Маша.
- Дурандосина! Будешь и органической пищей питаться, и духовной. У людей её знаешь, сколько?
- Дурандосина - это ты. Очень мне надо становиться человеком. Во мне заложен геном, который в двести тридцать восемь раз превышает человеческий. Что я, нервная, что ли - такое богатство не пойми на что менять? Да и душа...
- Да ты что, встретить амёбную фею - такой шанс одной амёбе на миллиард выпадает! Одумайся, больше у тебя такой возможности не будет! Загнёшься в этой луже! И душе твоей - тоже крышка!
Но Маша становиться человеком категорически отказалась.
- У людей, - говорит, - душа встречается с частотой раз на тысячу человек. Вдруг мне выпадет бездушный вариант. Не-еее, лучше уж здесь, в луже, да с душой.
Тогда Эухария выругалась по-амёбьи, отползла немножко подальше и стала устраиваться поудобнее.
- Подожду, пока ты не окочуришься. А потом скормлю тебя твоим дальним родственникам из соседней лужи. Надо же мне хоть одно доброе дело сегодня совершить!
Но у Маши были другие планы.
Прошёл день.
За ним другой.
Пролетела неделя, и Эухария приуныла. Маша и не думала окочуриваться.
И вот, посреди второй недели, Эухария не выдержала и спросила:
- Как ты это делаешь?
Маша не ответила. Она была явно чем-то очень занята.
Тогда Эухария подползла поближе. И разглядела, что у Маши внутри теперь были хлоропласты. Она эволюционировала в фотосинтезирующую одноклеточную сущность.
И Эухария поняла, что ей здесь больше делать нечего. Ведь Маша могла теперь обеспечить себя питательными веществами совершенно самостоятельно. Не вылезая, так сказать, из лужи.
А душа? А что душа, она так и при Маше и осталась! Эволюция, это ж ещё не причина расставаться с душой!
01 декабря 2017