Не хотелось идти домой. Встречный ветер, холодный и колкий, понимал её. Он кружил вокруг, потом уходил куда-то ненадолго, вновь возвращался и толкал её назад, обнимая своими длинными, невидимыми руками. Она шла с ним в обнимку, опустив голову и не видя ничего перед собой.
В метро было тепло. Машке стало жарко и душно. Она убрала шарф, который прикрывал почти всё лицо. Поезд остановился. Шумно открылись двери и, заглотнув людской поток, также шумно закрылись. Маша стояла лицом к двери. Перед глазами неслась сплошная серая полоса. В короткий миг ей показалось, что эта полоса никогда не закончится. "Что же такое? - думала она, - ведь с утра всё было замечательно. И опять что-то повернулось не так. Наверное, надо было улыбнуться, протянуть руку, ещё что-нибудь. Почему я не смогла этого сделать? Почему?" Она вспомнила запах его парфюма. Запах застрял у неё в ноздрях чудовищной присосавшейся пиявкой. Машка ненавидела себя за то, что сразу вспоминала запах, уносящий её в разные отрезки времени. Он обволакивал память и заставлял переживать всё заново.
Выйдя из метро, она достала влажную салфетку и тщательно протерла нос. Ветер немного утих. Зазвонил телефон. Бабушка. "В чем дело? Недавно ведь говорили." " Ба, не переживай, напиши адрес, пусть приезжает, я всё сделаю, всё будет хорошо. Пока, не болей" - она закончила разговор. Девушка едет к отцу, он живёт и работает в пригороде. Надо где-то переночевать до отъезда к нему. "Где-то" значило у Машки. Бабушка в своём амплуа. "Узнаю тебя, моя самая добрая, милая бабушка " - Машка улыбнулась.
Она подошла к домофону , хотела достать ключ, но передумала.
Дед открыл дверь.
- Маша?
Как- то Маша сама предложила называть себя так. Ей показалось, так ему будет удобно и привычнее.
- Добрый вечер, дедушка, к тебе можно? - спросила она.
- Тебе всегда можно и даже нужно, проходи, - сказал он, делая жест рукой, который обозначал "пожалуйста".
Машке нравилось бывать у него. Здесь для неё всегда был приготовлен глоток чистого воздуха. Иногда именно этого глотка ей и не хватало. Здесь всегда было прибрано, чисто. На столе, как всегда, была раскрытая книга, на которой, неизменно лежали очки со сложенными крест на крест дужками.
Обычно они сидели в кухне. Здесь было уютно и светло. Чайник стоял на плите, всегда горячий. Две-три тарелки, сложенные в сушилке, две чашки с блюдцами, несколько ложек, вилок, ножей. Дед любил студить чай в блюдце, потом осторожно поднимал его двумя руками и, облокотившись локтями на стол, пил из него. Машка любила смотреть, как он аккуратно это делает. Сначала боялась, что прольёт горячий чай на себя и подпрыгивала на месте каждый раз, когда он поднимал блюдце. Деда это веселилило. Он смеялся и говорил: " Да сиди ты спокойно, не волнуйся, не пролью я, слово даю."
Они прошли в кухню. Дед сразу включил под чайником.
- Сегодня я пирожков наелся, спасибо тебе, царские пирожки, нечего сказать. Рассказывай, как дела, что нового.
- Дедушка, тяжело мне, - сказала Маша, закрывая лицо ладонями.
- Знаю, - сказал он, ставя чашки на стол и наливая чай, - пей, ты любишь горячий.
Он обошёл стол, сел у окна, налил чаю в блюдце, подпер подбородок кулаком и посмотрел в окно. Там было темно. Свет фонаря едва освещал эту часть двора. Он отпил чаю, погладил бородку и снова посмотрел в окно. Он долго молчал. Смотрел на чашку с чаем, потом снова в окно.
- Тяжело? - он повернулся к ней и внимательно, долго, как-то глубоко посмотрел ей в глаза, - у каждого своё "тяжело", своё "больно", своё "плохо". И каждый должен разобраться с этим сам. И ты не исключение. Кому лучше, чем тебе? Чью боль ты сможешь прочувствовать, как свою? Чью душу можешь прочитать? К чужой душе нет дороги. Часто спотыкаешься на своей, а уж к чужой и вовсе путь закрыт.
Машка молчала. Показалось, что её окунули в холодную воду. Она ждала слов утешения, сочувствия, но их не было. Дед встал с места, открыл форточку, налил ещё чаю, принёс с комнаты плед, накинул Машке на плечи. Снова сел на место и снова посмотрел в окно.
- У каждого на жизненном пути разбросаны камни. Одни большие, увесистые, другие маленькие, одни шершавые, замшелые, острые, другие гладкие, как морская галька, одни видны уже издалека, другие, как подводные, их не видно, пока не споткнешься. Эти камни надо убирать самой, никто вместо тебя это не сделает, потому что они твои, они лежат на твоём пути. Уберешь один, появится другой, а за ним и третий, и четвёртый. Они лежат по всему пути, не заканчиваясь, до конца. Это и есть жизнь. Тебе, Маша, выпал большой шанс под названием "жить". Пользуйся им, не сетуй. Живи, живи с пользой для себя и других, кто нуждается в тебе, кто любит тебя, кто ждёт. Не растрачивай себя по пустякам. Пустого много кругом. Его сразу видно.
Он взял её руки в свои тёплые ладони. Она смотрела на него молча, а из глаз катились слёзы. Очень давно не плакала. Дед обнял её за плечи и прислонил к себе.
- Ну, ну, прекращай это мокрое дело. Всё хорошо. Всё замечательно.
Они сидели так долго и молчали. Где-то в глубине этого молчания Машка услышала самые главные слова, которых дед не сказал: "Я всегда рядом."
Продолжение следует.