Таких институтов в Советском Союзе насчитывались сотни, если не тысячи. Их корпуса, построенные в середине двадцатого века в стиле сталинского ампира с примесью барокко и классицизма, стремятся сочетать одновременно монументальный дух, роскошь и при этом отсутствие излишеств. В их просторных аудиториях, амфитеатром уходящих к потолкам, украшенным лепниной, высокие окна, оформленные в виде эркера; паркетные полы выложены в елочку. Они призваны обеспечивать народное хозяйство развитого социалистического общества квалифицированными специалистами в сфере производства и сфере услуг.
Для меня эта история началась утром в субботу на ступенях у главного корпуса Уфимского нефтяного института, где я стоял без забот, отработав пропущенную лабораторку, и размышлял о приятных, хотя и туманных, перспективах начавшихся выходных. Имея вполне оформившиеся планы я вряд ли бы задержался у тяжелых монументальных величественных дверей сталинской эпохи и пропустил начало основных событий. Но фортуна, как всегда не посоветавшись со мной, распорядилась по своему разумению, сделав меня свидетелем начала и достойного триллера финала этой эпопеи. Едва я неспешно спустился до последней ступеньки широкой лестницы, как меня окликнули. У дверей стояли с дымившимися сигаретами Олег Мокрополов, Валера Ерастов и Леня Михайлов. Лица Олега и Валеры были хмурыми, Леня искренне и радостно улыбался.
Все трое учились в одной группе на вечернем отделениии факультета промышленного и гражданского строительства и сопромат был одним из профильных предметов в избранной ими профессии. Я знал, что эта троица сегодня, в последний день перед зачетами, пошла на очередную из бесчисленных попыток сдать хвост по сопромату. Вопросов задавать нет нужды, чем закончилась последняя попытка, лица друзей говорили сами за себя. Перед ними замаячила неприятная перспектива отчисления, до зачетов оставались нынешняя суббота и завтрашнее воскресенье.
Сопротивление материалов — наука о прочности, жёсткости и надёжности элементов, конструкций, приборов и машин. В принципе, чтобы сдать сопромат усвой теорию, для решения задач научись строить эпюры, знай список формул, вызубри правило знаков, а остальное все элементарно: в формулы подставляешь цифры, считаешь, получаешь правильный ответ. В теории все просто, а на деле много студентов полегло в неравной борьбе с наукой о сопротивлении материалов.
Олег и Валера твердо знали два правила сопромата: "была бы пара, момент найдется" и "сопротивление не вечно". С построением эпюр, формулами и правилами знаков было сложнее. Решение взять преподавателя измором не оправдало себя, теперь они стояли на краю пропасти и отступать некуда.
Олег работал в строительно-монтажном управлении, числился там подсобным рабочим второго разряда, а на деле таскал вешку (попросту двухметровую палку) по указаниям геодезиста. Практические представления о сопротивлениии материалов имел весьма смутные. Другой вопрос Валера. Он трудился лаборантом в научно-исследовательском институте промышленного строительства и на полигоне крушил опытные образцы как попало и чем придется. В результате научных экспериментов он открыл третье правило сопромата - "где тонко, там и рвется", но об открытии своем помалкивал, опасаясь недобросовестных конкурентов, а публикациию в академических журналах останавливала недостаточность теоретических знаний.
Сдал начерталку – можно напиться, сдал термех – можно влюбиться, сдал сопромат – можно жениться. По легенде последнее утверждение о женитьбе было написано в Уставе МВТУ имени Баумана. Одно из старейших российских учебных заведений вполне могло позволить себе такую вольность, этот храм науки столько сделал для развития нашей страны, в том числе и учения о сопротивлении материалов, что маленькие шалости в строгом академичеком учреждении обойдут вниманием государственные мужи, не удостоят себя мелкими придирками. Уж куда более непонятней присвоение училищу имени революционера ветеринара Николая Баумана. Можно любить революцию или ненавидеть, можно уважать товарища Баумана или относиться к нему безразлично, но его смерть от рук черносотенцев во время первой русской революции на одной из демонстраций, проходившей недалеко от стен училища, вроде бы и не имеет никакого отношения к науке. Куда более связаны между собой сопромат и женитьба.
Олегу и Валере, расположившимся на верхней ступеньке, явно было не до женитьбы.
- Всё, зверь по имени песец подкрался и никуда не денется - таким образом хмурый Олег приветствовал меня, занятый своими безрадостными мыслями.
- Может еще что-то можно сделать?... - задал вопрос Валера, не обращаясь конкретно ни кому, и он повис в воздухе. - Не учился так ворочай... вот такой-то вот рабочий, - уныло закончил Валера свои грустные размышления похабной советской поговоркой.
Леня Михайлов, усердно пряча радость от только что сданного хвоста, предложил прогуляться до Рафката Нуруллина, учившегося с ними в одной группе. Зашли в гастроном, сбросились, подумали немного о том, что завтра выходной, добавили, чтобы не бегать потом в магазин, и направились в сторону восьмиэтажек.
Рафкат Нуруллин жил в комнате в одной из коммуналок дома на углу Победы и Первомайской. В настоящий момент его не волновали вопросы сопромата, как впрочем и какие-то другие. Но одна многолетняя проблема не давала Рафкату покоя и по мере сил и свободного времени не торопясь и без суеты он ее решал. Накануне зачетов он сидел не с конспектами и академическими талмудами по теоретической механике или математике, лежащими стопкой на столе, а с учебником русского языка для старшеклассников. Его размышления, чем сейчас лучше заняться: фонетикой, грамматикой или лексикой прервал звонок. Положив учебник лицевой стороной вниз на подоконник, Рафкат направился открывать дверь.
- Ты нас не ждал, а мы приперлись, - поздоровался Олег.
- Щи и калачи на стол мечи, - нахраписто продолжил Валера.
- У нас учебные пособия для подготовки к зачетам с собой, - Леня приоткрыл портфель и показал головки бутылок.
Я с Рафкатом знаком не был, стоял сзади всех и помалкивал.
- Ну как, сдали?
- Леня сдал, мы нет, - недовольно буркнул Олег, снимая тяжелый овчинный полушубок.
- Нам теперь полный абзац, мы в дерьме по самые уши, - подвел итог Валера.
Со стола быстро исчезли конспекты и учебники, перекочевав к лежащему на подоконнике и никем не замеченному учебнику русского языка. Вместо них на столе появились граненые стопари, водка, нехитрая снедь из гастронома. После первой разговор поневоле вернулся к самой злободневной для двоих теме.
- Что делать будете, в понедельник зачеты? - Рафкат искренне сочувствовал однокурсникам.
Студенту вечернику разрешалось весь семестр таскать за собой два "хвоста" до следуещей сессии, начало которой знаменовала сдача зачетов. С "хвостами" студент не допускался до зачетов, последующих за ними экзаменов и с окончанием сессии автоматически исключался из уже ставших родными стен учебного заведения.
Валера пожал плечами, а Олег потребовал, - Наливай по второй. С "Что делать?" пусть Николай Чернышевский в Петропавловской крепости разбирается.
После второй тема не изменилась, но приобрела более оптимистический характер. Я, доселе помалкивавший и внимательно слушавший всех участников "круглого стола", решил внести свою лепту просто в порядке обсуждения, вовсе не ожидая каких-либо результатов.
- Бритва Оккама!
Моя непонятная фраза ввергла всех в недоумение. Олег конкретизировал немой вопрос компании.
- Это что за хрень?
- Это не хрень, а принцип простоты, предложенный философом Уильямом Оккама полтыщи лет тому назад. Его еще называют принципом "бритвы Оккама" или законом минимального действия. Если что-то можно объяснить двумя или несколькими способами, правильным обычно является самое простое объяснение. В нашем случае сформулируем следующим образом: если что-то можно сделать двумя или несколькими способами, правильным обычно является самый простой. Вы полгода безрезультатно пытались сдать хвост. Никакого эффекта. Значит необходимо найти более простой способ.
- Есть! Есть такой способ! - распиравшая Леню радость после сдачи экзамена превратилась в обязанность хоть чем-то помочь. Он взял со стола початую бутылку водки и многозначительно постучал по ней пальцем. Жест его поняли не полностью и ждали продолжения.
- Саппаров слаб на это дело и нужно найти способ подойти к нему.
- Ты откуда знаешь?
- Не все ли равно, но это точно.
- Чего же раньше молчал?
- Раньше никому не надо было.
За прошедшие почти полвека имя и фамилия преподавателя сопромата стерлись из моей памяти. В уста Лени я вложил первую пришедшую мне в голову фамилию, имя и отчество пусть будет Риф Сафиевич, далее мы так и будем его называть.
Олег порылся в карманах пиджака, подошел к висящему на вешалке полушубку, выполнил ту же процедуру и, вернувшись к столу, обратился к Валере.
- Дай двушку.
- Тебе зачем?
- Позвонить надо.
- Кому?
- Дашь или нет?
Валера вытащил из кармана медную монету и протянул Олегу.
- Пока железо горячо, его надо ковать, - заявил Олег пряча две копейки в карман.
- Ковать надо бабки не отходя от кассы, - возразил ему Валера.
В благословенные времена развитого социализма телефон в квартире советского человека считался роскошью. Несмотря на то, что практически к каждому дому были подведены телефонные кабели, ставили телефоны только по блату или заявке предприятий для особо ценных и ответственных работников. Большая часть населения пользовалась таксофонами местной городской связи, представлявшие собой остекленные сначала деревянные, позднее железные будки. За две копейки предоставлялось неограниченное количество времени на один разговор, лимитировалось оно лишь нетерпеливыми гражданами, стоящими в очереди с двушками в руках, стучавшими в стекло и убедительным жестом левой руки с часами просившими быстрее обеспечить доступ к телефону. Несознательные члены общества использовали различные способы для получения бесплатного разговора, включая простейшие - двушку с просверленной дырочкой или дореформенный никому не нужный гривенник. Еще более несознательные и вовсе обогощались после разговора.
Олег нашел пустой телефон-автомат около кинотеатра "Победа", разговаривал недолго и по делу. Очередь за ним никто не занимал, удовлетворенный беседой Олег с удовольствием что есть силы шандарахнул по телефону, из железного нутра послышался лязг и перезвон сыпящегося металла, и еще более удовлетворенный Олег выгреб из возвратника за несостоявшиеся соединения восемь двушек, как раз на пачку "Примы" и еще один телефонный разговор.
Вернувшись в комнату Олег сбросил полушубок, в кармане тихо звякнули монеты, он не обратил на это внимания как и на то, что взятую двушку вернуть забыл.
- Илье Муравину позвонил. Есть родственник, профессор, но слишком дальний, седьмая вода на киселе, я его толком не знаю. Илья пообещал родителей подключить.
- А меня не забыл? - в голосе Валеры послышалась тревога.
- Как я тебя забуду, ты мне сейчас ближе всех родственников.
От этих слов будущего партийного работника Валеру прошибла сентиментальность, он поднялся и по примеру уважаемого им генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева крепко и троекратно облобызал друга, на один вечер ставшего родным человеком.
Алкоголь впитывался в мельчайшие кровеносные сосуды, бежал по артериям, проникал во все ткани организма и сближал компанию: Леню отпустила радость, от Валеры с Олегом отступили их печали, я и Рафкат сидели расслабленные и умиротворенные. Тема сопромата незаметно отошла в сторону и испарилась.
- Рафкат, ты знаешь как перевести на французский слово сени? - выражение лица Олега не вызывало сомнений в каверзности вопроса.
Рафкат не знал ни французского, ни английского, ни языка кочевников туарегов, вообще никакого иностранного языка. У него и с русским были большие проблемы, потому и ушел от прямого ответа встречным вопросом, прикинувшись полным профаном.
- А что такое сени?
Олега, городского жителя, вопрос поставил в тупик. Он попытался найти аналог этому слову в городском фольклоре, в голову ничего путного не пришло и потому выдал.
- Это в деревенском доме как в бане предбанник
Рафкат попытался запутать Олега
- Как в бане предбанник в доме веранда или как в бане парная в квартире прихожка?
Рафкат знал, что вопрос ему задан с подвохом. В Янаульском районе он учился в трех школах, последние три старших класса в районном центре, и ни в одной из них не преподавали иностранных языков. Вовсе не из-за презрения к подлой западной буржуазии, а по простейшей причине отсутствия учителей. Да что говорить про иностранный, Рафкат и русского языка толком не знал.
Прекрасно подготовленный в провинциальной школе поехал Рафкат в столицу республики поступать в нефтяной институт, сдал три профильных экзамена на пятерки, а по русскому за сочинение получил пару. Вода камень точит - решил Рафкат и в последующие годы предпринял два десятка попыток поступлений в высшие учебные заведения, три захода оказались успешными. Всем завалам он обязан знаниям русского языка, вернее их отсутствию.
Дважды Рафкат поступил в авиационный институт и дважды покинул его стены: один раз из-за болезни, получив травму на работе, в другой раз забрал документы и отправился служить в Советскую Армиию. Третье и последнее удачное поступление он совершил в нефтяной институт, тот самый, откуда началась его многолетняя карьера абитуриента. Твердо решив стать инжерером-строителем, Рафкат больше не забирал документы, не уходил служить в армию и даже купил учебник русского языка, который внимательно и обстоятельно штудировал несмотря на то, что экзамены по нему сдавать больше не собирался.
Не лучшим образом обстояли дела с английским языком, с которым Рафкат познакомился только в институте. Однажды на уроке он читал домашнее задание не торопясь, с трудом справляясь с незнакомыми языком и текстом, и достаточно невнятно произнес английское слово "job" как "ёб". Преподаватель говорит: "Неправильно". Аудитория насторожилась. Рафкат набрал в легкие побольше воздуха и, как его учили в армии, четко и громко на выдохе, чтобы всем было слышно и понятно, произнес все то же русское слово с буквой "ё". И так три раза. В аудитории оглушительный хохот, Рафкат, совершенно искренне считающий, что с призношением у него все в порядке, стоит и не понимает, что смеются над ним. А уж как веселились Олег с Валерой. С этого случая они всегда старались приколоться к Рафкату с иностранными словами. Рафката приколы не колыхали. По окончании того памятного урока преподаватель попросила его остаться и спросила, какой иностранный язык он изучал в школе. Рафкат абсолютно честно признался: "Русский". Педагог подумала немного и предложила на занятия больше не ходить, так как в любом случае за экзамен она поставит ему "удовлетворительно". В итоге Рафкат получил "трояк" за то, что ничего не знает, а Олег и Валера ту же оценку за вполне нормальные знания. Их это самую малость злило, а Рафката смешило.
Да простит меня читатель, я вовсе не пишу русские матерные слова, я показываю, как может произнести слово студент, не знающий, что такое транскрипция. Автору самому довелось два года изучать английский язык в группе, в которую собрали студентов, изучавших в школе немецкий язык. Они произносили английские слова строго по буквам, кое где искажая слог или букву, чтобы получилось по "английски". К примеру, слово "pilot" читалось "пилёт" и это придавало ему неповторимое "английское" звучание.
Вернемся к нашим сеням. Эффект внезапности смазался, прикол не получился, но Олег решил до конца разобраться с русскими сенями на французский лад.
- Не морочь мне голову, она и так отягощена большими знаниями о сопротивлении материалов.
- Во многом знании много печали, - не сдавался Рафкат.
- Не препирайся, интересный исторический факт про перевод русских слов на иностранные языки лишь расширит твой узкий кругозор.
Рафкат замолчал и Олегу удалось донести до слушателей историю о сенях и великом русском писателе.
Лев Толстой по-французски читал почти так же свободно, как и по-русски. Когда вышло первое французское издание "Войны и мира", решил ознакомиться, как выглядит его творение на языке Бальзака. Дошел до места, где один из эпизодических персонажей пляшет и поет:
"Ах, вы сени мои сени,
сени новые мои..."
Во французским переводе было:
"Ах, вестибюль мой вестибюль..."
После чего граф побагровел, выматерился, как извозчик, и шваркнул книжку о стену.
История всем пришлась по душе, более других Рафкату. Он отсмеялся, стер с лица улыбку и, не желая оставаться должником, с очень серьезным видом решил отбить мяч на другую сторону поля.
- Меня заинтересовала наука теория вероятностей...
- Оно тебе надо? - недоуменно вклинился Валера.
- Оно надо всем. Вы только подумайте: из набора случайных событий и величин эта наука выводит закономерности. Возьмем, например, одну из аксиом: случайное событие может произойти или нет, но возможность всегда варьируется в пределах от нуля до единицы. То есть, на основании этой аксиомы мы можем смело утверждать, что если четыреста обезьян четыре миллиона лет будут стучать по клавишам пишущих машинок, одна из них отстучит полное собрание сочинений Уильма нашего, так сказать, Шекспира. Но нам нет никакого интереса наблюдать за обезьянами, пусть себе сидят в Африке, едят бананы и стучат по клавишам пишуших машинок. Нам куда ближе наш советский человек, особенно студент. А потому я могу, опираясь на науку теория вероятностей, категорически утверждать: если два советских студента два миллиона лет будут пытаться сдать хвост по сопромату, то один из них это обязательно сделает.
Ущучил Рафкат, еще как ущучил насмешников. Их это не задело только потому, что пребывали в весьма примиренном состоянии.
***
Чтобы представить, где происходили события, описанные в этом рассказе, окунемся немного в историю городов Уфы и Черниковска. Очень не просты их взаимоотношения: свадьбы и разводы, любовь и неприязнь, шипы и розы.
Компактная Уфа, уютно расположившись у слияния двух больших рек, не одну сотню лет дремала в патриархальной уверенности незыблемости своих позиций. Молодой и наглый Черниковск, просуществовавший всего лишь двенадцать лет, заставил ее встрепенуться и пересмотреть устаревшие принципы.
На огромной территории образованного в войну Черниковска расположились села, деревни, лагеря с зеками, поселки спецпереселенцев, городские кварталы, объединение кварталов, входящих в так называемый "соцгород", и отстояло все это зачастую друг от друга не на один километр. Кварталы, как и лагеря, имели только порядковые номера. После войны бурно развивавшийся на дрожжах нефтехимии Черниковск практически приблизился по численности к столице республики, а по бюджету и вовсе обогнал своего сюзерена. Город спутник стал крупнейшим в Европе центром по переработке нефти и нефтехимии и в дальнейшем грозил отодвинуть на задворки своего родителя. В середине пятидесятых, пресекая поползновения пасынка, власти, дабы придать больший статус столице республики, решили присоединить его к Уфе. Пока еще формально, на бумаге.
Город Черниковск взял свое название от деревни Черниковка, как будто зная, что через совсем не непродолжительное время он снова превратится в Черниковку, промышленную часть Уфы.
В шестидесятые, чтобы два города все таки стали одним, соединили их десятикилометровым проспектом Октября, получившим у горожан немудреное название Проспект, и границы города приобрели форму гантели с длинной ручкой: на севере Черниковка, на юге Уфа, в середине Проспект. Но антогонизм между гнилой рафинированной интеллигентской южной частью и пропитанной барачным духом сермяжно-пролетарской северной власти истребить были не в силе.
Про еще полностю не сформировавшийся Проспект, достраивавшийся кусками то там то сям и представлявший собой конгломерат из аборигенов южной, северной окраин и пополнявшими город выходцами из прочих районов Башкирии, мы умолчим и более пристально посмотрим на концы города.
Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы отличить богатого и респектабельного джентльмена - обитателя северного района Лондона Хайгейта, известного хотя бы уже тем, что здесь упокоился прах Карла Маркса, а его последователи российские социал-демократы во главе с Лениным провели второй съезд своей партии, разделивший до селе единомышленников на большевиков и меньшевиков, от рабочего южного Хакнея, пролетарии которого не вняли призыву мирового вождя к объединению и прозябают в нищете, перебиваясь социальными пособиями и мелкими кражами, превращаясь в лиц без определенного занятия и места жительства.
Уфимские объединившиеся пролетарии юга и севера города внешне не отличались друг от друга, но южане, гордившиеся четырехсотлетними традициями, всегда выказывали свое превосходство над северными деревенскими выскочками. Выскочки отвечали картой той же масти, скатившись в болото открытого сепаратизма.
Черниковка самостийность не забыла. Святая святых, Первомайские и Ноябрьские демонстрации проводились в Уфе раздельно. Если в других городах огромного Советского Союза, в частности в его столице Москве даже с самых отдаленных окраин народ стекался в ее центр, чтобы пройти одну минуту по Красной площади перед трибунами с вельможными партийными членами и кандидатами в члены, то в Уфе проводились две демонстрации: южане шли по Советской площади перед республиканским и городским партийным начальством, а северяне шествовали двумя колоннами по Первомайской, чтобы на площади имени Серго Орджоникидзе перед трибунами с вождями районного масштаба разойтись в разные стороны: правая колонна уходила на улицу Конституции, левая на Космонавтов.
Сепаратизм черниковцев существовал как на политическом, так и бытовом уровне. Встречали как-то Новый Год у Олега и Саня Гутман, учившийся на биологическом факультете в университете, привел с собой однокурсника Володю по кличке Гога. Коренного москвича Гогу родители после окончания школы сплавили в уфимский университет под присмотр тетушки, преподававшей как раз на биофаке. Под утро наступившего Нового Года кто пошел домой, кто стал пристраиваться в уголке подремать перед утренней опохмелкой, а прилично нагрузившийся Гога вдруг заявил, что у него неотложные дела в общаге и засобирался в дальнюю дорогу на другой конец города. Женя Аверьянов, который совсем скоро появится в нашем повествовании, растолковал ему, на какую остановку следует отправиться. Одурманенный алкоголем Гога понял все с точностью до наоборот. В Черниковке москвич ранее не бывал, представление о ней имел весьма смутное, потому и поехал совсем в другую сторону. И когда кондуктор только что начавшего ходить общественного транспорта обявила, что прибыли на конечную остановку, Гога вышел около Машинки (автобусы и троллейбусы тогда дальше не ходили) и не понял, где оказался. Вот тут и подвернулся ему на беду коренной черниковец, у которого он спросил, окоченевший и захолодавший в тонкой московской поддевке на уральском морозе, как ему выбраться из этих незнакомых и явно гиблых мест. И ладно бы просто спросил: безобразно исказив название северной части города он сразу настроил против себя аборигена.
- С-скажите, п-пжалста, как мне уехать из этой вашей Черняевки.
- Из Черняевки, говоришь? Откель же будешь, путник запоздалый, и куда тебе надобно?
- Из Уфы я, живу на Фрунзе около телецентра.
- Ну ежели тебе на Фрунзю надо, да еще и к телецентру, то иди, милок, в эту сторону, долго иди, а там тебе подскажут, что дальше делать, - и мужичок, усмехнувшись в усы, махнул рукой в сторону Тимашевской горы.
Одурманенный алкоголем Гога долго брел по темным безлюдным улицам, пока не пересек Бирский тракт и оказался в Лопатино на старом кладбище. Здесь, среди покосившихся крестов и железных обелисков, выкрашенных серебристой краской, с красными звездами, он малость протрезвел и в свете забрезжившей утренней зари повернул назад по своим следам, оставшимся на свежевыпавшем утреннем снежке. Удача улыбнулась ему, попался у ворот кладбища сердобольный человек, объяснивший как дойти до улицы Кольцевой и доехать до милой его сердцу Уфы.
Вся культурная жизнь бурлила и кипела на юге. Все высшие учебные заведения находились там же, за исключением созданного на базе эвакуированного во время войны московского самого непристижного "черномазого" нефтяного института или, как его еще называли - "мазутника".
Когда южане начинали перечислять башкирские, татарские, русские драматические театры, не забывая про театр оперы и балета, музеи Некрасова, Аксакова, выставки, вернисажи и прочая и прочая, черниковский житель задумчиво чесал репу, презрительно цыкал зубом и нагло заявлял: "А у нас народная артистка Лидия Русланова, которая у стен Рейхстага пела всенародно любимые "Валенки", в этих самых валенках снег на зоне в пятом лагере топтала."
Даже такой симбиоз общественного питания и культуры как ресторан под названием (попробуйте догадаться с первого раза!) "Нефтяник" был в Черниковке в единственном числе. Он и в подметки не годился подобным заведениям в южной части города, но любой житель северной части до сих пор вспоминает его с умилением. Его провинциальность, непритязательность близка духу черниковцев, которые за неимением гербовой всегда пишут на простой. Поскольку "Нефтяник" совсем скоро появится в нашем повествовании, дам ему короткую характеристику песней Александра Новикова, в ту пору еще не написанной.
В захолустном ресторане,
Где с пятеркой на "ура"
Громыхают стопарями -
Кто не допили с утра.
Здесь полет армейской мысли,
Над столами воспарив -
Дым, который коромыслом,
Да навязчивый мотив.
Этих двух четверостиший вполне достаточно, чтобы проникнуться духом черниковского обитателя, постоянного посетителя заведения, но не искать вместе с ним истину на дне стакана.
Дотошный читатель и краевед может указать мне на то, что в довоенные годы Черниковка входила в состав Уфы. И формально будет прав. Действительно, существовавший в ту пору Сталинский район был частью города, но, повторюсь, только формально, на бумаге. Ничего общего, никаких связей между ними не существовало. Спросите у любого жителя Сталинского района тридцатых годов, считал ли он себя уфимцем - и получите отрицательный ответ. А свою причастность к Черниковску он признает с гордостью.
***
В субботу Олег запустил процесс, который невидимыми путями, незримыми нитями пронзил город, двигаясь от человека к человеку, пока не принес необходимый результат. В воскресенье поздно вечером в его квартире раздался звонок и он получил подробную установку к действию. У Валеры телефона не было, позднее время прогулке не способствовало и он решил обрадовать друга утром, которое, как известно, вечера мудренее.
Проснувшись Олег отправился на работу, ввиду чрезвычайно важных событий отпросился на весь день и пошел на улицу Конституции в НИИПромСтрой к Валере.
- Собирайся: бери отгул, отпрашивайся, сбреши что угодно, но чтобы через пять минут был готов к подвигам. Сегодня сопромат сдаем.
Опешивший Валера испуганно выдавил, - Я не готов...
- Пионер всегда готов! Не парься, считай что "хвост" мы уже сдали, я позавчера в субботу не зря звонил. Нам необходимо провести рекогносцировку на местности. Иди отпрашивайся, по дороге все расскажу.
Пока шли по Кольцевой, Олег дал подробные инструкции.
- Обо всем уже договорено без нас. Наша задача поймать Саппарова и сводить в ресторан. Тянуть нельзя: мы сегодняшний зачет пропускаем и что там будет завтра - неизвестно. Значит кровь из носа, но вечером мы должны сидеть в кабаке.
- Куда пойдем? Может в Уфу его свозим, куда-нибудь на Ленина?
- Стремно как-то в такую даль ехать. Чем ближе, тем лучше. Вдруг у него вечерняя пара сегодня есть. Давай к нам в "Нефтяник", там все свои.
Валера согласился, что "Нефтяник" ближе и душе и телу.
- Ты молчи, говорить буду я, - продолжал инструктировать Олег, - не встревай. Все что нужно - договориться о времени и месте. И более ничего.
Помаявшись около часа у дверей кафедры, они наконец-то встретили преподавателя, шествовавшего по коридору.
- Риф Сафиевич, мы к Вам насчет сдачи экзамена..., - вроде бы и определенно, но весьма обтекаемо начал Олег.
Саппаров отвел их чуть в сторону и не стал тянуть резину, - Какие будут предложения?
- Сегодня вечером в ресторане "Нефтяник".
- Что ж, вечерних пар у меня нет. С семи я свободен. В девятнадцать ноль ноль?
Время и место обозначены, осталось провести дополнительные мероприятия для успешного претворения намеченного плана. Перво наперво двинули к соседу Валеры лабуху Вите, игравшему в ресторанном оркестре.
- Кто? - раздался сиплый голос из-за двери.
- Конь в пальто! - пошутил Валера.
Витя с красным носом и опухшими глазами открыл дверь. - Заходите, пулю распишем, сейчас Коля с Абрашей подойдут. Только один лишний получается. Берлять будете?
- Он не играет, - кивнул Валера в сторону Олега, - нам некогда пулю писать и берлять, мы по делу. Столик нужен на вечер.
- Телок подцепили?
- У нас конфиденциальная встреча..., дело государственной важности..., полная тайна вкладов..., - расплывчатыми фразами Валера уклонился от прямого ответа.
- По столику не ко мне, в кабак сегодня не пойду, я на больничном, - Витя шмыгнул носом, - идите к Сане, он дома.
Саня не только лабал в оркестре, но и совмещал деятельность музыканта с администраторской. Берлять не предлагал, пулю писать тем более, заказ принял и налил по стакану пива из холодильника.
Воодушевленные удачно складывающимися делами и будущими перспективами студенты еще поболтались по Первомайской, на всякий случай заняли денег для успешного проведения мероприятия и расстались до вечера, договорившись встретиться за полчаса до назначенного времени.
В восемнадцать тридцать друзья проскользнули мимо швейцара дяди Коли, около гардеробной покурили, посовещались. Олег вышел встречать Саппарова, Валера разделся и прошел к администратору Саше справиться насчет столика и осмотреться.
В тесном помещении зала ресторана плавали клубы сигаретного дыма, смешавшиеся с запахами кухни, громыхали стопарями ранние посетители, уже успевшие нагрузиться, рассаживались прибывающие гости, заблаговременно забронировавшие места. Лабухи прибывали по одному и настраивали инструменты, администратор показал заказанный стол, Валера остался доволен и стал рассматривать публику. В противоположном углу он заметил Борю Возженникова, Жорку Мухера и Женю Аверьянова.
Боря с Жоркой трудились на Черниковском пивном комбинате машинистами холодильных установок. Эта почетная профессия, а точнее место приложения профессиональных навыков, значительно расширила круг их друзей, которые любили встречаться с ними на рабочих местах во время ночного дежурства. Валера тоже входил в этот круг, но вовсе не потому, что любил пиво. Познакомились мы с Борей и Жоркой еще когда сидели с Валерой за одной партой в школе. В ту пору трудились они на молокозаводе и кроме ряженки и мороженого с них взять было нечего.
Посещали подвальное помещение с танками для дображивания пива, перелезая через бетонный забор в глухом уголке, и шмыгали в пустой ночью цех с малочисленным дежурным персоналом. Проблема существовала только в обратной дороге. Если вы никогда не пили "Жигулевское" прямо на заводе, еще немного не выдержанное, не фильтрованное и не процеженное через хитроумные аппараты, не разбавленное на четверть в пивных ларьках - значит вы не знаете вкус и крепость настоящего советского пива. Потому и упомянул я обратную дорогу - редкому ночному гостю вслед за посещением пивкомбината удавалось устоять на ногах после акробатического этюда с преодолением забора.
В нашем классе училась красавица Людмила Дунович. Боря Возженников жил в соседнем доме и вместе с Жоркой они увивались вокруг нашей прелестницы. Валера тоже не ровно дышал в сторону Людмилы и по всему выходило - к цыганке не ходи, что быть ему однажды битым, вероятно даже сильно. Но произошел непонятный казус: Валера неожиданно для себя, а возможно и для Бори с Жоркой, подружился с двумя другими ухажерами. Вскоре они стали своими в нашем классе. На выпускном вечере мы складировали все спиртное в квартире у Борьки, жившем через дорогу от школы, и между речами директора, завуча и получением аттестатов бегали к нему заправляться портвейном, который нам разливал в стаканы Жорка.
Вечно румяные Жоркины щеки пылали ярким багрянцем и вовсе не от ресторанных напитков. Такой цвет они приобретали исключительно при употреблении грога. Этот божественный эликсир готовился и подавался лишь в одном месте: на углу Ульяновых и Нежинской в квартире у Жени Аверьянова.
Грог изобрел английский адмирал Эдвард Вернон, решивший бороться с пьянством в морском флоте весьма оригинальным способом. Вместо положенных по морскому уставу трехсот граммов рома в сутки, стали выдавать такое же количество напитка, в котором ром разбавляли на три четверти с водой или сладким чаем. Адмирал любил ходить в непромокаемом плаще, называемом в Англии "грог". Обиженные моряки в отместку стали называть и своего командира и изобретенную им смесь "Грог".
Нашему последнему генсеку тоже пришла мысль в плешивую голову с родимым пятном бороться с пьянством. Последуй он примеру английского адмирала: напихай в бутылку "Перцовки" в пять раз больше жгучего перца; добавь в "Зверобой" душицу, коноплю и белену; настрогай в "Зубровку" копыт могучего животного; глядишь до развала великой страны не дошло бы. Назвали б в его честь какой-нибудь широко любимый народом напиток "Горбачевкой" и поминали добрым словом. Увы. Что по силам английским адмиралам, недостижимо советским генсекам.
Аверьянов не стал слизывать рецепт у английских моряков, ему сразу же пришлась не по душе крепость забугорного напитка, советский человек, не в пример плешивым генсекам, силен и своим умом. В большую эмалированную кастрюлю наливался вишневый сироп, дающий тонкий и теплый привкус ямайского рома, добавлялось немного воды, вливались три бутылки водки, все нагревалось на газовой плите и разливалось алюминевой поварешкой в граненые стаканы на три пальца. На закуску подавались плавленые сырки "Дружба" и колбаса "Чайная", нарезанная крупными кусками.
Любителям экзотических напитков, старинных рецептов и ностальгически настоенным гражданам привожу рецепт: грог "Черниковский" от Евгения Аверьянова.
На 2, 25 литра напитка вам понадобится:
- водка "Московская" 3 бутылки, по 2 руб. 87 коп. за 1 шт.
- сироп "Вишневый" 1 бутылка, цена без стоимости посуды 79 коп.
- 250 мл воды из крана, бесплатно.
На закуску:
- плавленный сырок "Дружба" 3 шт., цена 23 коп. за 100 г.
- колбаса "Чайная" 1 кг , цена 1 руб. 70 коп. за 1 кг.
Приготовление:
Вишневый сироп, смешанный с водой доводится в кастрюле, закрытой крышкой, до 70 градусов по Цельсию, вливается водка и снова разогревается, но не более, чем до прежней температуры. При более высоких начинается интенсивное испарение спирта и это испортит вкус и крепость.
Наливается в любую посуду, имеющуюся в доме (где сейчас найти граненые стаканы?), в любом объеме. Пить желательно в холодное время года с ноября по март включительно. При отсутствии закуски можно занюхивать рукавом пиджака.
Ни грог, ни молчавший Боря, ни пылавшие Жоркины щеки Валеру не волновали. Не понравилось ему наличие Жени Аверьянова. Он учился на той же специальности, но только на дневном отделении курсом старше. С его присутствием полная тайна вкладов не гарантировалась. Валера не стал дожидаться размеренного развития событий и, сделав ставку на упреждение, подошел к столу любителей грога.
- Кого мы видим, садись, у нас одно место свободное, - веселый Жорка показал на пустой стул.
Валера присел, но тут же отрицательно помотал головой, - Нет, у меня стол заказан, я не один.
- Ты с кем? - жующий Боря произнес вопрос с французским прононсом.
- С Олегом и Рифом Сафиевичем, они скоро подойдут.
- С каким таким Рифом Сафиевичем? Не с Саппаровым ли? - подозрительно посмотрел на него Аверьянов.
- С ним. - Валера, как и задумано, не стал отпираться, но с благородным и честным лицом начал самозабвенно врать напропалую, пытаясь упредить ненужные вопросы. - Он Олегу дальний родственник. Сегодня его большой научный труд опубликовали, возможно за него даже научную степень присвоят без защиты. Мы из аудитории вышли, а он по коридору навстречу. Пригласил нас в кабак, чего же отказываться - он сегодня башляет, у него праздник.
- Вы же оба говорили, что у вас "хвосты" по сопромату! - въедливый Женя никак не хотел отойти от скользкой темы.
- Брехали мы специально, Олег попросил, чтобы никто не знал, что они родственники. А то начнут приставать: помоги да помоги сдать зачет или экзамен. - Валеру понесло и излагаемая легенда могла обрасти невероятными фактами, но на его радость или беду в зале показались Олег с Рифом Сафиевичем, несшим в руке большой местами потертый порфель.
- Вот и они. Ладно, я погнал, вечер длинный, увидимся.
Валера подвел вновь прибывших к столу, сели произвольно, без заранне намеченного плана. Саппаров задвинул под стол портфель. Сделали заказ, ждали, пока принесут закуски, чувствовали себя принужденно, беседа текла вяло. Наконец на столе появился запотевший графинчик с водкой, мясное ассорти и салат "столичный".
Первое слово взял Риф Сафиевич, держа в руке рюмку с прозрачной жидкостью.
- Как известно, терпение и труд все перетрут, и я полагаю, что полгода вашего труда и моего терпения принесли свои результаты, и оцениваю ваши знания в научной дисциплине сопротивление материалов на удовлетворительном уровне, - преподаватель критическим взглядом окинул стол и добавил, - весьма удовлетворительном.
После первой рюмки друзья почувствовали себя безмятежными и успокоенными. Подействовал не выпитый алкоголь, а вступительное слово Саппарова. Далее участники застолья не только повели непринужденный и душевный разговор, но и почувствовали сердечное уважение друг к другу.
К столу подошел администратор Саша, вежливо поздоровался с Рифом Сафиевичем, справился, все ли в порядке и спросил, обращаясь к Олегу с Валерой, - Вы сегодня Колю с Абрашей не видели? Бронь сделали, - Саня кивнул на соседний столик с табличкой "стол заказан", - но не появляются.
- Они пулю у Витьки расписывают.
- Что-то слишком долго. Они не в пулю пишут, а в гору на распасах, - с этими словами Саша удалился.
Коля Дамниди и Володя Авраменко, в народе Абраша, оказались легки на помине. В служебном проходе еще мелькала спина администратора, а они двигались к соседнему столику. Поздоровались, Коля элегантно уселся на свое место, а Абраша плюхнулся на свободный стул, обращаясь к Валере.
- Чувак, ты представь, что со мной сотворил этот "маршал Жуков", - кивнул он в сторону Коли, - Сталинград..., Цусима..., Трафальгар...
Начитанный Абраша еще долго мог перечислять знаменитые разгромные битвы, но Валера его перебил.
- Володя, извини, но у нас тут можно сказать почти научная конференция, - он мотнул головой на выглядывавший из-под стола плотно набитый портфель, - мы еще и основные тезисы не заслушали. Давай попозже.
Абраша недоуменно посмотрел на Валеру, - Ну конечно, тезисы в первую очередь, я могу и попозже, - и пересел за соседний стол к Коле.
"Научная конференция" протекала своим чередом, Риф Сафиевич с увлечением обсуждал с Олегом проблемы промышленного и гражданского строительства, расслабленный Валера слушал вполуха, изредка вставляя отдельные фразы для поддержания разговора, курил болгарские сигареты "БТ" и раглядывал веселящуюся публику. В дальнем углу Боря, Жорка и Женя под пролонгированным действием грога доходили до кондиции. За соседним столом ловелас Дамниди обхаживал двух подсевших девиц в миниюбках. Абраша, пребывая в сумеречном настроении, девицами не интересовался, молча наливал себе водку, за которую платил Коля выигранными у него деньгами. Ему нужен был благодарный слушатель и глупо хихикавшие девицы только поддавали жара в топку его душевных переживаний. Не имея никакого желания больше слушать Колины любезности, он налил в рюмку водки и подсел к Валере, который постиг азы преферанса, играл на среднем уровне, но все более входил во вкус.
- Мне к паровозу шесть вагонов прицепили, ты представляешь - шесть вагонов!
- Снос не верный сделал?
- Какой снос! К бланковой восьмерке марьяж прикупил.
- Надо было свое отбирать и все дела.
- Как отберешь, я на второй руке сидел, ход под меня. Они свои четыре взяли и мне сунули...
Утешать Абрашу было нечем, а он продолжал излияния.
- А сразу за паровозом на тройных распасах гору выше пика Мак-Кинли поднял.
На стенания о распасах Валера процитировал известное четверостишье:
Полковник был изрядной сукой,
Он спасовал на трёх тузах.
Ему устроили науку:
Он девять взял на распасах.
Олег с Саппаровым воодушевленно рассматривали перспективы крупнопанельного домостроения, не обращая внимания на висты, ремизы и взятки, долетавшие до их ушей от картежников. Абраша, удалившись от раздражавших его девиц, на удивление быстро стал выходить из смутного состояния. С Валерой, который напрочь забыл про "почти научную конференцию", они стали исследовать на жизнеспособность редко встречающиеся в преферансе интересные расклады.
Прекрасный выдался вечер: черниковская шпана не бузила; никому не били рожи; официанты быстро исполняли заказы и не пытались подсунуть посетителям подгоревшую поджарку; сочные бифштексы источали тонкий аромат хорошо приготовленного мяса; лабухи всего три раза за три червонца исполнили на бис "Созрела вишня в саду у дяди Вани". Даже Мыхан с Гайнцом с улицы Горького, большие любители ресторанного мордобоя, в это время находились под следствием за очередной погром в "Нефтянике" и не портили отдых гостям. Прекрасный выдался вечер. Напрасно, совершенно напрасно я привел строки из песни Новикова. В этот вечер ресторан их не заслужил.
Под самый занавес, когда в зале частично "погасили свечи" и официанты перестали принимать заказы, отпуская водку только на вынос, Риф Сафиевич, дошедший от интересных бесед до кондиции, вспомнил про зачетки. Олег с Валерой быстро достали их из карманов и преподаватель сделал попытку поднести руку с авторучкой к зачетке. Рука не слушалась. Он достал лист бумаги из портфеля и попытался расписаться на черновике с тем же успехом. Тут к нему пришла дельная мысль.
- Завтра... Мне же нужно завтра поставить в экзаменационную ведомость оценки, а потом и распишусь в зачетках. Приходите утром на кафедру. - С этими словами преподаватель опустил руку с зачетками в широкий портфель.
Допив оставшуюся водку покинули ресторан вместе с последними посетителями, неспешно проводили Рифа Сафиевича до дома, изредка легонько поддерживая под локоток. Распрощавшись с преподавателем у подъезда, долго шатались по улицам, не чувствуя зимнего холода, и обсуждали перспективы сдачи зачетов и экзаменов. Встретиться договорились утром в институте.
***
На следующий день рано утром не проспавшегося Валеру разбудил отец с недовольным лицом, подполковник Советской Армии.
- Вставай, у меня для тебя приятная новость.
- Какая? - подал голос из-под одеяла не проспавшийся студент.
- Встанешь и узнаешь.
Валера наскоро ополоснул лицо, потер припухшие глаза и поплелся на кухню. Отец пил чай и кивнул на еще горячий чайник.
- Наливай, оно с утра самое то, ничего лучше не бывает.
- Я вчера сопромат сдал, - поспешил обрадовать отца Валера и повести разговор в нужном для него русле.
- Мог бы и не торопиться, сейчас тебе все равно, сдал или не сдал, отныне тебе другому учиться надо, - получил Валера неожиданный и непонятный ответ. Сообразив, что лучше помолчать, он стал наливать себе чай, надеясь на продолжение. Оно не заставило себя ждать.
- Теперь ты расчухаешь, что во время ядерного взрыва автомат надо держать на вытянутых руках, чтобы расплавленный металл не капал на казенное обмундирование. Вскоре ты будешь копать траншею отсюда и до обеда, а после обеда узнаешь, где нужно было копать.
- Ты о чем?
Отец молча вышел из кухни, вернулся с какой-то бумажкой в руке и аккуратно положил ее перед Валерой.
- Повестка из воекомата, вчера вечером принесли, когда ты шлялся незвестно где чуть ли не до утра, я за нее расписался.
- Я не шлялся, я сопромат сдавал, - Валера еще не осознал значение желтоватой бумажки с синей казенной печатью.
- Не пререкаться! Забудь про сопромат, тебе надо учить Дисциплинарный и Строевой Уставы, Устав Гарнизонной и Караульной службы - отец немного помолчал и добавил, - а также Устав Внутренней службы. Раздеваться будешь за сорок пять секунд, одеваться за минуту, рот при исполнении армейской песни открывать на ширину приклада, после отбоя спать, а не шляться по улицам. Ты поймешь, что каждая складка на солдатстком одеяле — это лазейка для агентов миpового импеpиализма, а на бомбоубежище будешь натягивать сетку, чтобы бомба не знала, куда падает. И если ты думаешь, что на этот счёт существуют два мнения, то знай - одно мнение моё, другое – ошибочное.
Только сейчас до Валеры стало доходить значение невзрачной бумажки, в которой значилось, что уже сегодня в девять ноль ноль гражданин Ерастов Валериан Владимирович должен прибыть в старое двухэтажное здание на углу улиц Ульяновых и Кольцевой в Орджоникидзевский районный военнный комиссариат.
Выйдя на улицу Валера из ближайшего телефона-автомата позвонил Олегу.
- Я сейчас на работу, а потом в военкомат, вчера повестку принесли.
- Зачем вызывают?
- Написано "в связи с призывом на действительную военную службу".
- А бывает не действительная?
- Шути-шути, шутник хренов.
- Забирают что ли?
- Черт их знает, пойду разберусь.
- Ладно, я тоже сейчас на работу, возьму отпуск за свой счет до выходных, надо зачеты спихнуть.
- Делаем дела и встречаемся у кафедры сопромата. Если встретишь Саппарова, забери мою зачетку.
В военкомате надежды Валеры на счастливый исход испарились как утренний туман.
- Гражданин Ерастов? - канцелярский капитан взял в руки протянутую повестку. - Призываетесь на действительную срочную службу в ряды Советской Армии.
- У меня отсрочка.
- Закончилась твоя отсрочка.
- А медкомиссия?
- Держи повестку, в ней номер команды, время и дата явки с вещами. Отвезем команду на республиканский сборный пункт, там тебе и всем медкомиссия будет. Там всех излечат от плоскостопия, желтухи и слабоумия. Не прибудешь или опоздаешь - привлечем. В повестке статья указана.
- Куда меня определят?
- Тебя? - капитан оглядел Валеру. - Тебя в авиацию, таких бравых только в авиацию.
- А с работой и учебой как быть?
- На работе эту повестку представишь. По ней тебе двухнедельное пособие выплатят, до следующей недели успеешь пропить. - Капитан протянул бумажку и заглянул в личное дело. - Действительно студент. Я же говорил - в авиацию. А эту повестку в институт отнесешь. Следующий!
Удрученный призывник поплелся в институт. Около кафедры сопромата топтался Олег.
- Что в военкомате?
- В армию забирают.
- Точно?
- Точнее не бывает.
- Что делать будешь?
- Служить, что еще? Саппарова видел?
- Он на консультации, потом у него перерыв.
- Пошли покурим.
Друзья курили, болтали о пустяках, Валера старательно обходил тему армии, не успев свыкнуться с неожиданным и резким поворотом в жизни. Прозвенел звонок, в курилку набились студенты, дышать стало нечем, пора идти к кафедре. Саппаров появился после звонка на очередную пару, остановился перед ждущими и страждущими и неожиданно заявил.
- У нас проблема. Я ваши зачетки не могу найти. Вы мне их вчера давали?
- Давали.
- Я их в портфель положил?
- В портфель.
- Нет их в портфеле, я хорошо искал. Может они дома валяются где-нибудь? Достал вчера и забыл.
Друзья молчали, не зная что сказать.
- Вы подождите, у меня пары нет, я домой схожу и поищу. Если хотите, идемте со мной.
Олег с Валерой хотели, очень хотели. По дороге Валеру посетила дурацкая мысль: "Нужна ли в армии солдату зачетка?". Он ее отогнал - гораздо проще ехать по накатанной колее.
Из подъезда Саппаров вышел с невеселым лицом.
- Нет зачеток дома.
- Риф Сафиевич, нам зачеты сдавать..., - встревожился Олег.
- Я, конечно, все переворошу, но тянуть нельзя, я понимаю. Найду, не найду, но сейчас я внесу вас в ведомость и сдам в деканат. Через полчаса вы будете допущены и к зачетам и к экзаменам. Ваше дело - написать заявления об утере зачеток. Найдутся - отзовете заявления.
Распрощавшись с преподавателем друзья напрягли мозговые извилины. Рифу Сафиевичу все казалось просто, они так не думали.
- Я бате на работу позвоню, он с Домрачевой договорится, - Олег опять решил воспользоваться связями. Домрачева работала секретарем в деканате факультета.
- Про меня не говори.
- Почему?
- Мутно как-то. Вопросы начнут задавать - вместе сдали, вместе потеряли? Ты звони и иди. Я заявление после обеда напишу. Мне куда спешить, пойду сапоги кирзовые примерять.
Василий Трофимович, отец Олега, позвонил в деканат и договорился об ускореннии дела. Олег со спокойной душой написал заявление. Вовсе по иному сложился поход в деканат у Валеры. Потоптавшись в коридоре он заглянул в приемную. Посторонних не обнаружил и подошел к столу секретаря, упоенно отстукивавшей дробь на пишущей машинке.
- Мне заявление об утере зачетки написать.
Домрачева прекратила мучать клавиши машинки, откинулась на спинку стула и окинула просителя внимательным взглядом, - Вы же друзья с Мокрополовым? Интересно получается: Мокрополов зачетку до обеда теряет, а Ерастов после. Почему не вместе?
Вопрос у Валеры не вызвал симпатии, и не столько сам вопрос, а ехидное выражение лица и тон, каким он задан. Необходимо менять скользкую, мутную тему и Валера подумал о девиации.
Девиация - отклонение параметров от нормы. В студенческой среде метод девиации - намеренное уклонение от заданных параметров. Он не так прост, как может показаться с первого взгляда, но весьма эффективен. Для успешного применения необходимо знать характер и пристрастия преподавателя.
Мой армейский друг Саша Пейсахис с успехом применил этот метод в науке зоология. Учился он в университете на зоологическом факультете и на экзамене попался ему вопрос о жирафе. Единственным воспоминанием об этом млекопитающем всплыло в памяти посещение в детском возрасте зоопарка с родителями. Мысленно покопался в "Айболите" и вылезли "гориллы, злые крокодилы". Более ничего путного. И Саня подошел к этому вопросу совсем с другой стороны.
Преподавал зоологию профессор, свою научную деятельность посвятивший строению скелета млекопитащих, в частности особенности строения позвоночника, и увязывавший с этими особенностями всю успешную эволюцию данного класса животных. Не так давно он защитил докторскую диссертацию на эту тему.
- Билет номер восемь, - бодро начал Саша, - вопрос "Биоценотическое и хозяйственное значение жирафа в Юго-Восточной Африке у народов банту: кикуйо, акамба, меру, лухья, джаггга и бемба." Жираф - удивительное создание природы и показательный пример эволюции, самое длинношеее млекопитающее. Недаром в русском языке единственное слово с окончанием на три "е" относится непосредственно к этому небыкновенному жвачному. Несмотря на большую длину, число позвонков в шейном отделе у него, как и у большинства животных, равно семи. Позвоночник состоит из шейного, грудного, поясничного, крестцового и хвостового отделов...
Далее Саня старательно пересказал все, что законспектировал на лекции о строении позвоночника млекопитающих и перед экзаменом не поленился перечитать и запомнить. Слово жираф он упомянул лишь в первом предложении. Профессор во время ответа лишь благожелательно кивал головой и без дополнительных вопросов вывел пять баллов в зачетке.
Ключевыми в применении метода девиации являются характер и пристрастия оппонента. Сухопарая желчная Домрачева по повадкам и оборотам речи напоминала армейского старшину, только вслух не материлась. Девиация с Домрачевой не прокатывала и Валера поспешил выложить на стол бумагу, являвшуюся в колоде не просто козырным тузом, а джокером - повестку из военкомата.
- Меня в армию забирают.
Домрачева осталась верна себе. - Забирают алкашей в вытрезвитель, в армию советского человека призывают.
Вспомнив про алкашей она принюхалась, в тесном помещении приемной аромата перегара не уловила, но тем не менее продолжала. - В армии вас быстро отвыкнут водку пьянствовать и безобразия нарушать.
Повертев в руках повестку и проверив на глаз достоверность гербовой печати секретарь достала лист бумаги с авторучкой и пододвинула в сторону Валеры.
- Садись, пиши на имя ректора: прошу отчислить меня из института...
- Я не хочу отчисляться, я в армию ухожу, - испугался Валера.
- Как зачетки терять, так все вы смелые. В армии тебя научат докуметы беречь. Это здесь вы все горазды терять студенческие удостоверения и зачетки. Военный билет для солдата все равно, что партбилет для коммуниста или красный галстук для пионера. Потеряешь его, выведут тебя в чистое поле, поставят к стенке и пустят в лоб пулю тремя очередями.
Домрачева вовсе не шутила, смотрела на Валеру строго и серьезно и страшная картина одинокой пули, летящей прямо в лоб тремя очередями, так ярко встала перед Валерой, что он даже не задумался, откуда в чистом поле взялась расстрельная стена.
- Отслужишь, принесешь справку из военкомата, мы тебя восстановим в институте и копию зачетки дадим. Пиши: прошу отчислить меня из института в связи с призывом на действительную срочную военную службу в ряды Советской Армии.
Секретарь забрала зявление, внимательно прочитала, положила в папку "входящие" на визу декану Волошкевичу и попрощалась - Желаю тебе ласкового и доброго старшины роты. - Слова "ласкового и доброго" не оставляли сомнений в скрытом в них смысле.
Далее все пошло своим чередом: Олег получил дубликат утерянного документа, оформил ученический отпуск, сдал зачеты и экзамены, пусть без блеска, но уверенно и добротно. Валера не успел пропить двухнедельное пособие, выдаваемое в связи с уходом в Советскую Армию. Призвали его настолько быстро и без проволочек, что как мы с Олегом ни старались в каждый из оставшихся вечеров достойно "проводить" друга в армию, часть советских кредитных билетов Валера увез на запад страны, в места дислокации его воинской части.
Уставший читатель наверняка решит, что эпопея с наукой сопротивление материалов завершена и с облегчением займется другими делами. Если бы в жизни все было так просто! Она преподносит нам сюрпризы, достойные детективов и триллеров, в которых безумная фантазия авторов задает читателю те еще головоломки. У меня, к сожалению, фантазии не хватает на простейшую запутанную историю. Как оно происходило в жизни, так и пишу.
***
Прошло полгода. Родители Валеры переехали на постоянное место жительства в Ульяновск. Валера заканчивал учебку и ждал распределения в одну из армий Западного военного округа. Сбылось пожелание секретаря деканата - в учебке старшина попался ему "добрый и ласковый". Курс молодого бойца, учебка любого рода войск, сержантская школа - одного поля ягоды. Здесь нет стариков и дембелей, их с лихвой восполняют сержанты и старшина. В них любой сержант -царь и бог новобранцу, старшина - нечто заоблачное. В них бездумная муштра по уставу, около устава, рядом с уставом и вовсе без всякого устава. И старшина везде добрый и ласковый. Хорошо, что служба на военной учебе не заканчивается, вся служба впереди.
После учебки в одном из соединений действующей армии, защищавшей западные рубежи нашего Отечества, старшина Валере попался умный, культурный и образованный, в силу чего недолюбливал недоучившихся студентов. Слово плац он писал всего лишь с двумя ошибками. В предложении "Я бы тебя послал, да вижу — ты оттуда!" он не применял ненормативную лексику. И один маленький недостаток - слабая память на фамилии подчиненных, вовсе не портил общего впечатления о грамотном вояке.
Выдавая денежное довольствие, старшина всегда недосчитывался одного солдата.
- Рядовой Иванов! Получи и распишись.
- Рядовой Петров! Получи и распишись.
- Рядовой Ерастов! Получи и распишись.
- Рядовой Итого!
Рота молчит.
- Рядовой Итого!
Рота молчит.
- Вот дурак. Больше всех положено, а не отзывается.
Мы с Валерой занимались баскетболом и юношеские спортивные навыки не пропали втуне, совершив крутой поворот в его военной карьере. Командующий армией увлекался тем же видом спорта и в каждом новом пополнении замполиты, ответственные за культурно-массовые и спортивные мероприятия, выискивали баскетбольные таланты. Валера показал себя во всей красе и попал в сборную армии. Постоянные соревнования, сборы и тренировки не давали возможность старшине ежедневно проводить с ним беседы на культурно-образовательные темы, он выпал из-по его неусыпной опеки и попал в сферу влияния замполита. В строй он становился лишь при выдаче денежного довольствия перед рядовым Итого.
У Валеры закончилась учебка, у нас с Олегом семестр. Подошло время сессии. Во время одной из консультаций Олег отловил меня в аудитории.
- В субботу что делаешь?
- Спихну утром последний зачет и свободен.
- На турбазу поедем?
- Без вопросов.
- Не говори никому - хочу Саппарова пригласить.
- Зачем???
- Мне экзамен сдавать.
- Уже молчу.
Идти проторенной тропой несравненно легче поиска новых путей или проверенных маршрутов на склонах пика Коммунизма. Тропку, протоптанную прошедшей зимой накануне прошлой сессии Олегом и Валерой, не затянуло бурьяном, не засыпало песком и снегом. Саппаров при встречах с Олегом в институте не отделывался дежурным "здравствуй" или сухим кивком. Он останавливался на минуту другую, разговаривал дружелюбно, не выказывая никакой неловкости. После лекций Олег изредка подходил к нему сам, он неизменно задерживался, не смотря на весьма ограниченное время в перерывах между занятиями. Такое отношение вселяло надежды и накануне выходных и сессии Олег, набравшись то ли храбрости, то ли наглости, подошел к Саппарову.
- Риф Сафиевич, как Вы смотрите на досрочную сдачу экзамена. Мы могли бы провести его не в душных и пыльных стенах аудитории, а в виде выездной сессии на экологически чистой и приятной природе.
- Олег Васильевич (преподаватель знал отчество Олега, но обратился к нему так впервые), твои слова задели струны в моей душе. Есть конкретные предложения?
- Предстоящие суббота и воскресенье на турбазе на правой Уфимке, зеленые берега и песчаные отмели которой успокаивают нервы и снимают городские стрессы.
- В субботу с обеда я свободен.
- Вы не против, если я захвачу с собой друга? Он на экономике учится, нашим размышлениям о будущем строительной науки не помешает, а компанию поддержит.
- От хорошей компании отказывался только Диоген, не потому, что был философом и мизантропом, а потому, что в бочке тесно.
- Тогда встречаемся в субботу на станции Черниковка в четырнадцать ноль ноль.
- Договорились.
Теплым и солнечным июньским днем мы сидели с Олегом на зеленой станционной скамейке в ожидании Саппарова. Его долговязую фигуру заметили издали. Шел он в летней безрукавке с расстегнутым воротом, с неизменным раздутым по самое некуда потертым портфелем в правой руке и длинным плоским свертком под мышкой левой, на согнутой в локте которой болталась матерчатая авоська. Большой сверток плотно обтянут толстым полиэтиленом, под которым проглядывало нечто белое, и перевязан бечевкой. Подойдя к нам Риф Сафиевич с великой осторожностью опустил портфель на скамейку и рядышком пристроил сверток с авоськой. В портфеле что-то тихо звякнуло. Мы с Олегом переглянулись не подав вида. У нас в спортивных сумках все звякающие предметы упакованы в одежду. С нами хоть сейчас иди в разведку.
В электричке мы с Олегом незаметно посматривали на странный сверток и помалкивали. Портфель нас тоже интересовал. До турбазы добрались быстро. Дощатый коттедж радовал уютом и прохладой. Переоделись в спортивную одежду. Мы с Олегом достали ее из сумок. У Саппарова она находилась в авоське. Интересовавшие нас портфель и сверток остались не тронуты. Интриговал преподаватель недолго и вскоре удовлетворил наше любопытство.
- Отдых в таком прекрасном месте я рекомендую начать с легких напитков. Из всего ассортимента предлагаемых Главпивом сортов я выбрал самый традиционный - пиво "Жигулевское".
Риф Сафиевич открыл портфель, в нем плотно в три ряда стояли зеленые бутылки. Достав три и поставив на стол, он взял в руки таинственный сверток. Под развязанной бечевкой и размотанным полиэтиленом пред наши очи предстала марля. И прежде, чем она была снята, по комнате поплыл ни с чем не сравнимый запах вяленой рыбы.
- Это, друзья мои, не просто рыба, - Риф Сафиевич осторожно снимал зацепившуюся марлю с плавников, - и не просто лещ, это мечта поэта и гурмана - павловский лещ. Хранить его и заворачивать в полиэтилен - кощунство, но альтернатива у меня отсутствовала. Еще большее преступление везти его в электричке, распространять гастрономические запахи и не угостить страждующий народ. У кого есть нож?
Олег залез в сумку и достал "лисичку". Саппаров постелил газету, нарезал леща крупными кусками и уложил в тарелку. По газете растекался светлый прозрачный жир.
- Прошу к столу. - Саппаров отрыл пиво и разлил в стаканы. - Павловский лещ хорош в любом виде, но более всего вяленом. В нашей стране вы нигде более не найдете такого леща. Возможно, - Риф Сафиевич поднял палец вверх, делая ударение на этом слове, - в глухих тихих уголках, малоизвестных исследователям и местным краеведам, в водоемах с богатой кормовой базой водится нечто подобное павловскому лещу, но я в этом сильно сомневаюсь.
Не был, просто не мог быть преподаватель сопромата жлобом - первое впечатление, создавшееся у меня после зимних посиделок с ним моих друзей в ресторане, разбилось вдребезги. Не мог жлоб угощать вкусным пивом и лучшим в мире лещом малознакомых ему людей, пригласивших отдохнуть его отнюдь не за красивые глаза. А он между глотками пива продолжал.
- Самая лучшая засолка для рыбы - в колодку. К сожалению в Башкирии ее не применяют. У нас солят в тузлуке. На Оби и Иртыше исстари на всю зиму заготавливают леща и язя. По вкусовым качествам тамошняя рыба ближе всех иных к нашему павловскому лещу. А какой замечательный способ засолки в колодку! Рыбу берут только крупную осеннюю с сентября до ледостава. Пойманную свежую рыбу высыпают на снег в леднике и дают вылежаться несколько часов. В том же леднике в деревянных ящиках, лучше всего дубовых, на дне делается солевая подушка и на нее слой за слоем укладывается рыба. Соли не жалеют, каждый слой рыбы обильно покрывается слоем соли. Соль берется только крупная каменная, ни в коем случае не магазинная. Поверх рыбы кладется крышка с тяжелым грузом. Вялить и есть рыбу можно всю зиму и даже следующее лето.
Пили вкусное пиво, закусывали нежной жирной рыбой, не торопились, расслабленно сидели за столом и наслаждалсь неспешной беседой. О сопротивлении материалов и прочих строительных науках не вспоминали. Сквозь открытые на веранду двери в комнату заглядывало солнце, еле заметный сквознячок вытягивал дым от сигарет в противоположную, тоже открытую дверь. Я поддержал ихтиологичесую тему беседы.
- Ездил в Байки, это недалеко от Караидели, верховья Павловки, а там нынче рыбалка запрещена. Весь залив - заповедная зона. Золотарев добился. Считается, что это одно из главных нерестилищ леща. Приколы ставят не менее чем за километр от него.
- Геннадий Борисович - сила! Работает рыбинспектором не так давно, а порядок навел и сделал столько, чего за много лет никто не добился. Браконьеров в страхе держит.
- Мужики рассказывали, что он попусту к простым рыбакам не цепляется. В день можно ловить пять килограммов, а он увидит у тебя десять кило крупной рыбы и слова не скажет, мимо пройдет. За мелкого подлещика оштрафует без разговоров.
- Правильный рыбак никогда урон водоему не нанесет, чего его трогать. Золотарев таких людей понимает, потому что и сам такой.
- Я на Павловке люблю судака ловить по ночам. Самый крупный судак идет глухой ночью. А какое из него хе получается! Вы пробовали хе из павловского судака? - обратился я к Саппарову.
- К сожалению нет. Я из подобных блюд селедку уважаю. Непременнейшая к водке закуска. Порежешь ее кусочками, икорку по краям выложишь, сверху лучком, кольцами нарезанным, обсыпешь. Сбрызнешь лимоном или уксусом, но немного, вкус перебъет. В рюмку не большую водочки холодной. И под водочку... объеденье! У меня, кстати, селедка тихоокеанская на вечер припасена. Надо ее из полиэтилена извлечь да в газету переложить.
Риф Сафиевич опустил руку в стоящий рядом со стулом открытый портфель и со словами, - Я же все бумаги из него выложил, - достал тонкую синюю книжицу. Перевернул к себе лицевой стороной, раскрыл и прочитал, - Мокрополов Олег Васильевич. - Недоуменно посмотрел на портфель, нагнулся, оттопырил оторвавшуюся поверху матерчатую обшивку картонной прокладки между отделениями и вытащил вторую книжицу, точную копию первой. - Ерастов Валериан Владимирович.
Олег протянул руку и взял свою зачетку. Полистал, небрежно бросил обратно на стол, - не нужна она мне, у меня другая есть - со всеми экзаменами, - и улыбнулся. Вторая зачетка присоединилась к первой.
Вечером за ужином Саппаров вспомнил про селедку. Запасся он и крупной головкой лука. Лимон отсутствовал. Водочка, пусть и из граненого стакана, под селедочку с лучком и черным хлебом - это что то! Изредка во время застолья я кивал головой на зачетки, перекочевавшие на тумбочку, и подмигивал Олегу. Он добродушно улыбался.
Утром я проснулся от тихого посапывания. Его издавал Саппаров, лежа лицом к стене. Олег смотрел на меня из-под одеяла одним глазом.
- Вставай, пионер.
- Похмеляться?
- У тебя башка трещит?
- Не шибко.
- Проведем физическую зарядку на свежем воздухе.
- Западло.
Я не стал надоедать, оделся, умылся, взял авоську Саппарова и положил в нее бутылку портвейна. Из-под одеяла показался второй глаз. Не обращая внимания извлек из тумбочки стакан, обернул его куском газеты, чтобы не брякал, и отправил вслед за портвейном. Зачетки положил сверху. Мои манипуляции привлекли пристальное внимание Олега.
- Физзарядка отменяется. Будем проводить ритуал.
- Бутылку для него взял?
- Какой ритуал без портвейна!
- На ритуал я согласный.
Саппаров все так же посапывал. Олег собрался быстро, мы вышли и направились в сторону Уфимки. По дороге попался стол с двумя лавками. Олег остановился и присел.
- Самое место для ритуала.
- Нам нужна река. Ты думаешь я дурака валяю? Я действительно хочу провести церемонию по индийским традициям.
- Какую церемонию?
- Погребения. Его проводят на берегу реки.
- Если без реки нельзя, то идем. Кого хоронить будем?
- Не кого, а что. По дороге узнаешь.
Тропинка вилась по лесу то удаляясь, то приближаясь к краю высокого обрыва. Под ним текла быстрая Уфимка вскипая бурунами и крутя пену в водоворотах.
- Устроим погребальную церемонию зачеткам по индийским обычаям.
- Давай Валеркину сохраним. Приедет, а мы ему - держи, дружок, учись на здоровье.
- Его предки в Ульяновск переехали, он в Уфу не вернется, в Ульяновск дембельнется. Сюда приедет документы забирать, переведется в какой-нибудь ульяновский ВУЗ, там ему новую зачетку дадут.
- А если в Ульяновсе нет строительного факультета?
- На агронома пойдет учиться.
- Почему на агронома?
- А какая разница: на агронома, ветеринара или механизатора широкого профиля. К столетию вождя мирового пролетариата там такой мемориал отгрохали, что самое время в партийные работники подаваться. Основное - высшую партийную школу закончить где-нибудь в Саратове. С любым дипломом возьмут. Вот, к примеру, Бауман ветеринар, а его имя присвоено техническому ВУЗу, одному из храмов советской научной мысли. Есть разница?
- Будет по Венцу прогуливаться и из окон обкома на мемориал посматривать.
- Нет, в обком его не возьмут, молодого самое большое в райком запихнут или на завод секретарем ячейки. На заводе никакого ума не надо - речи толкать и к трудовым подвигам призывать. Производством директор с главным инженером рулят.
- Ладно, хорош, посмеялись и будя. Найдет он себе нормальную специальность.
Пройдя крутую излучину мы вышли на большую песчаную косу. По краю берега стояли донки с колокольчиками, между ними болтались пацаны, у ивняка горел небольшой костерок. Пристроились возле него на выбеленной выброшенной весенним половодьем коряге. Наше появление не осталось незамеченным и подростки потянулись к костру.
- Ну как - рыба клюет?
- Утром брала, сейчас стихло, - ответил белобрысый рыбак.
- А сейчас что, не утро? - удивился Олег.
- Утро, дядя, когда солнышко встает. Дайте закурить.
- Одну на всех, - Олег протянул сигарету белобрысому.
Пацаны пошли к донкам, передавая сигарету по кругу. Я подбросил в костер сухой плавник, занявшийся огнем, почти не дававшим дыма.
- Индийского национального деятеля и борца за свободу Махатму Ганди сожгли на берегу священной реки Ганг...
- Колонизаторы или милитаристы?
- Убили его свои экстремисты, а сожгли на похоронном ритуале.
- У нас в в Союзе любой ритуал начинается с граненого стакана, - Олег очень серьезно и многозначительно посмотрел на меня.
Ничего не оставалось делать - из бутылки полился церемониальный напиток в ритуальный стакан. Портвейн оказался вполне приличным и я продолжил.
- Прах его развеяли над рекой.
Затем достал зачетки, развернул и бросил в костер одна на другую крест на крест. Пламя охватило их, побежало синими язычками, обложки стали коробиться и выгибаться. Вскоре остались одни обугленные останки. Я взял палку, ударил несколько раз по искореженным черным бывшим докуметам, в водух взвилось облачко пепла и налетевший легкий порыв ветра разнес его над желтым речным песком.