Замечательное время было! Как только выпадал первый снег, отец выходил на охоту за зайцем. Следы его хорошо на снегу видно было. Ох и вкусна была зайчатина, запеченная в духовке для новогоднего стола!
Вот и сын его, Пётр Семенович, семидесяти пяти лет отроду, как только выпадал первый снег и плотным ковром покрывал землю, вспоминал чудный новогодний стол с зайчатиной и шёл на охоту.
После окончания дачного сезона наваливалась осенняя тоска, в груди чувствовалось томление, голову посещали не по возрасту смелые мысли. Белизна снега осветляла душу, подымала настроение и будоражила давно заснувшие потребности. Тогда Пётр Семенович и снаряжался во что помоднее, выходил на центральную улицу погулять, поохотиться на дам, авось какая к новогоднему столу пригласит.
В этом году он решил одеться в одежду сына, которую тот отдал ему этой весной. Джинсы синего цвета с потертыми голяшками, свитер синий в красную полоску, куртку по моде короткую и, наконец, шапку.
«Шапчонка, конечно, ещё совсем новая, - думал Пётр Семенович, теребя её в руках, - Но этот кудрявый мех на ушах цыплёнка напоминает …»
Ему деваться было некуда, возраст брал своё, а завлечь женщину для похода к ней на новый год страсть как хотелось!
«Соседки мои мне надоели, - рассуждал новоиспеченный Казанова, - толку от них никакого. Вот взять Зину Петровну, что живет этажом выше - принесет на копейку, а съест на рубль. И к себе ведь никогда не приглашает: «Ой, у меня не прибрано!» А если сам заявишься на вкусный запах, исходящий от её двери в коридор, то нарвёшься на ленивые пельмени. Запечет в духовке макароны с фаршем, и лови тот фарш. Один запах только! Лиля из соседнего подъезда приглашает иногда. Вроде бы и стол богат, но поболтать любит. Только вилку ко рту поднесешь, как она тут же:
- Да ты погоди есть-то, послушай, что я тебе скажу! – И так через пару часов уморит разговорами, что готов скорей сам удрать, хоть в окно. Двери-то она на ключ закроет, и ключ в карман, чтобы я раньше не сбежал. Так и заливается соловьём, пока я носом клевать не начну. Тут она меня за порог-то и выставит не солоно хлебавши.
Хоть лилия и красивый цветок, но эта завяла совсем, только один зуб торчит. Вот и приходится на охоту всё дальше ходить, на центральную улицу. В этом году обязательно молодуху подцеплю! Смотри, фрукт какой», - рассуждал Пётр Семенович, любуясь в зеркале своим отражением.
Не доходя до светофора, он увидел там двух молодушек. Стоят, зелёный свет дожидаются, а сами по сторонам зырь, зырь. Хороши заразы! У Казановы даже дух перехватило. На всех парах он двинулся к цели. Успел – зелёный загорелся. Пётр возьми да и выпали:
- А ну за мной, барышни, ать, два! – И зашагал через дорогу, как солдат. Красотки переглянулись и в том же ритме двинулись следом за ним, к концу перехода как-то уж быстро обогнали Петра Семеновича и исчезли далеко впереди, не оставив ему надежды.
Разочарованный несостоявшимся знакомством, Пётр Семенович зашёл в «Пятёрочку», взял корзинку и пошёл по торговым рядам, зорким соколиным взглядом высматривая добычу женского пола. Глаз остановился на подходящей кандидатуре. «Вот эта фифа как раз по мне, - воодушевился Дон Жуан. – Небольшого росточка, каракулевая береточка с цветочком на макушке. На белой модной курточке горжетка лисья висит. Юбочка коротковата, правда. Но модная, расклешенная, в клеточку. На ногах сапожки коротенькие на каблуках. Ножки немного козьи, но стройненькие.» Пётр Васильевич лыжи навострил и к ней. Она как раз сыры разглядывала.
- Вы, дама, какой сыр предпочитаете? – забросил он пробный шар.
- Сливочный, - кокетливо поворотившись к мужчине, нежно так ответила она.
«Блондинка седая, а бровищи-то намалевала, как у молодой. Но хороша!» - оценил экземпляр Пётр.
- И я сливочный предпочитаю, - поддержал собеседницу Пётр Семенович.- А колбаску какую употребляете?
- Докторскую, - кокетничала дама.
- А я копчёненькую люблю.
И такая у них задушевная беседа пошла, как вдруг появился рядом с ней этакий франт без шапки. Роста маленького, в модной коротенькой курточке в голубую полоску с сиреневым отливом, джинсики узенькие на кривых ножках. Волосики ёжиком стоят на макушке, едва лысину прикрывают. Ну прямо гусак какой-то!
- Мусенька, курочку брать будем? – и суёт ей крылышки на подложке.
Тут добыча Петра Семеновича губки поджала и легонько так головой кивнула.
- Феликс, возьми копчёненькой колбаски, как ты любишь.
«Ни дать, ни взять, москвичка попалась.- Пётр Семенович стоял, опешив. – Мусик-пусик, сладкая парочка – гусь да гагарочка…» - и пошёл на улицу без добычи.
Идёт, расстроился, вперёд смотрит. «А это что за чертополох посреди тротуара нарисовался? Шуба до пят, из-под неё сапожищи не с той ноги в разнобой глядят, а брючины асфальт подметают. А шапка-то под стать моей. Небось еще от матери – норковая, с высокой тульей и отворотами. Рожа сморщена, нос от гордости вверх смотрит. Такой павой навстречу мне выступает! Чёрт, слеповат стал. Шуба-то не плоха, дублёнка. Дочерина, наверно. Ба! Да это же Лилька из соседнего подъезда подруливает»
- А, это ты, Петро. А я думаю, что это за петух на причпекте нарисовался.
- Да я, я, а то кто же. Ты чего так вырядилась?
- Да вот одежду проветриваю. А то моль почикает. Дети всё ненужное ко мне свозят.
- Понятно. Выходит, и я проветриваю
Расстроился Пётр Семенович, на душе так тоскливо стало «Вот зараза эта Лилька. Всю охоту испоганила. Опять в холостую сходил. Ну да ничего, ещё впереди целый месяц, завтра опять пойду».